***
Проснулся он один, солнце только первый луч бросило. Спросонья не узнал свою кровать, и комната была раза в четыре больше... повернулся и застонал - столько мышц сразу отозвалось, даже таких, о которых он раньше не думал! Да и память просыпаться начала. Лучше бы и дальше спала. Он, значит, лендлорду на шею повесился, а тот... не отказал, почему-то. Ох, он ведь только поцеловать хотел, какой кому убыток от такой малости, как оно всё так вышло? Одежда хоть где? Не дай боги, кто-то из слуг его в таком виде застанет, срама не оберёшься... А если Геран узнает? А отец? Только двери оказались заперты. Оли попробовал, как Альбат учил - и тоже не вышло, щит на замке был сильный, на спальню хозяина, наверно, сам Альбат его и ставил... если не Морион. К окну подошёл - высоко... и плюща нет. А тут и двери заскрипели. - Ты чего вскочил? Да ещё и одеться успел. Рано ещё, ложись. Вил принес с собой лечебный отвар, теплое молоко, орехи, лепешки и ягоды в меду, да ещё мазь в плошке, с травами... Когда Оли увидел плошку, догадался, для чего она, покраснел, как перегретый чайник. Мазь была заживляющей, но мягкой, для глаз подходила, для рта, и... Если маг её давал, значит, он уже знает. Или он ещё тогда, в коридоре, всё понял? Вил будто мысли его уловил. - Альбат говорит, магия внутри тебя сегодня может штормить, делать спонтанные выбросы. Пока она не успокоится, лучше ничем не заниматься - не нужны нам мыши величиной с кота и убегающие с кухни овощи... - Может, лучше я останусь в своей комнате? - Лучше, конечно, так и сделаем. Это и есть теперь твоя комната, она изнутри защищена. Если хочешь, та тоже будет за тобой, но спать ты будешь здесь. - А... вы? - Ночью, вроде, "ты" было, а? - Витглен внезапно сделал выпад, неожиданно ловкий и быстрый для своих габаритов, поймал Оли за талию, спиной к себе прижал. - Тоже здесь, где ж ещё. - Слухи пойдут... - Оли потерял мысль, ощущая тепло во всём теле, даже мышцы почти ныть перестали. Вил оттянул его рубашку вниз, чуть отогнулся, рассматривая, потом поцеловал куда-то между затылком и шеей - будто искорки по телу послал, и довольно хмыкнул ему в волосы. - Этого мы не допустим. Завтра соберём всех и всё сами объявим. А сегодня ешь и ложись, мне тебя ещё полечить надо. Оли напрягся. - Всё хорошо, не надо. - Надо. Тебе надо, а мне тем более. Я же хочу, чтобы ты оправился быстрее. Сегодня я с тобой буду целый день. Познакомимся ближе, поговорим. - А ва... тебе не опасно? - Мне ты вреда не причинишь. Вил так с Оли в руках и сел, приладив на колени, рубаху с него стянул, плечо поцеловал, а потом неожиданно завалил в кровать, на живот, и начал снимать с него штаны. - Приподнимись-ка... Он погладил оголившуюся кожу и встал взять на столике мазь. Оли сдерживался, прямо изо всех сил, но не сдержался - юркнул весь под покрывало. Да, не такие истории рассказывают про достойных лордов. - Нет уж, Олис Ренфолд, отпрятался ты своё. Вил проник рукой в его убежище, поймал за пятку, пощекотал. Оли взвился, пытаясь вывернуться, и не заметил, как оказался без укрытия. - Я сам! - Ничего ты больше не "сам". - Вил устроился между ног, придерживая и поглаживая. - Тебе дотянуться тяжелей, а мне приятно. Да, неслабо я тебя... прости, у тебя такая кожа чувствительная, я не привык ещё. Больно? Надо было что-то и от синяков захватить. Оли подвигался, прислушиваясь. Мышцы внутри чуть побаливали, кожа - нет. - Не надо. Правда всё хорошо. Вил дотянулся до подушки, рукой под бёдра приподнял Оли, подсунул, ласково погладил разъехавшиеся ноги по внутренней стороне. - Какой вид, смотрел бы и смотрел... Совести у него нет... Оли за последний день краснел больше чем за всю жизнь. А когда палец с тёплой, разогретой на коже мазью аккуратно начал снаружи и изнутри поглаживать, - упёрся лицом в свою подушку и постарался не дышать. Опять встанет, к гадалке не ходи. Вил, кажется, этого и добивался. Перевернул на спину, бёдра придержал - ртом снаружи, пальцами изнутри... Оли только дёргался, всхлипывал, да потом звёздочки ловил, а Вил целовал его везде, не разбирая. - Боги, как же долго... ты из меня всю душу вынул по кусочкам. Оли привстал на локтях. Вчерашний день казалось, был так давно, как будто в другой жизни... - Извини, что я тебя вчера... Вил погладил его, останавливая, подтянулся, улёгся рядом, покрывалом прикрыл. - Как почувствовал, что двинуться не могу - думал, ты меня поцелуем отвлёк, чтобы заклятием спеленать и убить. - он хмыкнул - Да уж больно ты это дело издалека начал. Он перегнулся, налил в стакан молока, добавил мёда с ягодами, вложил в руку Оли. - Пей... Когда в штаны полез, показалось, поиграться хочешь. Ну, думаю, поиграюсь я тебе. Пусть только заклинание отойдёт, прямо на кресле разложу и отдеру... А потом слёзы у тебя в глазах увидел. Поцелуй ещё этот... Понял я тогда, что плохо тебе. Ты всё же в плену, в чужом доме, как бы я тебя ни обхаживал... Как водой окатили. Ну, значит, думаю, к себе отнесу, поласкаю хотя бы, отогрею, как смогу. Оно мне, как голодному пирог лизнуть - только раздразнить, но хоть так... Альбат с меня обещание взял, что себя я буду в узде держать, а тебе мешать не стану. Да ты ж разве о своей сохранности когда-нибудь думаешь? За горло взял... ну, почти за горло. Хочу и всё. А я что, каменный, что ли? Я ведь куда дольше хочу. Как увидел тебя тогда, в замке, худого и страшного, как кара за грехи, и гордого, как сто королей, на губы твои посмотрел сжатые, на ресницы опущенные, так и понял - конец мне. И не спасти никому, потому что сам не дамся. Хорошо что Оли молоко допил, а то бы носом пошло. - Ты же меня... ты же на меня в таверне накричал! - Когда я понял, что могу тебя даже до дома не довезти, чуть не поседел до срока. Тут уж не до расшаркиваний было. Пришлось бы - силой поил и кормил. Домой гонца вперёд послал, чтобы всё тебе приготовили... Ты даже ужинать не стал. Всё утро кухня трудилась, кухарка рецепты из твоей вотчины откуда-то выпытала, суп, пирог... А ты за пресный сухарь уцепился, будто нарочно! Сам - тронуть страшно, кости да кожа, и та как пергамент, жилка на шее бьётся, будто и кровь сквозь видно... а зыркаешь из-под ресниц, словно у тебя отряд драконов за пазухой припрятан. Что с тобой делать было? Пригрозил, на гордость твою надавил... Потом ещё бурчание Бриса слушал, мол, у кого на такого рука подымется, того и непонятно, как назвать... - Ты бы меня вправду... - у Оли волна дрожи по телу прошлась. Вил почувствовал, хмыкнул понимающе, огладил сзади. - Это можно делать так, чтобы приструнить, а можно и так, чтобы добавки просили... Я бы тебе никогда плохого не сделал. - Ты всё время на меня злился, я думал, что ты меня тут видеть не хотел. - Хотел, да в том-то и дело, что не только видеть... Ходишь, нос задираешь, хоть и глаза в пол, истинный Ренфолд. Как не злиться? Насмотришься на твой рот, на шею как из мрамора, на руки, да наткнёшься на гордый взгляд, на холодное молчание, пойдёшь спать и вертишься полночи, грезишь - попадись мне только в кровать, не такой будешь. И кричать будешь, и пищать, и стонать, и никто тебя, бедняжку, не спасёт... А потом утром видеть твои опухшие глаза и думать, что какая бы беда не стряслась - болит, обидели, - ты мне не скажешь, утешения искать не станешь, защиты не попросишь, потому что я враг... И руки опускаются. И домой тебя отпустить не могу, потому что... не могу уже. Альбат сразу мне сказал - магия штука тонкая и обидчивая, не потерпит никакого насилия. Неосторожное слово, грубое обращение разломает всё. А я с тобой рядом никак с собой совладать не могу, то грублю, то руки так и тянутся, хоть сам себя по ним бей... Что делать? Подойти боюсь, заговорить не решаюсь, тронуть и того хуже... Злой на всех, ночи не сплю. Думал, грешным делом, со служанками развлечься, хоть немного напряжение снять. Заигрываю, а сам вспоминаю, как ты ёжишься, мимо меня по утрам проходя - кожа-то еле греет... и во что тебя ещё зимой кутать, чтобы наверняка не промокло да не продуло? Может, время шкуры подбирать уже, за шитьё домашних садить? Или вовсе из дому в холода не выпускать? И не идут никакие сальности в голову, и не хочется ни к кому другому даже прикасаться... А тут Брис говорит, ты по дому печалиться начал. По тому самому, где тебя за человека не считали, за стол-то звали через раз! И, о чём я рассказать-то хотел, когда в библиотеке тебя искал... Надеюсь, по мачехе ты не очень скучаешь? - А что с ней? - Зло всегда возвращается к человеку, может не быстро, зато верно... Вот есть у вас в роду хоть кто-то нормальный? Никого ведь не тронули, из дома не выставили, в подвале на цепь не посадили, дети накормлены, обогреты, при деле. Разве так за заговоры против короля карают? Она Огуста отравить попыталась, королевского наблюдателя и моего друга. Почему-то решила, что эта идея до неё никому в голову не приходила. Травница она, и талантливая. У него амулет сработал, когда она ему бокал сунула... Так он её отвлёк и бокалы поменял, прямо при отце твоём, но он не понял ничего. Можно было шум поднять, суд устроить, но... Устал он от неё. Говорит, не видел, чтобы один человек так всё оплёл и столько сложностей создавал. А так - тихо, без усилий, - и одной проблемой меньше. Как оказалось, это не совсем яд, жива она, только разбудить не выходит. Ты с мачехой в каких отношениях был? - Ни в каких. Она меня не замечала. - Ошибаешься. Чтобы лишить тебя наследства, надо было что-то серьёзнее, чем просто слабость, отец к тебе мог перемениться в любую секунду, и так виноватым себя чувствовал, как бы она его ни убеждала в твоей бесполезности. Так что она тебя очень, очень хорошо замечала. И травила, осторожно, по чуть-чуть, но регулярно, Огуст подробно описал, как и чем. Да только неудачно. Я не понял, почему, пока мне Альбат не объяснил... Из всех потоков магия жизни у тебя самая сильная. Тебя слышит живое. Мачеха твоя, чтобы подозрений не вызывать, самые опасные травы на кладбище выращивала - мало ли, что там растёт, кто смотрит? А там ваш фамильный склеп, куда ты ходил днём, с матерью разговаривал. И они тебя слышали, травы эти, и вроде как... травить не захотели. Хоть ты и не чувствовал своей силы, она тебя всё равно берегла. Мачеха не могла понять - ты вроде и слаб, но всё равно выживаешь каждый раз. Много старых слуг повыгоняла - подозревала, что тебе помогает кто-то, напитки меняет и еду. Потом перестала, когда эта канитель с мятежом завертелась, думала тобой откупиться. Кто же знал, что я тебя как увижу, так сразу возвращать передумаю, и её сына тоже прихвачу? А теперь лежит в постели, ни жива, ни мертва, знахарь лекарства найти не может - отраву она сама составляла и противоядие знала только она. Отец с младшим возится, а чаще всего в часовне сидит. Стенал он как-то, за что ему такое, а Огуст возьми и скажи - короля предал, весь род своим чванством будущего лишил, беззакониям в своих владениях волю дал, жену покойную не почтил, родную кровь хуже, чем сироту в чужом доме, держал, невинного за виновных на смерть собирался отправить, к чему теперь богов тревожишь? Своими же руками делал, не их... Утих, теперь молится о прощении. Вот как. Оли, наверно, должен был удивиться, расстроиться, но, в общем... С чего мачехе его любить, чужого ребёнка? Да и за что его любить, чем он такой особенный? Лишний рот. Своим бы хватило, отец в хозяйстве мало смыслил, разбираться достойным не считал и дохода получал немного. Что ж, может, оно и к лучшему. Всё равно никто не поверит, что он разделил ложе с мужчиной, к тому же виновником смерти брата, лишь потому, что хотел этого, а не для того, чтобы выбить себе привилегии - ведь привилегии-то налицо. А если и поверят, всё равно от него откажутся. Вил был прав, возвращаться ему некуда. Но он хотя бы маг теперь. Тоже судьба не из лёгких, но хоть не пустое место, а маги часто уходят от родных. Пока что есть крыша над головой и Вил к нему добр. Только вот Морион... Такому магу он, конечно, не соперник. Только почему Вил так спокоен и даже скрываться не собирается? На подлого человека он не похож: пусть у них и нет ещё этого магического брака, но ведь все ждут, что будет. К тому же, служанки... Может, они так договорились, конечно, но почему тогда Морион столько лет во флигеле обитает, а Оли сразу в спальню переселяют, у всех на виду? В спальне только вещи Вила и всё приспособлено для него одного, Оли заметил. Вил вздохнул. - Ну вот, так и знал, что ты загрустишь после таких вестей. Давай позавтракаем хотя бы, ты мне про дом расскажешь. Вил встал и Оли посмотрел на его красивую, гармоничную фигуру, как у богов, узкую талию, широкие плечи, шею... И знак на ней. Знак был небольшой, величиной с монету, похож на рисунок кругового сложного плетения. То есть, так бы он выглядел для кого-то, у кого нет магического дара. А для мага он светился и переливался красивым, неровным, зелёно-голубым светом. Так вот для чего Морион приезжал. Вот почему его не выпускали... - Метка... - выдохнул он. Хоть Оли и не видел знака связи раньше, но узнал его сразу. Вил обернулся, нахмурился. - Мне надо к себе - Оли прикусил губу чуть не до крови. Витглен схватил его за руку, которой тот потянулся за вещами. - Что с тобой? Когда я успел тебя обидеть? - Метка... Зачем? - Оли с трудом сдерживал злые слёзы. - Вам что, друг друга не хватает?! - Что? Какого... да подожди ты, бешеный, куда! Не было у меня метки! Сегодня ночью проступила! Это не его! Это твоя! - Откуда ты знаешь, что моя? - Оли недоверчиво всхлипнул, на секунду прекратив вырываться. - У тебя тоже. Такая же, я видел. Вчера, когда ты в самый момент... отключился, мне как будто затылок обожгло. Не до того было, поэтому я не обратил внимания, а когда вниз за завтраком тебе спускался, вспомнил. Пристроился у зеркала глянуть, увидел и сразу к Альбату... Он подтвердил. Оли растерялся. - А как же... ритуал? - Так это он и был. Когда маг... доверяется полностью и даёт согласие. - А ты? Твоё согласие? - А что я? - Вил усмехнулся, смущённо почесал затылок. - Перед тобой даже Лорд малодушно пал и пузо подставил. Я, по сравнению с ним, так себе завоевание... Вил сгрузил всё с подноса, достал из тумбы небольшое зеркало. Зеркало вручил Оли, сам с подносом встал сзади. Оли рассматривал свой затылок в блестящей, но неровной поверхности. Что-то тёмное, похожее по форме там действительно виднелось... - А почему ты не сказал? - Сказал бы. Я вначале сам хотел убедиться, что у тебя тоже есть, а потом... И ночь, и вести из дома, и магия бушует, и я ещё. Меня ведь вся твоя родня ненавидит, и ты сюда не по желанию приехал, я же понимаю, что ты должен чувствовать. Метка это серьёзно, её не выведешь. Хотел подготовить. - Но почему я? Он же сильнее... Вил фыркнул. - Вот уж чем я точно заниматься бы не стал, так это вас сравнивать и по силе выбирать. - У вас с ним не получилось? Наутро ничего не изменилось? Вил улыбнулся смущённо. - Веришь или нет, провести с Морионом ночь мне даже в голову не приходило. Он был моим лучшим другом, я думал, всё так, как и должно быть. Альбат мне говорил, что между нами нет той связи, которую магия станет закреплять, а когда я с ним спорил, повторял только, что полутьма ещё не свет, но пока я сам не увижу свет, объяснять бесполезно... Ну, вот он, мой свет, передо мной сидит, сердится опять. - Я не сержусь, просто... странно. Я другое читал. - Все пары разные, так что совсем одинаково единение никогда не происходит. А прилюдные клятвы, пиры, торжественность - это для людей, магии на них плевать. Он выдохнул. - Мистический брак произошёл сегодня ночью, Оли. Между мной и тобой. Ты - мой маг, я - твоя защита. Оли бы радоваться, но оно как-то совсем в голову не помещалось. Вил теперь - его? Можно будет свободно рядом стоять, ничего не стыдиться? Так просто? - Почему я? Я даже не знаю, что я должен делать и как. Я слабый маг, моё имя опозорено, у меня ничего нет, даже одежды своей... - Альбат тебе всё расскажет и покажет. Сила твоя увеличится в ближайшее время - так всегда бывает после единения, ещё не будешь знать, куда девать. Твоё имя не запятнано, ты не участвовал в заговоре, это уже выяснили. Имущество... У тебя как минимум есть права на имущество матери, и это, поверь, не так мало, а когда королевский суд закончит, получишь владения отца, как должно было быть изначально по праву наследования. - Но мне тогда нужно будет туда... Вил напрягся. - Ещё чего. Я тебя в это змеиное кубло не отпущу. Управляющего хорошего наймём, будешь доход получать и в сундуки складывать, если уж так боишься, что я тебя не прокормлю. Он осторожно устроил Оли в своих объятиях, и того снова начало охватывать то радостное спокойствие, которое, видимо, и дарила связь. - Интересно, какое у Альбата и твоего отца было единение? Вил хмыкнул. - О, Альбат рассказывал... Он старше отца. Когда он прибыл по приглашению моей бабушки в цитадель, отец - красивый, надменный, желанный всеми, потомок богатого рода - шипел на него, как лесной кот, цеплялся по поводу и без, с каждым днём всё больше. А Альбат, он был из незнатных. Простой, скромный, книжный, даже смотреть открыто в его сторону не решался, всё молча сносил, месяц за месяцем, какое уж там единение. В тот день к нему знакомый заглянул, о чём-то они шутили на улице, и тот буквально руку его тронул, может, случайно - Альбат клянётся, ничего больше не было. Вернулся в дом и опомниться не успел, как к стене прижат оказался, а минутой позже - к хозяйской кровати, и до самого утра узнавал, что ему будет, если он посмеет ещё хоть кому-нибудь позволить к себе прикоснуться... А наутро знак проявился у обоих, хотя маг и думать о таком не думал. И отец его, еле одетым, меченым, где только можно, в холл потащил, всем громко объявить, что Альбат, теперь и навсегда, только его, и любому, кто решит наложить на его мага руку, он отрубит ее по локоть и будет в своем праве. Альбат долго не доверял ему, думал, что магия ошиблась, что капризному мальчишке всё быстро наскучит... даже когда они уже сражались вместе. Один раз их хитростью выманили из лагеря - Альбата ранили, отец почуял неладное и пошел его искать. Противник был та ещё гнида, поиграться захотел перед тем, как убить. Так отец напыжился и заявил, что пытки - это для благородных, а пытать простолюдина только отребье может. Тот был такой же спесивец и принял за чистую монету, так что Альбата даже перевязали, а отца... На отце он отыгрался за двоих. О том, как ночь прошла и в каком виде отца домой везли, когда к утру войско подоспело, Альбат до сих пор вспоминать спокойно не может, сереет лицом. Тот его ещё лёжа успокаивал, за руку держал, и лекарю велел вначале рану мага внимательно посмотреть... Лечили отца после того долго, несколько месяцев на люди не показывался. Но Альбат после того поменялся к нему. Даже смерть за другого принять проще, чем пытки. Олис попытался представить мудрого Альбата влюблённым и молодым, покачал головой. - Сейчас, наверно, не так... Вил усмехнулся. - Семь лет назад, уже при мне, Альбату сильно прилетело от какого-то защитного заклинания. Отец прибежал, артефакт из-за пазухи достал, которого ему Альбат строго-настрого запрещал касаться, потому что он жизненную силу из живого в живое может перелить - и сразу треть в мага ухнул. На ногах не устоял, рухнул рядом, как подкошенный. Я проходил мимо их спальни потом, первый раз слышал, как Альбат ругался... Грозил, что выдерет кое-чью тощую аристократическую задницу. На что отец со слабым смехом отвечал, что задница просит милости, хотя бы недельку, чтобы участвовать в процессе выдирания на достойном уровне, а не бревном лежать... - А что, так можно? - По-всякому можно, радость моя...***
После ужина Оли и Альбат сидели у камина в библиотеке, потягивая тёплое вино с травами, и старый маг начал рассказ. - Никто не знает, когда точно это началось. Мальчиков с магическими способностями всегда рождалось ещё меньше, чем малоумных или с физическими недостатками, поэтому упоминания о них очень редки и появились поздно. К тому же, если магия в новорожденном пробуждалась сразу и была сильна, он погибал. - Почему? - Потому что неконтролируемый огневик наверняка спалит дом, водник будет неутомимо стремиться к воде, от чего может утонуть даже в домашнем ведре с водой, землевик - задохнуться в грязи или песке, или подозвав со всей силы камень, удариться, маг природы - призвать опасного зверя или рой диких пчёл, не имея контроля над ними... Хуже всего было тем, у кого магия смерти и разрушения выплеталось первой, их часто убивали родственники. Воздушники жили чуть дольше, но и с ними чаще всего что-то приключалось. Никто из взрослых не мог им помочь, магические дети натягивали беду - пожары, обвалы, наводнения... В конце-концов, таких детей начали считать проклятыми и общины требовали оставлять их за пределами селений, в лесу или в поле. Те, у кого магия просыпалась позже, когда они уже умели контролировать себя, давили и отрицали способности. Что от этого бывает, ты можешь немного судить по себе. Накрученная, как пружина, магия иногда взрывалась в один миг, тоже проводя разрушения, так что к таким мальчикам и взрослым в селениях тоже относились с подозрением - худоба и слабость считались признаком "проклятой породы"... Мы не знаем, кто начал изучать этот вопрос, но я думаю, это был маг воздуха, чьи способности были слабыми и проснулись поздно. Возможно, он был единственным сыном богатых родителей, что позволило ему, не бедствуя, поселиться отдельно от людей и попытаться изучить и обуздать свою силу, а потом подобрать учеников. Таких своеобразных школ стало больше. Люди продолжали относиться к магам худо, но пользу амулетов, которые они продавали, могли оценить. Только вот творить амулетами можно не только добро, а злоба людская распространялась не только на того, кто его использовал, но и на создателей. Люди не любят всё непонятное и непохожее на них, а уж если оно может нести опасность... Школы уничтожались не раз и не два: сведущие только в своей магии, слабые физически, маги чаще всего были беззащитны перед толпой. Учение откатилось на грань исчезновения и проблему необходимо было решать. Магам нужно было безопасное место, где они могли бы развиваться, учились бы друг у друга, средства, чтобы жить, крепкие стены и защита. Всё это могли дать только лорды земель. Тогда и родилась идея создать заклятие магического союза. Маги обязывались своей магией помогать своему лорду, охранять его, его род, земли и использовать свою магию только им во благо. Причинить магией вред своему лорду, случайно или намеренно, маг не мог - это было гарантией для хозяев земель. Лорд содержал мага, давал ему пространство для работы, защищал. Заклятие было достаточно сложным, многоуровневым, включающим в себя почти все потоки, прорабатывалось и сплеталось многими магами одновременно - почти всеми, что остались... И получилось, но не так, как задумывалось изначально. Читать заклинание над парой оказалось необязательно. И более того - бесполезно. Магия закрепляла только один вид связи, и делала это сама в тот момент, когда маг внутренне соглашался, полностью доверялся лорду, открывался ему, а лорд имел силы и искреннее желание быть его защитой. Магия мага и сила лорда должны были срезонировать, быть однонаправленными. Под защитой союза поток магии постепенно возрастал. И ещё. Магия никогда не закрепляла союзы тёмных магов, они оказались неспособны к магическому браку. И это было великим благом - возросшая сила разрушения мага, помноженная на созвучное желание этого разрушения у лорда, почти наверняка уничтожила бы всё. Закрепление связи трудно было предугадать, оно происходило внезапно, потому что магия опиралась на что-то иное, чем слова и даже мысли, она ловила порыв, в котором сам маг или лорд иногда сознательно не отдавали себе отчёт. Поэтому вмешиваться, влиять или давить на любую из сторон запрещено. Когда союз закреплён и договор вступил в силу, на обоих проявляется метка. Её вид и место заранее предсказать тоже нельзя, но её суть видна каждому магу. Брак обрёл популярность, когда в борьбе за королевский трон впервые одержал победу лорд с магическим союзом. Его маг оказался куда более удобным партнёром, чем жена, которая в высших кругах обычно выбирается по роду и деньгам, а вовсе не потому, что хочет этого. Это не закреплено законом, но чаще всего монархи с тех пор не имели официального брака с женщиной, а наследника выбирали из бастардов. Зато все состояли в магическом союзе. Среди высшего общества такой союз начал считаться большой удачей: копируя королевских наследников, в состоятельные дома нередко привозили "погостить" разных магов и отказывались от обычных браков, хотя не все лорды это одобряли. Твой, отец, например, всегда был против. И среди простых людей маги всё ещё имеют сомнительную репутацию, так что под крылом лорда, хоть и временно, всегда лучше. - Морион так и попал в дом Хелдеров? Альбат кивнул. - Витглен был добрым мальчиком, а Мориону очень не хватало чужой доброты... Он остался жив в раннем детстве только потому, что оказался среди магов, способных защитить его от собственной магии. Чтобы экранировать его комнату, прежде чем он научился делать это сам, у меня уходило очень много усилий... С полным самоконтролем ему пришлось познакомиться рано. Вне своей комнаты ему нельзя было даже вздремнуть, пока он не освоил управление снами - даже во сне можно навредить. Так что, как видишь, большая сила не всегда благо и проявление удачи. Потоки у него были равномерны, иногда выпирали, иногда спадали, стабильно слабой была только магия, связанная с жизнью (так бывает у огневиков и иногда у земляных), но специализацию всё же было не определить. И, хотя с Вилом они были близки - насколько сосредоточенный на контроле Морион вообще мог быть близок с кем-то, - даже намёка на связь между ними не возникало. Морион это видел, а Вил - нет. А потом маг уехал учиться, и его специализация вдруг проявилась... Морион оказался тёмным магом. Он не мог состоять в магическом союзе. Находиться среди людей ему было тяжело, и тем тяжелее, чем сильнее он становился. Тёмные маги могут сосуществовать только с себе подобными, и живут в горах, пустынях, в вечных снегах или возле вулканов, где мало живого, а разрушительные силы способны их питать. Но Морион не мог уехать: маг отлично понимал, для чего его спасли, и Вил остался его единственным и самым важным долгом перед людьми, хоть ничего и не требовал... Ваша закреплённая связь освобождает его. Я знаю, ты беспокоился об этом. Теперь Морион может просто присягнуть в верности и найти себе место по вкусу, как давно хотел. В нужную минуту он откликнется на зов о помощи, и это, поверь, будет очень серьёзная сила. Оли слушал, и перед глазами его представали пики ледников, завывающий ветер, чёрный силуэт на их фоне, антрацитовые глаза, бездонные, как пропасть... Он вздрогнул, только после этого осознав, что задремал в кресле, на нём плед, а Альбата больше нет рядом. Вил заглянул в дверь. - Засыпаешь? Может, в спальню пойдём? Поздно уже. - Альбат ушёл... Вил хмыкнул. - Во флигеле у Альбата даже кровати нет, он тут не ночует, порталами перемещается. Отец без него спать не ложится, да и ревнив до сих пор, как не всякая жена... Я раньше его не понимал. А теперь, думаю, ещё хуже буду. Повязал бы тебя всеми верёвками, что есть в городе, запер бы на все существующие замки... Не бойся, знаю, что нельзя. Но хоть ночи мои. Пошли?