Философия

      Аннет... Моя первая любовь. Моя боль. Мы встретились в Ле-Ман. Она не была француженкой, но большую часть своей жизни провела в стране вкуснейшего вина и лучшего во все мире сыра. Элегантная и утонченная, она на первый взгляд казалась, высокомерной. Всегда держалась особняком от больших компаний и не спешила вливаться в чужие разговоры, невольным слушателем которых становилась. Она возвела вокруг себя стену из напускной высокомерности и не присущей ей без участливости. Ее было трудно не заметить в толпе или в компании близких. Слишком изысканна и утонченна. Аннет в первую же нашу встречу пленила меня своей загадочностью и беспощадно свела с ума. Эту женщину хотелось разгадать. Набравшись смелости, я рискнул заговорить с ней, и сразу же пожалел. Я не был готов к этому общению. Ее взгляд проникал под кожу, она будто знала все наперед, цеплялась за самые хлипкие струны души. Изящные руки, не переставая, перебирали многочисленные кольца и браслеты. Это хоть немного отвлекало от всеобъемлющих малахитов глаз. Будучи молодым хирургом, я впервые испытывал такое волнение, не присущее людям моей профессии. Хотелось быстрее закончить этот разговор и исчезнуть, да так, чтобы вся эта неловкость стерлось из ее памяти.       Но судьба свела нас вновь. В этот раз беседа была непринужденнее. В голосе чувствовалась легкость, и разговор клеился сам собой. Тогда я разгадала одну, как я считаю важную вещь, эта женщина не страдает излишней высокомерностью, она считала себя крайне неинтересной личностью. Аннет не верила, что кто-либо мог заинтересоваться ее персоной. А когда случалось завести диалог с незнакомцем, она терялась и не умела правильно формулировать мысли. От этого и молчала, единственное, как ей казалось, что должно было выдать ее интерес в беседе - глаза. И только мне известно какое, действительно, впечатление мог произвести ее пытливый взгляд.       При третьей нашей встрече я поразил ее своим знанием французского. Девушка никак не ожидала, что иностранец, говоривший с ней все это время на родном английском, может без труда вести беседы на ее языке, что немало облегчило нам взаимопонимание.       Я влюбился, впервые в жизни влюбился по-настоящему. Она заполучила самый важный уголок в моем сердце, что никому еще не удавалось. Теперь я понимаю, что заполучив это место, она навсегда оставила его за собой. Больше всего я могу любить лишь ее и нашу дочь.       Аннет воспитывала Грейс в лучших традициях королевских семей. Но я-то знал, что маленькой леди никогда не суждено стать истинной леди. Она папина дочка. — Грейс, ты скоро? Мы так опоздаем. Если ты не готова, то я вызову Мию и ты останешься дома. — Иду-у-у. — прокричал тоненький голосок из детской.       Передо мной появилась крошка-врач. Грейс нарядилась в белых халат, на нос водрузила круглые очки и прихватила с собой серенький кейс. Ребенку так понравился мой подарок, что она чуть ли не спала в этом халате. — Все, я готова. — подбоченившись, объявила она. — Тогда побежали в машину, пока не начался дождь.       С радостными воплями малышка выскочила на улицу и припустила в сторону припаркованного авто.       Занятия в школе были отменены из-за смерти одного из педагогов. Администрация объявила траур. Обстоятельства вынудили взять Грейс с собой. К счастью, удалось договориться со Скаем. А вот чтобы убедить Грейс пришлось приложить немалые усилия. И только, когда я позволил ей нарядиться в свой новый костюм и прихватить разные приборчики юного ученого, она с радостью приняла мое предложение. Нам не хотелось тревожить Мию. Она сейчас готовится к экзаменам, и отвлекать ее было бы бессовестно с нашей стороны.       Перепрыгивая через ступеньку, малышка быстрее меня добралась до нужного этажа, а потом наперегонки мы бежали до моего кабинет. — Пап, а мне же можно с тобой ходить? — Ты хочешь ходить со мной к пациентам? — Ага, я могу помочь. — сколько же энтузиазма в ее глазах. — Я позволю тебе идти со мной только, если не будешь мешать мне, идет? — Ура, ура, ура. — мне бы столько желания ходить по больным, сколько у нее.       Маленькая копия моей жены бежала по белым коридорам клинки, весело хохоча. Кто бы мог подумать, что дети могут так походить на родителей. Сейчас в моем распоряжении имелся лишь один пациент. Остальных выписали еще вчера. И вот мы приближались к палате 34В.       Я не успел и опомнится, когда Грейс вбежала в палату, оставив меня снаружи. Черт, для меня не так-то просто вернуться туда после вчерашнего. Слишком много дерьма мы вылили друг на друга. Но больше пугает мое отношение к Доминике. Я боялся осуждения со стороны. Боялся, что люди будут осуждать меня, если я встречу другую девушку. Я старался не заводить знакомства с противоположным полом. Моя любовь к Аннет никогда не угаснет и быть счастливым после смерти любимой женщина я считал неправильным. Как, думаю, и многие вокруг.       Набравшись смелости, я все же дернул ручку злосчастной палаты и вошел внутрь. Сердце сжалось, ожидая встречи с мисс Суэйн. Грейс уместилась на больничную койку рядом с Доминикой и заворожено объясняла новой подруге, какие инструменты лежат у нее в кейсе и зачем они нужны. — Милая, я же просил не мешать мне. И уж тем более не залезать на кровати пациентов. А если Доминике неудобно? Девочка спрыгнула с постели и суетливо принялась собирать игрушки. — Простите мэм. Я не хотела Доминика положила свою руку поверх детской, останавливая ребенка. — Все в порядке, ты мне нисколько не помешала. Доктор Стайлс, не ругайте Грейс, она же помогает вам как никак. От такого обращения я немного растерялась, ведь еще вчера мы с Доминикой общались на ты, а сегодня я вновь доктор Стайлс. Но я не могу ее осуждать за это, я все еще лечащий врач мисс Суэйн, а она моя пациентка. — Милая, проведай Мирти. Она должна была приготовить тебе завтрак. Оставив все свои игрушки, девочка умчался из палаты. О том, что еще некоторое время назад здесь был кто-то третий, напомнили лишь звук хлопнувшей двери и разбросанные по постели игрушки. — Как ты себя сегодня чувствуешь? — меня действительно интересовал этот вопрос. — Гораздо лучше. Стараюсь не думать о случившемся и о том, что буду делать после выписки. — Ты же помнишь, что я предлагал тебе свою помощь? Так вот, я действительно, готов помочь. — Я очень благодарна, правда, и я подумаю над этим. Но мне трудно пользоваться твоей добротой.       Такое странное дежавю вдруг туманом окутало мой разум. Я пытался сопротивляться этому, но секунда, и перед глазами другая. Светлые волосы ниспадают на элегантные плечи. Белые руки поправляют складки на одежде, а ноги скрещены, в надежде закрыться от внешнего мира. Шаг за шагом я приближался, к вот-вот растаявшему миражу. И когда мои руки свободно могли коснуться лица Аннет, я замер в изумлении. Шершавой рукой я провел по белой коже лица, коснулся пальцами губ и задел светлый локон. Как больно, что это была не она. Я собирался было отступить и смириться со своей участью, невысказанных слов любви, когда теплые губы Доминики, как мне тогда казалось Аннет, коснулись моих. В этот миг исчезло все. Я больше не замечал посторонних шумов, доносившихся их коридора больницы. В нос не бил неприятный запах медикаментов. Были лишь я и она.