Индивидуальные занятия

На следующий день, как назло, стояли дополнительные. Да, ходить на факультативы по физике было для мальчика все так же волнительно. Не страшно, не приятно — просто волнительно. Он всегда от них чего-то ждал, чего-то особенного. Вообще, ему они не были особо нужны: он не сдавал физику, не очень её любил, но контрольные стабильно писал на тройки-четверки. Так что на дополнительных сидел на правах вольнослушателя. В начале года он ещё пытался внушить себе, что просто хочет получше разобраться в предмете, но сейчас окончательно перестал обманывать себя и признал, что ходит туда исключительно ради учителя. Самое противное, что тот этот факт, скорее всего, тоже понимал. В этот раз Вася вновь был единственным учеником в кабинете. Привычно он занял первую парту дальнего ряда и скучающе подпер щеку рукой. Звездкина уже так раздражала эта школьная формальность. Да, он был рад видеться с физиком наедине, но его бесила сама необходимость для этого придумывать предлоги, посещать консультации. Хотелось видеться с Александром Евгеньевичем чаще, но где-то за пределами школы. Вася одернул себя, роняя голову на парту. Слишком многого хочет.  — Здравствуйте, — пробубнил он вышедшему из лаборантской учителю.  — Привет, Вась, — кивнул Беличенко, поставив на свой стол какую-то увесистую коробку, а затем со вздохом оглядел кабинет, — Да уж, народа просто тьма.  — Может, подойдут еще, — пожал плечами мальчик, раскрывая большую тетрадь в клетку.  — Да ну их всех, — махнул рукой физик, — Иди лучше к доске, задачу решать. Вася улыбнулся, поднимаясь со своего места. Он любил выходить к доске на факультативах. За них не ставились никакие оценки, так что он мог тупить сколько влезет, а в крайнем случае учитель ему все индивидуально объяснял и помогал с решением. Александр Евгеньевич диктовал ему длинное условие, откинувшись на офисном стуле и держа палец на нужной строчке в задачнике. И как бы сильно мальчик ни хотел не позориться и слушать задание, он не мог. Взгляд постоянно возвращался к физику, а точнее, к мелким покрасневшим следам от зубов на его шее и на внутренней стороне правого запястья. Таких незаметных, но притягивающих внимание к себе. Вася сглотнул, отворачиваясь и криво выводя «Дано» на доске. Половину он уже прослушал, так что мел соскочил после второго пункта, и мальчик задумчиво нахмурился и попросил повторить. Беличенко красноречиво вздохнул, вновь медленно перечитывая задачу. Ученик стыдливо отводил взгляд, стараясь вообще не смотреть в сторону учительского стола. Он не понимал, что ж его учителя такие все без комплексов? Почему они вообще никак не скрываются? Почему это замечает только он? Мальчик точно знал, что в его классе есть пару девчонок, которые «влюблены» в Александра Евгеньевича, так почему он один так от этого страдает? Почему не они? На душе стало как-то противно от самого себя. Звездкин уже совершенно бездумно писал какие-то формулы, что-то решал, а на глаза наворачивались глупые слезы. Ему категорически не нравились такие скачки настроения, и он пытался успокоиться. Получалось не очень-то хорошо, но Вася правда старался. Наконец, он вывел ответ и позвал учителя, чтобы проверить. Александр Евгеньевич прокрутился на стуле в сторону доски, внимательно вчитываясь в кривые строчки, а затем вздохнул.  — Ответ — сорок девять и пять? — переспросил физик.  — Да.  — Неправильно, — заключил Беличенко, внимательно оглядывая ученика.  — А… почему? — мальчик непонятливо оглянул свои записи.  — Потому что, если бы ты не отвлекался, — многозначительно вздохнул, подходя ближе, мужчина, — Ты бы заметил, что здесь нужна другая формула. Вася зарделся, стыдливо опуская голову вниз. Губы задрожали от смущения. Учитель все это время замечал на себе его взгляды? Господи, как ужасно. Мальчик не мог даже поднять глаза, настолько ему было неловко. Александр Евгеньевич начал переписывать неправильные действия, не сразу замечая, что Звездкин не следит за ходом решения и просто застенчиво смотрит в пол. Беличенко опустил руку с мелом вниз, сочувствующе смотря на своего ученика.  — Эй, ну чего ты? — осторожно спросил он, наклоняя голову вбок.  — Ничего, — недовольно фыркнул мальчик. Физик вздохнул в который раз за день. Он положил мелок на место, оттряхнул ладонь от белой известковой пыли и медленно подошел к Васе, заключая его в некрепкие родительские объятия. Мужские руки лишь легко обхватили чужие плечи и прижали мальчика к худой груди. Звездкин сконфуженно положил руки на талию учителя, пряча лицо в его плече. Эти ненавязчивые объятия приносили такое спокойствие, что ученик невольно печально улыбнулся. Он правда все понимал, но ничего не мог поделать с тянущим чувством в груди. Конечно, мужчине его просто жалко. Он в чужих глазах — лишь глупый мальчик, попавшее в беду животное, слишком доверчивая собачка. Неудачник. Конечно, Александр Евгеньевич слишком хороший, чтобы такого не пожалеть, не дать надежду, не сказать ободряющих слов и не обнять в знак поддержки. Вот только хотелось Васе совсем не этого. Он хотел бы получить хоть каплю того тепла, что наверняка достается теперь одному лишь Никонову. Он хотел вдвоем ходить домой после школы, кусать чужую шею до ярких следов, жарко целоваться, запершись в лаборантской или в учительском туалете. Ему не нужна была пустая поддержка, ему нужна была любовь. Звездкин тяжело вздохнул в чужое плечо и шагнул назад, легко выпутываясь из объятий. Он натянуто улыбнулся мужчине. Александр Евгеньевич привычным мягким движением растрепал ему все волосы на голове, и зачесал пальцами назад чужую челку.  — Иди-ка ты лучше домой, — решил физик, улыбаясь ученику.  — Ладно, — поджал губы Звездкин. Он громко фыркнул и потряс головой, скидывая с нее чужую руку, подошел к парте, чтобы подобрать свой рюкзак и закинуть туда вещи, — Тогда до свидания.  — Пока, — помахал ему рукой мужчина. Мальчик ответил на его улыбку и вышел из класса. Оказавшись в пустом холодном коридоре, ему вновь захотелось заплакать. Вася вытащил из кармана наушники. Он очень хотел пойти домой, полежать, но после занятий ему надо было идти в музыкалку. Конечно, он любил музыку, хотел научиться хорошо играть, но был полностью морально вымотан, так, что было уже совсем не до высокого и вечного. Но не пойти он не мог. Так что возвращался домой Вася уже вечером. Урок сольфеджио окончательно отбил у него страсть к жизни, так что он просто брел максимально медленно, слушая громкую музыку. Внезапная вчерашняя вспышка радости сменилась грустью также внезапно. Все, как он и предполагал. Просто в одну минуту он вспомнил, что все плохо, и понеслось. Ему было так погано и одиноко, что он решил просто объесться дешевой лапшой и лежать полночи на подоконнике. Так что мысленно он попросил себя не забыть зайти в какой-нибудь магазин. Вообще, двигаться сейчас особо не хотелось, хотелось лечь и лежать, но так, чтобы в наушниках орала музыка, а картинки перед глазами хоть как-то сменялись. Например, завалиться на верхнюю полку в купе и смотреть в окно, или кататься на трамвае от одной конечной до другой. Однако сил не было даже на трамвай. На душе была неприятная апатия. Окружающий мир вгонял его даже в большую тоску. Серые и темные тона совсем не радовали глаз. В его районе не было ничего красивого — старые панельные дома, аллеи из не стриженных кустов и сразу несколько стандартных советских школ П-образной планировки. Звездкину тут совсем не нравилось, но выбора как такового у него не было. В большом супермаркете были длинные вечерние очереди, но мальчика это не особо волновало. Своего времени было не очень жалко. Он вдумчиво осмотрел полку с быстрорастворимой лапшой и взял сразу пять пачек Анакома, а потом немного подумал и положил еще и шестую. Благо, пока деньги были. Он встал в хвост очереди, равнодушно пробегаясь глазами по окружающим людям и по полкам возле кассы. На них стояли разные виды жевачек, батончики, зажигалки, и целая секция под всякие презервативы. Взгляд невольно упал туда. Неожиданно в голову пришла одна очень противная, но крайне заманчивая мысль. Немного нервно сглотнув, он оглянулся по сторонам и взял небольшую бутылочку лубриканта. Пробивая шесть пачек лапши и упаковку смазки, кассирша удивленно поглядывала на покупателя. Да уж. Должно быть, это не выглядит, как набор для удачной секс-вечеринки. Вспомнил о своей незапланированной покупке мальчик только ночью перед сном. Когда только пришел, он был слишком уставшим, а чуть позже это как-то вылетело из головы. Однако порочные мысли вернулись, стоило заглянуть в свой рюкзак и обнаружить упаковку. Ему было ужасно стыдно за самого себя в тот момент, но он все же заперся в ванной. Сначала он просто разделся и задумчиво крутился перед зеркалом. Вася пытался найти в своем обнаженном теле хоть немного сексуальности, но никак не находил. Он видел в себе уже даже не какие-то физические несовершенства, а просто тонну грязи, которую не смыть водой. Видел влажные фантазии об уже занятом мужчине, мерзкие фетиши, распутные мысли. Хотелось просто сходить в храм, окунуться в прорубь, попоститься, да что угодно, лишь бы избавиться от этого ощущения собственной пропащности. Мальчику казалось, что с такой мерзостью не захочет быть рядом уже никто. Звездкин вздохнул, встряхнул головой и включил воду в душе, закрываясь в кабинке и становясь под горячие струи воды. Даже такой кипяток не мог помочь смыть все его мысли, и Вася бессильно стукнулся головой о прозрачный пластик дверцы. Ему хотелось, чтобы кто-то был рядом, но позвать к себе было попросту некого. У него не было лучших друзей, да и просто хороших друзей тоже, не было бывших, которым можно было бы позвонить с горя. Никого. Вся эта социальная жизнь будто бы протекла мимо мальчика, огибая его и оставляя на самых задворках. Вася проморгался, проводя ладонью по порозовевшему лицу, комкая мокрые волосы и отгоняя подальше все мысли. Он здесь не для самокопаний. Рука будто бы сама собой провела вниз, щекоча шею и мягко оглаживая грудь. Мальчик оперся спиной на стенку душевой, прикрывая глаза и откидывая голову. Правая рука прошлась еще ниже, надавливая на живот пальцами и слегка обхватывая член. Школьник шумно вздохнул, делая несколько поступательных движений, чтобы возбудиться уже полностью, а затем осел вниз, на пол кабинки. Он осмотрел бутылочку смазки, которую принес с собой и неуверенно закусил губу. Что он вообще делает со своей жизнью? Звездкин решительно щелкнул крышечкой, понюхал и осмотрел эту вязкую жидкость, а затем выдавил немного на свои пальцы. Было очень стыдно и волнительно от предвкушения до этого незнакомых чувств. Мальчик размазал лубрикант по руке и, для удобства чуть съехав вниз, аккуратно и медленно вставил в себя первый палец. Ощущение было странное, оказалось и не больно, и не приятно, просто как факт, сигнал от организма — у тебя в заднице палец. И что такого он должен был почувствовать? Вася протолкнул его глубже, одновременно с этим слегка поглаживая член. Он вставил до последней фаланги, неуверенно прокрутил, и нащупал на передней стенке небольшую выпуклость, на ощупь как грецкий орех. Мальчик попробовал надавить чуть сильнее, и с его губ чуть не сорвался слишком громкий стон. Он не ожидал, что ощущения будут настолько сильными. В ушах слегка зазвенело, а перед глазами все поплыло. Звездкин сорвано вздохнул, еще раз надавливая на простату, вставляя при этом второй палец. Он с силой проводил по ней кончиками двух пальцев, другой рукой закрывая свой же рот, чтобы не издавать громких звуков. Это было вообще не похоже на обычную мастурбацию — намного интимнее, намного приятнее. Маленькие разряды удовольствия пробегались по всему телу, а приподнятые на стенку ноги мелко подрагивали. Это было слишком хорошо. Член обильно сочился предэякулянтом и секретом, хотя Вася к нему даже не прикасался руками. Он скатился еще ниже, полностью ложась на пол душевой кабинки. Извращенная фантазия рисовала ему множественные разрозненные образы, как его грубо нагибают над партой, как тяжело придавливают к спортивным матам, как зажимают рот и шею на узком подоконнике в кабинете. С губ шепотом срывалось на высоких тонах мужское имя, и глаза под веками закатывались от удовольствия. Звездкин чувствовал, что вот-вот кончит, а еще, что его рука ужасно устала. Ему не хватало собственных пальцев. Ему нужно было что-то большее. Хотелось, чтобы кто-то доминировал над ним, чтобы его крепко прижимали к себе сильными руками, заботливо целовали в губы, шептали нежные слова. Он дошел до крайней стадии своей течки, так что в голове уже навязчиво бились мысли, что надо просто найти себе кого-то на ночь, или на несколько. Наверняка есть полно взрослых мужиков извращенцев, которые купятся на маленького мальчика-девственника. Вася бы честно поступил так, если бы был хоть капельку смелее. Пока что ему было еще стыдно отдавать свое тело в руки кому попало. Он разочарованно проскулил в свою ладонь, вытаскивая ослабевшие пальцы и доводя себя до оргазма всего лишь парой резких движений на члене. Кончив, Вася удовлетворенно вздохнул, но затем сразу же униженно сжался в комок на полу кабинки. Беспочвенные рыдания подкатили к горлу. Слезы полились впервые за день, но очень обильными дорожками. Мальчик ревел, как не ревел уже давно. Он долго катался по влажной эмалированной поверхности душа, бессильно стуча по ней рукой, размазывая сопли по лицу и отплевываясь от попадающей в рот воды. Он ощущал себя просто ужасно, а самое главное, не знал, как теперь вообще будет смотреть своим учителям в глаза.