Индивидуальные занятия

Утром Вася проснулся с панической мыслью «Блять, проспал!». Выхватив не глядя с тумбы телефон, мальчик ужаснулся, увидев на часах двенадцать дня. Почему мать его не разбудила? Класуха же его убьет! Но, резко сев на кровати, он тут же все вспомнил, потому что все тело пронзило волной тупой боли. Звездкин тут же упал обратно на подушки, невольно шипя. Да уж. Проснулся утром дома у двух геев с больной задницей. Да и не только задницей. Все мышцы неприятно тянуло, как после долгой тренировки, а ссадины и синяки болели даже сильнее, чем вчера. Да и голова раскалывалась. Мальчик вновь принял сидячее положение, но теперь намного осторожнее. Опершись на слабые руки, он приподнялся, болезненно втягивая сквозь зубы воздух. Подождав, пока пройдут темные пятна перед глазами, он оглянулся. Небольшая комната была в полутьме — плотные шторы пропускали минимум солнечного света. Скорее всего, кто-то заботливо задернул их, пока школьник спал, и, кто бы это ни был, мальчик был ему жутко за это благодарен. Глаза болели даже при таком слабом освещении. Сделав над собой усилие, Вася поднялся с постели, нацепил на нос очки с чуть погнувшейся дужкой, распахнул занавески и выглянул в окно. Солнце тут же больно резануло по припухшим глазам. На тротуарах города уже давно кипела жизнь, и мальчик вздохнул. Его не радовало, что пришлось опять пропустить школу, потому что эти многочисленные прогулы в конце концов обойдутся боком. Надо прекращать валяться дома и начинать учиться. Хотя, конечно, не особо хотелось. Взгляд вновь пробежался по стенам, и Звездкин подошел к большому письменному столу, с интересом разглядывая фотографии над ним. На выцветших от солнца снимках были, в основном, какие-то компании. То школьный класс, то группа из колледжа, то какие-то спортивные команды, но на всех где-то в этой толпе стоял Никонов. Фотографий с одним лишь Максимом Алексеевичем здесь не было, но зато было несколько с Александром Евгеньевичем. На одной Беличенко сидел с гитарой на траве в парке, на другой задумчиво обнимал какую-то кошку, но в основном это были все те же «отчетные» фото с большой массовкой. Все они были старые, и Вася удивлялся, рассматривая, как изменился учитель за эти годы. Из более-менее новых здесь был только один снимок, и мальчик даже сфотографировал его на телефон для себя. На нем физик стоял с открытой бутылкой вишневого блейзера где-то у набережной реки, задумчиво отвернув голову, отчего ветер почти полностью закрывал его лицо осветленными волосами. Было в этом что-то такое, эстетическо-меланхоличное, что не позволяло отвести взгляд от матового снимка. Смотреть чужие личные вещи — нехорошо, но удержаться было сложно. Вася успел рассмотреть множество снимков, прочитать плакаты, глянуть, что лежит в ящиках стола, пока не понял, что нужно, наверное, хотя бы показаться из комнаты. Все-таки, он же в гостях. Честно, видеть учителей не очень хотелось, потому что вчера он и так сказал слишком много, но выбора особо не было. Мальчик тихо подошел к двери и выглянул в коридор. В квартире было тихо, только слышался откуда-то из гостиной негромкий монотонный гул телевизора. Оглянувшись вокруг, Вася медленно пошел на этот звук. Звездкин чувствовал себя очень неловко, и даже думал остаться сидеть в комнате, пока его кто-нибудь не позовет, но это было бы слишком глупо даже для него. Надо же хоть раз повести себя, как нормальный вежливый человек. Бесшумно заглянув в гостиную, школьник затаил дыхание. Господи. Щеки залились краской, а взгляд стыдливо опустился в пол. Просто Никонов сидел на диване с телефоном, а между его коленей, привалившись к чужой груди и поджав ноги, боком полулежал Александр Евгеньевич и, кажется, дремал. Одной рукой физрук листал ленту, а второй легко приобнимал второго мужчину, медленно и неосознанно проводя пальцами по его растрепанным волосам. Сердце слегка защемило от нежности, по лицу расплылась довольная улыбка, и мальчик выразительно прокашлялся в кулак. Максим Алексеевич испуганно поднял голову, но, заметив в дверях гостя, закатил глаза и вернул взгляд обратно на экран.  — Звездкин, зачем так людей пугать? Я, может, и так на корвалоле сижу, — тихо, чтобы не разбудить физика, проворчал мужчина. Что-то будто отлегло от души. Похоже, у них с Максимом Алексеевичем все как прежде. Правда, хорошо это или плохо — все еще непонятно. Учитель, конечно, просто пытается выкрутиться из этой ситуации, как делал и вчера. От этого стало немного тошно, но не критично.  — Не знал, что я настолько страшный, — фыркнул Вася, садясь на стул сбоку от дивана. Физрук оценивающе оглядел его, запекшиеся корки ран на лице, подбитую скулу, слипшуюся от крови челку, и чуть скривился.  — Выглядишь не очень, если честно.  — Да вы тоже не фонтан, — цокнул Звездкин. Учитель усмехнулся, а потом приложил палец к губам, прося быть потише, потому что Беличенко в его руках беспокойно завозился во сне, сползая куда-то вниз. Вася широко улыбнулся, переглядываясь с учителем. Физрук опустил трогательный взгляд на второго мужчину, плотнее прижимая его к себе и легко убирая назад чужие волосы, а затем уже серьезнее глянул на ученика. С лица школьника сошла улыбка, и он вопросительно приподнял бровь. Видеть Никонова серьезным и заботливым было слишком уж непривычно и немного напрягающе.  — Кстати, Саша не очень доволен тем, что я, цитата, «пристаю к маленьким мальчикам, пока его нет», — поджал губы Максим Алексеевич. Звездкин поперхнулся воздухом, весь нездорово покраснел, пряча лицо в ладонях, откинулся на спинку стула и тихо простонал от безысходности. Как же ужасно. Он безнадежно посмотрел на учителя сквозь щелку между пальцами.  — Прости-ите, — протянул школьник, отворачивая голову, — Я себя не контролировал… У вас из-за меня проблемы? Никонов удивленно приподнял одну бровь. Ожидал он, скорее всего, какой-то другой реакции.  — Пока не знаю, — безрадостно пожал плечами мужчина, а затем хитро глянул на мальчика, — И вообще, если что, буду всем говорить, что это ты меня совратил. Вася возмущенно надулся, складывая руки на груди.  — Вообще-то, это вы ко мне лезли, — фыркнул Звездкин, а потом смущенно нахмурился, — Зачем, кстати?  — Ты идиот? А зачем обычно к людям целоваться лезут? — саркастично усмехнулся мужчина. У мальчика сбилось дыхание, и он опустил голову. Обычно просто так не лезут целоваться, верно. Это что, было какое-то маленькое признание от учителя? Или просто ирония? Вот черт. Зачем всегда говорить загадками и делать что-то непонятное? Почему нельзя сказать все сразу и напрямую? Вася категорически не понимал физрука, но задавать вопросы сейчас было слишком стыдно. Звездкин задумчиво пожевал губу, размышляя, что ему теперь надо сказать и что сделать. На самом деле, хотелось просто пойти домой, спокойно принять душ, порисовать, поиграть на гитаре в родной обстановке. Ему нужен был отдых, нужно было уделить время самому себе. За последние дни он и так слишком сильно вымотался, и сил ни на что давно уже не осталось. Мальчик тяжело вздохнул, растирая руками виски, а затем перевел уставший взгляд на учителя.  — Я вас не понимаю, — честно признался Вася, грузно поднимаясь со стула, — Вы сначала что-то делаете, а потом отшучиваетесь… мне, если что, неприятно. Школьник поджал губы и, чуть прихрамывая, пошел обратно в ту комнату, где ночевал. Это, конечно, не совсем тот разговор, на который Вася рассчитывал, но уже прогресс. Потому что раньше у него получалось только отвечать шутками на шутки, и то, что он смог серьезно высказать свои мысли — вполне себе успех. Все-таки нагружать себя плохими мыслями сейчас не хотелось, так что он решил не думать об этом. Мальчик закрылся в старой спальне Никонова и сел на кровать. Хотелось еще хоть немного полежать или даже поспать, но надо было собираться домой. Звездкин, конечно, чувствовал себя здесь вполне уютно, и был бы рад задержаться, но чересчур пользоваться чужим гостеприимством тоже не очень хорошо. Да, Александр Евгеньевич вчера очень ему помог, и этой ночевкой в том числе, но это не значит, что теперь они с Васей лучшие друзья и он может тут оставаться. Хотя школьник уже ни в чем не был уверен до конца. Вася стянул с себя домашнюю футболку, меняя ее на вчерашнюю толстовку с крапинками засохшей крови на капюшоне. Неужели у него теперь повсюду эта кровь? Он с отвращением почувствовал прямо у носа противный металлический запах и тут же снял вещь обратно. От крови уже тошнило. Но футболка была не лучше — видимо, ночью у него закровоточила какая-то из ранок на руке, и теперь прямо на животе был яркий кровавый мазок. Мерзость. Звездкин отчаянно вздохнул, переодевая пока джинсы. Они, слава богу, были чистыми, по крайней мере, без засохших алых пятен. Только он успел застегнуть до конца ремень, в дверь постучали, и почти тут же в комнату вошел сонный физик, на ходу расчесывая пальцами волосы.  — Доброе… день, — поздоровался мужчина, садясь рядом с учеником на кровать и лениво потягиваясь до хруста в позвонках, — Как себя чувствуешь?  — Так себе, — вздохнул Вася, ставя подбородок на кулак. Учитель поджал губы, оглядывая россыпь синяков и ран на чужом торсе, и неловко заправил волосы за ухо, копируя позу своего гостя. Школьник уставился на физика, сосредоточенно хмурясь.  — Спасибо вам за вчерашнее, и… простите, — тихо сказал мальчик, опуская взгляд обратно в пол.  — Не за что, — усмехнулся Беличенко и обыденно потрепал гостя по волосам, тепло смотря на него, — Если у тебя будут какие-то проблемы, то можешь обращаться.  — Спасибо, но надеюсь, что не понадобится, — широко улыбнулся школьник. Александр Евгеньевич усмехнулся, слегка приобнял его, и Вася откинул голову на чужое плечо. Учитель пах ментоловой пеной для бритья, дягтерным мылом и почему-то лимоном, и мальчик глубоко вдохнул через нос этот густой пробирающий запах. Было так спокойно, что Звездкин даже невольно улыбнулся, пряча лицо в мужской футболке. Физик опустил на него взгляд и тихо усмехнулся.  — Тебе дать футболку? Мальчик смущенно хихикнул в чужое плечо, а затем почти без сожаления отстранился.  — Давайте. Учитель легко поднялся с постели, раскрывая большой шкаф. Раздвинув какие-то вешалки с одеждой, он вытащил с полки стопку футболок, выбрал из нее какую-то одну, осмотрел на предмет пятен и протянул её Васе. Звездкин благодарно улыбнулся и натянул вещь на себя, с удовлетворением замечая, что она ему велика и пахнет той самой смесью странных свежих запахов.  — Спасибо, я в понедельник верну, — пообещал школьник, улыбаясь от того, как приятно сидит на теле прохладная ткань.  — Ты как-то слишком много благодаришь сегодня, — усмехнулся физик, сдвигая вешалки обратно, а потом поднялся с корточек, — А в понедельник вряд ли мы увидимся.  — Почему? — удивился мальчик.  — Так праздник в школе же, — озадаченно пояснил мужчина, — Вам об этом вроде говорили.  — А, это… так уроки же будут все равно, — Вася скривился от одной мысли о будущем мероприятии. Школьные праздники — это отдельный круг ада для него.  — Только три первых, и то, чисто номинально, — Александр Евгеньевич уселся обратно, закидывая ногу на ногу, — В учительской уже в одиннадцать начинается бухало… корпоратив. Ну ты понял. Звездкин рассмеялся. Он кивнул и осторожно встал с кровати, собирая в рюкзак свои раскиданные вещи.  — Уже уходишь? — удивился физик, наблюдая с кровати за действиями гостя.  — Да, мне, наверное, пора. Беличенко пожал плечами и повел мальчика в прихожую. Он, привалившись к стене, внимательно смотрел, как его ученик обувается, кривясь от боли, надевает куртку и закидывает на плечо рюкзак. Полностью одевшись, Вася неловко глянул на мужчину, не зная, что же еще нужно сказать и не желая уходить. Но Александр Евгеньевич сам подошел к нему и аккуратно убрал чужую челку за ухо, легко касаясь самыми кончиками пальцев лба. Эти целомудренные прикосновения так очаровывали, что мальчик не сдержал растроганной улыбки и еле удержался от того, чтобы податься вперед за хотя бы объятиями. Звездкин улыбнулся еще шире, думая, что за последние дни учитель уже ненормально много раз трогал его волосы, и что так, вообще-то, не делают. Но эти мягкие невесомые движения на коже головы были слишком приятны.  — Тогда пока, — невпопад попрощался мужчина, отходя на шаг назад.  — До свидания. Максим Алексеевич, до свидания! — громче повторил мальчик вглубь квартиры.  — Ага, давай, — протянул из гостиной физрук, и Звездкин напоследок помахал Беличенко, выходя на лестничную клетку. Придя домой, Вася был таким счастливым и довольным, каким не был уже давно. Истерика выжала из него весь негатив, проблемы, произнесенные вслух, уже казались не такими важными, а душу грела большая порция заботы и необычной уверенности в себе. Глянув в зеркало, Звездкин был ужасно доволен собой. Чужая белая футболка с головами лисичек не закрывала вид на ссадины и синяки с полопавшимися под кожей капиллярами, но даже это уже не отталкивало. Но хотелось все же что-то поменять, кардинально и броско, чтобы всем цеплялось в глаза, чтобы полностью обновиться. Он зарылся рукой в слипшиеся черные волосы, ероша их, и уверенно улыбнулся своем отражению. Открыв шкафчик под раковиной, Вася покопался там и вытащил размокшую коробку краски для волос, которую когда-то покупала его мама, да так и не использовала. Проверив срок годности, Вася улыбнулся и набрал маме короткое сообщение «Поможешь мне осветлить волосы, когда придешь?».