Индивидуальные занятия

Утром Вася резко проснулся от громкого пения будильника прямо над ухом. Похмелья как такового у него не было, но все равно, выкрученная на полную громкость «Big Gun» раздражала неимоверно. Лениво приоткрыв глаза, мальчик обнаружил себя лежащим в крепких объятиях на чужой постели. Все-таки не приснилось. Школьник отчаянно вздохнул, сжимая челюсть. Александр Евгеньевич сонно скривился, протягивая через него руку за своим телефоном, лежащим на тумбе. Не глядя мужчина отключил будильник и уронил голову обратно на подушку, пряча нос в чужом плече. Его отросшие осветленные волосы щекотали шею и лицо мальчика, попадая в рот и в нос. Беличенко недовольно выдохнул, убирая прядь волос из своего рта и лениво растекаясь по подушке. Физик был так очарователен по утрам. Будто бы услышав его мысли, учитель поворочался, утыкаясь носом в шею, и медленно открыл заспанные глаза, смотря в ворот чужой футболки прямо перед собой.  — Вася? — удивленно спросил он хриплым голосом.  — Я. Послышался тяжелый вздох со стороны мужчины, который все так же обнимал его руками и мерно дышал в шею. Было так уютно, что хотелось лишь заснуть обратно, но с протрезвлением Звездкину стало отчаянно неловко от всей этой ситуации, от теплых рук на своей пояснице, от собственных ног, нагло обхвативших ноги учителя. А самое страшное — в голове промелькнула мысль, что Максим Алексеевич, по логике, должен был вчера вернуться домой, и скорее всего все это видел. Боже. Мужчина рядом с ним завозился, убирая руки со спины ученика, и Вася, краснея, убрал свои ноги. Сожалеющий вздох сам собой сорвался с губ, и Беличенко с вымученной улыбкой потрепал его по волосам.  — Вставай давай, в школу скоро идти, — хрипло сказал физик, садясь на кровати.  — Мне или вам? — лениво переспросил мальчик, не желая подниматься.  — Тебе, потому что мне к третьему, — улыбнулся учитель, болезненно массируя заднюю сторону своей шеи, — Надеюсь, хоть к этому времени отойду. Вася отвел в сторону взгляд, когда заметил на чужих плечах россыпь из уже успевших потемнеть маленьких синячков, которые он сам же вчера и оставил. Стыд заставил зажмурить глаза. Теперь оказалось, что от вчерашнего вечера у учителя еще и остались следы. Звездкин не особо сожалел о произошедшем, скорее, просто боялся, что у Александра Евгеньевича теперь будут проблемы с Никоновым. Или у него самого будут проблемы с Никоновым. Кто знает. Беличенко бессильно вздохнул и упал обратно на спину, раскидывая в стороны руки. Одной он чуть было не заехал ученику в нос, но тот успел вовремя отвернуться. Вася улыбнулся. Все-таки физик был прекрасен даже так: с припухшим ото сна лицом, в мятой футболке и с нерасчесанными немытыми волосами. Даже наоборот, это делало его только более домашним и родным. Мужчина повернул на него голову, трогательно улыбаясь, чуть поджав губы.  — Вась, — вздохнул учитель, — Ты же понимаешь, что нам надо будет серьезно поговорить? Мальчик нахмурился, решив промолчать. Конечно же, он все понимал. Александр Евгеньевич, видимо, был из тех людей, которые редко что пускают на самотек, а планомерно решают каждую проблему. Хорошо это, или плохо Вася не знал, но серьезных разговоров все-таки боялся. Поняв, что ответа он не дождется, Беличенко отвел взгляд и встал с постели. Схватившись за голову, он немного постоял так, а потом протянул своему ученику руку.  — Давай-давай, опоздаешь, — усмехнулся физик.  — Я думал, вы уже забыли, — сожалеюще выдохнул мальчик, хватаясь за руку. Его подняли вверх, и в голове тут же закружилось, а мышцы свело легкой остаточной болью. Вася одернул вниз края широкого свитера, оглядывая небольшую, но уютную неубранную комнату, залитую светом раннего солнца.  — А где мои очки? — озадаченно осмотрелся он, щурясь. Мужчина уверенно наклонился, просунул руку под кровать и с улыбкой вытащил оттуда черные прямоугольные очки. Звездкин цокнул языком.  — Действительно, подходящее место, — вздохнул мальчик, надевая очки.  — Ну, не я же их туда положил, — пожал плечами физик, — Пошли уже. Вася кивнул и поплелся вслед за хозяином квартиры на кухню. Но сразу же пожалел об этом, когда увидел за столом Максима Алексеевича, лениво потягивающего чай. Дыхание сперло, а взгляд упал вниз. Стыдом свело горло, когда физрук поднял глаза от телефона, выгибая одну бровь. Александр Евгеньевич тоже стушевался под издевательским взглядом.  — Доброе утро, как спалось? — сладко протянул Никонов, подпирая щеку кулаком.  — Слушай, Никон… надо поговорить, — неуверенно поджал губы физик.  — Давай, — саркастично улыбнулся мужчина. Васе хотелось провалиться сквозь землю, а на душе было как-то погано. Вечно из-за него у других людей проблемы. Мальчик просто надеялся, что отношения его учителей не пострадают. Даже странно: он хотел быть с каждым из них, но при этом не хотел, чтобы они расставались. Эта вечная неопределенность угнетала, мешала жить. Беличенко вздохнул, серьезно хмуря брови.  — Отойдем? Максим Алексеевич фыркнул, поднимаясь из-за стола, и они оба молча пошли в гостиную. Звездкин тяжело вздохнул, опускаясь на один из стульев и откидывая на стену голову. По телу пробежалась неприятная дрожь, и он обнял сам себя за плечи. Было так противно от того, что он опять все портит. Из коридора послышался громкий голос Никонова и настойчивый тон физика, сменившие до этого негромкие переговоры. Ученик неловко слушал обрывки фраз, доносившихся до него. Из них ничего невозможно было понять, но от самого факта становилось как-то очень неприятно. Вася чувствовал себя здесь лишним, но уйти, не проходя мимо дверного проема в гостиную, было нельзя. Поэтому он просто остался сидеть и ждать. Звездкин помнил, как много и громко ругались его родители до развода, и как он печально сжимался в это время под одеялом, заткнув уши наушниками. Сейчас никто не кричал, не скандалил, но ощущения все равно были похожие. Несмотря ни на какую логику, мальчик всегда в таких ситуациях винил себя. Это происходило как-то само по себе: Вася знал, что ни при чем, но не мог отделаться от чувства, будто в нем самом и есть весь корень зла. Не будь его — родители бы не ссорились так часто, не будь его — учителя не выясняли бы сейчас отношения. Голоса из другой комнаты замолкли, и ученик постарался поскорее успокоиться и сморгнуть скопившиеся в уголках глаз слезы. Оба преподавателя вместе вернулись на кухню, и Беличенко поставил чайник, опираясь спиной на столешницу. Физрук же молча сел напротив Васи. Мальчик окинул обоих взглядом. Не было похоже, что они там скандалили или особо ругались, слишком уж спокойными были их лица. А может, просто уже выговорились? Звездкин окончательно перестал понимать, что происходит. На стол перед ним резко стукнулась кружка чая, и мальчик даже чуть вздрогнул от неожиданности. Александр Евгеньевич упал на стул рядом с ним, хватаясь ладонью за лоб и отпивая залпом глоток горячего чая из своей чашки. Никонов усмехнулся, бросая взгляд сначала на помятого мужчину, а затем на не менее помятого Васю, и задумчиво нахмурился.  — Ну ладно, я еще понимаю, Саша, — начал учитель, откидываясь на спинку стула, — А ты-то, Звездкин, с чего нахуярился? Школьник многозначительно пожал плечами, помешивая ложечкой чай.  — Мне предложили — я согласился, — объяснил он. Ненадолго повисла тишина, в которую стало очень неловко. После «разговора» между двумя мужчинами Вася все никак не мог отделаться от этого чувства. Но молчание разбавил короткий смешок Никонова.  — А если тебе с крыши предложат прыгнуть, ты тоже согласишься? — вдруг рассмеялся физрук, закидывая ногу на ногу и отпивая чая.  — А вы предлагаете? — подхватил смех мальчик. Обстановка в кухне немного разрядилась. Вообще, Вася уже перестал чувствовать себя так не к месту дома у учителей, ему даже нравилось тут. Была в этой квартире какая-то особая атмосфера, которую мальчик не чувствовал даже в собственном доме. Что-то уютное, веселое, но при этом странно-взрослое и мужественное было в переворошенной кровати в спальне, полном мусорном баке пачек из-под пельменей и вареников на кухне, двух парах бритв и краске для волос на полочке в ванной. Звездкин хотел бы жить в подобном месте. Ну, или хотя бы бывать почаще. Все втроем они просидели на кухне еще некоторое время, пока мальчика не погнал собираться физик, поторапливая, чтобы не опоздал на первый урок. Вася сонно умылся, причесался, со всеми попрощался и без особых сожалений покинул чужую квартиру. Что-то подсказывало ему, что он был здесь не в последний раз. Но, только пройдя половину пути до своего дома, Вася вспомнил, что вчера там не появлялся и даже не догадался позвонить маме и наврать что-нибудь про ночевку у друга или подруги. С опаской разблокировав телефон, школьник, как и ожидалось, увидел пропущенные звонки и СМС от матери. Стало неловко и даже немного страшно. Тихо зайдя в квартиру, Звездкин быстро оглянул комнаты, и заметил маму, одиноко сидящую в пижаме перед телевизором в гостиной. Услышав его шаги, женщина угрюмо повернула на него голову и гордо промолчала, возвращаясь к просмотру какой-то передачи по Домашнему. Вася присел рядом с ней, совестно отводя взгляд и заламывая пальцы.  — Мам, привет, — начал он, а затем сразу же захотел удариться головой об стену от неуместности приветствия. Мать мальчика промолчала, — Слушай, прости, что вчера трубку не брал…  — Где ты был? — резко спросила она, сердито поджимая губы.  — Я… у друзей ночевал. Школьник видел, как постепенно закипает мать.  — Да ну? Что за друзья? Как их зовут? Скинь мне их номера, — всплеснула руками женщина. Вася в панике сжал кулаки, понимая, что тут его и подловили. Мама тяжело вздохнула и горько продолжила, — Вася, я тебя не понимаю. Если у тебя проблемы — так и скажи, если ты к девушке какой-то ходишь, то я все пойму! Почему обязательно надо врать, недоговаривать? Звездкин стыдливо смотрел в пол. Он ненавидел себя в этот момент, потому что опять заставил близкого человека волноваться. То она, то Александр Евгеньевич. Как же ужасно. Женщина часто моргала, пытаясь не дать пойти слезам, и зачесывала назад свои длинные волосы.  — Ты мог бы пойти на золотую медаль, но тебя же ничего не интересует! — продолжала громко возмущаться она, — То из дома неделями почти не выходишь, то шляешься не пойми где, приходишь потом побитый! Почему нельзя хоть раз подумать обо мне и что-то объяснить? Мама бессильно вздрагивала, прикрывая руками залитое слезами лицо. Мальчик уже просто не мог на это смотреть. Он подсел ближе, крепко обнимая её.  — Прости меня, пожалуйста, — с дрожью в голосе прошептал школьник.  — Да что мне твое «прости»? Ты всегда извиняешься, но ничего не исправляешь, — шмыгнула носом она, понемногу успокаиваясь, — Весь в своего отца. Вася поджал губы. Ему было неприятно это сравнение, но сейчас явно неподходящий момент, чтобы об этом говорить. Конечно, ему было стыдно за все это. Но, с другой стороны, что он мог сказать матери? «Мне плохо, потому что я страдаю от неразделенной любви к мужчине»? «У меня синяки, потому что меня избили на улице, но мне это даже понравилось»? «Вчера меня не было, потому что я напился и начал приставать к своему учителю физики»? Так он должен все это преподнести? И, таким образом, получалось, что он в каком-то замкнутом круге. Чтобы не расстраивать мать, он должен все ей рассказать, но эта правда расстроит её только еще больше. И самое главное — ей ведь этого не объяснишь. Она просто не поймет его проблемы, потому что не знает контекста, который он, опять же, не может рассказать. А виноват в итоге опять Вася. Окончательно успокоившись, женщина вытерла рукавом халата дорожки слез и отодвинулась обратно от сына. Звездкина грустно улыбнулась и поцеловала мальчика в лоб, совсем как в детстве. Он печально поджал губы.  — Ладно, иди лучше в школу, — заключила она, хлопая Васю по плечу, — Или куда ты там каждый день уходишь?..  — Ма-ам, не начинай, — протянул школьник, вставая с дивана.  — Хорошо-хорошо, — улыбнулась женщина. Звездкин не особо спешил, когда собирал портфель, потому что знал, что на первый урок уже точно не успеет. Он переоделся, попрощался с мамой, неспешно пошел до школы, и ожидаемо пришел уже на середине урока. Не особо этому расстроившись, мальчик спокойно присел на подоконник у запасного выхода, совсем недалеко от спортзалов, и вытащил из рюкзака тетрадь по обществу. У него было чуть больше двадцати минут на то, чтобы сделать домашку хотя бы на следующие два предмета. В принципе, достаточно. В целом, уроки прошли как-то незаметно. У Васи было такое приятное чувство, которое бывает обычно в последние дни перед каникулами, когда все оценки уже стоят, контрольные написаны, и несколько часов в школе превращаются в просто спокойное времяпрепровождение. Он без проблем и нервов сдал на втором уроке тетрадь, а пока учитель опрашивал других людей, сделал недостающие предметы. На самом деле, в последние годы Вася все сильнее чувствовал себя в школе лишним. Не его это было место. Он даже думал, что зря не ушел после девятого, как сделали многие. Просто было такое ощущение, что эти полтора класса надо просто переждать, а потом уже начнется что-то поинтереснее. Звездкин хотел уже быстрее отканителиться со всем этим обязательным образованием и, может быть, даже взять себе Gap Year, чтобы просто поработать где-нибудь без диплома, заняться музыкой и определиться в себе. Конечно, если мама одобрит. Просто школа уже душила его и нагоняла тоску, и он не чувствовал в себе сил продолжить учебу сразу же после выпуска. Если так подумать, он уже и не помнил, каково это — не учиться. До семи лет жизнь была какой-то неосознанной, и запомнилась слабо, и получалось, что все, что Вася помнит из своих шестнадцати лет — учеба и все с ней связанное. Он не хотел всю жизнь пахать, пахать и еще раз пахать, хотел дать себе передышку. Потому что мозг и так уже кипел. После уроков Звездкин медленно, чтобы переждать очереди в гардеробе, поплелся в сторону лестниц на первый этаж. Он спокойно проходил длинными путями через все рекреации, лишь изредка встречая людей. Но на пустынном втором этаже его кто-то перехватил за локоть. Обернувшись, мальчик увидел прямо перед собой Никонова. Максим Алексеевич был тот еще похуист и забиватель на правила: начатая, но потушенная сигарета была заложена у него за ухом, а в руках он уже крутил зажигалку, даже не выйдя из школы.  — Звездкин, хорошо, что я тебя поймал, — улыбнулся мужчина, утягивая ученика за собой вниз, — Вместе пойдем.  — А это еще зачем? — удивился мальчик.  — За хуечкой, Звездкин, — цокнул физрук, копаясь в карманах, — Поговорить надо. Вася пожал плечами и завернул в гардеробную. Не особо торопясь, он надел куртку, переобулся, проверил уведомления в твиттере, и только потом вышел к своему учителю. Максим Алексеевич раздраженно дожидался его, привалившись плечом к стене.  — Что ты там так долго делал? — вздохнул мужчина, ведя их по пустому холлу первого этажа к выходу.  — Переодевался, — улыбнулся школьник.  — Лучше бы ты на физру так переодевался. Вася усмехнулся, выходя на крыльцо. На улице еще с утра было мерзко-влажно, висели тучи, но дождь не шел. Крайне неприятная погода, и Звездкин запихивал поглубже руки в карманы, пытаясь согреться. Никонов же, только попав на свежий воздух, зажал в зубах свою сигарету и поджег её, неглубоко втягивая дым. Хоть бы от окон отошел, но нет же. Они молча двинулись в сторону калитки, убрав руки по карманам. Все дети либо уже давно ушли, либо же сидели на уроке по кабинетам, так что во дворе не было ни души. Физрук скурил первую сигарету, сразу же доставая из пачки вторую, но пока что не поджигая. Будто вспомнив о чем-то, он повернул голову к мальчику.  — А, точно, я поговорить же хотел, — фыркнул он, стукая себя ладонью по лбу и вызывая Васин смех.  — Говорите, — улыбался мальчик, придерживая руками лямку рюкзака. Учитель нахмурился, крутя в пальцах сигарету и задумчиво покусывая губу. Они дошли до какой-то маленькой беседки в углу жилого двора, и Никонов опустился на скрипучую лавку, кивая на место возле себя. Звездкин тоже сел, терпеливо ожидая начала разговора.  — Слушай, я долго думал… Вася хотел пошутить что-нибудь наподобие «Не знал, что вы умеете» или «Никогда не пробовал, как ощущения?», но по чужому задумчивому лицу понял, что не стоит. Максим Алексеевич мял в руках сигарету, как-то непривычно и неуверенно. Мальчик невольно перепугался. Мало ли, что. Может, утреннее спокойствие мужчины было лишь маской, а на самом деле он все же зол на школьника? Или он хочет попросить больше не подходить к своему парню? Или, может быть, не подходить к нему самому? У Звездкина немного вспотели руки и вздрогнули губы. Неизвестность напрягала. Прошла минута, две, и Вася уже подумал начать заранее извиняться за вчерашнее и вообще за все. Но как-то не решился. Физрук, наконец-то, повернул к нему голову, чуть улыбаясь, и подсел ближе.  — Ну, так что? — нетерпеливо поторопил мальчик, закатывая глаза.  — Ой, не торопи.  — У меня, может, планы, — надул губы Вася. Физрук умиленно вздохнул, кладя руку на голову удивленному школьнику. На лицо Никонова вернулась насмешливая ухмылка, он уже увереннее обхватил одной рукой чужой затылок и вдруг мягко поцеловал ученика. Вася удивленно вздохнул. Это было совершенно не то, что он ожидал, но определенно то, чего он хотел. Первый порыв был — ответить на поцелуй, броситься к мужчине на шею, зажмурить крепко глаза, но он уже помнил, чем это обычно заканчивается. Ничем. Учителя вечно, как уличную собачку, то приманивали пальчиком, то отталкивали обратно. Звездкин не хотел больше этого терпеть. Он оттолкнул от себя лицо физрука, отворачиваясь от него и обиженно поджимая губы. Максим Алексеевич смотрел на него немного удивленно, будто ждал совсем другой реакции. Хотелось просто убежать отсюда домой, прячась от самого себя, но что-то все еще держало его здесь. Плечи нервно вздрогнули, заставляя мальчика всхлипнуть.  — Почему вы все время это делаете? — горько прошептал школьник. Никонов тяжело вздохнул.  — Делаю что?  — Это, — Звездкин стрельнул глазами наверх, а затем вновь опустил их в пол, чувствуя, что его уже прорывает на откровение, — Даете мне всякие ложные надежды, а потом делаете вид, что ничего не было. Вы издеваетесь надо мной? Максим Алексеевич неприязненно скривился, просто крепко прижимая мальчика к себе. Васино лицо уткнулось прямо в чужую грудь, но он не стал на этот раз отталкивать физрука, а лишь оперся на него щекой. Эмоции неприятно сдавливали горло, но не давали пролить слез. От этого было только хуже.  — Почему?.. — тихо выдохнул школьник.  — Потому что ты мне нравишься, — неловко выдавил из себя учитель, успокаивающе придерживая его плечи, — Доволен? Вася сорвано вдохнул, сжимая в кулак ткань футболки под чужой распахнутой курткой и закрывая глаза. Легкие сжались, и он не мог нормально дышать.  — Пр-правда?  — Угу. Звездкин довольно обнял учителя в ответ, сжимая руки на его теплой спине под курткой, хрипло дыша ему в шею. Сердце бешено стучало в груди, мешая думать. Мужская сильная рука мягко провела по спине сверху вниз, разгоняя вдоль позвонков мурашки, и Вася смущенно улыбнулся, заглядывая в чужое лицо.  — А вы не передумаете через десять минут?  — Нет. Минимум — через двадцать, — улыбнулся физрук, сцепляя ладони в замок на чужой пояснице.  — Тогда ладно, — вздохнул Вася. Звездкин положил голову на мужское плечо. Ему до сих пор многое было непонятно. Что будет дальше? Как же Александр Евгеньевич? В каких они с физруком теперь отношениях? Но сейчас ему было приятно просто сидеть на лавочке в закрытой от прохожих беседке и обниматься. Чего-то все еще не хватало, но Вася никак не мог понять, чего именно.  — Давай тогда сгоняем куда-нибудь завтра после уроков? — предложил учитель, чуть улыбаясь.  — А куда?  — Выбирай: «Бургер Кинг», «Кафе-столовая №2» или ларек «Гиро» на вокзале, — усмехнулся мужчина.  — Очевидно, вокзал, — смех Звездкина чуть заглушило чужое плечо, — Предупреждаю: на первом свидании не даю, даже если на вокзале.  — Фу, блять, Звездкин, — наигранно возмутился физрук, тыкая мальчика в плечо, — Я тебе про высокое, про гиро, рассказываю, а ты все про еблю и про еблю! Потерянное поколение! Малолетние дебилы! Вася, чтобы прекратить поток ворчания, без лишних слов укусил мужчину за плечо, заставляя того громко зашипеть.  — Вы бухтите, как моя бабушка, — широко улыбнулся школьник, а затем задумчиво добавил, — Да и на вид вы с ней похожи…  — А ты, я вижу, бессмертный? — приподнял одну бровь учитель, недобро ухмыляясь. Звездкин попытался что-то сказать, но вместо этого лишь громко визгнул, когда его в отместку больно укусили за руку, что до этого лежала на чужой шее.  — Изверг! Детей калечат! — вскрикнул мальчик, пихаясь ногами и пытаясь вернуть свою конечность. Ближайшее окно на первом этаже открылось, и из него выглянула встревоженная женщина, но, оглянув происходящее в беседке, лишь неодобрительно покачала головой и захлопнула раму обратно, наглухо задергивая занавески. Вася с Максимом Алексеевичем переглянулись и громко рассмеялись.