Индивидуальные занятия

Саша быстро шел по темной улице, практически не освещенной фонарями. Ноги то и дело попадали в лужи на дне выбоин на дороге, заставляя мужчину недовольно кривиться. Опять он возвращался домой так поздно, опять его против всякого трудового кодекса задержали на лишние полтора часа, опять глаза болели после заполнения многочисленных документов. Ну почему это происходит снова? Почему нельзя дать ему спокойно работать и избавить от всей этой бумажной работы? Идя в педагогический, Беличенко представлял себе совсем не такое будущее. Отучиться одиннадцать классов, а потом еще пять лет в университете, чтобы в итоге опять ежедневно вставать в семь утра и идти в школу? Сущий кошмар. Саше вообще-то нравилось вести уроки, но было бы намного лучше, если бы ученики хоть немного уважали его. Нет, он, конечно, их понимал: сложно воспринимать, как учителя, человека с отросшими осветленными волосами и тоннелями в ушах. Ему об этом говорили все, кому не лень: директор, завуч, коллеги, мама, родители учеников, да даже чертов Никон. Но Беличенко упорно не хотел ничего менять. Зря он что ли так долго растягивал тоннели, чтобы теперь вдруг зашить их ради какой-то мистической «педагогической этики»? Почему люди, которые его за учителя не считают, должны поменять свое поведение, если он просто станет по-другому выглядеть? Ему казалось это ужасно глупым. Саша толкнул дверь в подъезд, и, устало схватившись за поручень, стал подниматься на нужный этаж. Ноги не хотели сгибаться, то ли от усталости, то ли от холода, то ли от всего сразу. После такого отношения на работе хотелось одного — спать, и желательно, никогда уже не просыпаться. Однако ложится до одиннадцати ночи было бы кощунством, потому что тогда получится, что времени на себя у Саши нет вообще, только работа, сон и работа. Макс в этом плане устроился очень хорошо: уроков у него было не так много, да и никаких тетрадей и контрольных он не проверял. Иногда Беличенко жалел, что пошел в пединститут, вместо того, чтобы отучиться в колледже на физрука или трудовика, как его друг. Всяко легче бы было. Саше было мерзко от того, что в некоторые дни они оба устают настолько, что не могут даже пообщаться нормально, не говоря уже о каких-то прогулках или сексе. Просто сидят рядом, каждый занят своим делом, у каждого свои проблемы, и едва ли как-то контактируют. Он чувствовал себя таким нагруженным, таким занятым, таким… взрослым, что от этого становилось неприятно. Поэтому возвращения в свой дом с работы он всегда ждал с нетерпением, ведь дома он мог хоть как-то отдохнуть. Саша отпер дверь в квартиру и шагнул, оглядываясь, внутрь. В прихожей был включен свет, наверное, это значило, что Макс был дома. Беличенко лениво скинул с ног кроссовки, с усталым вздохом прислоняясь виском к холодному зеркалу на шкафу в коридоре. После всех этих бюрократических тягомотин голова у него всегда тянула неприятной тупой болью. Поглубже вдохнув, Саша бросил на пол свой рюкзак и стянул парку, замечая, что куртки Звездкина в прихожей почему-то не висит. Ушел, что ли, уже? По крайней мере, звуков разговоров слышно не было, и чужих растоптанных кед тоже нигде не лежало. Мужчина поднял свою сумку и медленно пошел в спальню, единственную комнату кроме прихожей, где сейчас горел свет. Заглянув внутрь, он увидел на кровати Никона, завернутого в одеяло и залипающего в телефон, и на душе сразу стало как-то легче.  — Привет, — пробубнил Максим. Саша не видел его лица, так как тот был отвернут к противоположной стене, но его унылое выражение мог себе представить, — Как дела?  — У меня полный рюкзак лабораторных тетрадей восьмого класса. Как думаешь, как у меня дела?  — Ясно, хуево. Физик положил портфель куда-то к стене и упал на кровать рядом, раскинув руки в стороны. В общем и в целом за сегодняшний день он провел в школе одиннадцать часов, хотя по графику должен был всего восемь. И куда только смотрит профсоюз педагогов? Этого было слишком много, слишком много отчетов, журналов, документов, и это еще на Сашу пока не повесили классное руководительство. Беличенко хотелось простого человеческого выспаться, но, видимо, это слишком уж большие запросы для человека с профессией учителя. Саша, не поднимаясь с постели, стянул с себя помявшийся свитер, оставшись в одной футболке, и бросил его на пол, к другим вещам у ножек кровати. Никон лишь продолжал лежать недовольным коконом, даже не повернувшись к нему. Саша цокнул, взялся за чужое плечо и сам перевернул Макса лицом к себе, раскручивая тем самым половину одеяла. Никонов недовольно глянул на него поверх экрана телефона.  — Чего тебе? — недружелюбно спросил мужчина, пытаясь забрать обратно вторую часть одеяла. Физик уже давно перестал обижаться на такой тон. Хотелось бы, конечно же, более радушного приема после тяжелого дня, но так тоже пойдет. Никон будет ворчать и пыхтеть в любом случае, даже если его все в принципе устраивает. Такая уж привычка у этого старого деда.  — Не делай вид, как будто не рад мне, — улыбнулся Беличенко, накрываясь второй половиной чужого одеяла, для этого перекатываясь вплотную ко второму мужчине. Никон театрально закатил глаза.  — Я чувствую, как в меня упирается твое эго, — фыркнул Макс, все же блокируя экран и откладывая под подушку телефон.  — А это и не эго, а кое-что другое, — усмехнулся Саша, заключая мужчину в объятия. Никон тяжело вздохнул, но ответил на объятия, крепко обхватывая чужую спину. Беличенко не нужны были какие-то слова, чтобы увидеть, что Макс чем-то расстроен. Ему вообще уже давно не нужны были слова, чтобы определять его состояние. Сколько лет они уже знакомы? Десять? Двадцать? Казалось, что с самого рождения, но на деле все же немного меньше. Саша часто мог угадать, что скажет Макс, как себя поведет, да даже что подумает. Он не просто знал его наизусть, но был с ним на какой-то одной волне, понимал его. Саша провел ладонью по его голове, пропуская сквозь пальцы пряди волос и задумчиво смотря в глаза.  — То, что ты такой грустный, как-то связано с Васей? — предположил мужчина, и по одному лишь взгляду Никона понял, что попал в точку, — У вас что-то случилось, да? Макс тяжело вздохнул.  — Скажи честно, — Максим нахмурился, упираясь подбородком в чужую грудь, — Я дебил, да?  — Конечно же, — не раздумывая, улыбнулся Саша.  — Это многое объясняет. Никон поджал губы, наверное, подбирая слова или о чем-то размышляя. Беличенко не торопил его, лишь ждал, греясь от тепла чужого тела и тонкого одеяла. Замерзшие с улицы руки нагло пробрались под Максимову футболку, обжигая холодом горячую спину и заставляя мужчину зашипеть, уворачиваясь от прикосновений. Поняв, что из холодного захвата ему не вырваться, Никон обреченно вздохнул.  — Я просто… — начал Макс, но тут же замолчал.  — Ну?  — …Не понимаю, почему так тупо себя веду? — неуверенно пожал плечами мужчина, обхватывая ногами чужую ногу. Саша задумчиво посмотрел на него.  — Возможно, потому что ты в него влюблен? — спокойно предположил Беличенко. Никон нахмурился, но отнекиваться не стал, хотя было видно, что ему от этого не по себе. Саша не был глупым и все видел. Он несомненно любил Макса. Любил, когда они встречались взглядами в учительской, когда по юности вместе работали по ночам в баре в промежутках между сессиями, когда гуляли вместе после школы в девятом классе, и, наверное, даже когда они виделись после детского сада у Никона дома. Очень давно и очень крепко. И он знал, что это взаимно. Но ведь сердцу не прикажешь? Максим же не виноват, что ему нравится Вася? И Вася в этом, наверное, тоже не виноват. Саше так не хотелось ссориться из-за таких пустяков, тем более что его это никак особо не задевало. Беличенко видел интерес к Звездкину со стороны Макса. Но в то же время еще он видел, как Вася смущенно поглядывал на него поверх очков на уроках, как ходил на каждый факультатив по физике, как очаровательно краснел, когда они с ним случайно встречались в коридорах. И это было так… неловко, если честно. Саша ведь помнил его еще совсем мелким. Он иногда видел Васю в шестом-седьмом классе через окошко лаборантской в кабинете с другим учителем, а, когда он был в восьмом, его класс вообще отдали Беличенко. Он помнил, как мальчика дразнили за лишний вес, за очки, за челку, за комиксы, за фамилию, и еще много за что. Вася повзрослел буквально у Саши на глазах, и от этого становилось стыдно, и страшно, потому что время шло, дети росли, а учитель так боялся стареть. И теперь тот, кто тогда был боязливым задерганным мальчиком, признается ему в любви, пьет на школьных дискотеках, курит за углом и зажимается с Никоном в кабинете физкультуры после урока. Время действительно меняет людей. Саша знал, что Никон не бросит его. По крайней мере, надеялся на это. Максим ведь был на самом деле таким женатиком, даже кольцо носил на левом безымянном пальце. Беличенко видел на себе его взгляды, все такие же влюбленные, как и раньше, и от этого становилось легче. Мужчина знал, что ничего не бывает навсегда, но при этом не представлял своей жизни без Никона, и не особо верил, что они однажды могут как-то разойтись. А если и могут — то уж точно не из-за ревности. Беличенко вздрогнул, обрывая поток мыслей и оглядываясь, пытаясь понять, где он. Физик улыбнулся, натыкаясь взглядом на Максима, уже тоже ушедшего слишком глубоко в свои мысли. Он обнял мужчину покрепче и неожиданно перекатился, нависая над ним сверху. Никон, выйдя из прострации, удивленно глянул на него.  — Ну что ж, раз уж детей выебать не получается, есть вариант пореальнее, — хитро усмехнулся Саша, поводя бровями. Никон широко улыбнулся ему в ответ.  — М-м-м… я или ты снизу? — повеселел Макс.  — Ой, давай не я. Никон не стал спорить, лишь пожал плечами и положил руку на чужую голову, притягивая мужчину ближе к себе. Максим, конечно, всегда изображал из себя самого сильного и активного, настоящего самца, но Саша знал, что вообще-то ему нравится быть снизу. И, честно, жить стоило хотя бы ради того, чтобы видеть, каким при этом чувствительным и трогательным становится Никон. Саша вовлек его в глубокий чувственный поцелуй, обхватывая пальцами одной руки подбородок Макса. Это так отличалось от робких поцелуев с Васей Звездкиным, когда в твоих руках хрупкий маленький мальчик. Саша не боялся навредить Никону, Никон сам кому хочешь навредит, и это он знал не понаслышке. Максим, будто в доказательство этого, резко перевернулся, разворачивая вместе с собой на бок Сашу и случайно с силой прикладывая того о край кровати головой.  — Да Никон, блять! — вскрикнул Беличенко, скривившись и потирая ушибленную голову.  — Блин, прости. Больно?  — Нет, приятно! — недовольно проворчал Саша, — Вот умеешь же ты момент испортить…  — Да, я знаю, — усмехнулся мужчина, щупая пальцами место удара на чужой коже головы.  — Так ты не расскажешь, что у тебя там случилось? — спросил Беличенко, внезапно вспомнив про Васю. Момент, конечно, был не самый подходящий, но мужчине слишком хотелось узнать это.  — Да я просто идиот, и все, — вздохнул Никон.  — Что-то раньше тебя это не напрягало, — мило улыбнулся Саша, убирая руку с шишки на своей голове, из-за которой теперь наверняка будет неудобно спать.  — Да пошел ты! Макс, забыв всякую жалость, ударил его подушкой по уже и так пострадавшей голове, но к сожалению, не получил нужного эффекта в виде появления у Саши мозгов. Секса у них, в итоге, так и не произошло. Весь настрой куда-то делся, вытесненный отстраненными разговорами и еще какой-то ерундой. Беличенко просто лежал головой на груди полусидящего Макса, который что-то болтал и одновременно с этим плел ему косички. Наверное, не очень аккуратные и не слишком красивые, но Никону было все равно, он просто наслаждался самим процессом. Саша знал, что на самом деле мужчине нравятся его длинные волосы, слишком уж часто он их перебирал, плел из них что-то и расчесывал. Никон собрал в небольшую косу последнюю прядь волос, и Саша устало уперся лицом ему в плечо. Косички на голове доставляли странные ощущения, с одной стороны, волосы не мешались, а с другой — кожу будто чем-то сдавливало. Никонов не стал завязывать косичку, потому что было попросту нечем, а просто провел по чужой голове ладонью, приглаживая прическу.  — Са-ань, — негромко позвал Максим.  — М? — лениво отозвался Беличенко, зевая.  — Я тебя люблю.  — И я тебя. Ненадолго в комнате воцарилось молчание. Саша поднял голову, встречаясь взглядами с Максом. Они оба одновременно усмехнулись.  — Ну и пидор! — громко заключил Никон.  — Заднеприводных не спрашивали, — закатил глаза Беличенко. Макс звонко рассмеялся, и Саша с улыбкой закрыл глаза, планируя, наконец-то, поспать.