дурочка

      Ранняя дымка свежести окутала низинный город молочным туманом, укрыв одеялом сонных обитателей. Перламутровый солнечный свет слабо пробивался сквозь наплывшую небесную перину, отражаясь шустрыми зайчиками на округлых стеклах очков. С уютной ресторанной террасы открывался изумительный вид на скопление тесно укомплектованных домиков, переплетения извилистых улочек, по которым тут и там шныряли загулявшиеся прохожие. С легкостью можно было разглядеть величественные соборы, выполненные с архитектурной лаконичностью и лоском. Неподалеку возвышалась могучая громадина Эйфелевой башни, чья верхушка утопала в облачном зефире смога. Ее фасад не казался элегантным, не пестрил изысканностью, в отличие от самого города, однако наводил непередаваемый трепет перед непререкаемым могуществом, заставляя кровь стыть в жилах.       Панорама изощренная, разбавленная смешением всевозможных классических стилей и грацией. Любоваться не надоедало, в очередной раз удивляясь прелестью европейской нации. На легкий завтрак терпкая крепость черного кофе в по фарфоровому хрупкой чашке и пышный хруст свежеиспеченного круассана. Чонгук наслаждался умиротворенностью и изяществом, пребывая в тихом раздумье в свободное от работы время.       Слабый ветерок, больше напоминавший бриз, дурашливо раздувал искусно уложенную челку, колыхал расправленные манжеты белоснежной гладко выглаженной рубашки, по стежкам которой утонченно красовались голубые ниточные узоры, напоминавшие прибой пенистых волн. Опрятно и со вкусом – Чонгук невзначай поправил позолоченную оправу круглых очков – издержки профессионального образа.       От Лондона до Милана, от Мадрида до Парижа – кратковременный тур по европейским столицам, неотъемлемым хищникам моды и стиля. С целью расширить худенький кругозор своих молоденьких ласточек, – моделей – показать им вопиющий мир скандального и высокого бизнеса, весь его шарм и мерзость, а для себя выкроить новые таланты, отыскать то уникальное и незаменимое, эксцентричное и доселе непонятое современным миром.       Иронично, что нашлось под самым носом, в ряду кровных сородичей, затерявшихся по всему свету голубок, встречающихся в любом мирском краю. До Чимина вроде близко, можно дотянуться, потрогать и испробовать, но отнюдь недосягаемо: птичка помахала крылышками, создав иллюзию обмана, и улетела восвояси. Однако Чонгук тоже не из простых (он усмехнулся, отхлебнув стылого кофе), не перестанет стучаться.       Мирный покой парижской панорамы вдруг нарушился злонамеренно. К Чонгуку спешил запыхавшийся и неуклюжий секретарь Кан, волнительно протянул распаленный телефон, на линии которого – ожидаемый сюрприз и недоверчивое разочарование.       - Мистер Чон, - путаясь в словах, начал мужчина, в его дрожащих руках дребезжала трубка, - Вас спрашивает Пак Чимин.       Любезно приняв звонок, Чонгук не смог тайком сдержать торжествующей улыбки. Голубка среагировала вовремя, даже молниеносно.       - Мистер Чон, значит? – сипловато-язвительно раздалось на другом конце провода, колкий характер явственно проступал наружу, не угадывалось даже намека на повиновение. – А ты не простая штучка, оказывается, а, Чонгук?       - Сказал же – интересуюсь, - сдержанно парировал Чонгук, ни капли не возмутившись фамильярному тону.       - Разумеется, директор модельного агентства не иначе как должен интересоваться нашим зверским бизнесом.       Выдержанная пауза заполнилась кофейными плесками в чашке; рядом неуверенно покорно мялся секретарь Кан, от которого приходилось раздраженно отмахиваться, чтобы не грел зря уши и шел за новой порцией дымящегося кофеина. Чимин по ту сторону связи тоже замер, ощерившись, источал саркастический скептицизм.       - Что ж, так ты рассмотрел мое предложение? – многозначительно переждав затишье, сразу в лоб, зато метко, спросил Чонгук, выжидательно помешивая остатки кофейной гущи.       - Оно весьма любопытное, однако, - прочистив горло, осторожно начал Чимин, словно крадясь во тьме по скалистому берегу, не зная, чего ожидать. Он привык быть осмотрительным, - у меня возникло пару вопросов.       - Понимаю. Вышло слегка неожиданно, - легкая улыбка, ярко чувствующаяся даже сквозь расстояние. – Приходи ко мне в офис в эту среду, обсудим, подпишешь контракт.       - Я еще ни на что не соглашался, не гони лошадей, - импульсивно оскалился Чимин, взбесился, вновь услышав легкие, непринужденные смешки собеседника, явно довольствующегося собственной властью.       - До встречи, Чимин-а? – игнорируя вспыхнувшее пламя, гнул свою линию Чонгук, заранее предугадав самоуверенный успех. – У меня еще много забот. Да и деньги капают, зарубежные звонки, знаешь ли, в наши дни дорогие.       Крепко сжав зубы, Чимин лишь сбросил вызов, грубо откинув телефон в сторону, не удосужившись дать точный ответ. Пусть помучается в неведении, которое так не любит, а Чимин еще подумает. Взаимные издевки и склизкая любезность – с кем он только связался?       - Самонадеянный ублюдок, не умеющий держать свои лезущие во все щели амбиции под контролем, - вырвалось у него с утробным рычанием.       Сегодняшним утром Чимин был особенно раздражителен из-за острой головной боли и тошнотворного похмелья. Пробуждение на родине встретило не лучшим образом, напомнив об умопомрачительных каникулах, устроенных почти вынужденно, будучи обозленным на лживо трепещущее перед законом общество разнеженной Южной Кореи. Оступиться нельзя даже по минимуму: закидают камнями, а не помидорами.       Нетизены давно привыкли к еженедельно появляющимся на интернетных просторах нелестным статейкам в адрес Чимина, по обычаю спускали на него всех собак, из раза в раз копируя необоснованные оскорбления, заезженные и наскучившие, выученные наизусть виновником переполоха. Чиминова репутация устоявшаяся и шаблонно подкошенная, уже не вызывала претензий, однако в этот раз перешла все допустимые прилежным корейским мирком границы.       Сбегающих с тонущего судна крыс много, а Чимин просчитался по-крупному лишь однажды, доверившись людям непроверенным и авторитетным. Зато уяснил урок: на дне благородства куда больше, чем на лицемерной вершине прославленного Олимпа.       Тусовка была типичная, схожая с рейвом, без обличительного дресс-кода и формальностей. Вроде как никто никому не должен, цель одна – оторваться и забыться, однако подстава найдется в каждом темном углу закоулка, будет поджидать уже заранее и обдуманно. А под пылающим изнутри градусом мыслить рационально не получилось, потеряв тренированную бдительность, предлагаемый косяк принялся за дело обыденное, выкурился в одиночку. У Чимина на время стерлись грани между «можно» и «нельзя», обернувшиеся после скандалом почти апокалиптическим, вулканным извержением.       Чимин не скрывал, что балуется наркотиками и порой увлекается вещами посерьезней детской травки, но лишь от проверенных и избранных, например, личного понимающего дилера с грустными глазами цвета лесного ореха, употреблять можно было лишь с которым, либо за семью замками в гордом одиночестве. Все остальное – жесткое табу и противоречащее собственным принципам буянство. Пролетел Чимин со свистом, разбившись об асфальт всмятку.       Части тела пришлось собирать по кусочкам, подтирание крови осталось слугам, а уставший от непрестанно льющейся из ушата скверны разум слезно попросил передышки. Чтобы не сломаться в очередной раз, пришлось убраться восвояси, пообещав вернуться особо злостно, сардонически.       Отмыться не удалось до сих пор, лишь слабо оправдаться, дав интервью на тему «какой я инфантильный идиот», фыркая в кулак после каждой заученной фразы. Даже от родителей, взваливших на себя руководство ситуацией, влетело по самое не хочу. Однако, пусть и добившись от них долгожданной реакции, Чимин не оказался удовлетворенным, сделавшись еще более мнительным и закрытым, отчего и сторонился опасливо чонгукова великодушия, который либо внаглую пользовался ситуацией, либо пытался загнать в ловушку. Ведь Чимин сломлен капитально: заходить в интернет себе дороже; из прошлой компании не выгнали, но уйти пришлось после вежливой просьбы смотать удочки. Поэтому вдвойне странно видеть протянутую руку помощи среди наступившей черни. Во всем виден подвох, смердит аферами.       Чимин с детства вырос подозрительным, купался не в золоте, а акульих клыках, силящихся уколоть как можно больнее. Его буквально выбросили на растерзание хищникам, отправив в свободное плаванье несозревшим подростком, барахтаться пришлось чуть ли не на смертном одре, выживать с натяжкой, еле-еле. Впоследствии танец со смертью сделался образом жизни, пусть и пагубным, зато действенным.       Средств на проживание хватало пожизненно, однако закалка характера приходила со временем. Родители влиятельные – обеспечили будущее и обусловили профессию безжалостную, но прибыльную, честолюбивую. Они обеспечивали материально безоговорочно, будучи людьми состоятельными, однако забывали о главном, необходимом и измученном ночными бессонницами, – моральном. Чимин ни разу не слышал от них слов поддержки, не получал любви и заботы, лишь ежедневно снимал с ушей преувеличенную лапшу приставленных к нему служанок и гувернанток о том, какой он прелестный, красивый, волшебный и прекрасный. Заслушался, надоело, вывернулось оборотной стороной медали.       Чимин пустился во все тяжкие, наплевав на моральные устои и нравственные ценности. Сначала детскими шалостями и проказами, а после протоколами и штрафами пытался привлечь родительское внимание, урвать хоть чуточку беспокойства неподдельного, участия в жизни не механического. Со временем разнузданное поведение вошло в привычку, сколотилось скандальным и дерзким образом, скрыв за показушным разгильдяйством кровоточащие язвы прошлых скелетов.       Азы дефилирования и подбора стиля схватывались на лету, давно была заучена история моды, испробовалось и дизайнерское ремесло (с крупинкой оригинальности выходили неплохие рисунки), в одном только бездонном взгляде на глянцевой фотографии читалась целая история. Чимин всегда знал себе цену, бесконечно стремясь к заоблачному идеалу, которого по известным меркам и не существовало вовсе. Не таил, что горд и порой чрезмерно циничен, но никогда не допрыгивал до высокомерия, оставаясь приземленным неумолимой самокритикой, доходящей порой до абсурда. Подверженный стрессу и депрессии, нередко грешил унынием, попутно присасываясь к горлу или обращаясь к расслабляющим средствам, безбожно ссылаясь на то, что талант не пропьешь.       И все-таки, что бы там ни говорили, Чимин оставался профессионалом своего дела, известным и востребованным. Боялся лишь одного: все это скоротечно и кратковременно, счет идет на месяцы в обратном порядке, годы капают неизбежной старостью, а обрюзгшие модели никому не нужны. Мир постоянно обновляется, ни на секунду не стоя на месте, поколение за поколением, новизна и новаторство – вечный круговорот людей в природе. А, может, всего лишь конвейерное шинкование.       Чимин горестно вздохнул, отстраненно возвратившись к отброшенному на кровать телефону, на котором еще не погас экран со сброшенным вызовом, где записанный номер бездушно-рабочий, а хотелось бы интимно-личный. Напряженно пораздумав еще пару минут, он все же решил прийти на встречу – помотать лишний раз нервы заносчивому сосунку, кличущему себя директором, а после сочно послать нахуй.       Хотя... Чонгук ему все еще интересен, да и, что уж там, подкупающе хорош в постели.

***

      Модельное агентство Квишайн расположилось в самом сердце Каннама, сияя застекленными стенами, словно путеводным маяком. Было трудно не заметить спиралевидно-подкошенное здание на манер хай-тек, вынуждающее непременно остановиться и поглазеть на его изобилующую вычурность, сфотографироваться на фоне или же на память. Квишайн привлекало особое внимание туристов и провинциалов, поражавшее броской сребристо-металлической вывеской и исполинским рекламным баннером, с которого ослепительно-доброжелательно улыбался юноша (слывущий лицом компании), возбуждая интерес всех желающих.       Не обошел стороной напускной шарм и Чимина, изумленно застыв в тени кустов, он несколько минут еще размышлял над правильностью принятого решения. Шаг вперед, в свет, и повернуть обратно уже будет сложно. Пару мелких поворотов головы из стороны в сторону: кругом слаженные люди, смеющиеся толпы, стиляги подростки и чинные бизнесмены. Чимин был на слуху у каждого, не скрывал перед собой, что боялся.       И все же терять достоинство вопреки не намеревался. Решительно надвинув на нос массивные темные очки и вздернув подбородок как можно горделивее, он направился прямо к вертушке стеклянных входных дверей, в проеме которых грозные охранники со строгим взглядом следили за каждым шагом, сканировали насквозь.       - Вы к кому? – отрывисто рявкнул один из них, остановив за рукав джинсовой куртки.       - К мистеру Чону, у меня назначено, - деликатно улыбнулся в ответ Чимин, напоказ стряхнув с одежды грубые прикосновения мозолистой руки. – Позвольте...       Однако путь вновь преградился, в этот раз с удвоенной силой, чиминову персону здесь явно не жаловали.       - Боюсь, позволить пройти мы тебе можем только на выход, малец. Мистер Чон не давал никаких распоряжений, - зашипев прямо на ухо, придвинулся ближе второй верзила, ошпарив несвежим дыханием.       Чимина затрясло от подступившего к горлу гнева, жаль, для закатывания истерики он был не в том положении. Да как эти платяные рухляди вообще смели разговаривать с ним таким тоном, прикасаться своими омерзительными лапами? Чимин медленно выдохнул. Неужели вот она: позорная ловушка, в которую он наивно угодил на усладу общественных насмешек. Цинизм вновь забурлил в груди, разъедая костяную клетку.       - Эй! – выплыв внезапно, словно адский всадник из ниоткуда, на горизонте показался еще смутный, но стремительно приближавшийся силуэт Чонгука. Окутавшее его огненное пламя чувствовалось за версту – директор был в бешенстве. – Сейчас же отпустите его! Как вы себе позволяете обращаться с Пак Чимином подобным образом? Зазнались, жизнь малиной показалась? Я запросто исправлю данный недочет.       Обернувшись к уязвленному и раздраженному Чимину, Чонгук обходительно склонил голову в вежливом приветствии, сквозь раздуваемые угли ярости ощутил легкий холодок маленькой победы. А затем, понизив голос, проговорил четко и отрывисто, обращаясь к потупившимся охранникам.       - Прошу не забывать, что власть сменилась уже два месяца тому назад, и у руля теперь я, а не мой отец. Если старый маразматик был с вами благосклонен, то я – нет. Уясните и знайте свое место, иначе вылетите отсюда, не успев и глазом моргнуть, ясно?       - Да, мистер Чон, - в один голос оттарабанили зардевшиеся мужчины, умело скрыв питавшуюся к несносному сынишке ненависть, взошедшему на трон совсем недавно, однако монументально.       - Прелестно, - выдержав дежурную улыбку, Чонгук вновь обратился к Чимину, не тратя больше времени, повел аккурат к себе в офис, рассыпав парочку веских извинений по дороге.       Возникшая на самом старте перепалка слегка подкосила чиминово восприятие, заставив не то чтобы усомниться, но круто удивиться, выкроив для себя толику полезных фактов. Чонгук производил впечатление целеустремленно настроенного лидера, молодого и амбициозного, казался заносчивым в глазах видавших виды взрослых, но воодушевляющим с точки зрения нового поколения. Ранги сменялись быстро, наследство уходило детям, руководство доверялось предприимчивому молодняку; Чонгук следил за развитием сюжета с высоты птичьего полета, упивался динамикой жизни.       Оставшись тет-а-тет, в воздух вернулось деловое напряжение. От недавней перебранки не осталось и следа, а вот от назревших сомнений неприятно кололо сердце.       - Во время нашего прошлого разговора ты упоминал о некоторых возникших вопросах касательно моего предложения подписать контракт с Квишайн, - уверенно начал Чонгук, заняв законное место на кожаном кресле и безмолвно указав на стул напротив. – Я внимательно слушаю.       - Пожалуй, хотелось бы обсудить пару моментов, - подтвердив сказанное и важно расправив плечи, Чимин уселся на указанное место. Оба неестественно куражились, силясь превзойти друг дружку, раскрыть павлиний хвост как можно более эффектно. – Для начала, я бы хотел узнать, чем вызвано рвение: сделать меня подопечным компании? Я уверен, что скандальные новости не могли обойти тебя стороной. Так в чем же подвох? Разве своим присутствием я не потоплю Квишайн?       Оставшись довольным вопросом, Чонгук позволил себе насмешливую ухмылку, поднял на Чимина игривый взгляд.       - Твоя экспрессивность лишь подкормит масс-медиа, вероятно, привнеся в наш задушевный и размеренный мирок немного анархии, однако и поднимет рейтинги. Тебе ли не знать, что скандалы возносят популярность до небес. Я мог бы открыть тебе небольшой секрет, Чимин, - продолжая задумчиво и конструктивно, Чонгук не сводил глаз с настороженного лица прославленной модели. – Ты меня зацепил. Я объездил все отъявленные столицы моды, но не нашел там никого, кто заставил бы меня задохнуться воздухом и поступиться собственными принципами, а ты именно тот самый взрыв, бомба – разгоняешь навязанные стереотипы. Тебя важно правильно преподнести, чтобы вызвать новую волну восторга. И я гарантирую, что под моей опекой ты поднимешься еще выше, Пак Чимин.       Пафосное красноречие и слащавые комплименты приходилось слышать уже не раз, как и в этот – не задело. Отрешенно теребя железные пуговицы на куртке, он подпитывался дерзостью, решая поводить за нос чуть дольше, чем планировалось.       - Но, в таком случае, с чего ты взял, что я, сам Пак Чимин, так просто и легко дамся в твои руки? – вскинув бровь, Чимин принялся играть в недотрогу.       - Элементарно, - не растерявшись, Чонгук даже злорадно оскалился. – Ты разбит, повержен и сломлен обрушившимися скандалами. Вновь уперто подниматься на ноги в одиночку... м-м, сложно и долго. А со мной в твоих руках будут все козыри, взаимная выгода, вернувшиеся слава и признание. Разве у тебя еще остались сомнения?       - А что если, - не желая сдавать позиции, Чимин поднялся на ноги резко и стремительно; отодвинувшийся стул заскрипел по ламинату, - что если я не хочу быть верной собачонкой на твоей привязи? Я птица вольная, нуждающаяся в свободе.       Слова пылкие и жаркие, повисли в воздухе многозначительно. На эмоциях Чимин наклонился слишком близко, а Чонгук, вдумчиво впитывавший каждую фразу, уронил взгляд с проницательных глаз на губы, манящие и мягкие, мнущиеся под грубым натиском так податливо...       Крышу сорвало одновременно и на повторе, дурманя сознание воспоминаниями. Нежность и прелюдия отбросились прочь, а поцелуй углубился за считанные секунды, вызвав дрожь в коленках. Инициатива перетягивалась, словно канат, сплетая языки и запрещая дышать, Чимин колючий – кусался, а Чонгук впился в лацканы куртки, пытаясь перетащить на стол и к себе, в кровожадные объятия. Однако Чимин, умело подтверждая раннее сказанное, выпутался из сетей, ловко поднырнув под массивный письменный стол и оказавшись между чонгуковых ног, огладил бедра. Пальцы проворно добрались до ширинки, освободили и охмелили слаженными прикосновениями. Чонгук бы воспротивился, но не видел смысла, расчесывал пятерней блондинистые рассыпчатые пряди.       - Хочешь? – имел наглость смело вопросить Чимин, наклонившись к уже налившемуся кровью члену, мягко дул на головку и смотрел исподлобья, заискивающе.       - Да, - жертвуя гордостью, сдался Чонгук, несдержанно подмахивая бедрами.       - Ну-ну, тихо, - подражая издевательски утешительной фразе, произнесенной некогда в душном салоне авто, облизнулся Чимин, сжимая член у основания.       Они вновь рисковали всем и вся, плюя на законы и правила, идя ва-банк с жизненными принципами. Вожделение застилало взор, деловые вопросы можно было оставить и на потом, обоюдно заключив, что что-то общее между ними все же есть, и именно из-за этой маленькой детали их неумолимо тянуло друг к другу на уровне физическо-умственном. Они были не прочь порезвиться, попутно разгромив все в округе и случайно сотворив мирской переворот, начав восстание, революцию.       - Прошу... – сорвалось с раскрасневшихся губ потаенное.       Чимину льстило подобное изнеможение, в этот раз он послушался, обхватив головку и вобрав сразу на максимум, не церемонясь на томительные растяжения – времени в обрез, а дверь все еще не заперта. Он двигал головой в ускоренном темпе, сосал со вкусом и смаком, задевая языком вздувшиеся вены. Чонгук дышал учащенно, лаская чиминов затылок и шею, не скупился на тихие влажные постанывания, позволяя наслаждаться откровенной музыкой.       - Бля... – запрокинув голову на спинку кресла, он прикрыл глаза и закусил палец, ощущая, что наслаждение достигает пика. – Я так кончу сейчас...       Переводя дыхание, Чимин на секунду выпустил член изо рта, принявшись слизывать разлившуюся по всей длине, хлюпавшую на языке слюну. Дразнился, помогая рукой.       - Посмотри на меня, - попросил он вполголоса, замасленным взглядом найдя опьяненный чонгуков, сочившийся сластью.       И тогда Чимин взял в горло, а Чонгук вздрогнул, душа рвущийся наружу вскрик. Он плыл не столько от ощущений, сколько от неописуемо прекрасного безобразия, пунцового и взмыленного Чимина с опухшими гранатовыми губами, по которым сгустками стекала белесая сперма, пачкала липкие ладони. А после нахально опробовалась на вкус через очередной развязный поцелуй, оставив в чонгуковом рту соленые разводы. Чимин бережно вылизал остатки, стер с краешка последнюю каплю и удовлетворенно улыбнулся, оценив масштаб беспорядка.       - Я подумаю над твоим предложением, - играючи шепнул он на ухо, после оставив в растерянном одиночестве убирать последствия сумбурной вакханалии.       Чимин вышел из агентства пресыщенным и удовлетворенным, высокомерно оценил покорные поклоны охраны в свою сторону. Показал им средний палец в ответ.