***
Нужно возвращаться домой — понял Майлз, словно бы окрыленный после разговора. Осталось только убедить в этом мистера Паркера. — Мистер Паркер в лаборатории, крыло Б, восьмой этаж, — любезно сообщила П.Я.Т.Н.И.Ц.А. — Замечательно, — ляпнул Моралес вслух. — Отлично. Сейчас спущусь и все ему скажу. И уже сегодня вернусь в академию. — Отличный план, сэр, — подозрительно оптимистично заявил ИИ. Питера Майлз увидел еще издали. — Мистер Паркер! Тот коротко улыбнулся и вернул свое внимание человеку напротив. — «Алхимакс», регенерант, меньше шума, больше информации. Доступно? — Есть, босс. — Теперь ты, Майлз, что приключилось? Майлз поднял взгляд и наткнулся на незнакомое лицо, изрытое неровной кожей, будто ее обладатель окунулся лицом в огонь. Моралес попытался скрыть испуг, отшагнул в сторону и услышал уже за спиной скрипучее: — Кому ты врешь? Майлза осенило и тут же бросило в дрожь. Дэдпул. — Это он? — жалкое эхо здравого смысла негромко напомнило, что Дэдпул все еще их слышит. — Он? Здесь? В Башне? Майлз и сам не понял, почему его настолько это ужаснуло. Когда Дэдпул был там, в «Алхимакс», или где-то еще — это одно. Но здесь, в Башне Мстителей? По лицу Питера мелькнула тень. — Он. Может быть, пройдем в кабинет? О чем ты хотел поговорить? Моралес изумленно моргнул. Почему? Почему Питер так спокоен? — Майлз? У Майлза дыхание перехватило и защекотало в затылке. Он всеми силами сдерживался и смог только вытолкнуть из себя сиплое: — Я… — не понимая, что собирается сказать. А Питер был такой спокойный. Словно бы все было нормально! — Почему… Майлз почувствовал, что у него дрожат пальцы и сжал кулаки. Дрожь поднялась по натянутым мышцам и запершила в горле, когда Майлз выпалил: — Почему вы ему так доверяете? — Послушай, — проговорил Питер осторожно, — я понимаю, что у тебя нет никаких причин доверять Уэйду, но… Майлз мотнул головой. — Нет уж, — громко проговорил он. — Мне надоело слушать про всякие «но». Я только и делаю, что слушаю! Почему никто не хочет слушать меня? Почему вы не хотите слышать, что он опасен? — Майлз, я знаю, что он опасен. — Но позволяете ему прийти сюда! В Башню Мстителей! Ему! — Кто угодно может сюда прийти. Хотя бы и на экскурсию, — уголки губ Питера дрогнули в непонятной улыбке, и она еще сильнее обозлила Майлза. — Кто угодно — не психопат с мозгами набекрень, неспособный отвечать за свои действия. Он же чудовище, — Майлз задыхался, не в силах выразить все, что чувствует. — Вы же должны видеть! Он чудовище! Что не так с Питером? Почему он выглядит, будто все. Абсолютно. Нормально. Как будто ничего особенного. — Я знаю, что вы мне скажете сейчас: «Майлз, он опасен, но я все контролирую. Майлз, так нужно.» Только, знаете что? Вы. Его. Не контролируете! Кажется, эти слова все-таки дошли до Питера, пробили его броню уверенности, заметил Майлз со злым удовлетворением. — Что помешает его чудовищу снова вырваться? Вы можете пообещать, вы на сто процентов уверены, что он не нападает больше ни на кого? Что не убивает невинных? Питер больше не был спокойным, не улыбался. — Майлз, — снова начал Паркер, но Моралеса было не остановить. Все мысли, тайные и явные, копившиеся так долго, нашли повод выйти. — Вы… Вы же Человек-Паук! Вы спасаете город, защищаете мирных жителей! Я всегда так думал! Я вдохновлялся вами. А что сейчас? Неужели вы поощряете убийцу? Значит, кого-то сажаете в тюрьму, а кого-то водите в Башню Мстителей? Не слишком ли лицемерно, мистер Паркер? Майлз выпалил это и похолодел. Лицо Питера замкнулось, отстранилось. Взгляд, всегда добрый и смеющийся, в каких бы неприятностях он ни оказался, как бы сильно не злился, сейчас потух. Майлзу показалось, что он смотрел не на живого человека, а на фотографию. Ему захотелось извиниться, забрать свои слова назад, но злое упрямство не позволяло открыть рта, а потом заговорил сам Паркер. — Я не поощряю убийц, Майлз, — сказал он ровно. Майлзу так ужасно хотелось пробиться сквозь этот панцирь всезнающего спокойствия, этой самоуверенности человека, знающего о своей правоте. Однажды, спустя много лет, он поймет, что все это выдумал, что даже тогда Питер не был до конца уверен, что поступает правильно, возможно, что тогда Питер был более всего не уверен. Но это случится очень и очень нескоро. — Я пытаюсь спасти всех. Всех, кого сумею. — А может, — хрипло заговорил Майлз, чувствуя внутри странную горечь отчаяния, от того что все, что могло быть разрушено уже разрушено, и хуже не станет. — Может не стоит спасать всех? Вопрос был риторическим, Питер мог не отвечать. Но он ответил. — Откуда тебе известно, кто заслуживает спасения, а кто нет? Майлз с трудом вытолкнул из себя, глядя куда-то в сторону: — Я хотел бы уйти. Прямо сейчас. Питер выдохнул, помолчал. — Ты волен уйти, когда тебе того хочется, Майлз. Я не буду удерживать против воли. Майлзу показалось, что мистер Паркер говорил не только о его заточении в Башне в последние дни. Совсем не о них он говорил. — И ты можешь возвращаться, когда захочешь. Я ценю твое мнение, Майлз. И твое доверие. Честно. — Не очень похоже, — бросил он, не глядя Питеру в лицо, и, резко развернувшись на пятках, бросился бежать к послушно открывшейся двери. Его колотило. В голове толпились слова, невысказанные и все до единого злые. Что значит, не знать, кого спасать? Спасать нужно беззащитных и бессильных, спасать нужно слабых, спасать нужно тех, кто не в силах дать сдачи. Безумный мужик со страшным лицом не подходил ни под одну из этих категорий, а Питер пытался разглядеть в нем что-то или, что еще хуже, действительно видел. «Ты поймешь» — сказал доктор Беннер, и Майлз, нервно бросавший вещи в рюкзак, наконец понял. И должен был показать мистеру Паркеру, открыть ему глаза наконец. Может быть, в каждом чудовище жила искра человека, но этого не должно было быть достаточным, иначе все теряло смысл. Моралес оглядел учиненный бардак и отмахнулся. Он не мог больше оставаться здесь, ему нужно было на воздух, срочно сбежать и последнее, что сделал — вытряхнул из недр рюкзака все, что успел закинуть, и налегке бросился к выходу, гулко топая пятками в кроссовках по плитке. Решение пришло в голову спонтанно, у него не было ни малейшего плана: куда ему идти, зачем. Но, подчиняясь горькой обиде, Майлз направился к лифту. Какой-то частью разума он готовился, что его не выпустят. Сработает запирающий механизм, ИИ уведомит Паркера и Старка, завоют сирены. Короче, надеялся, что его остановят, и тогда он выкрикнул бы им обоим в лицо все, что думал. Но ничего не произошло. Ни когда он вышел из дверей, ни когда завернул за угол, ни когда направился к подземке. Злость сменилась обидой. Да всем плевать! Плевать где он, что делает, все заняты только чокнутым убийцей. Обида была бессмысленной, совершенно неправильной, несправедливой, но Майлз не мог и не хотел ее прогонять. Он повторял и повторял в голове одни и те же мысли, упиваясь своей обидой на мистера Паркера. На Человека-Паука. Не отдавая себе отчета, он бездумно шагал вперед, ежась от порывов холодного осеннего ветра, превращая злость в энергию. Очнулся, только когда ноги начали всерьез гудеть, желудок подводило от голода, а в горле пересохло. Малознакомый район не пугал, но настораживал. На улице стремительно темнело.Майлз
29 октября 2019 г. в 12:16
Майлз снова и снова мысленно утыкался в противоречие, которое никак не мог решить. Казалось, его голову разрывают несколько голосов, которые говорят одновременно и не желают слушаться.
«Мистер Паркер, сказал, что он болен», — твердил один. — «Мы не можем судить человека за поступки, которые совершает как бы не он».
«Этот человек убил маму», — не соглашался второй. — «Его руки держали пистолет, какие еще нужны доказательства?!».
Майлз скачал книгу про парня по фамилии Миллиган, у которого в голове жила целая толпа людей, и которого все считали преступником. Не помогло. Потом посмотрел старый фильм про другого чувака, что похищал школьниц и надевал каблуки. Это не помогло тоже. Нарыл кучу разрозненных исследований, но никто так и не ответил: виновен ли человек в совершенных преступлениях или, если нет, то как судить личности, живущее только в его воображении.
И, в очередной раз оказавшись в тупике, он решил поступить как настоящий ботан и зубрила — обратиться к учителю.
— Доктор Беннер, как вы считаете, нужно ли прощать преступления людям, которые говорят, что это сделали не они, а кто-то в их голове?
Брюс улыбнулся:
— Тебе ответить, как заинтересованный в ситуации персонаж, или отвлеченно?
Майлз вопросительно вытаращил глаза.
— Видишь ли, — проговорил доктор, — если я скажу: «Нет, человек должен отвечать за все свои поступки», — это поставит меня в сложное положение. Ведь тогда на моей совести будут сотни, если не тысячи жизней, оборвавшиеся из-за Халка.
— Ой, — пробормотал Майлз, — простите, я не подумал, я не хотел сказать, что…
— Нет-нет, — прервал поток невнятных извинений Брюс, — все в порядке, ничего страшного. Так вот, говорить подобным образом мне невыгодно, сам понимаешь. Но, как человек «в ситуации», могу тебя уверить: ощущение невыносимой вины есть всегда, независимо, контролировал ты ситуацию или нет.
— Но ведь не все такие совестливые и честные! Кто-то может не раскаяться!
— Майлз, — спросил Брюс, катая опустевший стаканчик из-под кофе в ладонях, — ты сейчас хочешь оправдать кого-то или обвинить?
— Я хочу понять!
— Нет, — Беннер качнул головой, улыбаясь мягко, как обычно, словно бы извиняясь, но тон его был беспрекословным. — Ты знаешь, к чему склоняешься и какой ответ хочешь услышать, просто не хочешь этого признать. Пойми, какую точку зрения пытаешься доказать, а после собирай аргументы, иначе ты останешься глух к любым доводам. Понимаешь меня?
— Не особо, — проворчал Майлз.
— Поймешь, — пообещал Беннер, — просто подумай над этим хорошенько.
Майлз думал. Думал, но никак не мог нащупать верное решение, да и вообще, хоть какое-нибудь. Возможно, потому что легкого и безболезненного ответа не существовало вовсе.
Посоветоваться больше было не с кем. Не к кому обратиться. Внезапное ощущение одиночества застало Майлза врасплох. Не в силах его вынести, он достал телефон.
— Привет, пап. Как ты там?