О потерях, открытиях и разочаровании в тако

      — Прототип пятьдесят девять-а-сорок-один.       — Завтра будет ответ от швейцарцев.       — Вероятность антимутагенеза семьдесят три и девять процента.       — Прототип семьдесят шесть-икс-пятнадцать.       — Уже три недели длятся демонстрации в центре Нью-Йорка. Правительство настаивает на проведении закрытого судебного процесса, однако горожане хотят знать…       — Американо для Питера!       — Доступ разрешен.       — К концу года падение акций «Паркер-Индастриз» составило двенадцать процентов. Инсайдеры сообщают об оттоке капитала, но создатель корпорации, Питер Бенджамин Паркер, отказывается комментировать слухи…       — Девятое января. Семь двадцать три утра. Температура воздуха минус один, днем возможен снег, будьте осторожнее за рулем.       — Ты уверен?       Питер откинулся в кресле и запустил пальцы в волосы.       — Нет. Это что-то меняет?       У Паркера под глазами обосновались вполне заметные синяки, он почти перестал улыбаться и, по мнению Уэйда, походил больше на злобного двойника, чем на крошку Питти.       — Не представляю, в чем дело. Закономерности нет, я перепробовал все. Начинаю думать, что затея «Алхимакс» с самого начала была провальной.       — Но ты говорил, что это не так. Что ген поддается мутации.       — Последний удачный результат — девять дней. Девять дней и мгновенный откат. Можно организовать поточное производство и пренебречь погрешностью на долговременный прием. Финансово неокупаемо, но не все ли равно, Уэйд?       — Ну знаешь, перспектива идти торговать задницей ради дури, что удержит меня на плаву, не очень радует, — отозвался Уилсон, потирая щеку, на которой расцвела новая язва, прикрытая повязкой с пришлепнутым поверх крест-накрест розовым пластырем.       Питер усмехнулся.       — Задницей? Да даже если мы начнем продавать твою регенерирующую печень, покроем процентов десять затрат.       — А пятерочку за левую почку накинешь? Она никогда мне не нравилась.       — Не больше трех.       — Значит, на остальную немыслимую сумму ты спустишь корпорацию, супер-пупер костюмчик и симпатичную квартирку?       — Это даст время, чтобы синтезировать следующую формулу.       — А что будешь делать, когда деньги закончатся, и даже папочка Старк откажется давать кредит?       — Снова начну продавать фотки газетам?       — Вау! Да это же целых…       — В прошлый раз было две сотни баксов в неделю.       — Целых две сотни баксов в неделю! Пересчитаешь в процент от нужной суммы? Никогда не дружил с числами.       — Примерно… ничего.       — Так и знал!       Им удавалось легко говорить об этом, шутить даже. Юмор не черный, но отчетливо отдающий свежевскопанной могилой.       —В любом случае, я не остановлюсь, — подал голос Пит после паузы. — Еще есть идеи, которые можно прощупать.       Сложно было понять, кого именно Паркер пытается убедить: себя или Уэйда.       Уилсон молча распечатал очередную колбу и опрокинул в себя порцию газа. Пит отметил время. На экран выпрыгнуло окошко с процентами и вероятностями, он скользнул по нему рассеянным взглядом и свернул вкладку.       — Сдается мне, это не все, — заговорил Уэйд, склонив голову. Ему мгновенно стало лучше. Кости перестали ныть, кожа — жечься, язва затянулась в десять секунд, и Уилсон с удовольствием стянул марлевую нашлепку.       Питер, помедлив, кивнул.       — Назначили окончательную дату по делу Эссекса. В марте. Слушание будет открытым.        Уилсон с видимым отвращением скривился.       Вся эта история с деятельностью «Эссекс», министерства сельского хозяйства и программы «Оружие», открывшаяся миру, раскручивалась, словно набравший силу торнадо. Новостные каналы только и говорили, что о возмущенной общественности и несанкционированных митингах, требующих отставки властей и суда над всеми причастными. То, что совсем недавно замалчивалось и скрывалось, вдруг выбралось на свет. Миллионы погибших мутантов, недоказанный геноцид, прошедший почти беззвучно, всколыхнул страну так, как и подумать никто не мог.       И каким-то образом Питер смог уговорить Уэйда стать частью этой войны и свидетельствовать против «Эссекс», хоть это и означало безоговорочное раскрытие личности Дэдпула. И некоторые другие не самые радостные последствия.       — Ты свихнулся, — объявил Уилсон, когда Пит заикнулся об этом в первый раз. — Точно, детка, это лихорадка. Горячка. Зовите докторов. Пиши завещание, ты не протянешь долго.       — Понимаешь, ты — единственный выживший мутант!       — Ничего, это ненадолго.       — Уэйд!       — Да это дерьмо в жизни не прокатит. Меня пнут в тюрьму под Пентагоном прямо из зала суда, я и «чимичанги» сказать не успею. Придется вставать в четыре, печь оладьи, которые достанутся не мне, и носить оранжевую форму.       — Ничего подобного, я консультировался с адвокатами. Мы предоставим результаты экспертизы, тебе назначат лечение.       — Что в переводе на человеческий: запрут в гребаной лаборатории или психушке и будут наблюдать, как я медленно подыхаю.       — Уэйд, послушай…       — В прошлый раз все именно так и начиналось.       — Но…       — А потом эти сраные эксперименты и иголки и, сука, Фрэнсис.       — Желтый! — Питер крепко схватил Уэйда за плечи и ощутимо встряхнул. — Я никому не позволю причинить вам вред. Никому, слышишь меня?       Желтому расклад не нравился. Никому из них не нравился, откровенно говоря.       — Ты не думал завести себе пару-тройку телохранителей? — ненавязчиво поинтересовался Уилсон, покачивая в пальцах пустую колбу. — Человек-Паук, конечно, может пережить всякое, но не думаю, что Питер Паркер справится с пулей.       —Ты преувеличиваешь. Главный обвинитель в деле — штат Нью-Йорк, а я просто зубрила с колбочками и непонятными словами. Прочитаю лекцию о генетических модификациях для защиты, делов-то.       — Паучок, не стоит считать ребят в больших креслах дураками. Я работал на многих и, уж поверь, ни один толстосум не оказался на своем месте из-за удачи. Ты опасен, тебя попытаются устранить.       — Пусть пытаются, — безмятежно улыбнулся Питер, — со мной лучший в мире наемник. Чего мне бояться?       — Самый дохлый в мире наемник, ты хотел сказать, — проскрипел Желтый.       Уэйд отмахнулся.       — На твоем месте прямо сейчас я бы боялся трехфунтовового стейка из мраморной говядины с экстра-порцией картошечки. Ты похудел, Паучишка, тебе не идет.       — Но, Уэйд, мне еще нужно…       — Не-а, крошка. Поднимай свою паучью жопку или, клянусь, я вынесу тебя отсюда на руках!       — Вынеси, — безрассудно ляпнул Питер и против воли расплылся в идиотской улыбке. — Уэйд, ну серьезно? Я же…       Уилсон поднялся на ноги, одним движением сдвинул стол в сторону и шагнул к Питеру.       — Пит, я могу вынести тебя вместе с креслом. Буду катить перед собой, а ты будешь как Ксавье — визжать и махать руками.       — Не уверен, что профессор Кса… Уэйд!       Уилсон легко выдернул Паркера из кресла.       — Интересно, старикашка Старк словит инфаркт от того, что я трогаю крошку Питти, прям как в старые-добрые, и тащу по Башне, тиская его ягодички?       — Тони и так все знает, в отличие от сотрудников, Уэйд.       — Боишься, что лаборанты узнают, кто тискает ягодички мистера Паркера?       — Я ничего не боюсь, — гордо задрал нос Питер, но, когда Уэйд потащил его к дверям, снова забился, как рыбка, попавшая в сети.       — Ссыкло ты, Паучок, — ухмыльнулся Уилсон.       Паркер в ответ пихнул его кулаком в плечо.       Прототипа восемьдесят семь-джей-тринадцать хватило на три недели надежды.       Прототипа девяносто два-а-семь — на три дня.       Словно что-то заклинило вдруг в механизме регенерации или в организме Уэйда или, быть может, в самом Питере, но новые версии регенеранта переставали работать.       Уэйд шутил вечерами, оставляя поцелуи на бедрах Питера:       — Дело ведь в твоем ДНК, Паучок? Значит, я буду почаще тебе отсасывать, и все будет окей.       «Окей» не было. Начался февраль, у Питера тряслись пальцы. Он перебирал снова и снова формулы и закономерности, доказывал теории, просыпался от кошмаров, вздрагивая в руках Уилсона. Он разобрал собственный ген, кажется, до последней детальки, до крайней вероятности, он изучил все, что мог. Бился из последних сил.       Уэйд не спорил. Уговаривал собственный организм подыхать чуть медленнее, пил лекарства, газ, смузи из сельдерея в баре с Хорьком. Давил в себе паническое ужасающее ощущение дежавю, что все это было уже, что он вернулся в исходную точку, с которой все началось. Старался не оглядываться, высматривая в толпе серые лица рекрутов давно почившего «Оружия Х», не слушать внутреннее бормотание о воздаянии по делам его. Желтый не справлялся с паранойей, Белый не справлялся с разумом. Уэйду приходилось справляться со всем самому.       В феврале Старк притащил Питеру несколько коробок, маркированных старыми логотипами «Озкорп Корпорейшн».        — И что это? —  рассеянно спросил Питер, занятый капельницей для Уилсона.       — Задолжал тебе подарок на Рождество, — объявил Тони, жестом указав гравитационной платформе, где нужно выгрузить коробки. — Разгребал, знаешь, чердак старика Оззи, и нашел. Подумал, может будет полезно. Главное, осторожнее с пауками внутри.       Питер резко обернулся и разве что бегом не сорвался к коробкам.       — Это что? Это то, о чем я думаю?       — Не имею ни малейшего представления, о чем ты думаешь, с первого дня нашего знакомства, — отозвался Старк, тронув систему переливания, которая вкачивала в Уэйда очередную версию сыворотки вместе с химиотерапией. Трубочка качнулась, Пит дернулся, как от удара. Тони, как ни в чем ни бывало продолжил: — Советую созвониться с тем мозгоправом по вопросу Уилсона. Заключение экспертной комиссии должно быть готово к среде, иначе твоему приятелю не поможет и волшебная фея.       Уилсон прислушался к себе и решил, что он не в настроении устраивать склоку.       — Я знаю, — отозвался Питер, поморщившись. Но прямо сейчас его, очевидно, интересовали коробки из «Озкорп» и только. — Просто не понимаю, зачем. У нас целый ворох этих экспертиз, и все — независимые, выбирай любую. Выглядит, будто они тянут время.       — Такие правила игры, пацан. Сожалею.       — Спасибо, Тони, — поблагодарил Питер. Ни следа смеха во взгляде, ни тени улыбки, только жесткие складки у рта.       — Не за что, — отмахнулся Старк.       Дверь за его спиной неслышно закрылась. Питер отвернулся, сморгнул и осторожно тронул пальцем картонное ребро ближайшей коробки.       — Что, даже не похвастаешься? — подал голос Уэйд. — Неужто, барахлишко старика, одарившего тебя сексуальным трико и паутинкой? В смысле, не того старика, который Старк, а который башкой поехал? Ой, погодите-ка!       — Того самого, ага, — поспешил Пит перебить, пока Уилсона не унесло в дебри бреда. — Нормана Озборна. Он селектировал генно-модифицированных пауков когда-то давно, вечность назад. Искал лекарство для сына. Для Гарри. Мы дружили с ним в средней школе, знаешь.       Паркер снова любовно погладил коробку по боку.       — Гены пауков надежно закрепляют изменения и почти не подвержены нарушениям при репликации, что делает их наилучшим объектом для исследований. Единственный недостаток: приходится достаточно долго ждать потомства, не то, что у нематод и плодовых мушек.       — То есть, в другой вселенной ты мог бы быть Человеком-Нематодой?       Питер рассеянно улыбнулся.       — Если здесь то, о чем я думаю… Я узнаю, на чем строилась селекция пауков и принцип модификации их генов. Это настоящее сокровище.       Паркер привычным жестом растрепал волосы и повернулся к Уилсону.       — Это шанс, Уэйд.       — Иногда ты выглядишь, будто вот-вот захватишь мир, — ответил Уэйд с усмешкой. — Жутко, но все еще сексуально, Пит.