***
От фермы осталось разве что название. Дом покосился, левое разрушенное крыло замело снегом, правое тоже не особо напоминало жилое. Выбитое окно хлопало неплотно натянутой толстой пленкой. Паркер выпрыгнул из высокого грузовика, тут же по лодыжки погрузившись в колкий сухой снег, и прислушался. Через завывания ветра и скрип деревьев он слышал сердцебиения спрятавшихся в старом доме мутантов. Их было много, больше пяти точно. — Никому не высовываться, что бы ни случилось, — приказал он людям в машине и медленно, но уверенно двинулся к старой ферме. — Логан! — громко позвал он. — Логан, это я, Питер! Питер Паркер! Ему не ответили, но сердца в доме забились быстрее. Пит подошел ближе. — У меня лекарство с собой. Ненадолго, но оно может помочь. Господи, Джеймс, ну пожалуйста! В доме снова зашевелились. Питер слышал смутный шепот, возню, участившееся дыхание. Потом кто-то двинулся к дверям. Кто-то слишком легкий, чтобы быть Росомахой. Дверь открылась. Паркер так сильно удивился вышедшей на улицу девочке, что даже не обратил внимания на паучье чутье, поднявшее короткие волоски на затылке. Он не мог поверить: темные, давно немытые, спускающиеся по плечам волосы совсем не походили на серебристую платину, но острый лисий нос и огромные глаза, настороженные, полные страха, выглядели до боли знакомо. Ее можно было принять за сестру Пьетро, так велико было сходство. Наверняка, когда девочка улыбалась, на ее переносице собирались шкодливые морщинки и, может быть, летом от солнца появлялись пятнышки веснушек, но сейчас она выглядела измотанной, изнуренной. Ребенка качало от усталости. — Логана нет, — громко сказала она, перекрикивая ветер. В звонком голосе отчетливо прозвучал испанский акцент. — Уходи. — Я пришел помочь! — Питер выставил ладони в мирном жесте. — Я не причиню зла. — Уходи, помощь не нужна! — Пожалуйста, не бойся. Ты ведь не одна в доме, да? Вы сбежали из лаборатории? Я слышал о вас, я хочу помочь. При упоминании лаборатории лицо девочки побелело. Она подобралась, ссутулилась, и Питер изумленно уставился на ее руки: из костяшек выдвинулись, тускло блеснув, когти. Она давала понять, что будет обороняться, но не нападала, а у Пита в виске больно отдалось узнавание, понимание. — Постой, — мотнул головой Паркер; за шиворот ему летел колючий снег, бил по щекам, холодил шею. — Постой, пожалуйста. Он попытался справиться с нахлынувшими чувствами. — Меня зовут Питер, — повторил он, — я друг Логана. Очень старый друг. Я приехал из Нью-Йорка, чтобы помочь. Тебе, детям, Росомахе и Пьетро. Я знаю, что вы в беде. У меня есть лекарство, оно помогает. Ненадолго, но помогает. — Я не знаю Пьетро, — после паузы ответила мутантка. — Я знаю Логана, его здесь нет. Питер сглотнул ком и заставил себя подумать обо всем этом позже. Не сейчас. — Как тебя зовут? Как я могу тебя называть? Девочка колебалась несколько секунд, бросила быстрый взгляд за плечо в глубину дома, потом ответила: — Лора. — Лора, позволь мне помочь. Пожалуйста. — Ты мутант? — Нет. Но я Человек-Паук. У меня тоже есть способности. Лоб девочки прочертила морщинка, знакомая до вкуса слез на языке. — Про тебя есть комиксы. Как про мутантов. — Да, — согласился Пит. — Не то, чтобы там была правда, но они есть. — Логан тоже говорил, что в комиксах врут. Девочка немного расслабилась, но когти не спрятала. — Где Росомаха, Лора? Ты знаешь? — Ты сказал, есть лекарство? Что за лекарство? Для мутантов? — Да. У вас кто-то болен? На этот раз она сомневалась значительно дольше. Было видно, как страх сражается в ней с ответственностью, несколько раз виски Питера пробивало мимолетным ощущением опасности, но, наконец, Лора сказала: — Двое, младшие. Последнюю неделю совсем плохо. Температура, кашель и кровь. И они не контролируют себя, могут покалечить. — Ничего. Можно мне их осмотреть? Лицо девочки исказилось. Исчезла настороженность, исчезло взрослое хмурое выражение, брови ломко взлетели тоненькими беззащитными полосочками. — Ты поможешь? — в отчаянии спросила она, сбиваясь на торопливый тараторящий испанский, который Пит понимал только благодаря детству в Куинсе. — Ты правда сможешь им помочь? Воздух внутри был затхлый, тяжелый, пахнущий землей и костром — в полуразвалившемся камине чадил огонь. На Питера уставилось с десяток пар детских глаз. — Кто из вас болен? — сразу спросил Паркер, снял с плеч рюкзак и двинулся куда указали — в глубину дома. — Я знаю, что это, — неожиданно заговорила Лора, когда Пит достал колбы с лекарством. — Я уже это видела. Питер удивленно моргнул. — Видела? — В лаборатории. Потом расскажу. Помоги. Сначала им, — она дернула подбородком в сторону двух разложенных ветхих кресел. — Какие способности у детей? — тихо спросил Питер. — Фиона управляет животными. А Люк проходит сквозь стены. Паркер кивнул и наклонился к Фионе, трогая лихорадочно-горячий лоб. Дети были тяжело больны, дети умирали. — Теперь им станет лучше, — сказал Паркер, складывая пустые колбы, — но ненадолго. Мне нужно поговорить с вами, со всеми вами. Лора кивнула и дала знак всем приблизиться. Ее слушались и младшие, и старшие. Слушались, но поглядывали настороженно и сжимали кулаки, готовые, при необходимости, дорого продать свои жизни. — В Нью-Йорке арестовали людей, которые держали вас в лаборатории, — начал Питер прямо. — Всех самых главных. Будет суд за то, что они делали с вами и за то, что отравили других мутантов. Их накажут. Но вам нельзя больше здесь оставаться. Дети начали недоверчиво оглядываться. Лора обхватила себя за плечи и молча исподлобья наблюдала. — Обычная еда отравлена. Все эти болезни из-за яда. Я приехал, чтобы помочь. Я хочу отвезти вас туда, где безопасно. Я знаю, вам сейчас страшно, и очень хочу, чтобы больше не было. Он постарался тщательно подобрать слова. — И еще. Если кто-то из вас не боится поехать на суд и рассказать про лаборатории, это очень поможет.***
К дверям исследовательского центра Питер бежал, прижимая самую младшую девочку к себе. Фиона бессильно обмякла, из уголка губ тянулась пузырящаяся тонкая темная струйка крови. Их встречали: легкую фигурку уложили на каталку, опутали сложной системой проводов и трубочек, наложили маску на лицо. Лора зарычала, выпустив когти: — Никаких опытов. Пит положил ладонь ей на плечо. — Это хорошие люди. Я отвечаю за них. Здесь все свои. Она обернулась, казалось, хотела сказать что-то резкое, сморщила нос, но от выражения лица Паркера присмирела, втянула когти обратно. — Ей не сделают больно. Пойдем, нужно помочь остальным твоим друзьям. Я покажу здесь все, хорошо? Хотел бы предложить что получше, но я большую часть времени провожу здесь, а нам лучше держаться рядом. Лора кивнула. По распоряжению Питера детям подготовили комнаты в лабораторных боксах. На нормальное жилье походило мало, но было лучше, чем холодная ферма, готовая вот-вот рухнуть. — Если захотите, можете жить все вместе, — объявил Паркер. — Просто попросим, и кровати поставят рядом. Ладно? Детям не хватало сил на разговоры, дорога их вымотала окончательно. — Филипп, Стив, — обратился Пит к ребятам постарше. — Поможете младшим разместиться? Те вразнобой кивнули. — Я хотел вас кое с кем познакомить, — добавил Питер. — Там дальше по коридору живет еще один человек. Он может выглядеть немного страшным, но на самом деле очень добрый. И у вас есть кое-что общее. Вы пока устраивайтесь, а я узнаю, как у него дела. Паркер улыбнулся, кивнул Лоре и вышел из бокса. У него самого голова гудела и перед глазами туман стоял от усталости. Пит дошел до конца коридора, коротко постучал. — Уэйд? Уэйд у нас тут гости, ты не… Дверь приоткрылась. Комната Уилсона оказалась пуста. Позже Питер и сам не мог объяснить, как почуял неладное. Страх, мгновенный, парализующий, сильнее, чем паучье чутье, поднялся по позвоночнику. Паркер вызвал лаборанта и ухватился за дверной косяк, сжимая пальцы. — Где пациент? — спросил он, стоило появиться перед ним подрагивающей голограмме. Лаборант замялся. У Паркера, казалось, внутри заледенело все, но он спокойно и негромко переспросил: — Где Уэйд Уилсон? — Мистер Паркер, это все Крамер! Я был против, но он решил провести дополнительные исследования. Сказал, что если экстраполировать данные не посуточно, а с интервалом в десять часов… Дальше можно было не слушать. Кто-то чужой, кто-то, кто не Питер явился к Уэйду с лабораторным оборудованием и иглами. — Где он сейчас? — Мистер Паркер, пациент может быть опасен. Питер недобро прищурился. — Сейчас опасен могу быть я. Ну?! — В изоляторе, отсек «Е». Питер громко выругался. Отсек изоляторов располагался в подвале, глубоко под землей. — Кто распорядился? — рыкнул Паркер, открывая своим пропуском очередную дверь. — Крамер, — промямлил лаборант. — Он уволен прямо с этой минуты. Проследите, чтобы через два часа и духа этого человека не было в здании. — Но он главный врач центра, а не наш сотрудник… — Был, — коротко поправил Питер Уилсона заперли в дальнем отсеке. Словно в комнате для допросов, стены изнутри изолятора были матовые, ничего не отражали. Но снаружи можно было наблюдать, как жалкая бессильная фигура забилась в дальний угол, обхватив себя за плечи. У двери валялся перевернутый поднос с едой: салат и что-то фруктовое было размазано отвратительным влажным пятном. По полу перекатывались пустые ампулы из-под регенеранта. — Два часа, — повторил Питер, спешно набирая на панели собственный код доступа. — И, клянусь, если он попадется мне на глаза, я убью его своими собственными руками. Замок металлически лязгнул, дверь открылась. Пит медленно зашел в комнату. — Уэйд? Тот резко поднял голову, безумным взглядом уставился на Паркера, заелозил босыми пятками по полу, пытаясь отползти подальше, словно бы не замечая, что уже уперся спиной в стену. — Привет, Желтый, — попытался улыбнуться Пит, не давая голосу предательски дрогнуть. — Ну, рассказывай, что вы тут натворили? На день нельзя вас оставить без присмотра. На день! Желтый недоверчиво вжал голову в плечи и забормотал: — Пытаются нас обмануть. Говорил же, нельзя было дурь принимать, это не Пит, это не может быть Питер. Пит нас бросил, он бросил нас здесь и уехал, и правильно сделал, зачем мальчику этот воняющий труп? У него там корпорации, крыло Старка, еще что-то, только я не помню что… Питер приблизился на маленький шажочек. — Желтый, перестань. Это я. Честно. — Не подходи! — Паркера остановила не угроза в голосе, а ужас. Чистейший животный ужас загнанного в угол. Он никогда не видел Уэйда таким. Он даже не представлял, что тот таким может быть. Загорчило в горле, дышать стало больно. — Все, все, я стою, видишь? Только успокойся, хорошо? Можно, я присяду? — Пит медленно опустился на корточки, чтобы их с Уэйдом глаза оказались на одном уровне. Словно с маленьким ребенком или не прирученным зверем. — Я не дамся на опыты, — снова спешно забормотал Желтый, глотая слоги. — Нет-нет, больше не дамся. Никаких сраных иголок и уколов, и ампул, и фиксаторов, больше никто меня не тронет. — Желтый, если ты не будешь принимать лекарство, ты умрешь. Вы все умрете. — Нет! Нас травят! В этом весь смысл! Заставить нас пить яд, пусть Дэдпул прикончит Дэдпула, лучший заказ, чище не придумать. Но кто мог такое придумать? Кто мог? Желтый заговорил неразборчиво. Питер, пользуясь, что тот отвлекся, подобрался ближе. — Зачем мы вам на этот раз? — въедливо спросил Желтый, болезненно щурясь. Свет ламп раздражал ему глаза. — Чего хотите? — Я хочу помочь, — повторил Пит, мысленно молясь, чтобы искалеченное сознание Уэйда поверило, после всего, что наворотили в его отсутствие. — Я хочу вам помочь, Желтый. Больше всего на свете. — Неправда! — Я хочу, чтобы ты был жив. Чтобы Уэйд был жив. Пожалуйста, Желтый, ну послушай же меня. — Я не знаю тебя, с чего бы мне слушать? — Желтый для надежности даже уши ладонями закрыл и зажмурился. — Я Питер! Питер Паркер. Чертов Человек-Паук, Питти, Паутинка и еще миллион идиотских прозвищ, которые вы мне придумали. Желтый приоткрыл один глаз. — Ты не Питер, — вынес он вердикт. — Питера мы оставили, мы можем причинить вред. Нужно защитить. — Но я нашел тебя. Вы пытались сбежать, но я тебя нашел и, черт возьми, я всегда тебя найду. Шажочек за шажочком, исподволь Пит оказался совсем рядом, ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Он видел собственное искаженное отражение в огромном темном зрачке. — Ты не можешь быть Питером, — неуверенно отозвался Желтый, болезненно морщась и потирая висок, для чего ему пришлось перестать закрывать уши. — Пит… Питти, ему шестнадцать. Мальчик с самой сладкой улыбкой, а мороженое трескает так, что у меня каменный стояк. Согласился сходить на свиданку с этим придурком Уэйдом. Прямо взял и согласился, я от удивления чуть не начал как Белый писать. Он замолчал, задумался. — Нет, погодите-ка. Я перестал быть табличкой, я больше не сраный шрифт. — Нет, — тихо сказал Питер. — Ты не табличка. Мы знакомились, помнишь? Ты еще переселиться хотел. Не помню только, в Хью Джекмана или в Джейка Джилленхола. — Кто вообще в здравом уме согласится на этого аквариумоголового? Только Джекман, разумеется. Питер улыбнулся. — Прости, приятель. Это было давно. Я старался все помнить, но не получалось. Забывал то одно, то другое, с каждым годом все сильнее. — Забывал? — После того, как вы с Уэйдом уехали. Я ведь не думал, что все затянется. Думал, ну полгодика, годик. А потом вы вернетесь. Но время проходило, а вас не было. Желтый сморгнул. — Мы хотели вернуться. Очень хотели вернуться. Питер… Пит — он же… Он должен был остаться в порядке, должен был быть в безопасности, мы поклялись, все мы поклялись, что защитим его. Мы не дали психопату вернуться, а когда он стал опасным — выгнали. Желтый распахнул глаза шире, снова испуганно затараторил. — Если они посчитают, что я опасен, то и меня выгонят. Я не хочу умирать. Я не хочу. — Уэйд и Белый не навредят тебе, Желтый, — Питер протянул руку и коснулся ладони Уэйда. Тот отдернул пальцы, как от огня. — Дай мне поговорить с ними, я смогу их убедить. Желтый отчаянно замотал головой, в уголках глаз скопились слезы. — Я теперь не могу, они разозлятся. Уэйд будет в ярости. Белый будет в ярости. Они решат, что я специально, что я захотел забрать все себе, что я теперь опасный. Но это не так. Просто все стало таким… подозрительным. Эти лаборантишки и иглы, у них было много игл и масок, они хотели навредить, точно, собирались навредить, Питер! Желтый уставился на Паркера, улыбнулся, на этот раз сам тронул его ладонь. Пит и пошевелиться боялся лишний раз, чтобы не спугнуть. — Все хорошо. Ты узнаешь меня? — Конечно, крошка, что за вопросы? — Белый?! Где Желтый? Белый повел головой. — Внутри. Он перепсиховал и теперь боится. И правильно делает, придурок. — Не наказывай его, пожалуйста. Он не виноват. — Он испугался катетера, Пит. Сраного катетера! — Не важно. Прошу тебя. Я обещал. Белый пробормотал что-то нелестное. — Желтый полностью занял сознание, ведь так? — осторожно спросил Питер. — Ты видел что произошло? — Я — да, — подтвердил Белый. — Уэйд нет. Вряд ли он что-то помнит. — Кто-нибудь пострадал? Тот помотал головой. — Нет, Желтый не убивал. Никто не пострадал. Но было страшно, Питер. Страх Желтого так фонил. Я боялся, что появится Красный. — Белый, ты… ты не мог бы пустить Уэйда? Он посмотрел на Питера с нежностью и болью. Потом закрыл глаза. — Эй, тыковка, забыл ключи что ли? Ты ведь в Канаду собирался, нет? Надень трусишки с начесом, мой тебе сове… Эй, ты чего? Питер бросился Уэйду на шею, наплевав на то, что он взрослый мужчина, ученый, супергерой и кто-то там еще. Пережитый ужас не отпускал, и Питер, как мальчишка, цеплялся, крепко стискивая, уткнувшись носом в теплую кожу, пахнущую лекарствами и тальком. — Паучок, ну ты чего? — Пит почувствовал, как ему на поясницу легла знакомая ладонь, осторожно сжалась. — Господи, ну и напугал же ты меня, — глухо пробормотал Пит, все еще боясь поверить, что все миновало. — Что, опять я все веселье пропустил? — Ты его устроил, Уэйд. Хренову гору веселья.