Восход темноты

— Ни одна вечеринка в Адской кухне без тебя, да, Красный? — сплюнул кровь, отжался от крыши и поднялся на ноги. — Что за дерьмовый прикид? Уволь своего дизайнера, — прохрипел Касл, — паршивый «ребрендинг»: любой охламон с водяной пушкой вынесет тебе мозги в два счёта. — Интересно, почему я до сих пор жив, — саркастично парировал Мэтт, тяжело дыша. — Обнимемся уже, солнышко, а? Или, может, скажешь, какого лешего тебе от меня надо? Рука Фрэнка дрожала, готовая в любую секунду схватить сунутый за пояс пистолет. Челюсть всё ещё ныла от удара, и Касл сто раз пожалел, что не ответил Дьяволу взаимностью на его выходку, адреналина в крови было столько, что он с лёгкостью навалял бы целой геенне огненной. — Забавно, Фрэнк, потому что я хотел спросить, что забыл ты в Адской кухне? Тяжёлый вздох, каждая мышца — натянутая струна. Мускулистые ноги вот-вот не выдержат напряжения, сорвутся с места. Мэтт сжал руку в кулак с таким усилием, что услышал хруст костей — музыка для дьявольских ушей. Жар разлился по венам, ярость закипела в крови, и всего одно неверное движение Касла могло заставить Мёрдока выпустить своих демонов наружу. — Хочется сказать «не твоё собачье дело», но мне некогда бодаться с тобой. Я всего лишь защищаю дорогих мне людей и подчищаю за тобой остатки мусора. — Называешь убийства «чисткой мусора»? Как по-христиански. — Это милосердие, Красный. Необходимость. Эти куски дерьма подохнут быстро, безболезненно, пусть скажут спасибо, что не вскрою им глотки: не охота руки пачкать. Так что уйди с дороги, не то разозлюсь. Не лгал, говорил решительно. Но нарочитая снисходительность в его голосе вызывала у Мэтта раздражение. Вскинув голову, он поглубже втянул ночной прохладный воздух, что растворил в себе смрад грязных улиц, ароматы дорогих парфюмов, запахи еды и взвивающиеся над люками пары сточных вод — едва ли эта ядерная смесь могла успокоить нервы и придать мыслям ясность. Но самоконтроль это то, что, как он думал, совершенно точно отличает его от Фрэнка. «Разум контролирует тело», — голос Стика никогда не умолкал, звучал, подобно мантре, напоминая о самом важном. — Ты, кажется, настроен решительно, — Мэтт надеялся потянуть время. — В точку, Красный. — Я тоже не отступлю. Из груди бывшего морпеха раздался почти животный сип. Лёгкие выталкивали воздух, словно здоровенные поршни, свинцовые мышцы приготовились к атаке. Громадный голиаф с рёвом двинулся в бой, и в ту же секунду Мэтт услышал позади до боли знакомый, будто вспарывающий пространство, свист. Он стремглав бросился на Касла с выставленной вперёд головой. Крик, удар — и оба покатились по крыше. Над головами летали пули, в отдалении лязгали об асфальт пустые гильзы. — Это был твой гениальный план, да, Красный?! — проорал Касл, щёлкнув затвором пистолета. — Поздравляю, ты всё похерил, нас заметили! Топот десятков ног, тревожные возгласы, бряцание автоматов. — Поднимай задницу, Фрэнк, надо сматываться, — с трудом переводя дух, выпалил Мэтт. — Сматываться?! Хера с два, я не за этим сюда пришёл! Перевернувшись со спины на живот, он отшвырнул пистолет, мгновенно дополз до карабина, снял его с треноги и с неистовым воплем начал палить по приближавшимся пуэрториканцам. Несколько человек уже взобрались на крышу и открыли огонь. Мэтт кульбитом ушёл от пуль, схватил металлический стержень, которым до этого обезоружил Касла, и выбил у двоих нападавших стволы. Пролетев винтом над кинувшимся навстречу стрелком, он сбил с ног второго, а затем с неудержимой яростью бросился к остальным, столпившимся у входа на крышу.

***

Его белые розы: в отброшенных нежнейшими лепестками фиолетовых тенях притаились невысказанные слова, замерли невыраженные эмоции, застыл крамольный поцелуй, всё ещё выжигавший изнутри немым «а что если?». Огненная молния пронзала всё существо Карен при воспоминании о том навсегда ушедшем мгновении. «Тебе со мной нельзя», — сказал Фрэнк, но она в его уставшем хриплом голосе слышала лишь: «Нам с тобой нельзя». Фрэнк выбрал смерть, чтобы Карен могла выбрать жизнь. Сумеркам он предпочёл кромешный мрак: свет стал для него недостижим, но для Карен не могло быть ничего иного, кроме света. Фрэнк так решил. Никаких полутонов, никаких компромиссов — шанс на счастье или вечное забвение, другого пути нет. Поставила розы на окно. Глупо. Он не придёт. Даже не увидит эту жалкую попытку. «И слава богу, — глубокий вдох, — я бы всё равно не смогла объяснить зачем, — мучительный выдох. — Бесполезно». Помотав сокрушённо головой, Карен отпустила белоснежный тюль и вернулась на диван, уставившись в экран сиротливого ноутбука, небрежно брошенного на стопку из синтепоновых подушек. Не хватало выпивки: хороший односолодовый виски пришёлся бы кстати, но Карен пообещала себе не пить хотя бы неделю. А лучше две. Но тут уж насколько хватит, в Адской кухне бывают разные деньки. Пурпурное солнце разрезало прощальным лучом монитор: глубокая кровоточащая рана от угла до угла. «Ну вот, теперь похож на Мэтта», — пришло Карен на ум, и она вымученно усмехнулась. Мэтт. Недосягаемый, невозможный Мэтт. Она запретила себе даже надеяться: когда на дверях прежнего офиса появилась табличка «Нельсон, Мёрдок и Пейдж», на мгновение Карен показалось, что это лучшее время для них с Мэттом, чтобы попытаться ещё раз. Теперь по-настоящему попытаться — без лжи, нелепых страхов и ненужных сомнений, не прячась от посторонних глаз и не пренебрегая самыми смелыми желаниями. Это, в самом деле, было лучшее время: торжество правосудия, торжество воссоединения, прощения и обещания. В душе Мёрдока наступило перемирие с личным дьяволом, он перестал ухмыляться и начал улыбаться. День для него был прожит зря, если ни разу не удалось прикоснуться к Карен. Она ждала, что ещё немного, и Мэтт начнёт действовать. Но они оба так и ходили вокруг да около, не предпринимая никаких шагов, сгорая и истлевая в мимолётных касаниях, в слишком долгих для друзей объятиях, терялись между оглушающими ударами сердец. Возможно, Карен стоило самой сделать первый шаг, но воспоминания о разбитых надеждах и бесплодных ожиданиях сдерживали любой смелый порыв. Она приказала себе не давить на Мэтта, ждать, когда он сам скажет, что хочет быть с ней. Но ничто в его словах не внушало надежды, не выдавало решительных намерений. Карен знала, как важна для Мэтта, но в один из дней поняла, что не может и не хочет ждать его вечно. Всё, что оставалось — расстаться с пустыми мечтами и двигаться дальше. С надеждой на лучшее. Надежду она хотела подарить Фрэнку. Он, как и Карен, был одинок, надломлен, и единственная любовь, что ему оставалась — любовь во снах-призраках, покрытых пеплом, снах с привкусом крови, с запахом пороха. Боль и ярость стали его религией, единственной причиной вставать по утрам. Боль и ярость навечно отпечатались в угрюмом взгляде чёрных глаз, в складках нахмуренных бровей. Его покой жил в дуле пистолета, даря освобождение всего на миг, на щелчок затвора, на раскатистый выстрел — в момент решительного действия, не осквернённого дрожанием руки. Решительность — то, что Карен так отчаянно искала в Мэтте и отчётливо видела в Касле. Его решительность питала её, заставляла желать большего. Карен была уверена, если бы Фрэнк повстречал её прежде, в лучшие годы, то непременно завоевал: он бы не медлил и рубил с плеча, схапал бы её себе и охранял, словно сторожевой пёс. Мэтт был другим. По крайней мере, Карен так думала. Но однажды, в пылу крепкого прощального объятия, он произнёс фразу, которая время от времени тревожила её сознание на пороге сна: «Я умру за тебя, Карен, я всегда выберу тебя». И тогда, сжимая крепче пальцами подушку, Карен зажмуривала глаза и едва слышно шевелила губами, как в бреду: «Нет, не умрёшь, Мэтт, ведь теперь ты знаешь, что я убью за тебя». Шум в соседней комнате заставил Карен встрепенуться. Она ловко вскочила с дивана, захлопнув ноутбук, достала пистолет, убранный в нижний ящик комода, и на цыпочках подошла к приоткрытой двери: в полоске света мелькнул чёрный силуэт. Карен с облегчением опустила напряжённые руки и толкнула дверь. — Научись пользоваться входной дверью, — для проформы поворчала она и развернулась обратно в гостиную. — Так безопаснее, ты знаешь. Чуть припадая на правую ногу Мэтт последовал за ней, всеми силами стараясь не горбиться и не хромать, но получалось скверно. Карен услышала его рваное дыхание, а потому посреди комнаты резко повернулась и практически упёрлась руками ему в грудь. Мэтт рефлекторно перехватил и сжал её пальцы, дабы смягчить столкновение. — Что с ногой? — негромко спросила Карен, кивнув головой вниз. — Пустяки, — отмахнулся Мэтт. Карен поджала недовольно губы. Он всё ещё сжимал её руки. — Пуэрто-риканский наркокартель, — сдался Мёрдок. — Пуэрториканцы? — Карен в удивлении вытянула шею. — Новые игроки, — пояснил Мэтт, — вырезают подчистую небольшие группировки и дразнят крупные банды. — Как-то опрометчиво для новых игроков, — удивилась Карен. Она осторожно высвободила руки, прошла в кухню и включила кофеварку. — Я тоже так подумал. — Ответил Мэтт после некоторого молчания, стянул маску и вновь подошёл к Карен. — К чему такая поспешность? Слишком самонадеянно. — И недальновидно, — со смешком добавила Карен. — Именно, — чуть улыбнувшись, отозвался он, — в том смысле, что зачем копить горы трупов, когда можно просто договориться? У местных всё давно налажено, есть выходы и связи. Я не к тому, что бессмысленные реки крови в подобных ситуациях в новинку, просто… Если старые банды объединятся, то вполне могут дать отпор. Может, я чего-то не понимаю, может, из меня такой себе «мафиози», а, может, готовится что-то крупное. Карен, я нутром чую — происходит что-то неладное. — Хотелось бы, чтобы вместе с Фиском закончились разом все беды Адской кухни, но, к сожалению, мы живём в реальном мире, Мэтт, в котором дерьмо никогда не заканчивается, а потому Сорвиголова ещё долго не найдёт покоя, — тихо проговорила она, обхватила его руки и сжала в них кружку с кофе, — на-ка, выпей, большой мальчик. Она небрежным движением поправила его взлохмаченную чёлку и ласково провела костяшками по разбитой скуле. — Принесу антисептик. Мэтт устало прикрыл веки и растворился в уютной тишине её дома, ставшего спасительной гаванью, где он всегда мог залечить раны и попросить помощи. Ему нравилось, что сладкий запах Карен был на всём в квартире: на каждом предмете, въелся в ткань дивана, пропитал тюль. Стук её сердца воцарялся над всеми прочими звуками, властвовал безраздельно, и Мэтт упоенно ловил каждый удар, вкушал, будто произведение искусства. — Устал? — с улыбкой спросила Карен, вернувшись. — Нет, просто… Да, ты права, немного устал, — на выдохе ответил Мэтт, открыв глаза. — Даже не представляю, чего тебе стоила сейчас эта правда! — засмеялась. — Вперёд, Пейдж, добивай меня, — без обид произнёс он и тоже улыбнулся ей. — Как-нибудь в другой раз, — снисходительно сказала Карен, бережно обрабатывая рану на скуле. — Кстати, можешь уже наконец спросить о том, за чем именно пришёл. Явно ведь не за светскими беседами. — Может, я за этим пришёл, — указательным пальцем коснулся её руки, обрабатывающей ссадину. — С этим ты и сам прекрасно справляешься, Мэтт. — Может, я соскучился. — Хотелось бы верить. — Чуть отклонилась и сощурилась. — Ну вот, теперь отлично, — похвалила Карен саму себя, осматривая его лицо. — Хочу, чтобы ты выяснила, что за здание на углу западной 55-й и 12-й авеню: что там и кто владелец, любую доступную информацию. Я мог бы и сам, но у меня совсем нет на это времени. К тому же ты с этим легче и быстрее справляешься. — Ты только что оттуда? — поинтересовалась Карен, опёршись на столешницу. — Ночью был там, — пояснил Мэтт, но тотчас прикусил язык. — Ты с ночи не спал? — Мне пора идти, — он достал из заднего кармана маску и направился к балкону, что находился здесь же, в гостиной, — зайду завтра днём. — Ты почти сутки без сна, хромаешь, и у тебя разбито лицо — может, лучше поспать? — сложила на груди руки. — Поспи за меня, ладно? — отшутился Мэтт. — За тебя я могу нарыть информацию по тому зданию, — в голосе Карен проступили нотки недовольства, — оставайся у меня, постелю на диване. Она подошла к нему и покровительственно положила руку на плечо. — Мне правда нужно идти, — он чуть склонил голову и потёрся щекой о её руку, — спасибо за заботу, Карен. — Ты неисправим! — Как и ты, — прошептал Мэтт. — До завтра. Он исчез вместе с последним кровавым закатным лучом, отдавшись в объятия едва опустившихся на город сумерек — спрыгнул на пожарную лестницу и в мгновение ока очутился на крыше. Карен с балкона провожала его взглядом, обхватив руками плечи: холодный ветер трепал лезшие в лицо волосы, вызывал жжение в увлажнившихся от его порывов глазах. Она долго стояла на зябком ветру с поднятой головой, охваченная странным ощущением: будто она вне времени и пространства, неизвестно где и неизвестно когда, но вечно смотрела и будет смотреть, как Мэтт уходит, исчезая в темноте. Покачнулась, почувствовав головокружение. Закрыв глаза, она прислонилась к стене и провела ладонью по лбу, желая как можно скорее прийти в себя. Вернувшись в квартиру и согревшись, Карен сразу почувствовала себя лучше. Она села на диван и едва успела поставить ноутбук на колени, как на кофейном столике звякнул телефон. С недовольным стоном потянулась за ним — смс с неизвестного номера вновь привело в движение все чувства и мысли: «Это Пит. Мне нужна твоя помощь». — Фрэнк.