***
Опаздывала на сорок шесть минут. Это заставляло Фрэнка нервничать и беспокоиться: вдруг за ним хвост? А, может, она просто-напросто передумала, не захотела в очередной раз подвергать жизнь опасности — это было бы честно и лучше всего. Касл убеждал себя, что это, наверное, лучший из исходов, повод навсегда уйти, но глубоко в подсознании свербела одна-единственная мысль: «Только бы пришла». Волны тревожно бились о бетонный причал, клокотали в голове Фрэнка. Истошно орала наглая пузатая чайка, наматывающая над головой Касла уже не первый круг. «Собью камнем гадину и приготовлю на ужин», — поднял голову, прикрывая глаза козырьком от слепящего солнца, и скорчил недовольную мину. Затряс нервозно ногой, огляделся — никого. Встал, чтобы уйти, но услышал за спиной стук каблуков и послушно сел обратно на скамейку. Карен почти невесомо опустилась рядом, сложила на коленях руки и повернула к нему голову. — Думал, что не придёшь, — прохрипел Фрэнк. — Прости, у меня была бессонная ночь, едва оторвала голову от подушки. На побледневшем из-за отсутствия сна лице ещё ярче сияли своей одурманивающей голубизной её глаза, и Фрэнку потребовалось усилие, чтобы перевести взгляд и собраться с мыслями. — Ничего. Может, даже было бы лучше, чтобы не пришла. Карен нахмурила брови: она не переваривала, когда он так говорил, будто жаждал выкинуть её из своей жизни, будто не знал, что небезразличен ей. — Ты от меня просто так не избавишься, Фрэнк, и не мечтай, — усмехнулась она. — Зачем позвал? — Нужна твоя помощь, а если точнее, информация. Тебе о чём-нибудь говорит имя Армандо Толедо? — Первый раз слышу. Кто это? — Глава пуэрто-риканского наркокартеля. Моя задница словила ещё одну пулю, чтобы добыть это имя, ни одна мразь не хотела сдавать своего папочку. Но дядя Фрэнк иногда умеет убеждать, — почти стыдливо отвернулся, знал, как непросто Карен давались эти разговоры, пусть она и делала вид, что её не трогают смерти каких-то отморозков. — Пуэрториканцы? Где-то она уже это слышала. — Да. Не натыкался на них прежде, похоже, что новички. Пытаюсь понять, что они тут забыли. Так развернуться за короткое время! Подумал, вдруг у них тут старые связи: искал этого Толедо в интернете, а там почти ни хрена, кроме того, что в конце восьмидесятых он сел на десятку. Решил, может, ты пошаришь по архивам, вдруг найдутся статьи, заметки — любая информация. У тебя вроде неплохо получается вынюхивать, — он вновь повернулся к ней и чуть улыбнулся, его глаза заблестели. — Ты… один работаешь? — спросила наудачу. — А что? — Ничего, просто так спросила. Насколько помню, во все предыдущие разы тебя всегда было кому прикрыть. Всего лишь переживаю. — Нет, я один, больше никого не буду втягивать. И тебя бы не стал, но мне правда нужна информация. Если откажешься, я пойму. — Узнаю, что смогу, — ответила сразу, не раздумывала. — Спасибо, Карен. Несколько секунд собирался с духом, чтобы уйти. Не удержался и заглянул в два печальных синих океана: губы Карен едва заметно дрогнули, когда их взгляды встретились. Фрэнк прикрыл веки, поднялся со скамьи и направился в сторону шоссе, но Карен стремительно подлетела к нему, как птичка, и, объятая мгновенным порывом, обвила руками его могучую шею, а затем чуть припала полуоткрытыми губами к ней. — Увидимся, — сдавленно проговорил Фрэнк, жадно глотая воздух, не зная, как унять дрожь в ногах. Карен виновато отпрянула, прикрыв рот рукой. «До встречи, Фрэнк», — прошептала она, опустив глаза в землю. Он крепко сжал на прощание её ладонь.***
Мэтт битый час прождал Карен в её квартире. Больше суток он провёл без сна и потому задремал на диване в гостиной, даже маску не снял. Лицо вспотело под тканью и адски чесалось, когда Мэтт проснулся. Он с досадой обнаружил, что Карен всё ещё не было. Сконцентрировался, чтобы понять расположение стрелок на циферблате настенных часов — половина седьмого. Он позвонил Карен, но она не брала трубку. Тогда он набрал номер офиса: Фогги подтвердил, что сегодня Карен не появлялась, да и не должна была, потому что ещё вчера вечером предупредила, что ищёт информацию для Мэтта. — Я понял, — разочарованный вздох. — Перезвони, если вдруг увидишь её. — Мне стоит беспокоиться? — Фогги немного встревожился. — Не больше, чем обычно, — буднично ответил Мэтт. — Держи меня в курсе. Вернулся на диван. Он пытался сосредоточиться, чтобы поразмыслить над тем, куда Карен могла деться, но вместо этого зацепился за мимолётную мысль о том, что джемпер теперь пахнет ею и её любимыми духами. Каждый предмет в квартире звенел на свой лад, перешёптывался с остальными; наверху громко и жалобно плакал ребёнок, которого безуспешно пыталась успокоить ласковым приятным голосом уставшая мать, а с нижнего этажа ему сиротливо подвывал голодный кот; на улице громко ругались двое мужчин, не поделивших парковочное место, и в самых крепких выражениях обещали друг другу скорую смерть. Сотни десятков сердец напоминали ритуальные барабаны, они играли несогласно, невпопад и соревнуясь друг с другом. Мэтт тонул в пучинах этих звуков, вбирал в себя без остатка, но лишь потому, что предвкушал вполне определённый звук — нарастающий, приближающийся стук её сердца. И дождался. Карен шла всего в паре кварталов, скоро она будет здесь. Ничего необычного, но Мэтта охватило необъяснимое, почти позабытое волнение. Прогремел выстрел. Мэтт встрепенулся и застыл на мгновение. Второй, третий хлопок. Раздались крики, улицы наполнились топотом бегущих ног. С грохотом столкнулись три машины на перекрёстке. «Карен!» Мэтт со скрежетом сжал челюсти, натянул маску и, чуть не выбив дверь, бросился на балкон, а оттуда по пожарной лестнице на крышу. Он бежал так быстро, что после очередного прыжка подкосились ноги, и Мэтт чуть не сорвался на землю. Повис над пропастью, с трудом держась за край и проклиная себя за медлительность. Полицейские сирены не были слышны, а, значит, рассчитывать можно было лишь на себя. Ухватившись второй рукой, он с мучительным стоном подтянулся и взобрался обратно, а затем, взяв разбег, перепрыгнул на балкон дома напротив. Оставалась пара домов, и пусть Мэтт был в пути всего несколько минут, это время казалось ему вечностью, предстоящие два дома — вечностью в квадрате. Пронзительный крик. Внутри Мэтта похолодело, сердце оборвалось. В мгновение он очутился внизу и со всех ног бросился бежать на звон падающих гильз и истеричных возгласов. С животным рёвом он набросился со спины на стрелка, палящего по удирающим в панике прохожим, и с размаху ударил головой об асфальт. Снова. И снова. И снова. Пока по тротуару не потекла кровь. Мэтт бы выбил из стрелка дух, но в нескольких метрах от него, у светофора, чуть содрогаясь, лежала Карен и, тихонько плача, звала на помощь. Он приложил усилие, чтобы унять бежавшую по раскалённым венам ярость, и ринулся к светофору. — Мэтт… — слабо вымолвила Карен, протянув дрожащую руку. — Я здесь, — осипшим голосом ответил он, зажав ладонью кровоточащую рану в боку, — тише, Карен. Всё будет хорошо! — Мне холодно, — её голос сорвался, — так холодно… Мэтт склонился над ней и, не поднимая, чуть обнял, чтобы согреть. Слёзы комом встали в горле, он боялся снова заговорить. В конце улицы, наконец, послышался вой полицейских сирен.