Восход темноты

Фрэнк шарил по полкам платяного шкафа: где-то здесь лежал спальный мешок. И принесла же нечистая к нему посреди ночи Дьявола! Пьяного вусмерть. «Ничего, морпехов и не к такому готовят, — подумал Касл, устраиваясь на полу, — хорошо хоть не бубнит». — Фрэнк, — тихо позвал Мэтт. «Да твою мать!» — Чего тебе? Тазик? — не открывая глаз и не повернув головы. — Нет. — Продолжил не сразу, молчал полминуты. — Я убил его. Того человека. — Позволь маленькую поправку, — сел и положил руки на согнутые колени, — ты убил кусок дерьма. Даже так: убрал дерьмо за твоим любимым Господом. — Не богохульствуй. — Слабым голосом проговорил Мэтт. — Пожалуйста. Касл махнул рукой: — Слушай, проспись, ладно? — Мне нужно поговорить… — Да ты бухой вдрызг, приятель, какие в жопу разговоры? — Касл, наконец, почувствовал сонливость и был не в состоянии слушать затяжную исповедь. Небось, ещё и высокопарную. Однако отвернуться и как ни в чём не бывало заснуть не получалось. Он боялся признать, но ему больно было смотреть на Мэтта. Фрэнк мог с лёгкостью сказать: «Вот к чему тебя привели полумеры! Я знал, я говорил тебе!» Слова вертелись на языке, но он не хотел, даже не воображал, как скажет такое. «Всё равно, что лежачего бить», — пришло ему на ум. — Зачем рванул за тем придурком, когда я сказал, чтоб бросил это? — сдался Касл. — Он был один в грузовике, чёрт бы с ним. На базе столько козлов осталось, могли допрашивать их до рассвета. — Он говорил по телефону с Толедо, — ответил Мэтт, — ехал к нему с сотней килограмм взрывчатки. Я думал, что достану его, допрошу о Фиске, о Гонсалесе… думал, что покончу с этим дерьмом. У меня был шанс. — Мэтт радовался, что Касл сидит на полу и не видит его мокрое от слёз лицо. — Больше это не имеет значения, он мёртв. Я убил его. — Мы уже говорили об этом, не хочу повторяться, что не понимаю твоих принципов. Если бы не замочил того хрена, то валялся бы сейчас в кустах с перерезанной глоткой. И не говори, что у тебя был выбор или что мог оставить его в живых! Сам помнишь, как было… — Не верю, что тебе легко не думать о содеянном. У меня вот не выходит. — Смерти выродков меня не трогают. — Ответил правдиво, не задумываясь. — Вопреки всему, что говорят, ты не становишься другим. Что-то ломается в тебе, но не сам ты. Да, думаешь, что изменишься, но проходит время, а ты всё ещё ты. Но убей я кого-то из гражданских, сам бы сдался. Я уже думал, что убил, и не сопротивлялся при задержании. Если бы не Карен со своим упрямством, то гнил бы на нарах сейчас. Знаешь, я не сразу осознал, как много она тогда для меня сделала, я плавал на самом дне отчаяния, в полнейшей заднице. Взял паузу: чересчур болезненные воспоминания. Фрэнк не хотел сознаваться, что та история до сих пор не давала ему покоя, и свою невиновность он порой считал номинальной. Но когда он представлял Эми, которая где-то там живёт нормальной жизнью, что он этому причина, то тотчас успокаивался. Мысли о её пушистых, как грива у львёнка, волосах вызвали непроизвольную улыбку. Фрэнк прикрыл рукой рот: Эми — это слишком личное. — У меня вопрос. Касл встал с пола и пошёл к окну, чтобы налить ещё стакан скотча — ночь обещала быть долгой. — Задавай, — отозвался Мэтт. — Почему не пошёл к Карен? Мёрдок, неспособный до этого повести рукой, сел на кровати и неуклюжим движением смахнул криво висевшие очки. — Причём здесь Карен? Почему ты спрашиваешь? — он торопился и сильно запинался. — Причём? Ты у нас, смотрю, гений. — Фрэнк в недоумении повернулся в сторону кровати. — Да при всём, дуболом! Не могу понять, почему ты сразу не пошёл к ней. Я не то чтобы в восторге от твоего визита, но нет желания пнуть за порог. Да-да, сам в шоке. — Сделал жадный глоток. — Я пытаюсь сказать, что она — первое, что должно было прийти в твою башку. Чёрт меня дери, я в жизни не встречал более милосердного и понимающего человека, не видел такого храброго и большого сердца! Ей знакома твоя боль, уж поверь. Карен точно знала бы, что нужно сказать, в отличие от меня, я сухарь, Красный, понимаешь? А эта женщина… господи, эта женщина любит тебя, кретин! — Да, мы друзья, но я не хотел беспокоить её своими… — Друзья? — Фрэнк прыснул, а затем расхохотался. — Ты, похоже, совсем ёбнулся. Или реально слепой. — Не думаю, что ты можешь вот так просто рассуждать о том, чего не знаешь. И тебя не касаются наши с Карен отношения, — резко ответил Мэтт и уже приготовился обороняться. Касл взял из угла стул, протаранил через всю комнату, поставил напротив кровати и сел, вперив в Мёрдока тяжёлый многозначительный взгляд. — Уж не знаю, кто вы там с ней, — вкрадчиво и размеренно говорил Фрэнк, — но мне она семья, Мёрдок. И ты либо забирай её — только со всеми потрохами забирай! Либо… либо я сам её заберу, и тогда, будь уверен, она о тебе никогда не вспомнит. Будет моей до мозга костей, слышишь? Моей. Уж я-то всё для этого сделаю. Мэтт долго молчал. Он кое-как выпрямился, попытался посмотреть Каслу прямо в глаза, а затем чуть оскалился. — Это угроза? — удивлённо усмехнулся. — Нет, блядь, дружеское напоминание. — Со свистом выдохнул, подавляя смешок. — Конечно, угроза, Красный, я же сцапаю и заберу твоё счастье! — снова залился хохотом. Мэтт предпринял попытку заехать Фрэнку по лицу, но тот без труда увернулся, и Мёрдок едва не полетел на пол, но Касл успел подхватить его. — У-у-у! Ты большой и сильный, я понял! — поднял упавшие и чудом не разбившиеся очки, а затем заботливо уложил на кровать «бездыханное» тело. — Хорош на сегодня, у меня от этого разговора сейчас кочан взорвётся. — Куда ты её заберёшь, а? — не унимался Мэтт. — В эту лачугу что ли? — очертил рукой пространство комнаты. — В таком случае, ёбнулся ты, а не я. — Ага, — Фрэнк подложил ему подушку и укрыл одеялом, — теперь спи давай, пока не треснул как следует. И тазик я тебе всё-таки принесу, — направился в ванную, — не хочу с утра подрабатывать горничной. Новый день ознаменовался для Мэтта жутким похмельем. Голова отяжелела и не отрывалась от подушки, но мысли в ней, на удивление, стали легче и яснее. Хлопковое постельное бельё страшно натёрло кожу, она горела и зудела, как от укусов роя пчёл. Мэтт аккуратно сел на кровати, прижал руку ко лбу и ощутил чудовищную пульсацию в висках. В воздухе стояли запахи яичницы с беконом и дешёвого растворимого кофе. Поморщившись, Мэтт пересилил тошноту, встал с кровати и на полчаса исчез в ванной комнате. Фрэнк переворачивал на шкварчащей сковороде завтрак, когда услышал шаги Мёрдока, и сдавленно хохотнул. Раскидал еду по тарелкам, отнёс в комнату и, развалившись в обшарпанном кресле, с аппетитом начал есть, звонко прихлёбывая из кружки. — Господи… — чуть слышно изрёк Мэтт, зайдя в комнату как раз в тот момент, когда Касл делал глоток. Сел в кресло напротив, но к еде не притронулся, только лицо прикрыл ладонью. Фрэнк смерил Мэтта взглядом, подвинул к нему стакан с водой и кинул туда шипучую таблетку. — Завтрак чемпиона, Красный. — Спасибо, — дрожащим голосом. Взял стакан и мгновенно осушил. — Скажешь, что не помнишь вчерашний разговор — сверну шею, — не отрывая глаз от тарелки, буднично сказал Касл. — Я помню, — ответил Мэтт, — даже слишком хорошо. Воцарилась тишина. Фрэнк продолжал разглядывать Мэтта в надежде уловить его состояние и настроение. Сколько он ни старался отгородиться или абстрагироваться, ничего не выходило. Он свидетель ситуации, он замешан. А теперь ещё эмоционально вовлечён. «Вляпался по самую маковку», — мысленно резюмировал Фрэнк. — Ты всё ещё ты, верно? — спросил он, оставив язвительный тон. — Кажется, да. Ухмылка коснулась рта Касла: похоже, его трюк сработал. — Хорошая штука, — с улыбкой сказал он, — действенная почти в ста процентах. — Ты о чём? — Мэтт нахмурился. — Если знаешь болевые точки, можно сместить фокус внимания. Стоило мне создать ситуацию угрозы, занять твой мозг новой проблемой, как предыдущая сразу потеряла остроту. В чувствах Карен я не сомневался, это с тобой вечно непонятно, но рискнул. Хах, и не прогадал! — Сменим тему? — Мэтт, наконец, придвинул тарелку. — Да как скажешь, — посмурнел. — Мне нужно сменить бинты и пластыри, — Мэтт осторожно ощупал рану в боку и рёбра. — Аптечка… — Под кроватью, я знаю, спасибо, — отправил в рот последний кусок яичницы. Касл фыркнул и помотал головой: — Выпендрёжник. Сменив повязки и бинты, Мэтт спешно оделся: нужно дойти до офиса, показаться на глаза друзьям. Уходя, он остановился перед дверью и смущённо замешкался. — Спасибо, Фрэнк. — Забей и отпусти это дерьмо. Иначе ты пропал. Мэтт неуверенно кивнул.

***

Толкнул слабым движением дверь и неторопливо вошёл в офис. Мэтт намеревался невидимкой проскользнуть в свой кабинет, чтобы не предстать в столь жалком виде, но Карен сидела в приёмной, и мимо неё было трудно пройти незамеченным. — Мэтт? — тихонько, неуверенно. — Мэтт! — вспорхнула, подлетела к нему и обвила нетерпеливыми руками шею. — Ты в порядке? — нехотя чуть отстранилась и окинула беглым взглядом его лицо, обнаружив к своему неудовольствию букет из порезов и синяков. Промолчала. — Сделаю тебе кофе, — небрежно прижалась губами к горячему колючему подбородку, оставила на нём звенящий мокрый поцелуй и с энтузиазмом принялась обуздывать навороченную кофемашину, которую неделю назад им купил Фогги и которой никто так и не научился пользоваться. Карен поразилась самой себе — неужели до сих пор не набросилась на него с допросом и причитаниями? А ей хотелось: столько вопросов висело в воздухе после вчерашнего дня. Но она не спрашивала, чувствовала, что это лишнее. По крайней мере, сейчас. — И всё? — Мэтт в изумлении слушал, как она проворно возится с «чудо-техникой», гремит по столу керамической кружкой. — Что «всё»? — повернулась. — Ничего больше не скажешь? — Я соскучилась! — засмеялась. — Не знаю, что ещё сказать. Ощутил, как в горле застрял ком. — И я соскучился, — прошептал он, сконфузился и, превозмогая боль, направился к своему рабочему месту. «Почему не кричит? Почему не считает каждую чёртову царапину? Не могла же она так быстро поставить крест на моей шкуре. А если смогла, и теперь ей всё равно, что со мной? Сам виноват, оттолкнул её своим бесконечным пренебрежением, и теперь…» — О, боже, Мэтт… — оборвавшийся голос Карен прервал его размышления. — Что такое? Она поставила испускавшую вкусный аромат кружку, подошла к нему и отвела полы пиджака: по белоснежной сорочке расползалось ярко-алое пятно. — Проклятие, — процедил Мэтт, — видимо, швы разошлись. — Съезжу домой, переоденусь и сразу назад. — Не надо никуда ехать. Вышла в приёмную и вернулась с аптечкой. — Дай посмотрю, — бережно расстегнула ловкими пальцами пуговицы. — Да, швы. Прилежно зашила непослушную рану и аккуратно перевязала. А Мэтт снова был удивлён. — Когда это ты успела научиться зашивать что-то посерьёзнее разбитой дьявольской морды? — не заметил, как пошутил. — Пришлось научиться, — улыбнулась, — никогда не угадаешь, в каком виде ты приползёшь. Я тренировалась на кабачках! — захохотала. — И как, послушный я кабачок? — Ты молодец, справляешься, — ласково ответила Карен. — Остался последний штрих. Снова юркнула в приёмную, а когда вернулась, протянула новую чистую рубашку — с примесью шёлка, точно такую, какие привык носить Мэтт. — Что это? — склонил голову. — Ты держишь для меня в офисе рубашки? Совсем спятила. Боже, Карен, я тебя не заслуживаю. — Перестань нести чушь. Расправила рукава и помогла ему одеться, а Мэтт, прикрыв веки, с наслаждением вдыхал её запах — эти духи он любил у Карен больше остальных.