Восход темноты

Вставая с кровати, Фогги прокручивал в голове способы убийства того, кто так настойчиво звонился в дверь. Заслуженный выходной, а он встал ни свет ни заря. Рядом недовольно простонала сонная Марси, почесав любимого Мишку по свисающей из флисовых штанов складочке, и отвернулась к стене. Фогги потёр лицо с отпечатанным на щеке рисунком мятой наволочки и поплёлся открывать. На пороге стоял Мэтт с виноватым выражением лица, сжимал в одной руке сложенную трость, а в другой — бутылку виски. — По-моему, рановато для аперитива, — сострил Фогги, скрыв удивление. — Я пришёл извиниться, — тихо ответил Мэтт. — Да проехали, — солгал Нельсон. — Не проехали, — чуть усмехнулся, — ты же всё ещё злишься, разве нет? — Да с чего бы? — саркастично фыркнул Фогги. — Ты не приглашаешь меня в дом, давишься сарказмом, — Мэтт протянул бутылку, — и я говорю это не для того, чтобы обвинить, я заслужил твою обиду. Позволь всё исправить. Мне очень нужно поговорить с тобой… о чём-то личном. Пожалуй, это будет даже неловко. Смиренный вид Мёрдока привёл Фогги в замешательство: Мэтту было плохо, он нуждался в своём друге. Задетая гордость дала слабину, и сердце Фогги оттаяло. — Давай свою оливковую ветвь. — С показной небрежностью вырвал бутылку и сделал пригласительный жест в сторону кухни. — В гостиной не будем, Марси спит. — Спасибо, Фог, — закивал головой, — ты прости, что игнорировал тебя. — Мне пора бы привыкнуть, — вздохнул Нельсон, — но я каждый раз надеюсь на какое-то чудо. Наверное, надо повзрослеть. Достал из настенного шкафчика два стеклянных стакана и поставил на деревянную столешницу молочно-белого цвета, разлил виски и протянул один стакан Мэтту. Фогги совсем не был настроен на спиртное, с намного большим удовольствием он выпил бы сейчас кружку свежесваренного чёрного кофе с тремя ложками сахара. Но он видел своим долгом поддержать друга, а потому послушно сделал глоток, поморщился и приготовился внимательно слушать. Но говорить Мэтт начал не сразу, долго крутил пальцами свой стакан, поправлял то галстук, то ремень. — Всё думал, почему не могу сказать именно тебе, — начал он, наконец, — и понял, что боюсь разочаровать тебя. Я хотел, но не мог. Боялся не осуждения, а разочарованного молчания, многозначительного вздоха. — Мэтт снял очки и поднял голову. — Я убил человека, Фогги. В ту ночь, когда мы с Каслом делали вылазку на базу картеля. Фогги, в самом деле, молчал. Отойдя от шока, он попытался подобрать слова, но все мысли улетучились. Фогги не чувствовал разочарования, ему было страшно и грустно: осушил стакан, но не справился с подступившими слезами и тихо заплакал. — Если ты так поступил, значит, другого выхода не было, — произнёс Фогги и посмотрел на Мэтта, чтобы найти в выражении его лица подтверждение своим словам. — Это не так. Но я был слишком поспешен, ослеплён желанием покончить со всем здесь и сейчас. Всё произошло так быстро… — Я знаю, что ты не виноват. — Шмыгнул носом и утёр слёзы. — Надо было сразу мне рассказать! Как ты держал в себе такое? — Не хотел взваливать на тебя свою ношу. Слёзы быстро и часто падали на столешницу, смешивались с бледными солнечными лучами, рябившими по гладкой поверхности, а Фогги наблюдал за радужными бликами, мерцавшими по краям растекающихся капель. Он думал о своей злости на Мэтта и саркастичном тоне, с которым говорил с ним последние три дня, и стыд с неистовой силой сдавил ему горло. Фогги воображал, как бросится обнимать Мэтта, как будет просить прощения за жестокость и малодушие, но вместо этого развозил костяшкой сверкающую слезу, застеснявшись своей сентиментальности. Наверное, это было бы лучшим из того, что он мог сейчас сделать, но Фогги застыл в раздумьях об уместности своего душевного порыва. — А Карен знает? — отвлёкся он и налил себе ещё. — Эм… вообще-то, как раз об этом я и пришёл поговорить. Фогги озадаченно посмотрел на друга и непонимающе мотнул головой. — Что-то я не догоняю. Поправь меня, если буду не прав, но разве твоё признание не цель визита? — Нет-нет, — Мэтт взъерошил волосы на затылке, — я собирался сказать, за тем и пришёл. Ты должен знать. И, возможно, тебя обрадует, что какая-то часть меня уже приняла необратимость случившегося, пусть и не до конца. Не без помощи со стороны, правда: у меня был разговор с Фрэнком, а после с Карен. Вот только… — Что? — шёпотом спросил Фогги и в предвкушении нагнулся к Мэтту. Мэтт наконец выпил содержимое своего стакана, снял пиджак и кинул его на столешницу. Прикрыл ладонью рот, но потом убрал руку и сцепил пальцы замочком. Воспоминания вызывали нервную дрожь и зуд, сбивали дыхание. Начать говорить было страшно, но страшнее было само желание высказаться. И в отличие от предыдущего признания, этим он мог поделиться с одним лишь Фогги. — В общем, во время признания Карен кое-что произошло… я даже не знаю, как сказать… Грусть Фогги никуда не делась, но отступила на второй план, заглушённая защитным психологическим механизмом. — Вы что, переспали? — не удержался и добродушно прыснул. — Гм, ну, не совсем переспали, мы вроде как… в смысле, она… Господи, Фогги, помоги мне, я такой кретин! Нельсон подскочил со стула, закрыл плотно дверь и стал сдавленно хохотать. Осадок предыдущей новости не успел раствориться на задворках сознания, а потому смех был невротичным и безудержным. До него не сразу дошло, как это бестактно: пытаясь успокоиться, зажал руками рот, подошёл к Мэтту и похлопал его по плечу. — Извини, не могу это контролировать! — искренно оправдывался Фогги. — Не представлял, что тебе будет так неловко произнести слово «минет». Или чем вы там занимались? Я-то всегда воображал тебя героем-любовником, у которого для девчонок заведён отдельный телефон. — Ох, ну прости, что разочаровал! — Мэтт взмахнул рукой. Его щёки загорелись настолько, что стало не видно синяков. — Да, она… приласкала меня. — Ослабил галстук и шумно выдохнул. — А я теперь совершенно не знаю, как быть! Толком не осознал это, как ввалился Касл и выдернул меня на очередную слежку за пуэрториканцами. Даже не успел ответить на её ласку… Мэтт пытался понять, отчего столь сконфужен. Потёр лоб и нахмурился: предмет разговора не смущал его, пугала возможная причина произошедшего. — Покажусь банальным, но тебе нужно поговорить с Карен, — прервал тишину Фогги. — Знаю. Но не знаю, что сказать. — То, что чувствуешь. Правду. Будто Мэтт сам ведал, что есть правда. — Мы же с ней друзья. Во всяком случае, остановились на этом. — Так и мы друзья, вот только не припомню, чтобы брал в рот твой перец. — Остряк! — шикнул Мэтт. — Ладно-ладно, прости, — Фогги поднял ладони кверху, — меня и впрямь заносит. Хочешь откровенно? — Валяй, — Мэтт кивнул. — Думаю, у вас обоих чувства, но вы боитесь признаться в этом себе и друг другу. Мне трудно сказать почему, но предположу, что ты избегаешь ответственности, а Карен не хочет снова обжечься. Вы как Росс и Рейчел¹, честное слово! — Фогги засмеялся. — В конечном счёте, неизбежно будете вместе, но просрёте уйму времени. Как это вижу я, — поправил упавшую на глаза прядь. — Никогда не думал о нас в таком ключе. Вернее, я никак не думал. Оглядываюсь назад и не понимаю, чего ждал, когда поцеловал Карен и позвал на свидание. Я находился на пике самолюбования, воображал, что могу с лёгкостью вести двойную жизнь. Но потом вернулась Электра, и всё смешалось. А я окончательно запутался в прошлом и собственной лжи. Хотел быть собой и одновременно бежал от себя, бежал от тех, кто мне дорог. И, может быть, бегу до сих пор. — Ты её любишь? — боязливо, осторожно спросил Фогги. Мэтт подпёр кулаком подбородок, лицо его стало задумчивым. — Занятный вопрос… За дверью послышались шаги проснувшейся Марси.

***

Тихие попискивания остановили Мэтта у порога здания, в котором располагался офис «Нельсон, Мёрдок и Пейдж». Повёл головой и услышал мягкие, невысокие подпрыгивания малюсеньких кошачьих лап, длинные усики, свистящие в воздухе, и гудящие взмахи нежных крылышек — пушистый котёнок ловил бабочку, порхавшую над пробившимся из-под кирпичного здания одуванчиком. Взволнованные удары кошачьего сердечка пели оду жизни, напоминали о её непостижимой и вечно ускользающей красоте. Мэтт прислонил трость к стене и опустился на корточки, губы непроизвольно растянулись в широкой улыбке. Протянул руку — пальцы коснулись шёрстки на загривке, и его охватил восторг. Котёнок испугано сжался в комочек, а когда Мэтт попытался его погладить, воинственно обхватил ладонь лапами и прикусил указательный палец. Мэтт добродушно засмеялся, высвободился из «суровой» хватки, поднял хворостинку с асфальта и стал водить ей перед любопытным влажным носом. Приближающийся стук шпилек — звук, выученный наизусть. Всё отчётливее слышался его любимый запах её шоколадно-апельсиновых духов. Опустилась рядом, привычным движением поправила волосы и облизнула обветренные губы. Шуршание языка запустило в памяти необратимую реакцию, и Мэтт ощутил покалывания по спине. Ладони вспотели, из пальцев выскользнула хворостинка. Низ живота наполнился горячей истомой. «Неужели моё тело теперь всегда будет реагировать на её близость подобным образом?» — Какого ты себе милого дружочка нашёл, — с улыбкой пропела Карен и положила руку Мэтту на плечо, — интересно, откуда этот крепыш тут взялся? — Понятия не имею, но у него урчит в животе, — отозвался Мэтт, расслабленный её будничным тоном. — Кажется, месяц назад я ставила в наш холодильник банку консервированного тунца, — подушечкой пальца коснулась носика малыша, — сейчас принесу. Она вернулась быстро, не прошло и двух минут: с энтузиазмом потянула за жестяной язычок, открыла угощение и поставила банку перед мордочкой заскулившего от аппетитного запаха котёнка. Обхватила коленки и с интересом наблюдала. — Какая расцветка? — спросил Мэтт. — Серый, полосатый. Нос кирпичный, будто чёрной подводкой обведён, — отозвалась Карен. — Красавец. — У нас в редакции есть одна дама из отдела информации, она любит кошек, спрошу у неё, вдруг захочет пристроить эту кроху. — Достала телефон и отправила сообщение, прикрепив фотографию. — Кажется, позавчера ночью вы с Фрэнком куда-то уезжали, — заинтересованный тон, — успешно? — Нет. Полный провал. Мы ездили к заброшенному порту, и хотя самого порта давно нет, остались доки и складские помещения. На пирсе у Толедо была встреча с итальянцами, обсуждали героиновую поставку. Вроде обычная сделка, но, кажется, картель прибыл туда не для этого. По команде Толедо пуэрториканцы открыли огонь, и началась мясорубка. Мы с Фрэнком пытались остановить их, но что толку? Люди Толедо положили почти всех итальянцев, а сам он смылся вместе с судном. Едва мы разговорили одного ублюдка, как налетели федералы и оцепили порт. Пришлось в спешке сматываться. — Неужели совсем ничего? — огорчённо спросила Карен. — Только расположение ещё одной базы. Но это ничто, этого мало! Честно говоря, я устал подбирать жалкие крупицы, блуждать в потёмках. Столько времени и сил, но мы до сих пор не имеем понятия, во что на самом деле ввязались. Котёнок умял всю банку, вылизал крышку и с довольным видом начал умывать лапкой запачканную жиром мордочку. Карен чуть нагнула головку одуванчика, и малыш стал увлечённо обнюхивать цветок. Её спокойствие и непринуждённость отчего-то разозлили Мэтта. — Снова будем делать вид, что ничего не произошло? — спросил он вдруг. Карен не ожидала, что Мэтт заговорит о произошедшем, ведь он всегда старался избегать неловких разговоров и не проявлял решительность. — Хочешь поговорить? — повернула к нему голову. — Хочу. — Тут нечего обсуждать, — сконфуженно отвернулась, — ты был расстроен, и мне захотелось тебя утешить. Не знаю, как оно вышло… не беспокойся, это ничего не значит. Ответ лучше он, пожалуй, не мог вообразить, но вместо облегчения почувствовал горький привкус разочарования — Мэтт надеялся совсем на иной ответ. Слова Фогги не шли из головы, и в глубине души он хотел, чтобы они оказались правдой. Сердце Карен прибавило несколько ударов с самого начала разговора, и Мэтт не мог понять, честна ли она с ним. На смену разочарованию пришло бессилие, но он не собирался так просто сдаваться. — Думаешь? — вскинул бровь. Застал врасплох. Карен замерла с приоткрытым ртом, собираясь с мыслями. — Наверное, — неуверенный тон, — но мы ведь решили, что останемся друзьями. — Я помню. — Кивнул. — Но знаешь, мне… понравилось. Зажмурил глаза и прижался губами к самому её уху: «Я хочу больше, Карен. Умоляю, пойдём со мной! Клянусь, в этот раз мы дойдём до конца».