***
Сентябрь встретил Мэтта очередной волной столкновений между криминальными группировками и усиленным контролем со стороны полиции: слова детектива Махони «мы гоняемся не за тем парнем» не произвели должного эффекта на руководство, приказавшего не исключать Сорвиголову из списка подозреваемых. Мэтт окончательно погряз в знойной темноте заляпанных кровью улиц и не появлялся в офисе — синяки и раны было уже не скрыть за стерильной белой сорочкой. Это не было в новинку, ему уже приходилось оставлять «дневную» жизнь на скамейке запасных, дабы противостоять злу, что кромсало Адскую кухню на ошмётки. Только в этот раз Мэтт невыразимо скучал по всему нормальному, а разлуку с друзьями воспринимал не иначе, как пытку — две недели вдали от них тянулись целую вечность. Засидевшись на работе, Фогги не заметил, как наступила полночь. Он опомнился только со звонком Марси, начавшей беспокоиться за своего Мишку. Спешно собирал бумаги в кожаный фирменный портфель, приглаживал вспотевшей ладонью развалившуюся укладку, распрямлял засученные рукава — вдруг Марси ещё не будет спать к его приходу, а он явится в потасканном виде? Нет-нет, с такой женщиной нужно всегда выглядеть соответствующе. Достал одеколон, слегка надушился. И только Нельсон погасил светильник над столом, как пришло смс от Мэтта: «Поднимайся на крышу, есть разговор». Он был рад, что друг наконец дал о себе знать, но содержание сообщения вызвало удручённый вздох. Фогги знал, чем всё закончится: Мэтт расскажет о том, что удалось раскопать, попросит проверить информацию, а затем, едва держась на ногах, снова уйдёт в ночь. По накатанной. До следующей рваной встречи. Превозмогая чудовищную отдышку, Фогги поднялся на крышу. Ветер любезно захлопнул за ним дверь, и взору предстала шикарная панорама ночного Нью-Йорка, утопающего в разноцветных огнях. Мэтт стоял, облокотившись о деревянную балюстраду, и наслаждался минутами спокойствия: слушал город, пытался объять жизнь, что кипела в нём, смаковал каждую позволенную себе беззаботную секунду. — Не сочти за грубость, но я устал, и меня ждёт Марси, так что давай поскорее разберёмся с тем, что ты нарыл, и я пойду спать, — Фогги соскучился и не хотел торопить встречу, но понимал, что так легче будет проститься. — Уверен? — расстроено сжимая и разжимая в кулаке маску, Мэтт повернулся с выражением разочарования на лице. — Я взял кофе и бургеры. И, по правде говоря, ничего не нарыл. — Поджал губы и помотал головой. — Думал мы, ну, знаешь… просто поболтаем. Забей… Фогги замер с открытым ртом и глупой миной, борясь с накатывающим желанием разрыдаться и задушить Мэтта в объятиях. Поставил портфель у двери, подошёл к балюстраде, нагнулся и поднял картонную подставку со стаканчиками. — Хотя, если подумать, то не так уж сильно я и утомился, — улыбнулся Нельсон, взял один кофе и с особым удовольствием сделал глоток. — Мм, ещё горячий! — отдал второй стакан Мэтту, достал свободной рукой телефон и написал Марси, что ему всё-таки придётся задержаться. — Один вопрос: ты ходил в «Shake Shack» ¹ в таком виде? — Ну, маску я снял, — Мэтт усмехнулся, — и заказывал через экспресс-кассу. Достал из бумажного пакета один бургер и протянул Фогги. — Как ты? — Нельсон приказал себе не приниматься за еду, пока не услышит ответ. — А сам как думаешь? — Не знаю, ты мне скажи! Мы с Карен не видим тебя неделями, хорошо хоть смс-ки кидаешь, что живой — для тебя достижение. — Наверное, мне нужно извиниться, что не объявляюсь лично, но знаешь что? Меня и самого это достало. Клянусь, Фог. Иногда с трудом доползаю до толчка по утрам, а когда нахожу хер, то боюсь промахнуться или того хуже упасть в обморок от болевого шока прямо в процессе, потому что мне надавали по почкам. Хочу прийти в офис и быть полезным, но очухиваюсь лишь к ночи: открываю глаза с осознанием, что опять упустил возможность побыть Мэттом Мёрдоком, и всё, что осталось — снова надеть маску и погрузиться в нескончаемый хаос. Самое паршивое, что я никак не могу забыть… не могу простить себе убийство того человека. — Это был подонок, который наверняка забрал не одну жизнь. Вот только вряд ли его это заботило. — Ты этого не можешь знать. — У тебя не было выбора, сам сказал. — Не знаю, справедливо ли так говорить. — А, ну, наверное, надо было позволить убить себя и дать этой швали дальше причинять зло, так что ли? — Фогги поймал себя на мысли, что начинает раздражаться. Мэтт пожалел, что начал этот разговор. Умолк и похлопал друга по спине. — Может, ты прав, — попытался срезать углы, — но мне теперь страшно. А вдруг всё повторится? Тогда снова буду оправдываться тем, что забрал жизнь говнюка? Отец Лэнтом как-то сказал, что зло одного человека не делает хорошим другого. Вдруг всё повторится, а я ничего не почувствую? — Я могу только воображать, что творится у тебя на душе, старик, и, наверное, это хреново. Вот только бесконечные самоистязания ничего не изменят ни в прошлом, ни в будущем. Да, всё может повториться или стать хуже. А может и не повториться. Ты без меня знаешь, что страх — не выход и не решение. — Прости, что снова поднял эту тему. Спасибо, что выслушал. — Сдурел? — Фогги обиженно надул испачканные соусом губы. — Ты можешь говорить со мной обо всём, ясно? Если хочешь знать, меня задело, что я последним узнал о том, что случилось. С чего ты вообще решил пойти с этим к Каслу? Когда это он стал тебе ближе меня? Фогги не сразу понял, как ревниво звучали его слова, а когда осознал, мысленно выстрелил себе в голову. — Ты серьёзно обиделся? — Мэтт в недоумении захлопал веками. — Прости, если заставил тебя сомневаться в моей… — Не надо, я не то хотел сказать, — Нельсон окончательно сконфузился, — а то ещё решишь, что ревную тебя к какому-то психу. — Слушай, я честное слово… — Не парься. Правда. — Помолчал полминуты. — И я бы понял, если бы ты пошёл сперва к Карен! Вы тоже друзья. Хотя, я не уверен… в смысле, вы же пытались встречаться. Мэтт отвернулся и ничего не ответил. Его задумчивые глаза и ходящая ходуном челюсть заставляли Фогги задаваться всё новыми вопросами. Всего пару часов назад он сидел на крыше дома Карен — измождённый и усталый, вспотевший, испачканный чужой кровью — и слушал, как она возвращалась домой: город с шумными магистралями, тоннелями метро и миллионами жителей замер во времени, заглох и преклонился перед звуком её шагов. Мэтт воображал, будто он асфальт, по которому она идёт, воздух, наполняющий её лёгкие, он ключ, которым Карен открывает дверь в квартиру; он хлопковая простынь, на которую ложится её разморённое горячим душем тело; он — её грёбаный силиконовый вибратор с шестью режимами вибрации. «Интересно, а какой ей нравится режим? И как вообще нравится?» Словно вор, пробрался через окно, сидел на пороге её спальни и чуть слышно скулил, сжигаемый адским желанием и безумными фантазиями. Прикрыл глаза и хохотнул над самим собой. — Ты чего? — Фогги непроизвольно улыбнулся. — Я люблю её, Фог, — мучительно сглотнул застрявший в горле ком, — господи, я так её люблю… Надкусанный бургер выскользнул из рук Нельсона и полетел вниз. Фогги, не моргая, заворожёно проследил за траекторией его падения, пытаясь осознать реальность произнесённых другом слов. — Извини за цинизм, но тебе не кажется, что ты не мне должен это говорить? — оторвался от созерцания упавшего бургера. — Охренеть! — до него, наконец, дошло. — Ты серьёзно это сказал? Мэтт улыбнулся уголком губы и тихонько закивал. — Знаю, что эти слова нужно говорить Карен, но, чёрт возьми! Всё так запуталось… Фогги, я жалок, понимаешь? Всё, что я смог выдавить из себя ещё тогда, в июне, это: «А не хочешь ли ты потрахаться со мной?» Не такими, разумеется, словами, но какая разница? Я кретин. В итоге-то я решился, пошёл к ней домой, а она… у неё был другой мужчина, и он целовал её. — Стиснул зубы, зажмурил глаза. — Не знаю, чем всё закончилось в итоге, я ушёл оттуда. — Карен? С другим мужиком? Это что-то из разряда фантастики! — Фогги засмеялся. — Ты уверен? В смысле, она ведь в рот тебе смотрит. А эти ваши постоянные долгие обнимашки, сплетающиеся ручки-ножки? Ты что-то напутал, старик, однозначно. — Я ничего не напутал, — резко ответил Мэтт, а затем попытался взять себя в руки. — Если бы ты только знал, как же всё запущенно! Нужно думать о Пойндекстере, о Гонсалесе и всём том дерьме, в котором тонет Адская кухня, а мои мысли всё время с Карен… не могу выкинуть из головы её голос и сладкий запах, меня преследуют стук её каблуков и биение сердца. Я постоянно на взводе, боюсь ненароком смутить её непреднамеренным стояком или необдуманным словом — как на пороховой бочке, честное слово! — Дай-ка уточню: ты предложил ей переспать, а она отказала? — Ага, сказала, что мы друзья, что не хочет всё усложнять. — А чего ты ждал? Ты ей сердце разбил. — Не преувеличивай, — отмахнулся Мэтт. — И не пытаюсь. Но если взглянуть на факты: ты же променял её на свою бывшую. — Всё не так, Фог, не упрощай, пожалуйста. — Будешь и дальше оправдываться, не заметишь, как превратишься в подружку невесты на её свадьбе. — Финальный глоток кофе почему-то показался Нельсону самым вкусным и бодрящим. — Поговори с ней, слышишь? И перестань изводить себя мыслями о смерти того урода. Хорош прятаться от жизни, Мэтт. — Допустим, скажу я ей. Допустим — в теории — она ответит мне взаимностью. А дальше? На какую жизнь я подпишу её? Фогги залился хохотом. — Надеюсь, ты понимаешь, что говоришь о Карен? Она давно подписала себя на эту жизнь, старик! А так у вас обоих хотя бы секс будет — какое-никакое разнообразие. — Достал из кармана платок, вытер рот и кинул его в опустевший стаканчик. — Ладно, мне пора, а то Марси закидала сообщениями. Боюсь, дома меня ждёт экзекуция. — Конечно, поезжай. — Положил руку на плечо Фогги. — Я рад, что ты пришёл. — Надо почаще так собираться, а? Мэтт, довольно и немного грустно улыбаясь, кивнул.***
Обычно стук трости по бетону вторил ударам сердца, но сейчас они были не в ладу: сердечный ритм вдвое опережал монотонный звук, издаваемый тростью, а шаги — в полтора. Дисгармония. Она должна была раздражать нежный слух Мэтта, но этим утром отчего-то составляла его блаженство. В истерзанном теле маялась неутомимая душа, стремилась навстречу неизведанному, но желанному грядущему. Аккуратно уложенные волосы, новая рубашка и идеально отпаренный пиджак — не вера в лучшее, а холодный расчёт. Он слишком долго не видел Карен, чтобы не позаботиться о внешнем виде. Но что важнее, он собирался говорить о любви, а, значит, всё должно быть безупречно. Снова пионы. Те же, грязно-розовые. «В этот раз всё будет иначе», — обещал себе Мэтт, пытаясь унять дрожь в коленях. Бесстыдные помыслы вновь овладели сознанием, непристойные картинки разгоняли пульс, учащали дыхание, заливали краской покрытое ссадинами лицо. Воображение настолько переполнилось откровенными, почти порнографичными сюжетами, что Мэтту захотелось защитить Карен от своих грязных мыслишек, которые того гляди выпрыгнут из головы, схватят её, ничего неподозревающую, и утащат в свой жуткий эротический плен. Ненормальный. Неправильный. Незнающий меры и золотой середины: всегда на грани и одни крайности. «Как же несуразно Бог меня создал», — с иронией подумал Мэтт, стоя на пороге офиса и вцепившись в дверную ручку. Щелчок замка — пути назад нет. — Оу! — радостный, звенящий голосок. — Привет! Господи, Мэтт, это в самом деле ты? Мгновенно пересекла жалкое расстояние от стола до двери, сцепила длинные ласковые руки вокруг его шеи, прижалась прохладной щекой к его горячей щетинистой, потёрлась, как кошка, и оставила влажный поцелуй. Карен не сразу разглядела в израненной руке букет обожаемых цветов: опустила голову и в изумлении нахмурилась, приоткрыв рот. Мэтт не удержался: стиснул худенькую талию, чуть взвыв, и громко выдохнул. «Только не бойся, — взмолился про себя, — только не упорхни!» — Люблю тебя, люблю! — сквозь зубы, чуть не рычал. — Только тебя! Люблю, люблю!..