***
— Пиздец, в жизни глупее не выглядел! — Фрэнк сокрушённо уставился в тонированную витрину, за которой находился излюбленный бар Армандо Толедо. — Зализанный лакированный хвостик и усишки эти педерастические… Иисус, Мария, Иосиф! Встретились через три дня в заранее условленном месте, как и договаривались. Часть расходов на вылазку Мэтт взял на себя, но основная часть была на Касле: расправившись с главарём бандитского притона, сдавшим Толедо, он забрал сумку с деньгами — процент, уплаченный ходившими под пуэрториканцами местными наркодилерами. — Преимущество слепоты, — отозвался Мэтт, — я и знать не знаю, как смотрюсь с этой хипстерской бородой и в белом парике. — Как редкостный мудила, — Касл скривил лицо, — но тебе идёт, — не удержался и громко прыснул. — И где ты нашёл очки с такой ублюдской оправой? Тебя с прозрачными линзами, думаешь, не спалят? — Я могу изображать зрячего, — повернул лицо к Фрэнку и попытался уловить его взгляд. — Мда… — ещё пуще состроил гримасу. — Не делай так, Красный, не пугай людей! Ладно, за обдолбыша сойдёшь. Поправил полы пиджака и достал из кармана сигарету — примерял образ. — Ты, смотрю, прямо-таки источаешь оптимизм! — усмехнулся Мэтт. — Который час? — Час бродячего цирка, — прикурил сигарету и усиленно задымил: ещё один способ маскировки, — давай начинать, — открыл дверь и пропустил Мёрдока вперёд. Громоздкая барная стойка из цельного красного дерева, стоявшая в центре зала, пропиталась дымом сигар и запахом пролитого на неё элитного спиртного, а посуда из хрусталя буквально кричала своей непрактичностью всем вокруг о том, что место создано богачами и для богачей. «Звучит дорого», — с горечью пришло Мэтту на ум. Он давно не вспоминал Электру, прятался от всё ещё разъедающего душу чувства вины. Но слова Карен напомнили ему о старой любви, воскресили погребённые под рутиной воспоминания. Впервые за долгое время Мэтт задумался о чувствах к ней, попытался представить её: роскошную, грациозную, пламенную, безумную Электру, смеявшуюся смерти в лицо. «Я любил её. Дьявол, как я её любил! Чуть не погубил себя». Он старался вспомнить и ощутить прежний трепет, но не находил в своём сердце былого волнения. Ему вдруг стало досадно, что он не сказал этого Карен, не развеял её страхи и напрасные сомнения. Мэтт дал себе слово, что, как только вернётся, расскажет ей обо всём. Воздух разбух, переполнился ароматами духов, перемешал их с потом и алкоголем. Мэтт морщил чувствительный нос из-за чудовищного жжения, не мог сразу сконцентрироваться на окружении. Фрэнк то и дело вопрошающе поворачивал к нему голову, но ничего не спрашивал, терпеливо ждал. Развязной походкой направился к бару, заказал стакан бурбона и стал несуетливо осматриваться. Через несколько минут к нему присоединился Мэтт, в расслабленной манере прислонился спиной к стойке и чуть склонил голову: — Это внизу, — произнёс он негромко, — на цокольном этаже. И судя по всему в данный момент там творится невероятных масштабов оргия: я столько охов ночами в окрестных домах не слышу, сколько здесь. — Да иди ты! Серьёзно? — Фрэнк вопросительно вскинул брови. — Это не всё. Под цоколем есть второе помещение. — Что за помещение? — Не могу разобрать из-за глубины и шума под нами… похоже на склад, будто ящики поставлены друг на друга. Заполненное, тесное пространство. — Надо попасть туда, — выдохнул Фрэнк. Опрокинул стакан, выпил содержимое и довольный утёр рукавом рот. — Ты бы не налегал на выпивку, — забеспокоился Мёрдок. — Да не ссы, я один всего, для кроветворения! — говорил так, словно оправдывался. — Тебе бы тоже не помешало, а то сам напрягаешься и меня напрягаешь, заебал. — Чшш! — Мэтт приложил палец к губам, встал вполоборота и чутко прислушивался. — У той стены, — кивнул головой, — двое мужчин, один настукивал пароль. — Там никого, — Касл пожал плечами. — Потому что они уже внутри. Идём. Прежде чем двинуться, Мэтт заказал выпивку, но пить не стал, потёр до красноты щеки и похрустел затёкшей шеей. Сунул одну руку в карман, в другую взял стакан и вальяжно прошёлся до стены, а затем настучал стаканом пароль. Касл внимательно пронаблюдал его перфоманс и одобрительно хохотнул: «Ну и актёришка! Однако хорош сукин сын». Потушил окурок, достал новую сигарету и без спешки подошёл к Мэтту. Стена сдвинулась, явив узкий протяжённый коридор, темнота которого рассеивалась приглушённым красно-зелёным светом, разбрызганным по стенам. — Стильненко, — подметил Фрэнк, оглядываясь. В конце коридора стояли два здоровенных бугая в оперативных кобурах. Они буднично осмотрели вошедших с каменными, непробиваемыми лицами, монотонными голосами запросили десять тысяч за вход и открыли дверь, за которой оказался лифт. — После вас, мон шери¹, — Касл сделал указательный жест. Мэтт закатил глаза. Когда двери лифта распахнулись, глазам Фрэнка и впрямь предстала оргия. И не одна: тут и там по тёмным углам тряслись кучки голых тел, залитые красноватым светом, лившимся с потолка, выложенного зеркальной плиткой. Мебель, обтянутая красным бархатом, на стенах деревянные панели и гипсовый декор, всюду зеркала в пол — выполнено со вкусом, но крайне вызывающе, как того и требовало место. — Как в порнухе, — подытожил Фрэнк, осматривая зал. — Не знаю, как там в порнухе, я её видел последний раз, когда мне было девять, — отозвался Мэтт, — стащил у отца видеокассету. Такую, знаешь, в потёртой белой обложке без картинок. Залип с ней на всю ночь, на уроки даже забил. Касл с заговорщицкой улыбкой понимания глянул на него и гоготнул: — Раньше в этом хоть романтика была, да, Красный? Интернета-то не было! Если только у задротов каких, и порнушку в него ещё не додумались загружать. Мэтт сдавленно засмеялся в ответ. Их завидел лысый мужик с подведёнными глазами и в обтягивающем латексном костюме с прорезями для сосков, подошёл и натянул сладенькую улыбку на уставшее лицо: — Добро пожаловать, — с трудом перекрикивая громкую музыку, поприветствовал новых гостей, — чего желаем? Мэтт откашлялся и повернулся к нему: — Да, мы ищем нашего друга Армандо, он у вас частый гость. — Сунул в руки лысого свой стакан и поправил небрежным движением очки. — Он уже ждёт нас с девочками, проводишь меня с приятелем? — Без проблем, — процедил сквозь зубы, брезгливо уставившись в стакан, который ему всучил Мэтт. Из основного зала выходил коридор, вдоль которого по обеим сторонам находились небольшие комнаты. Лысый постучал в одну из них и отворил дверь. Толедо был так увлечён, что не заметил посетителей и продолжил развлекаться с юной прелестницей, скакавшей на нём верхом. У выхода, на столе, стоял музыкальный центр, усыпанный ароматическими свечами и залитый воском. Рядом лежал разодранный пакет кокаина, с высыпающимся прямо на пол порошком. — Приятного отдыха, господа! — пожелал лысый и закрыл дверь. Мэтт приблизился к одной из девушек, сидевшей на пуфике в углу, и потряс её за плечо, так как девица была явно под кайфом: «Возьми подруг, и погуляйте немного, ладно?» Девушка, пошатнувшись, встала, позвала двух других, обмякших рядом с диваном, и они, шаркая каблуками и шмыгая носами, вышли за дверь. Мэтт прервал озорную девчушку, скакавшую на Армандо, и спровадил её до дверей, в тот момент, когда Касл врезал Толедо по лицу и вытащил его на середину комнаты. — Вы вообще в курсе, кто я, клоуны?! — задыхаясь из-за полноты и судорожно вытирая кровь из носа, заорал Толедо. — А мы, по-твоему, почему здесь? — Фрэнк скрутил ему за спиной руки и кивнул Мёрдоку. Мэтт выдернул из розетки шнур от центра, отсоединил его и грозно навис над обильно потевшим Толедо. — Где Гонсало? — отчеканил он, не повышая тон. — Вы покойники, пидоры! — заорал тот, брызжа слюной. — У меня изжога сейчас начнётся, врежь ему! — прохрипел Фрэнк, теряя самообладание. Не раздумывая, Мэтт сложил пополам шнур и наотмашь стегнул им наркобарона по голове. Пригладил галстук, подтянул брюки и подёргал челюстями. — Ещё раз: где Гонсало? — Отсоси у меня, милая! Вас, жопошников, на рее обоих вздёрнут! Мёрдок повесил голову и протяжно выдохнул, потерев шею. Склонился и стал бить Толедо по лицу. Раз. Два. Три. Струйки крови фонтанами взмывали вверх, оросили голубую рубашку и лицо Мэтта, разлетелись по сторонам, забрызгав пол. Облизнулся, чуть оскалившись, и схватил барона за грудки. — Гонсало, — шёпотом чуть не пропел от удовольствия, напитавшись актом насилия, — говори. — Хуй тебе! — на последнем издыхании мычал Толедо. Обмотал проводом толстую шею и туго затянул, перекрыв кислород. Армандо выпучил глаза, дёргаясь и ловя разинутым ртом воздух. Мэтт отпустил удавку, нанёс барону несколько ударов в живот и два по лицу. Со всей силы. Со всей мощи. Почерневшие глаза отливали холодным стеклянным блеском, даже Каслу сделалось немного не по себе: прежде он не видел у Дьявола такого лица. Вдруг Мэтт обернулся и завертел головой, прислушиваясь. — Сюда идут, — тревожно произнёс он, — их много. Все с оружием. — Блядь! — Касл сплюнул и ударил лбом Толедо по черепу, взъерошив сальные жиденькие волосёнки. — Говори, сука! Говори! Рассвирепел, выдернул из рук Мёрдока провод и начал хлестать им барона: распорол спущенные брюки и рубашку, на рыхлом теле стали проявляться красные, будто выжженные, полосы. Мэтт притормозил Касла, обыскал карманы одежды Толедо, вынул бумажник, телефон и ключи от машины. — Надо уходить. — Пока этот гадёныш не заговорит, хрен я сдвинусь с места, Красный! — Я серьёзно, — Мэтт старался говорить без эмоций, — потом не выйдем. — Откуда они узнали?! — сокрушался Касл. Мэтт подбросил ему малюсенький микрофон, снятый с одежды барона. — Предусмотрительные ублюдки. — Пробасил Фрэнк. — Эту свинину берём с собой, без вариантов! — На себе его потащишь? — Да мне похуй, берём его с собой, я сказал! Надо допросить эту тварь. Стянули с дивана покрывало, замотали кое-как в него Толедо и, озираясь, вышли из комнаты. — Может, волоком? — предложил Мэтт. — Да, точно, — одобрил Касл. — Сюда, — скомандовал Мэтт, — там лестница, кажется, пожарный выход. Выволокли тело на лестничный пролёт. В коридоре послышались шаги, бряцание огнестрельного оружия и чьи-то переговоры. Касл отпустил покрывало, снял со стены огнетушитель и вернулся в коридор. Дезориентировав двух бойцов «пенной вечеринкой», схлестнулся с ними в рукопашном, отобрал автоматы и стал отстреливаться от новой порции преследовавших. Забрал, сколько мог унести, оружия и сиганул в двери, на лестничную площадку. — Валим, валим! — проорал он. После непродолжительной потасовки на заднем дворе, отыскали при помощи сигнализации машину Толедо — большой чёрный Хаммер — запихали его самого в багажник и дали по газам. — Отвезём ублюдка в мой старый трейлер. Как оклемается, займусь им. — Залез в телефон, проверил геометки всех имеющихся фотографий. — А ты займись адресочками пока. Кажется, мы нашли золотую жилу, Мэттью. Мэтт в недоумении повернул голову и замер с открытым ртом: Фрэнк впервые назвал его по имени.***
Он нечасто баловал её своим появлением, соблюдал дистанцию даже несмотря на то, что простил. Мэтта пугала нужда в матери, он не хотел становиться зависимым от ещё одного человека, потому всячески избегал почти неминуемого сближения. Однако с тех пор, как он осознал природу своих чувств к Карен, его визиты в Клинтонскую церковь участились: как никогда до этого Мэтт нуждался в заботе любящих женских рук, искал утешения для измученного страданиями сердца. Суровая любовь Мэгги согревала и отрезвляла, служила опорой шаткому равновесию его разума. Её натруженные покрытые морщинками руки были спасательным кругом посреди океана отчаяния, невысокий бархатный голос — путеводной звездой во мраке его запутанной жизни. Мэтт не сразу, но всё же посвятил Мэгги в свою самую страшную и постыдную тайну. Он начал издалека, долго ходил вокруг да около, пока мать напрямую не спросила: «Ради всего святого, Мэттью, скажи мне, что ты натворил?» С опущенной головой и свинцом в груди ответил: «Переступил черту». В тот день они по-настоящему сблизились. Полночи вели беседы о жизни и смерти, о Боге и судьбе. О любви. Мэтт не удержался и выдал матери всё как на духу: рассказал, как любит Карен, что упустил её из-за глупых страхов и нерешительности. И с того времени частенько позволял себе в присутствии Мэгги рассуждать вслух о своих чувствах. Иногда Мэтт увлекался и не замечал, что звучал как настоящий ревнивец. В эти моменты Мэгги снисходительно улыбалась, для проформы качала головой и лишь слегка журила его: ей нравилась Карен, она с одобрением относилась к увлечённости сына. Он не приходил почти неделю, и Мэгги успела грешным делом подумать, что Мэтт опять отдаляется — одному Богу известно, что у него на душе. А потому, когда он прервал её вечернюю молитву, она ненамеренно рассердилась, отругала за неосторожность: заявился Дьяволом, вырос чёрной тенью у скамьи, на которой она сидела, и попросил заштопать рассечённую бровь — кровь просочилась из-под маски и стекала по испачканной грязью шее. — Господи, Мэттью! — округлила в испуге чёрные глаза, оглядела храм, схватила сына за руку и дёрнула за собой, в сторону склепа. — Ты бы и маску сразу снял, чего мелочишься? Только не говори, что не соображаешь от потери крови, там, кажись, всего лишь царапина. — У тебя потому так голос надломился, и сердце заклокотало? — захохотал чёртом. — Из-за царапины? — Из-за твоей тупости, — тотчас нашлась Мэгги — не позволяла себе слабину. Спустились. — Сядь иди, — кивнула в сторону кровати. Голос заметно смягчился. Послушно сел и с блаженством слушал лёгкие быстрые шаги, расторопные мельтешения рук по полкам в поисках медикаментов, ватных шариков и бинтов. Мэтт с упоением ловил глубокие вздохи, шорох плотной ткани сарафана и крахмальный скрежет хлопковых рукавов рубашки. Мгновение спустя Мэгги стояла рядом: бережно и неторопливо сняла маску, промокнула кусочком ваты кровь на ране и принялась зашивать, умело орудуя иглой и ножницами. Быстро и почти безболезненно — действия, отточенные до совершенства. По-детски надув губы, Мэтт прикрыл отяжелевшие веки и наслаждался тёплом ласковых рук даже сквозь медицинские перчатки. Материнское сердце сжалось. Провела ладонью по лохматой чёлке, чуть заляпанной кровью, расчесала пальцами, аккуратно пригладила набок. Мэгги смутилась своей нежности и сразу себя одёрнула, принявшись обрабатывать антисептиком зашитую рану. — Где тебя отделали на этот раз? — поинтересовалась она между делом. — В апартаментах пуэрто-риканского наркобарона, — отозвался Мэтт. — Нашёл, что искал? — Вроде того, — негромко проговорил он и чуть дёрнулся, когда защипал антисептик. — Прости, — будто она была виновата. — Нормально, — поспешил успокоить и попробовал улыбнуться. Закончив с раной, сестра Мэгги ненадолго отлучилась, а, вернувшись, протянула Мэтту маленькую бутылку виски: — В медицинских целях. — Разумеется, — открутил крышку, приподнял бутылку, — твоё здоровье, — и сделал большой глоток. — Как Карен? — спросила она после минутной паузы. — Сказал ей? Если мне не изменяет память, ты собирался. Его потускневшие глаза были красноречивее слов. Сомкнутыми пальцами потёр лоб, упёрся ладонью в колено и повесил голову. — Да. Но ничего не изменилось, — с грустью ответил Мэтт, — она… не сказала об этом прямо, но она больше не доверяет мне. Из-за той ситуации с Электрой. И в целом не чувствует того, что чувствую я. Не знаю. Всё бессмысленно. Мэгги приложила согнутые пальцы к губам и с сочувствием смотрела на поникшую темноволосую голову, опущенные плечи и трясущийся подбородок. Села рядом и обняла рукой за плечо — укрыла, как крылом, от жестокого мира и одиночества. — Сомневаюсь, что она не чувствует того же, — сказала с уверенностью, — просто не может до конца отпустить обиду. Не свыклась ещё с мыслью, что любима тобой. Ты ведь ничего ей не обещал, ни о чём не просил, просто поставил перед фактом, я права? Кивнул. — Дай ей время. Или заяви о своих намерениях. Господи, Мэттью, она женщина, а нам свойственно думать наперёд, глядеть в будущее, строить планы! Это вы мужчины живёте здесь и сейчас, но мы устроены иначе. Карен умная женщина: не говори — покажи ей, что в этот раз всё иначе. Твой отец не сладкими речами меня покорил, если хочешь знать, а силой и решительностью. — Спасибо, ма… Мэгги, — сглотнул нечаянное слово, — правда. Кажется, я понял, чего хочу. Боже! — усмехнулся своим мыслям. — Есть у меня одна идея на сей счёт… Потянулся рукой к груди и сжал в кулаке крест.