Восход темноты

«Где же мой Бог? Почему я ощущаю лишь холод и мрак? Ощущаю забвение. Я знаю, это конец пути. На Рай я давно не надеюсь, Дьявол заберёт мою ничтожную грешную душу. И поскорее бы. К чему ненужные церемонии, бессмысленное ожидание? И какое однако отвратительное место чистилище: сырость и стужа. А я-то себе воображал каменные скамьи-махины, чёрную реку со стелющимся над водной гладью туманом и других ожидающих своей посмертной участи. А я один… Тепло. Господи, как тепло! Минуту. А чьё это бьётся сердце? Неужели… Карен? Ты всё ещё здесь? Не ушла, не исчезла! Ты здесь. Отдаёшь своё тепло полумёртвому грешнику. Почему не ушла? Чего ради осталась? Сумасшедшая. Я тебя не стою. Не стою твоего тепла, не стою твоего сердцебиения. Из-за меня тебя убьют, глупая. Уходи, пока не поздно. Почему не уходишь? Не слышишь, как я зол? Я в ярости, Карен! Беги, заклинаю тебя! Заклинаю… Только бы не умереть. Только бы подняться, увести её отсюда. Борись, Мёрдок! Ты слышишь это сердце? Не смей подыхать, пока оно бьётся. Всё ради него, ради её сердца». Открыл глаза: ни звуков, ни запахов. Лишь бесконечное ощущение падения. Застыл. И будто качался на волнах. Попытался пошевелиться: резкая боль пронзила всё тело. Мэтт кричал, но не слышал своего крика. От боли и страха вновь отключился. Когда он снова очнулся, то услышал голос матери и сердцебиение Карен. Вытянул руку, растопырив напряжённые пальцы. Хотел позвать, но не было сил. Глаза наполнились слезами, но Мэтт даже разрыдаться не мог, не мог облегчить страдания. «Сейчас уйдут, так и не увидят. Умру — и не заметят». Горячая ладонь вдруг коснулась его ладони, ласковые пальцы переплелись с его пальцами. «Карен!» — слёзы скатились по вискам, затекли за уши. Вот она потянула его за руку, припала к разбитым костяшкам мягкими губами — и целовала, целовала! Дежавю. Мэтт думал о том, что однажды уже умирал в объятиях женщины, которую любил: «Вот только Электра шла вместе со мной к погибели, а Карен сражалась за мою жизнь лицом к лицу со смертью. Мой воинственный, мой бесстрашный ангел». — Мой ангел, — слабо шевелил губами, — мой ангел… Вздох надежды. Пальцы теперь касались лица, осторожно гладили подбородок и скулы, разъединяли слипшиеся волосы на макушке. — Ты здесь? — прошептала она, и её сердце заклокотало в стеснённой груди. Её сердце, его путеводная ниточка из мира кромешного мрака. Мэтт поёрзал головой по подушке и повернулся к Карен лицом: — Спасибо, — только и вымолвил он сорвавшимся голосом. — Это я должна благодарить, — опустилась коленями на пол, обхватила его руку, прижала к груди, — что снова спас мою жизнь. И я уже говорила тебе, что никогда не брошу. С улицы доносились детские голоса и смех, рассекаемые велосипедным колокольчиком и шаркающими звуками тормозящих колёс. — Приют святой Агнесс? — уточнил Мэтт. — Мэгги, небось, как всегда ворчала, — слабо улыбнулся. — Нет, — ответила Карен, — она была в ужасе. — Лучше бы ворчала. — Нахмурился, прислушиваясь. — Я слышал её голос перед тем, как прийти в себя, где она? — Увидела, что ты приходишь в себя, и пошла звонить Кёртису — сослуживцу Фрэнка, он полевой врач. Кстати, это он достал тебя с того света, теперь не знаю, как благодарить. — Давно я здесь? — Сегодня девятнадцатое октября, — потёрлась щекой о тыльную сторону его ладони. — Господи, больше трёх недель, — помрачнел. — Ты чего-нибудь хочешь? Может, воды? — попыталась отвлечь. — Я хочу знать, как мы спаслись, и как сейчас обстоят дела. Это всё, чего я хочу, — нетерпеливо, как будто раздражённо. Карен совсем не желала вспоминать тот злополучный день или говорить о делах. Мэтт пришёл в себя, и она намеревалась насладиться этим моментом, продлить мнимое ощущение защищённости и состояние безмятежности, долгожданного покоя. Она знала, что, очнувшись, Мэтт завалит её вопросами, но Карен безумно хотелось отложить этот неизбежный разговор. Но когда Мёрдок позволял себе отдых? Наверное, Земля бы остановилась, отойди он в сторону и позволь другим быть в центре событий. — Ты отключился, и я соорудила нам укрытие. Из картонок с мусорки. — Нехотя начала. — Утром заскочила в забегаловку, что была в паре домов, позвонила оттуда Фогги — я давно ваши номера выучила наизусть, как раз для таких случаев. Оказалось, что они с Каслом всю ночь искали нас без сна и отдыха: Фрэнк вернулся в трейлер, а там ни тебя, ни Толедо. На звонки ты, разумеется, не отвечал, потому что телефон потерял, пока вызволял меня. Тогда он поехал в офис, а там Фогги в панике, что я пропала… Привезли тебя сюда, Фрэнк позвонил Курту: ты потерял много крови, нужно было делать переливание. Оказалось, у вас с Фрэнком одна группа. Боже, видел бы ты его лицо! — внезапно рассмеялась. — Я его таким напуганным никогда не видала, он так переживал за тебя: орал на всех, сидел пальцы кусал, ногой тряс, как невротик. Тут такой трёхэтажный мат стоял, такие проклятия сыпались, что монахини зайти боялись, лишь сестра Мэгги его и смогла угомонить. Фогги рыдал и ревниво бурчал на Фрэнка, чуть не подрались, кретины! А я пошла в полицию и… — Что? Зачем, Карен? — дёрнулся и застонал от боли. — Ну, вот, — недовольно поджала губы, — ты бы хоть дослушал сначала! И не дёргайся, лежи спокойно. — Зачем в полицию? У Гонсало пальцы во всех пирогах… — Господи, Мэтт, да знаю я, знаю, — стала энергично гладить по руке, — я ходила к Махони, ты же знаешь, что ему можно доверять. И предупредила, что, если он будет передавать дело федералам, то должен быть начеку. Я не упоминала о Сорвиголове, но он, кажется и так догадался, что я не сама сбежала, и мне кто-то помог. Мадани тоже в курсе. Кстати сказать, она ещё летом ушла из АНБ в ЦРУ, поэтому теперь с легкостью взялась за Толедо и пуэрториканцев как за угрозу внешней безопасности. И она вроде бы знает, кому можно доверять в ФБР, когда дойдёт до сотрудничества с остальными инстанциями. — Зря, — продолжал ворчать Мэтт, — Фрэнк, небось, в ярости, что теперь под колпаком у копов и федералов, — усмехнулся. — Ты знаешь Фрэнка, ему никто не указ. Побесился и продолжает делать то, что делал. Продыху себе не даёт, в этом вы с ним одинаково мастера. Гонсало с Толедо, ожидаемо залегли на дно. Не знаю, может, вообще свалили из страны: у них тут столько союзников теперь, что можно не париться. Целая куча криминальных группировок активизировалась: от синдикатов и картелей до мелкого отребья, в новостях постоянно передают о стычках с ними полицейских. Столько мирных граждан уже пострадало из-за этих уродов… Полиция не справляется, и Каратель, кажется, потихоньку становится местным героем, — непрошеная ухмылка, — кто бы мог подумать, да? Дребезжа, с грохотом отварилась дверь. — Очнулся, значит, сукин ты сын! — радостно проорал ввалившийся в комнату Фрэнк с охапкой мелких воздушных шариков, загораживая проход своему другу Кёртису. — Я сын монахини, идиот, — отозвался Мэтт, звонко прыснув. Касл взял детский стульчик, стоявший у письменного стола, поставил рядом с койкой и неуклюже уселся на него, улыбаясь во весь рот. — Не буду мешать, — Карен немного смутилась, отпустила руку Мэтта и пошла поздороваться с Куртом. Фрэнк и сам смутился, примотал шарики к боковой рее кровати и попытался взять себя в руки. — Как ты, солдат? — тихо спросил он. — Напугал тут всех до усрачки! Я поклялся убить тебя собственноручно, как только придёшь в себя. — Чего тогда ждёшь? — Да иди ты нахуй, слишком жалко выглядишь. — Пошёл ты, — несмотря на чудовищную боль во всём теле, Мэтт не мог перестать смеяться: ему было так плохо, что хотелось залиться гомерическим смехом и хохотать вовсю, пока боль не отступит. Он смеялся, а слёзы непрерывно стекали из уголков глаз. — Попроси всех уйти, пожалуйста, — едва успокоившись, сказал он вдруг, — нам нужно поговорить. Наедине. — Карен, — Фрэнк повернулся, — забыл сказать, что сестра Мэгги просила тебя подойти, она в обеденной. Удивлённо нахмурилась, но не заметила подвоха и, бросив последний взгляд на Мэтта, ушла. — Курт, дашь нам минутку, ладно? — Касл обратился к товарищу. — Не мог просто так спровадить Карен, а то устроит допрос с пристрастием. — Непростая она штучка, — засмеялся Кёртис. — Не то слово! — гоготнул Фрэнк. — Побуду в коридоре. Когда в комнате не осталось никого, кроме Фрэнка, Мэтт собрался с силами, кое-как попытался подняться с подушки и с помощью Фрэнка всё-таки сел, прислонившись спиной к холодной стене. — Извини за этот спектакль, — начал Мэтт. — Не парься, — махнул рукой, — что там у тебя? — Знаю, ты снова скажешь, что я спятил, но пока мы с ней скрывались от преследования по грязным закоулкам, я думал обо всей этой ситуации… и знаешь что? Я думаю, что Фиск с Гонсало заодно. — Иисусе, Мэттью, мы уже говорили об этом, — покачал головой, — этот сучёныш сыграл в ящик, хорош его пихать всюду, как дебильные вечерние телешоу со знаменитостями! — Послушай, Фрэнк, это всё объясняет! — не унимался Мэтт. — Бывшие партнёры по нарко-бизнесу, прежняя недвижимость, а главное — они сидели в одной тюрьме, Фиск не преминул бы этим воспользоваться. И потом, откуда он узнал, что Карен важна мне? Я говорил с ним по телефону: поверь, он точно знал, что на меня подействует угроза её жизни. Фиск сливает ему информацию… — Тогда какого хера он не раскрыл ему твою личность, умник? — Касл, на удивление, не злился, а только разводил руками. — Не вижу логики в твоих рассуждениях. — Я задавался этим вопросом и думаю, что Фиск проспонсировал Гонсалеса, а тот отстёгивает ему теперь прибыль с продажи наркоты и оружия. А Фиск не торопится сразу решать все проблемы Гонсало, чтобы держать на коротком поводке, не терять своего влияния. Наверняка готовит триумфальное возвращение… — Звучит, как конспирологический бред, — состроил гримасу и усмехнулся. — Тебе меня не переубедить, — говорил, как одержимый, — никому меня не переубедить. Доберусь до Гонсалеса и убью его, а потом найду Фиска и сделаю с ним то же самое. Дрожал всем телом, задыхался, скалился, как дикий зверь. Стеклянные глаза блестели ледяным блеском на мертвенно-бледном лице. Стальные пальцы вонзились в матрас и побелели от приложенной силищи. Фрэнк растерянно смотрел на трясущийся подбородок Мэтта, на поблёскивающую на губах слюну, и ему стало жутко. Он осторожно взял его руку и расцепил окаменевшие пальцы. — Ты же со мной, Фрэнк? — немного по-детски свёл брови и с надеждой повёл головой в его сторону, пытаясь направить взгляд в глаза Каслу. — Слушай, давай я позову Курта, он тебя осмотрит, и ты немного отдохнёшь, лады? — натянуто улыбнулся. — Он ведь теперь не остановится, понимаешь? Он знает, что Карен замешана, а значит, она в опасности. — Опустил голову: слёзы капали на пододеяльник, расплывались причудливыми мокрыми узорами на белой ткани. — Всё, во что я верил, на поверку оказывается сущим дерьмом и совершенно не работает. Он чуть не убил её! — снова обратил к Фрэнку лицо. — Чуть не убил женщину, которую я люблю. И мне плевать, что будет со мной или моей никчёмной душой! Карен больше не пострадает из-за моих ошибок. Никто больше не пострадает. Ты был прав насчёт меня, Фрэнк. Ты победил. — Да блядь… — громко просипел на выдохе, поводил растопыренной пятернёй по затылку. — Башкой тронулся, кажись. Чёрт бы тебя побрал, Мэттью. — Собирался с духом, чтобы сказать то, что было на душе. — Выпали ты мне это какое-то время назад, я хлопал бы в ладоши. Наверное, и сейчас стоит, но что-то не охота. Послушай сюда, — нагнулся как можно ближе, — не лезь ты в это дерьмо, ясно тебе? Какого хуя ты выплясываешь? Делай то, что делаешь лучше всего… делаешь лучше меня, — добавил немного погодя, — сажай уродов за решётку, а если накосячишь — я приберу за тобой дерьмо. Встанешь на эту дорожку — пути назад нет. — Уже встал, — продолжал скалиться, хотя попытался изобразить ироничную улыбку. — Убить противника в поединке — не то же самое, что целенаправленно найти и осмысленно отправить на тот свет. Тогда у тебя не было выбора, это была необходимость, как на войне, понимаешь? Ты не убийца, Мёрдок. Я убийца. Это образ жизни, и я так живу, особо не заморачиваясь. А ты сгниёшь под грузом самобичеваний и самоненависти. И кто тогда позаботится о Карен? — вкрадчиво прошептал он. — Ей не подходит жизнь на чемоданах, которую предполагает то, на что ты хочешь себя подписать. Так что не заливай эту хуйню, понял? Я бешусь, когда ты устанавливаешь правила мне, но со своими поступаться не смей! Буду следить за тобой, монашкин ты сын! — выдавил подобие улыбки. — Приходи в себя, святой Мэттью, и вливайся, дел у нас по самые яйца. Гарантирую, скучно не будет. Мэтт молча сидел и не мог выговорить ни слова: его душили едва сдерживаемые рыдания. Фрэнк позвал Кёртиса.

***

Время шло к полуночи. Мэтт сидел в баре «Josie’s» и трясущейся рукой запрокидывал уже третий стакан чистого виски. Алкоголь мгновенно обжигал пустой желудок и мутил сознание. Прошло больше двух недель с того момента, как он очнулся в монашеском приюте, и как только смог стоять на двух своих, устроил себе проверку на прочность. В сражении с тремя торчками, работавшими на пуэрториканцев, чуть не потерпел фиаско: организм не успел восстановиться, Мэтт был слаб и рассеян в бою. И теперь топил свою неудачу в стакане. По новостям бесконечно крутили сводку криминальных новостей — то, что волновало жителей больше всего. Властям даже пришлось в отдельных районах, в том числе и в Адской кухне, ввести комендантский час для несовершеннолетних. Раздавленный и потерянный: в душе Мэтта царили ненависть и мрак, вдобавок к этому он чувствовал себя бесполезным из-за невозможности полноценно вернуться в игру. Всё, что оставалось — жалкая роль наблюдателя, с которой он никак не мог примириться. И непроходящий страх за жизнь Карен: как только Мэтт пошёл на поправку, она вернулась в свою квартиру и уже не была в безопасности — Гонсало наверняка знал её адрес. Страх сделался причиной бессонницы: Мэтт не спал ночами, Дьяволом стерёг дом Карен, покуда хватало сил, а затем усталый отрубался прямо на крыше, под завывающим студёным ноябрьским ветром. Встал из-за стойки, расплатился и, намотав небрежно шарф, вышел на улицу. Напиться вусмерть было заманчивой перспективой, но ему в голову пришло иное, совсем отличное от той грязи, в которой он добровольно купался всё это время. Охваченный хмелем и внезапным необъяснимым порывом он пришёл к дому Карен и поднялся не на крышу, а к двери её квартиры. — Мэтт? — Карен в изумлении уставилась на него. — Доброй ночи, мисс Пейдж, — прислонился головой к дверному проёму и улыбнулся со всей теплотой. Потянулся к ней, переступил через порог и, прикрыв блаженно веки, втягивал воздух. — Боже, как ты приятно пахнешь чистотой! Карен снисходительно засмеялась. — Я только что из душа, мистер Мёрдок, готовлюсь ко сну. — Свела недовольно брови и сжала в руках его наспех намотанный шарф. — А ты чего такой растрёпанный? Заболеть хочешь? — Ммм… — промычал он и уткнулся лицом в её шею. — Отчитывай меня, пожалуйста, мой ангел! — сгрёб в охапку, чуть не оторвав от пола. — Карен, — выдохнул ей в волосы, — я хочу кое-что сказать. Если хоть одно слово оскорбит тебя, можешь смело выставить меня за дверь. — Положил замёрзшую ладонь ей на спину: горячая кожа, обтянутая одной лишь атласной тканью короткого халата, спутывала мысли. — Знаю, что ты не испытываешь ко мне тех же чувств, что я к тебе, хотя и сказала, что любишь. — Задержал дыхание перед прыжком в пропасть. — Просто… хотя бы… спи со мной, — нервно облизнул губы, — пожалуйста. Я так хочу тебя, Карен. В жизни ничего так не желал. И стыдливо спрятал лицо в её шёлковых волосах, сильнее стиснув тоненькую талию. Карен дрожала. Несмело подняла руку и стала перебирать пряди у него на затылке. — Всё, что захочешь, — тихонько проговорила она, гоня прочь воспоминания той чудовищной ночи, когда она чуть не потеряла его. Высвободилась из железной хватки, сняла с него пальто с шарфом, взяла за руку и повела за собой. Застыла перед кроватью, развернулась и нетерпеливо провела рукой по его лицу — ото лба до щетинистой щеки, взъерошив аккуратно приглаженную чёлку. Сняла очки, прильнула к его рту полуоткрытыми губами, вжалась всем телом — дескать, я в твоей власти. Мэтт потянул за край пояса, развёл полы её халата. Жадными поглаживаниями прошёлся от мягкого живота до груди и несильно сжал. Карен чуть отпрянула, склонила голову — каскад волос заструился с округлостей плеч. Часто дыша, спустилась расторопными пальцами к пряжке ремня, мгновенно расправилась с ней и ширинкой. Ласково и настойчиво обхватила рукой подрагивающий напряжённый член. Мэтт смежил веки, откинул голову и негромко простонал. Но уже через мгновение вновь крепко обнял, стянул наконец чёртов халат и впился пальцами в прохладную кожу ягодиц. Кровь Карен с шумом носилась по венам, устремляясь вниз живота, будоражила Мэтту воображение. Приподнял её, уложил на кровать — как и мечтал, умирая от одиночества в унылых стенах своей квартиры. Опустившись одним коленом на край матраса, сражался с галстуком и пуговицами на сорочке. — Давай помогу, — с нежностью перехватила его руки. — Спасибо, — задыхаясь, ответил он. Уселась на колени, восхищённо окинув взглядом, погладила рельефные брюшные мышцы и потянулась ртом к загибающемуся к животу естеству, но Мэтт её остановил, помотав головой: — Нет-нет, — дьявольская ухмылка, сверкнувшие в темноте зубы, — моя очередь. Не противилась, улеглась вдоль кровати, согнула ноги в коленях и развела, лениво и безмятежно откинув руки. Мэтт на мгновение замер, силясь поверить в происходящее и не зная, за что хвататься от радости и перекрывающего кислород восторга. Хотелось взять её всю, целиком, овладеть, разрядиться — рассудок яростно боролся с животным желанием. Голодные руки, испещрённые порезами и синяками, вновь ласкали грудь, пальцы дразнили напрягшиеся соски: «Такая безупречная гладкая кожа, настоящая богиня, — думал про себя Мэтт, — и я — грубое чудище, вывалившееся из каменных джунглей. Разве я достоин её?» — Ну же! — в порыве простонала Карен, выведя его из ступора. Припал между ног к мокрым губам, развёл их обжигающим языком, потёрся ртом о тоненькую куцую дорожку волос на лобке. Карен выгнулась навстречу. Мэтт обвил руками её бедра. — Как мне тебя приласкать? — спросил игриво, но со всей серьёзностью. — Хочу знать, как ты любишь. Её сердце забилось ещё быстрее. В умилении сглотнула подступивший к горлу ком, опустила руку вниз и стала себя ласкать: — Вот так, — хрипло, — и ещё так… Склонился и водил языком вслед за её пальцами, нажимал с той же силой. Убрал её руку, неистово впился ртом: посасывал клитор, скользил языком вверх и вниз, доводил до исступления. Карен поглаживала ладонями его спину и плечи, задерживалась на шрамах, обводила их кончиками пальцев. Закатывала глаза, и сладкое «Мэтт!» разливалось в пространстве тесной спальни, стекало с потолка по стенам, струилось по полу. Процеловал вверх по животу и шее до подбородка, отстранился и стал шарить руками по полу в поисках брюк, в кармане которых был презерватив. Нашёл и долго не мог разорвать скользкую упаковку, чуть не рычал от злости. — Позволь я, — Карен спустилась к нему на пол и довольно потёрлась о колючую щёку. — Всегда приходишь на выручку, — и расхохотался. — Говорила же, что не брошу, — ответила, смеясь, — на секс это тоже распространяется. Вернулись на простыни, сплелись в жарком объятии. Навис над ней — желанный и любимый — проник в горячую податливую глубину тела и с осторожностью разгонялся, чутко прислушивался, как Карен отзывалась на его движения. Быстрее. Сильнее. Невозможно сдерживаться. Но вот она вся сжалась внутри, вытянулась, как струночка, следом за пульсирующей волной, и на самом пике её дыхание оборвалось. Вбирая ток, разливающийся по её телу, Мэтт кончил следом за Карен. Откатился на бок, чтобы не рухнуть на неё всей тяжестью. Пришёл в себя, притянул её к себе спиной, зарылся в волосах и моментально провалился в сон.