Вторую часть я с любовью и благодарностью посвящаю моему милому другу Inga_Uhanova_Like_Moon в память об её отце. С восхищением и признательностью за твои потрясающие истории о ваших невероятных тёплых отношениях, что дарят вдохновение и залечивают мои душевные раны.
Включаем и погружаемся: Agnes Obel — Under Giant Trees
Пять лет спустя, май 2022-го года. Солнечный луч, похожий на здоровую лужу, разрезанную кривыми тенями от оконной рамы, тянулся от одного конца белого ворсистого ковра до другого. Световая клякса посреди сумрака спящей гостиной, а над ней — бриз из блестящей радужной пыли, висящей в воздухе. В мягкости тишины цокали стрелки металлических часов, стоявших на ярко-красной тумбе, в углу комнаты. Высоченная тумбочка — упиралась чуть ли не в грудь. Тик-так, тик-так — бесконечно тянущаяся маленькая тоска, время светлого одиночества. Тик-так, тик-так — часы тикали, но стрелки, казалось, не сдвинулись и на миллиметр. Раз, два, три шага вдоль дверного проёма и обратно. Невозможная скука! Раз, два, три — и одним прыжком на подоконник, нырком под мягкую штору из плотной коричневой ткани: за расцарапанным пыльным стеклом преломлялся объятый суетой огромный мир, завораживал и манил. Резкими суетливыми перебежками по окну ползала большая чёрная муха, ехидно потирала между собой лапки, сверкая полупрозрачными крылышками. Вжик! — и улетела. Тик-так, тик-так — ну же, быстрее! Раз, два, три — и с разбега на кожаный диван, нагретый солнцем, под старенький клетчатый плед. Деревянный потолок был похож на трюм пиратского корабля, несущегося на всех парусах к неизведанным берегам, к дивным несметным сокровищам, таящимся в непроходимых тропических чащах. Лестница, ведущая на крышу — совсем как капитанский мостик. Только капитан ещё спал. Тик-так, тик-так — осталось ещё чуть-чуть, всего пять минуточек! Какие уж там пять минуточек? Вскочила, понеслась — и застыла у двери. Приоткрыла дверь, протиснулась в узкий проём и, семеня, подплыла к кровати, обхватила ручонками свисавшую с кровати широченную руку и легонько подёргала: — Мой капитан, просыпайся, маленькая стрелка уже на девяти! — звонко прощебетала. Мэтт поморщился и разлепил тяжёлые веки. — Мама сказала, что когда маленькая стрелка будет на девяти, а длинная вверху, я могу тебя разбудить, — деловитым голоском, — сказала, мы пойдём гулять в парк. — Мама сказала? — сонно отозвался Мэтт, оторвав лицо от подушки. — Ну, если мама сказала, значит, встаю! — чуть улыбнулся и откатился на другую сторону. — Подвинься, — скомандовала, взобравшись на постель, — такой здоровый, всё место занял! Послушно подвинулся, пустил к себе под одеяло. — Может, лучше поспим? — Ага, размечтался! Хитренький такой, — сощурила зелёные глазки, подперев ладошкой голову. Мэтт слушал стук её крохотного взволнованного сердечка, шелест длинных ресничек и скрежет зубов, самозабвенно кусающих изнутри щёку, и тихонько посмеивался. — Ну, вставай! — жалобно протянула, пихая в плечо кулачком. — Твоя взяла, Дженни, — нехотя сел на кровати, — дай только оденусь. Дженни спустилась на пол, помчалась к выходу. — Эй, бандитка! — окликнул её Мэтт. — Почему «мой капитан»? — Потому что мы плывём на корабле, — ответила, не задумываясь. — А! Ну, тогда вопросов больше нет, — опустил уголки губ, — отдать швартовы! Дженни не поняла, кто такие эти «швартовы» и почему их надо кому-то отдавать, но прозвучало очень по-капитански, и она вприпрыжку поскакала в гостиную, ждать отца. Вскоре они шли по Центральному парку, по 59-й улице, через мост Гэпстоу: Мэтт едва поспевал за темноволосой стрекозкой в белом льняном сарафане, что никак не могла усидеть на одном месте и тянула его то туда, то сюда. Май был в самом разгаре, в тёплом влажном воздухе смешались десятки запахов и ароматов: сладкие и пряные цветочные, прогретой почвы и деревьев, прелый запах тины с прудов. Перешёптывались листья и травы, звенели реки, птичьи трели разносились в вышине, рассекали шум людских голосов. По правую руку дрожали небоскрёбы, от стен которых негромким эхом отражались шлепки маленьких шустрых ног о каменную кладку. Дженни вырвала руку, распугала стайку голубей и с криком: «Догони!», — устремилась к растущим на берегу пруда вязу и раскидистой небольшой иве, склонившейся к водной глади. Мэтт сложил трость и быстрыми шагами настиг беглянку, подхватил на руки и стал кружить. — Пусти, папка, пусти! — шебуршила ногами, притворно вырываясь из отцовских объятий и звонко смеясь. — Я не папка — я старый пират! — повесил очки набекрень, прикрыв только один глаз. — Украду тебя и увезу на Тортугу! — Тортугу? — на миг притихла, распахнула вопросительно блестящие глазёнки. — Пиратский остров в Карибском море, — пояснил Мэтт запыхавшимся голосом, — увезу тебя туда и продам за мешок золотых монет! — и стал отрывисто целовать раскрасневшиеся щёки, похожий на свой крупный нос и влажный широкий лоб: — Такую любимую, такую сладкую! — Пусти, старый пират! — стесняясь, уворачивалась от неприкрытой родительской ласки, но не сильно — не хотела, чтобы отец прекращал. Усадил на плечи и, крепко держа за тонкие лодыжки, кружил. Дженни в страхе обхватила его за шею и поначалу не издавала ни звука, но когда Мэтт чуть задрал голову, и она увидела изогнувшиеся в полуулыбке чуть разбитые губы, то улыбнулась в ответ. Взлохматила тёмно-медные волосы, сунула ручонки под очки и закрыла ладошками ему веки. Через несколько секунд у Мэтта закружилась голова, но он не мог остановиться, утопая в звуках зашедшегося радостью сердечка и переливчатого радужного смеха, ощущая мягкие прикосновения пахнущих землёй и пылью пальчиков. Даже ребро, ноющее из-за трещины, полученной прошлой ночью в сражении, не могло остановить его: с трудом сдерживая подступившие слёзы, он задыхался от счастья. Дженни перестала бояться, расправила руки и тоже задрала голову, наблюдая за безумным хороводом лиственных крон гигантских деревьев, сквозь пышные шапки которых едва-едва проникали солнечные блики, слепя глаза. — Я птица! — крикнула она. — Большая-большая птица! Мэтт остановился, чуть покачнувшись, снял Дженни с плеч и, потянув её за собой, приземлился на невысокую густую траву. — Старый пират и большая птица… — вкрадчиво проговорил он, прижимая дочь к груди. — Шайка разбойников, — забавно картавя слова, вынесла свой вердикт Дженни. — Отъявленных, — поддержал Мэтт. — У нас в плену даже есть прекрасная голубоглазая королевна! Мэтт громко расхохотался: — И похитить эту королевну было ой как непросто! — Королевна всё равно влюбилась в старого пирата, они поженились и жили долго и счастливо. Перегнулась через отца, сорвала одуванчик и дунула на пушистую головку — маленькие зонтики вихрем вскружили вверх. Смеясь, ловила пушки ртом, а потом с недовольством плевалась ими, пытаясь подцепить пальцами. — Я, может, и не вижу, но знаю, что кто-то лазит в рот грязными руками. Его голос не был строгим, но Дженни с трагическим вздохом убрала руки от лица и притихла, положив голову ему на живот и свернувшись калачиком. Мэтт запустил пятерню в пушистую копну растрёпанных тёмно-каштановых волос, перебирал мягкие пряди, гладил по макушке. Отовсюду с кустарников, шурша, лились цветочные водопады: с противоположного берега вместе с ветром доносилось благоухание сирени, перебивалось ароматом цветущих японских вишен. В волшебном мареве разливалось тихое гудение пчёл, маленькими кометками летавших от цветка до цветка. Сказочная грёза, в которой и отцу, и дочери хотелось остаться навсегда. — Хочу тебе кое-что подарить, большая птица, — произнёс Мэтт вдруг и сунул руку в карман пиджака, — эта вещь очень мне дорога, но я всегда мечтал, что подарю её своему ребёнку, если он у меня будет. Перед любопытным носом появился потрёпанный игрушечный одноглазый волчонок. — Его сшила твоя бабушка, когда ждала моего появления, это была моя любимая игрушка, я спать без неё не мог. Раньше он пах мятой, — усмехнувшись, понюхал синтепоновое брюшко и посадил волчка обратно: к разочарованию Мэтта, мятный запах и впрямь почти улетучился. — Я звал его Рудольф, но ты можешь дать ему любое имя. — Мне нравится Рудольф, — Дженни с интересом крутила единственный оставшийся глазик-пуговку, — одноглазый пират. — Как я? — Мэтт со смехом вновь сделал очки набекрень. — Да! — расхохоталась. Перевернулась на спину и рассматривала «древнее сокровище», пыталась вообразить, как отец играет с ним мальчишкой, но никак не получалось. — Можно я попрошу тебя кое о чём? — вкрадчиво прошептал Мэтт, приблизив к Дженни лицо. — М? — не отрываясь от волчонка, снова повернулась на бок. — Может, прозвучит глупо, но хочу, чтобы ты навсегда-навсегда это запомнила. Дрожь в его голосе заставила Дженни отвлечься от подарка. — Если однажды меня не окажется рядом, а тебе будет очень страшно, то позови меня. Так громко, как только сможешь! Обещаю, я обязательно приду и прогоню все твои страхи. Договорились? — Мэтт ощутил, как защекотало в носу, зажгло в глазах. — Договорились, — она ответила просто и без раздумий. Мэтт крепко обнял свою маленькую большую птицу, не придавшую его словам никакого значения.***
Семь лет спустя, октябрь 2029-го года. — Нет-нет, Мэтт, вступительная речь за тобой, нам нужно понять, как настроены присяжные, а я займусь первым свидетелем стороны обвинения — опробую свою лицензию в деле!¹ Карен разливала красное вино по высоким пузатым бокалам и одновременно помешивала тушащуюся на сковороде спаржу. — Уже назначен первый свидетель? Чёрт, я опять всё пропустил. — Фогги даже почти не злится, — усмехнувшись, сделала глоток из своего стакана. — Ммм, а это вкуснее, чем та дорогущая кислятина, которую ты купил в прошлую субботу, — подошла к дивану и протянула сидевшему в пол-оборота мужу бокал, — попробуй. — За тебя, — улыбнулся и приподнял бокал, — в Нью-Йорке стало на одного хорошего юриста больше. — Просто хорошего? — подтрунивала Карен. — Вы с Фогги как-то назвали меня полупрофессиональным, так что не наглей! — и расхохотался. Карен схватила со спинки сложенный стопкой плед и шлёпнула им Мэтта по плечу. — Какие мы чувствительные и злопамятные, вы только посмотрите! — А вот это, по-моему, не новость, — попробовал предложенное вино: — Это и впрямь лучше. — Потому что я всегда права, — театральным голоском отозвалась Карен. — Знаю, — ответил Мэтт задумчиво и без сарказма. — Я пошутила, — её голос сделался серьёзным. — А я нет. Переполнившись чувствами, Карен наклонилась к нему и поцеловала. — Ненавижу, когда ты такой милый. — Не ври, — прыснул Мэтт. — Ну, какой же ты… чёрт! — взлохматила ему волосы и накрутила рожки. — У тебя спаржа сейчас пригорит! — продолжал он смеяться. Карен округлила глаза, всучила Мэтту свой бокал и побежала спасать ужин. Хлопнула входная дверь, с грохотом разлетелись по полу тяжёлые ботинки, проворные ноги зашлёпали по паркету: Дженни с растрёпанной косой, одетая в длинное ситцевое платье и безразмерную джинсовую куртку, ураганом внеслась в гостиную, бросила на кресло рюкзак, а сама плюхнулась рядом с Мэттом и тотчас приластилась, как кошка. — Йо-хо-хо, мой капитан! — озадаченно посмотрела на накрученные на его макушке рога: — Даже спрашивать не хочу, чем вы тут занимались, — перегнулась через спинку дивана, — привет, мам! — Привет, детка, — оторвалась от спасения спаржи, — как дела? — Сплошная драма, — выдохнула она, подтянула ноги на диван и снова прижалась к Мэтту. — Что случилось? — Мэтт поставил бокалы на кофейный столик и отложил документы, которыми занимался. — Наш школьный театральный кружок ставит на Хэллоуин «Спящую красавицу», но не такую обычную, а с вампирами и зомби… — Свежо, — Мэтт удивлённо повёл головой и усмехнулся. — Это будет вроде мюзикла, с песнями и танцами. — И в чём проблема? — Карен оставила готовку и села на подлокотник дивана, погладив Дженни по голове. — Я хотела быть Малефисентой, но наш руководитель сказал, что я ещё слишком маленькая, и знаете что я буду делать? Когда он узнал, что я хожу на уроки музыки, то поставил меня вместе с оркестром бить в треугольник! Это унизительно, — сложила на груди руки, нахмурив густые брови, и надула губы. — Детка, мне так жаль, — поникшим голосом произнесла Карен. — Я не сомневаюсь, что ты бы справилась, но, может, всё не так плохо? Поучаствовать тоже здорово. — Я хотела вас позвать, но какой смысл, если я буду сидеть в оркестровой яме, и вы меня даже не увидите? — разинула рот и повернулась к Мэтту. — Прости, пап. — Твой треугольник я узнаю из тысячи других треугольников! — засмеялся Мэтт. — А этот ваш руководитель уже нашёл кого-то на твою роль? — Нет, — со вздохом. — Разучи роль и попробуй его переубедить, вдруг получится, — пожал плечами, — Мёрдоки ведь не сдаются. — Папа дело говорит, — Карен воодушевилась и потрепала Дженни по плечу. — Иди переодевайся, скоро ужин будет готов. Я даже разрешу тебе глоточек вина: отметим мою лицензию и окончание магистратуры. — Поздравляю, мам, — вымученно, но искренно улыбнулась. — Я буду внизу, зовите. Покачнувшись, Дженни поднялась с дивана, взяла с кофейного столика отцовские очки, надела их и спустилась на нижний этаж, где располагалась её комната. С появлением дочери у Мэтта и Карен почти сразу встал жилищный вопрос — в квартире, в самом деле, для троих было слишком мало места. Когда Дженни исполнилось четыре года и было решено менять квартиру, выяснилось, что съехал сосед снизу, и Мэтту удалось договориться с владельцем дома о приобретении небольшой доли освободившегося жилья: отгородили купленную часть стеной, а к себе на этаж провели деревянную лестницу. Так у Дженни появилась своя просторная спальня и отдельная ванная. Комната, убранная мелкими безделушками, сувенирами и поделками, напоминала уютную пещеру. На полках, прибитых лесенкой над кроватью, стояли разноцветные стеклянные бутылки с гербарием, самодельный маятник Ньютона² и фотографии в рамках. В углу был разложен небольшой синтезатор, а рядом покоился старый кукольный домик, покрытый пылью. У окна находился письменный стол, пребывавший в постоянном беспорядке: учебники, тетради и письменные принадлежности были набросаны кое-как вокруг ноутбука. А над столом висела большая красивая карта небесных созвездий — глубокого тёмно-фиолетового цвета, подписанная в уголочке: «С любовью, мама и папа». Дженни кинула на стол телефон и, забыв переодеться, легла на стёганое одеяло, прижав к себе волчонка Рудольфа. Утомлённая переживаниями, она уснула и не слышала, как её звала Карен. — Бесполезно, она уже спит, — прислушавшись, заключил Мэтт, — оставь. Но перед сном Карен всё равно чуть нагрела духовку и поставила туда остатки ужина: знала, что Дженни встанет посреди ночи и первым делом отправится на поиски еды. Лежа в кровати и стирая остатки дневного макияжа, Карен смотрела с телефона сводку новостей, а Мэтт сидел поверх одеяла и заканчивал составление вступительной речи к первому слушанию, которое должно было начаться утром. — Ты сегодня никуда, надеюсь, не собираешься? — спросила будничным тоном. — Нет, — отозвался Мэтт, не поднимая головы, — завтра важный день. — Когда это тебя останавливали важные дела? — хохотнула. — Справедливо, — улыбнулся в ответ. Карен вытянула руку и погладила его по колену: — Болит ещё? — Так, немного. Не переживай, — отложил карточки с речью, забрался под одеяло и сгрёб Карен в охапку. — Подожди, я хочу досмотреть, — губы растянулись в игривой улыбке. Вечерняя сводка прервалась экстренными новостями: в центре Манхэттена неизвестным был убит начальник отдела градостроения, а вместе с ним ещё пять случайных прохожих. Записи с камер наблюдения и показания свидетелей представляли человека в тёмно-синем костюме и шлеме-маске с нарисованной в центре мишенью. Главная жертва была убита пистолетным выстрелом в голову, а прохожие — при помощи крупных звездообразных сюрикэнов³, запущенных убийцей с особой меткостью. Репортаж ещё не успел закончиться, но Карен уже знала, что Мэтт сегодня не останется с ней ночью. — Ты ждёшь моего разрешения? — повернулась к нему. — Мы оба знаем, что ты всё равно пойдёшь. — Прости, — поникшим голосом. Он знал, что ей не нужны лишние слова, Карен не нуждалась даже в его извинениях. Его ночная жизнь давно стала неотъемлемой частью их жизни, почти рутиной. Выбравшись из постели, Мэтт открыл шкаф и из-под горы белья вытащил сундук с костюмом. Годы не внесли в него сильных коррективов, но благодаря новым связям Касла с опальным разработчиком военного оборудования и снаряжения появились некоторые элементы защиты: лёгкая и тонкая, но довольно прочная броня, которую Мэтт надевал под джемпер, и различные накладки для защиты рук и ног. Пока он в спешке переодевался, Карен залезла рукой под кровать и протянула ему пару железных дубинок. — Спасибо, — и припал лёгким поцелуем к её лбу. — Ответ на вертящийся у тебя на языке вопрос — постараюсь как можно скорее. — Ужасно не вовремя, — закусила губу и, будто ей стало невыносимо холодно, обхватила плечи. — Береги себя. Мэтт надел маску и, чутко прислушиваясь, вышел из комнаты, бесшумно взлетел по лестнице и скрылся за дверью. Утопая в вязкой отупляющей тишине, Карен долго стояла во мраке гостиной и, прижавшись к проёму, смотрела ему вслед.