Рубиновые слёзы

      За время их маленького путешествия произошли две удивительные вещи.       Во-первых, дорога прошла без происшествий. Это было и правда удивительно, поскольку Аврил была более чем уверена, что за это время монстр мог запросто взять их след. В том, что за годы охоты у него выработался прекрасный нюх на шальную дичь, она почему-то не сомневалась. Однако в лесу сохранялась преспокойная тишина, а Дамиен так и не появлялся. Это не могло не радовать… только радоваться почему-то не получалось. Странно всё это.       Во-вторых, Райнер-таки сдержал своё обещание — он привёл девушку в город, а в отдалении уже виднелся её… не совсем её родной дом, рядом с которым раскинулось цветастое поле тюльпанов. Кажется, ничего не изменилось с момента её исчезновения… Хотелось бы, чтобы всё осталось прежним и внутри дома. —Говорить буду я, —заявил мужчина, подходя к входной двери.       Девушка хотела было возмутиться и возразить, однако брюнет предупредил её, беспардонно заткнув ей рот рукой. —ЗДРАВСТВУЙТЕ, СОСЕДУШКИ! ЕСТЬ КТО ДОМА? —позвал он, постучав в дверь.       Голос у него, надо сказать, был довольно мощный — даже не переходя на крик, ему удавалось звучать громко и внушительно. И этого было более чем достаточно, чтобы вызвать шевеление за дверью. —Иду, —послышалось из-за двери.       Райнер поправил сюртук и стал ждать. Трудно было определить, кому принадлежал голос за дверью, однако, на голоса знакомых членов семьи он не был похож, из чего Аврил сделала вывод, что принадлежал он Ивет — всё-таки, со второй своей сестрой Аврил прежде имела очень короткий разговор, так что запомнить всех деталей она не могла.       Дверь отворилась, и перед ними действительно предстала Ивет с подсвечником. На лице её лежала печать тревоги, чего раньше девушка никогда не замечала. Вернее, перемены в настроении вообще были для неё не характерны — всегда себе на уме, сестра никогда не обращала внимания на окружающий мир и его раздражители, так что настроение её было весьма устойчиво. Однако, продлилось её омрачение недолго — стоило только ей увидеть перед собой Райнера и Флор, как она тут же приняла свой обычный беспристрастный вид. —Добрый вечер (дошли они ближе к ночи) Чем я могу…—взгляд её задержался на сестре, —…помочь?       Даже не пытаясь скрыть удивления, она с любопытством начала разглядывать девушку с ног до головы, будто впервые увидав такую интересную диковинку. И действительно, здесь было чему удивиться. —Амбер не дома? —ответил вопросом на вопрос Райнер.       Переведя внимательный и задумчивый взгляд на него, девушка слегка качнула головой, сопровождая это пояснением: —Она уехала в город вместе с отцом и братом, —она снова перевела взгляд на Флор, —Однако у них возникли некоторые трудности, в связи с чем они не появятся ещё дней пять…       Мужчина кивнул головой, после чего, не будучи многословным, отсалютовал и ушёл восвояси. Он свою часть выполнил — больше ему здесь нечего делать. —Пойдём внутрь, —обратилась к девушке Ивет, беря ту за руку, —Ночью здесь становится холодно.       Беспрекословно подчиняясь её воле, Аврил прошла за ней внутрь. В гостиной царила кромешная тьма, разгоняемая лишь светом одинокой свечи, что держала сейчас Ивет. Она продолжала хранить таинственное молчание, ведя сестру за собой по лестнице на второй этаж. Там девушка наконец прекратила движение, остановившись возле некой двери, и отпустила руку Флор. Постучав в дубовую дверь — сделано это было скорее для приличия — она тут же вошла в комнату, очевидно принадлежавшую родителям. Такой вывод Аврил сделала, увидев лежащую на двухместной кровати мать, Розали. Мертвенно-бледную и болезненно худую мать.       Грудь её тяжело вздымалась, а сама она выглядела не лучше, чем живой труп: кожа её была белой, словно мел, а от неё самой веяло холодным дыханием смерти. От одного её вида сердце Аврил застыло. Неужели, это произошло с ней именно по её вине?..       Тем временем Ивет аккуратно поставила подсвечник на тумбочку и, склонившись над, казалось, спящей матерью, ласково позвала: —Матушка, проснитесь. Ваша младшая дочь вернулась.       Дважды повторять не пришлось. Услышав эти слова, Розали устало разомкнула веки. Помутневшими от болезни глазами она смотрела на стоявшую подле кровати Флор, словно вовсе не видя её. Однако взгляд её постепенно прояснялся, и вскоре на её бледном исхудавшем лице блеснула слабая улыбка.       Аврил стояла в смятении, чувствуя, что должна сказать хоть что-то, но никак не находя нужных слов. Ей было сложно сформулировать хоть что-то, глядя на поражённую болезнью женщину, и, кроме того, она была смущена поведением Ивет, обращавшейся к матери так уважительно и официально, — когда она сама общалась с Розали, то делала это весьма просто и непринуждённо, точно говорила с собственной матерью. Быть может, та позволяла ей подобную вольность в связи с её тяжёлым положением и амнезией. Поэтому Аврил не знала, как к ней следует обращаться теперь — уважительно или неформально? Боясь ошибиться, она решила последовать примеру старшей сестры. —Здравствуйте, матушка…—начала было она, но тут же была прервана слабым движением бледной руки, после чего машинально исправила себя, —Мама…       Женщина улыбнулась, после чего набралась сил и заговорила: —Прости… меня…—слабо шептала она, —Мой ангел…       Она выдержала паузу, после чего чуть более уверенно продолжила. —Я виновата… перед тобой, —она вздохнула, —И перед тобой.       Аврил подумала, что последние слова, должно быть, были адресованы Ивет, однако женщина продолжала упорно смотреть ей прямо в глаза, будто обращалась… к ней? Или, вернее сказать, к настоящей хозяйке тела — Флор.       Она хотела сказать что-то ещё, но Ивет остановила её, положив руку на её холодную ладонь. —Не перетруждайте себя, матушка, —необычайно тихо и ласково произнесла она, —Приберегите силы. Вы сможете поговорить с сестрой утром.       Та неохотно, но кивнула головой, прислушавшись к словам средней дочери. Пожелав матери спокойной ночи, Ивет легонько поцеловала её в лоб. Аврил также последовала её примеру, после чего они удалились из комнаты.

***

—Она заболела из-за меня? —озвучила Аврил волновавший её всё это время вопрос, как только Ивет устроилась напротив неё.       Девушка молча сидела в синем кресле, на фоне которого она больше походила на миниатюрную фарфоровую куклу. Задумчиво прикрыв глаза, она с едва заметной грустью смотрела куда-то в пол, оставив вопрос сестры без ответа, будто и вовсе не услышав его. Но это было не так. —Не думаю… —вдруг подала голос она, —Матушка никогда не отличалась крепким здоровьем, так что твоё исчезновение всего лишь совпало с очередным её приступом.       Аврил тяжело вздохнула. Сложно сказать, что от этой новости ей стало легче. Хотя, теперь у неё были все основания полагать, что её исчезновение вызвало некоторые осложнения у Розали. Вполне возможно, что с появлением младшей дочери она пойдёт на поправку — по крайней мере, Аврил очень хотелось в это верить.       Смотря на Ивет, девушка вдруг поймала себя на мысли, что никогда прежде не была так близко к своей сестре. Она находилась всего в метре от неё, и теперь девушка во всех подробностях могла рассмотреть её внешность и манеру поведения: всегда кроткая и молчаливая, сейчас она былым погружена в глубокую задумчивость. Кожа её выглядела бледно и болезненно, что особенно бросалось в глаза в свете одинокой свечи. Однако, прежде Аврил никогда этого не замечала — видев её всего пару раз, и то издали, она представляла её как миниатюрную красавицу с таинственным внутренним миром. Ивет и вправду была хороша собой: мягкие, но точные черты лица, тонкие губки, невысокий рост и, конечно, большие глубокие глаза, оставлявшие особенно приятное впечатление о хозяйке. Однако, прослеживалась в её чертах какая-то болезненная грусть и глубокая задумчивость, не свойственная девушкам её возраста. Она была очень замкнута, старалась всячески сторониться людей и вообще была неразговорчива — поэтому Аврил была удивлена, что она так много говорила с матерью и даже сейчас спокойно отвечала на её вопросы. Она впервые чётко расслышала её голос — тихий и мягкий. Его сложно было назвать красивым, но девушка находила в нём свой шарм, чем-то цеплявший её. —В последнее время, —вдруг особенно тихо заговорила Ивет, —Матушка часто бредит, зовёт тебя по имени и извиняется за что-то, не переставая при этом плакать… Поначалу я не предавала этому внимания — мало ли что может привидеться больному? Однако происходило это так часто, что я не могла не вспомнить, что уже прежде замечала за ней подобное поведение… и не я одна.       Сероглазая непонимающе смотрела прямо в лицо сестре, чуть подавшись вперёд — не только от распиравшего её волнения и любопытства, но и от того, что говорила она слишком тихо и неразборчиво. —Когда ты с Жерменом только родилась, — мне тогда было всего четыре года, поэтому здесь я доверюсь словам Амбер — матушка часто сидела подле твоей люльки и плакала, не обращая внимания ни на что вокруг. Каждый раз, когда ты заболевала, она всегда очень сильно переживала, чего никогда не происходило по отношению к тому же Жермену. Хотя, как раз-таки этот факт меня смущал меньше всего, —лицо её заметно напряглось, —Но она всегда относилась к тебе как-то по-особенному… Словно боялась, что если она оторвётся от тебя, ты можешь исчезнуть.       Чем дольше Аврил слушала сестру, тем меньше понимала, о чём та говорит. Как бы она не пыталась вслушаться, слова кареглазой смазывались, все больше и больше походя на монотонный бубнёж. Однако, девушка то и дело делала паузы, после которых речь её становилась чуть понятнее, хоть и ненадолго.       Кареглазая задумалась, вспоминая подробности прошлого. Однако молчание продлилось недолго, и уже через секунду она продолжила свой тихий и немного невнятный монолог. —Мне стало любопытно. Особенно, когда я нашла описание подобного расстройства и у других людей, в книгах… Конечно, я бы не обошлась без помощи Жермена, хоть просить я его и не хотела — порой он бывает столь вредным и несносным, что я вовсе не хочу с ним разговаривать…—бубнила она себе под нос, говоря уже скорее с самой собой, —Но он помог мне, в чем я ему благодарна.       Она подняла глаза. Девушка вздрогнула, наткнувшись на обжигающе ледяной взгляд, устремлённый прямо на неё. Никогда прежде Аврил не встречалась со столь серьёзным и полным колючего осуждения взглядом. Словно девушка силой одного этого взгляда способна была выпытать у человека всю правду. И, если бы она действительно что-нибудь спросила в тот момент у Аврил, то она бы тут же, без всяких сомнений, выложила ей всё, как есть. По крайней мере, так думала сама Аврил… —Скажи мне, —вдруг совершенно чётко и холодно произнесла Ивет, —Кто ты такая?       Этот вопрос застал её врасплох. Сердце её замерло, по коже прошлась волна холодного покалывания, а в душе всё словно перевернулось. Кто она такая? Такого вопроса Аврил никак не могла ожидать — неужели её ложь была так очевидна? В голове завертелось куча теорий о том, где конкретно она согрешила. К сожалению, времени у неё на размышления совершенно не было — отголоски злополучного вопроса продолжали висеть в воздухе, напоминая о неизбежности ответа. И ответить придётся самой Аврил.       Понимая, что пока не готова была рассказать сестре всю правду, она решила сопротивляться. Ей нужно выиграть время на размышления, и, к сожалению, ложь — единственный способ это сделать. —Кто я? —переспросила она, —Твоя сестра.       На последнем слове голос её предательски дрогнул, однако кареглазая этого не заметила. —Возможно, —согласилась Ивет, вновь опуская глаза, —Твоё тело — да, однако ты — нет. Ты совершенно другой человек.       Сероглазая удивлённо изогнула бровь. —Не отрицаю, что столь разительная перемена в твоём поведении — всего лишь последствие амнезии, однако…—девушка притихла, вновь переходя на невнятный шёпот, —Нет, слишком многое сходится.       Аврил молчала, не находя в себе сил ничего ответить. Сейчас она чувствовала, как её медленно, но верно прижимают к стенке. Она понимала, что, если настоит на своём, у неё есть шанс убедить сестру. Однако, она также хорошо понимала, что это будет глупо с её стороны — ей нужно вернуться домой или хотя бы узнать, что с ней произошло, и, вполне возможно, Ивет именно та, кто мог ей в этом помочь. А если она и дальше продолжит врать, отрицая правду… то путь отсюда она не сможет найти никогда.       Заметив промелькнувшее на лице сестры сомнение, Ивет обняла себя и отвела глаза в сторону. —Если не хочешь рассказывать — это твоё дело. Я просто сделаю вид, что ничего не знаю…—совершенно спокойно произнесла она, после чего её тон резко переменился, —Но я хочу, чтобы ты знала: я не желаю тебе зла.       Русоволосая ничего не ответила, стеклянными глазами смотря на танцующее пламя свечи. Огонь то затухал, то вспыхивал и разгорался с новой силой — в этой его нерешительности она вдруг нашла родственную душу, мечущуюся от одного решения к другому. Стоит ли ей признаться? Вдруг Ивет что-то затеяла и теперь пытается её обмануть? Если она столько знает, то может ли она быть причастна к появлению Аврил здесь? Знает ли она вообще что-нибудь, или все её слова — лишь обман, направленный, чтобы вывести её на чистую воду? Столько сомнений терзали её душу, заставляя бросаться из крайности в крайность. Аврил никогда ещё не стояла перед таким выбором: словно ей предстояло сыграть в русскую рулетку, где ошибка могла стоить ей жизни. Что же ей делать? Как поступить? На самом деле, в глубине души она уже давно приняла решение — ведь, как говориться, кто не рискует, тот не пьёт шампанское… —Откуда мне знать, что ты действительно хочешь помочь? —задала она особенно волновавший её вопрос, —И с чего тебе это делать?       Кареглазая устремила свой взгляд прямо на неё и, не показав при этом и тени эмоций, произнесла: —Я и сама не знаю, почему хочу помочь, так же как и не знаю, зачем я это делаю. Хотя…—она задумалась, —Наверное, виной тому любопытство.       Такой ответ Аврил не успокоил, хотя и прозвучал он довольно честно. С другой стороны, ей почему-то очень хотелось верить сестре — хоть она и знала её очень плохо, но по какой-то причине Ивет представлялась как человек, говорящий то, что думает. —А ты сможешь мне помочь?       Ивет одарила её напряженным взглядом, но, видимо осознав, что поняла смысл её слов неправильно, тут же расслабилась и спокойно ответила: —Этого я тоже не могу обещать, потому как знания мои весьма ограничены… Но всем, что уже знаю, я готова поделиться с тобой. Ну так? —спросила она, явно намекая, что пора поставить точку в этом деле.       Аврил вздохнула. —Хорошо. Возможно… я не совсем твоя сестра.       В комнате повисла гробовая тишина. Кареглазая на несколько минут погрузилась в свои размышления, словно сопоставляя услышанное со своими собственными мыслями. Вскоре, она всё же нарушила молчание. —Вот как…—задумчиво произнесла Ивет, словно эта новость её нисколько не удивила, —Скажи, а ты помнишь… как бы сказать, свою прошлую жизнь?       От словосочетания «прошлая жизнь» у Аврил прошёл мороз по коже. —Да… Я помню свою настоящую жизнь, —резко поправила её она.       Ивет на её замечание даже не обратила внимания, вновь погружаясь в свои мысли. Кажется, её ответ несколько озадачил её, и, чтобы проверить свои опасения, она спросила: —Что ты помнишь о ней? Опиши свою семью, их внешность, имена и характер… —Зачем тебе это? —подозрительно поинтересовалась девушка. —Если хочешь, чтобы я тебе помогла — отвечай.       Русоволосая задумалась, но, видимо решив, что терять ей в любом случае уже нечего, неохотно ответила: —В своём мире я жила с родителями и младшим братом…—наткнувшись на удивлённый взгляд Ивет, она пояснила, —Судя по всему, я прибыла сюда из другого мира.       Кареглазая потёрла подбородок. —Вот как… Это многое объясняет. Хотя я и ожидала несколько иного ответа…—она перевела взгляд на девушку, —Извини. Пожалуйста, продолжай.       Аврил вздохнула, погружаясь в воспоминания о семье. Как странно… некогда самые близкие люди теперь казались ей чем-то далёким и нереальным, словно они — отголоски очередного её странного сна. Она уже не чувствовала к ним той же привязанности, которую испытывала вначале — возможно, она подсознательно не хотела расстраивать себя мыслями об утрате семьи, стараясь отвлечься на что-то другое. —Мою мать зовут…—наконец заговорила она, но тут же запнулась, поняв, что чего-то в её памяти не хватает, —Её зовут…       Аврил прикусила губу, отчаянно пытаясь вспомнить такую глупость, как имя собственной матери. Ничего страшного, что она не смогла сделать этого с первой попытки, не так ли? Всем нам свойственно иногда забывать очевидные вещи, так что Аврил не сильно переживала на этот счёт. В любом случае, если она приложит все силы, то у неё обязательно всё получиться!       Однако, прошло уже десять минут, а чудо так и не произошло.       В мысли к ней начали закрадываться некоторые опасения, которые Аврил постаралась тут же отогнать от себя. Нельзя паниковать из-за таких глупых вещей! Подумаешь, не может вспомнить имени — главное, что она помнит саму мать!       Она набрала в грудь побольше воздуха, постепенно успокаиваясь. Ничего страшного, всё не так плохо, как кажется. Я просто себя накручиваю… —убеждала она себя и, чтобы её рассуждения звучали убедительнее, она решила представить образ матери в голове — вспомнив её внешность, она точно вспомнит её имя.       В её голове появился женский силуэт с короткими… стоп, а разве у неё были не длинные волосы? И какого цвета они были? Аврил напряглась. Что ж это такое? Почему у неё никак не получается вспомнить собственную мать?!       Вот теперь ей было уже совсем не смешно. Не вспомнить мать сначала — ещё можно понять, но пытаться вспомнить хоть что-то уже вторую четверть часа — это уже не нормально. Неужели она каким-то образом забыла собственную мать? И, судя по всему, не только её — чёткий образ отца и брата также ускользал от Аврил. Она не могла вспомнить ничего: ни как их звали, ни как они выглядели. Всё, что осталось у неё теперь в памяти — это то, что они существуют. Существовали… когда-то.       Дурные мысли о том, что воспоминания о родном мире постепенно выветривались из её памяти, пробирали её до дрожи. Она не понимала, что происходит. Неужели всё это — последствия её перемещения? Что, если она и вовсе забудет о настоящей… или всё же прошлой жизни? Ей придётся смириться? Остаться здесь навсегда и принять теперь уже настоящую жизнь?       Дрожа, как от мороза, Аврил пыталась привести мысли в порядок. Неужели, попасть сюда — это судьба, уготованная ей с рождения? Но… зачем? В чём её цель? Неужели, все это время она цеплялась за несуществующую надежду о возвращении, в то время как должна была действовать согласно собственной судьбе? Не может же быть такого, что у неё нет пути обратно! Или… всё-таки может?.. —Я… не помню, —дрожащим голосом призналась она, трясущимися руками вцепившись в жесткую ткань юбки.       Волнение «не совсем сестры» не ускользнуло от внимательных глаз Ивет, все это время следивших за потугами девушки вспомнить хоть что-то. Придвинувшись чуть ближе, она положила ладонь на трясущиеся руки русоволосой, словно желая успокоить её. —Совсем ничего? —с участием поинтересовалась она, взяв холодную ладонь «не то чтобы сестры» в свою руку и мягко поглаживая её.       Аврил мотнула головой, стеклянными глазами смотря в пустоту. —Чего-то подобного я и ожидала…—неутешительно подытожила Ивет.       Сглотнув подступивший к горлу комок, русоволосая нерешительно спросила: —Неужели, попасть сюда — моя судьба?..       Кареглазая подумала над её вопросом, но всё же отрицательно мотнула головой. —Не сказала бы. Хотя, тут с какой стороны посмотреть: если ты имеешь в виду, что родиться в одном мире, а потом попасть в другой — нет, если попасть в этот мир — возможно.       Аврил взирала на неё, непонимающе хлопая глазами. —Это только моё предположение…—Ивет отвела взгляд, —Но мне кажется, что проблема стоит намного глобальнее, чем кажется… У меня есть все основания полагать, что изначально ты должна была родиться в этом мире. —То есть…—включила мозг Аврил, —Я просто родилась не в том мире? И девушка, которую я заменила, — тоже?..       Ивет кивнула головой. В этот момент земля будто ушла из-под ног Аврил. Дышать стало невыносимо трудно, в глазах всё потемнело — казалось, весь мир вокруг неё перестал существовать, погрузившись в глубокую, беспросветную тьму. Не упасть в обморок ей удалось только благодаря тому, что сидела она в кресле, но лучше ей от этого не становилось, даже наоборот — ей хотелось провалиться в небытие, чтобы никогда больше не вспоминать об этом кошмаре. У неё не было выбора. С самого начала всё было решено за неё… И боролась она напрасно. —Наверное, это тяжело принять, —продолжала Ивет, —Но не стоит впадать в отчаяние. Знай, что ты всегда можешь рассчитывать на мою, и не только мою помощь.       Кареглазая осторожно коснулась плеча девушки, словно пытаясь подбодрить её. Она знала, что от такого потрясения Флор отойдёт не сразу, поэтому и не надеялась на её реакцию — всего лишь хотела показать сестре, что та была не одна. Она знала, что на какое-то время её следует оставить в покое — пусть соберётся с мыслями и придёт в себя. Однако, в то же время необходимо постоянно быть рядом с ней, чтобы она со своими «жизнерадостными» мыслями не зашла слишком далеко… —Уже поздно…—заметила Ивет, глядя в окно, —Думаю, тебе пора спать.       Аврил покорно кивнула головой, поднимаясь с места и следуя за сестрой в свою комнату. Ивет помогла ей собраться ко сну, после чего оставила её.       Аврил прекрасно знала, что сестра её сейчас стояла там, за дверью — хоть кареглазая и попыталась изобразить возвращение в свою комнату, скрипучие половицы выдали её с потрохами. Однако, виду девушка не подала, продолжая оставаться в своей кровати. Всё-таки, делала кареглазая это исключительно из добрых побуждений, так что раскрывать её у русоволосой не было никакого желания. Ивет не нарушала её личного пространства, при этом заботливо продолжая наблюдать со стороны, чтобы в случае чего оказать необходимую помощь — и девушка ценила это. По сути, она совершенно не обязана была ей помогать. Ведь по-настоящему поговорить им удалось только сегодня — другими словами, до этого момента они были чужими друг другу людьми.       Укутавшись в огромное мягкое одеяло, Аврил вздохнула. Вся эта ситуация с наблюдением со стороны почему-то напомнила ей Дамиена. Может, он тоже наблюдал за ней не только из любопытства? Девушка привыкла считать, что зачастую действия его не имели конкретных намерений, поэтому подобное предположение закралось к ней в голову только сейчас…       Мало-помалу, мысли её ушли от болезненной темы. Хотя, на самом деле, не такая уж она была и болезненная — Аврил уже давно допускала мысль, что вернуться домой у неё не получится. Просто сейчас… ей пришлось наконец принять эту правду. И это был тяжёлый удар для неё. Она не испытывала депрессии из-за безнадежности ситуации, только странную всепоглощающую пустоту в душе, словно пожиравшую её изнутри… Возможно, причиной ей стало отсутствие жизненного ориентира — ведь, до этого единственной целью, дарившей ей надежду и удерживающей на плаву, было желание вернуться домой… Теперь и этого не было. В остальном, удар смягчила потеря памяти о родном мире. Забыв свою семью, она, по сути, потеряла единственную привязку к тому миру — она уже не знала, что она потеряла и ради кого боролась.       За свою семью она беспокоилась меньше всего: скорее всего, как это произошло с ней самой, её место просто заняла настоящая Флор, так что никто даже не заметил её пропажи… Девятнадцать лет она жила с этими людьми, чтобы потом её просто заменили… Впрочем, она сама была ничуть не лучше — пришла, заняла чужое место, да ещё и привыкла к нему. На самом деле, Аврил уже так привыкла к местному укладу вещей, что просто не представляла свою жизнь без новой семьи, Эмерика, Джейд, Дамиена… Дамиена? Почему её мысли вновь вернулись к этой белёсой пташке?       Аврил перевернулась на другой бок, вновь вспоминая о мужчине, с которым она провела без малого три месяца… Звучит это, конечно, совсем иначе, чем все было на самом деле… но сути это не меняет. И зачем она только оставила его? Интересно, что он испытал, не найдя девушки в её комнате? Страх? Разочарование? Грусть? Гнев? А может, всё вместе? Должно быть, ему сейчас очень одиноко… И как она только могла так подло с ним поступить?! Он доверился ей, а она… Почему она только сейчас поняла, что буквально нож ему в спину вонзила?!       Аврил вновь сменила положение, на этот раз перевернувшись на спину. Она уже решила для себя, что вернётся к монстру — хотя бы для того, чтобы достойно принять от него заслуженную смерть. А если он даст ей последнее слово… сможет хотя бы извиниться за свой поступок. Хотя, даже всех слов мира не хватит, чтобы загладить свою вину перед ним…       Но всё это случится потом, когда мама поправится. До тех пор она должна оставаться рядом, чтобы убедиться, что её состояние не станет хуже. Это её долг. Долг, как дочери.       Наконец, Аврил начала проваливаться в сон, о котором она могла только мечтать в конце тяжёлого дня. Последним воспоминанием перед полным погружением в сон стали огненно-рыжие волосы, заплетенные в неопрятную косу, которую так любила носить её тётя Агнес…