Глава 1.
27 марта 2019 г. в 02:30
Мамору перевел дыхание и с облегчением поставил на пол последнюю коробку с вещами. Наконец-то его собственная квартира! Он потянул шею, тем самым расслабив ее и закрыл стальную дверь, ведущую в квартиру. Она издала громкий щелчок, и довольный Мамору зашел в гостиную. Она была заставлена коробками, и Мамору с удивлением заметил, что коробки, которые помогала разбирать Усако, были все еще запакованы. Он окинул комнату взглядом в поисках блондинки, и заметил он ее под красным дубовым столом, который ему подарила семья Цукино. Усаги лежала на животе, одной рукой подпирая подбородок, а другой медленно перелистывая страницы своей любимой манги.
Он тепло улыбнулся и в легком раздражении закатил глаза.
— Что ты делаешь, Усако? — спросил парень с легким укором.
Усаги посмотрела на него, невинно моргнула, а ее губы тронула шаловливая улыбка. Вздохнув, она убрала с лица прядь волос.
— А что? — поинтересовалась она сладким тоном, что заставило Мамору смиренно вздохнуть.
Цукино Усаги, если можно так сказать, была его слабостью. Она будто бы дополняла его. Эта девочка была его лучшей подругой с той ночи, как она пробралась, еще будучи ребенком, в его больничную палату. Он помнил, как маленькая Усако, словно вихрь, пообещала всегда его защищать. Но когда она уходила из больницы со своей семьей, ему казалось, что он больше никогда не увидит эту белокурую и милую малышку. Мамору помнил, что смотря на то, как она уезжает, прижался лбом к холодному окну. Он не был уверен, что Усаги машет ему рукой со стоянки, хоть она прыгала вверх и вниз, но все равно помахал ей. Так, на всякий случай. Ведь она была словно волшебницей, которая постаралась помочь ему забыть свою боль и показать, каково это — быть любимым. В тот день он безутешно рыдал в последний раз, прячась под белыми накрахмаленными простынями. Мальчик был уверен, что больше никогда не увидит эту девочку и что ему следовало готовиться к ужасной жизни без единственного человека, которому он был бы нужен.
Через два дня его забрали в приемную семью, нахождение в которой стало для него настоящим адом. Это место было переполнено злыми детьми. Еще там была пара взрослых с угрюмыми лицами, которые запирали холодильник на замок. Но Мамору был храбрым. По крайней мере, он так думал, хоть и позволял себе всплакнуть ночку-другую, свернувшись в одной из двухъярусных кроватей, которые стояли по периметру крохотной спальни.
Он бы мог привыкнуть к таким условиям, или же сдаться, став мальчиком, который не может себя защитить. Однако через три дня порог этого дома переступила семья Цукино. Угрюмого вида пара, которая хотела, чтобы их звали Сугимото-сан, не хотела отпускать Мамору на улицу поиграть с маленькой девочкой, глаза которой загорелись при его виде. Однако после жестоко прошептанных мамой Икуко слов о том, что она разоблачит плачевное состояние этого дома, Мамору отпустили поиграть с Усаги.
Мамору потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к красивой, яркой, а также сострадательной Усаги. Эта девочка была полной противоположностью Мамору. Он любил раскладывать в своей голове все по полочкам, а Усаги же мыслила хаотично. Мамору поражался тому, насколько причудлива ее личность, тому, как резко появилась Усако в его жизни и взорвала весь его внутренний мир, вцепившись в его сердце.
После того дня Усаги и ее родители приходили к нему через день. Чуть позже он узнал, что они пытались вытащить его из этого дома, но не смогли. Система опеки была слишком сложной, да и Сугимото не хотели его отпускать, ведь тогда бы они не получали денег от правительства за содержание Мамору.
Вскоре Усаги захотела видеться с ним каждый день, и она тайком выскальзывала из дома, чтобы сходить к Мамору. Обычно он вовремя ее останавливал, чтобы она не узнала тех ядовитых людей, с которыми он жил. Один раз, когда Усаги было семь лет, а ему — девять, она все-таки зашла в этот дом, к ничего не подозревавшему Мамору. В его памяти навсегда останется тот ужас, написанный на ее лице. Ее глаза наполнились слезами, а крохотные ручки были прижаты к губам. Она увидела полуразрушенную кухню, услышала крики и оказалась в крохотной спальне, которую Мамору делил еще с тремя детьми. Мальчик больше не позволял ей возвращаться в это место, а Цукино после этого случая стали приходить к нему каждый день.
Он не понимал, почему они так сдружились, ведь он был замкнутым, спокойным и постоянно настороженным ребенком, а она — яркой и общительной девочкой, которой все легко доверяли. Мамору иногда не понимал, кто кого защищает. Он замечал, что выручает ее из разных опасных и непредсказуемых ситуаций, от которых у него волосы вставали дыбом. Как-то в субботу он встретил ее в парке. Его сердце невольно забилось от страха, когда он не обнаружил ее на скамейке или в песочнице, в которой она любила играть. У него перехватило дыхание, когда он услышал ее громкий и возбужденный шепот:
— Псс… Мамо-чан!
Он обернулся и увидел ее белокурую голову, высунувшуюся из-за куста ежевики. Мамору нахмурился, а его глаза наполнились любопытством. Он медленно подошел к ней и спросил:
— Уса? Что ты тут делаешь?
Тут же он понял, что лучше бы не спрашивал ничего. Между ветвями ежевики сидела улыбающаяся восьмилетняя девочка с сияющими глазами. Прошло несколько секунд, прежде чем он увидел еще одну пару глаз, пару маленьких черных бусинок, которые выглядывали из грубого коричневого меха.
— Мамо-чан, это кошка! Думаю, с ее лапкой что-то не так, — сказала она тихо, почти шепотом, — давай поможем ей вместе и отнесем домой?
Он вздохнул и приблизился к своей подруге еще ближе.
— Усако, — хрипло выдохнул он, — это не кошка. Это енот. Отпусти его, сейчас же, — настоятельно сказал он.
Мамору мало что знал о диких животных, но любил читать, в том числе и книги о дикой природе. Еноты, насколько он помнил, были очень активными существами, хотя этот казался довольно-таки спокойным. От удивления ее глаза расширились.
— Серьезно? Она же такая милая! — воскликнула она, а Мамору снова раздраженно вздохнул.
— Так ты мне поможешь? — спросила девочка.
Он яростно выпалил «нет» второй раз. Но стоило Усаги только хлопнуть своими глазками, как Мамору обнаружил, что не только соорудил для этого существа шину, которую научился делать по книге, но и спрятал его под пальто и пронес в комнату девочки.
Несмотря на его непреклонные протесты, Усаги была полна решимости держать существо в своей комнате. Хоть Мамору много раз говорил «нет», ему все равно пришлось взять из библиотеки книги о диких животных, чтобы помочь подруге кормить его. Так прошла целая неделя, за которую Мамору и Усаги заработали несколько глубоких царапин на своих руках. Потом это безобразие обнаружила Икуко-мама, наругала их обоих и заставила выпустить животное в дикую природу. Мамору испытал облегчение, но не смог избавиться от угрызений совести, когда обнимал плачущую Усаги в тот день, когда они отпустили маленькую Луну, как она назвала ее, обратно в тот самый парк.
После того случая Мамору обнаружил, что добросердечная Усаги практически бесстрашна, хоть у нее и был один страх. Она смертельно боялась грома. Девочка призналась ему в этом одной ночью после бури, когда он пришел к ней домой поиграть и заметил, что ее движения были какими-то вялыми, а под глазами красовались большие темные круги. Он не понимал ее страха, но его сердце болезненно сжималось при мысли о том, что она сидит одна и дрожит, не в силах пошевелиться во время бури.
— Усако, — говорил он в попытках ее успокоить, — это же просто гром. Он не может тебе навредить.
Она кивнула с грустной улыбкой, которой ему не хотелось видеть.
— Конечно. Я понимаю, Мамо-чан. Ты прав, — говорила она, но тон ее был неуверенным и покорным. В тот момент Мамору поклялся, что она больше не будет бороться со своим страхом в одиночку.
Было уже за полночь, когда над городом вдруг прогремел гром. Мамору вылез из разбитого окна своей комнаты, и направился к ее дому, не обращая внимания на дождь. Он вскарабкался к окну Усаги, которое находилось на втором этаже. Он открыл незапертое окно своими мокрыми руками, подметив, что ей следует сделать замечание о том, что ее окно не заперто. Проскользнув в ее комнату, Мамору увидел, как она свернулась калачиком посреди кровати, укрывшись своим пурпурным одеялом с кроликами и полумесяцами, всхлипывая и дрожа от страха. Он подошел к ее кровати и нервно прикусил губу, почувствовав вдруг неуверенность в правильности своих действий. А если ее родители рассердятся? Но его сомнения мгновенно растаяли, когда Усаги увидела его около своей кровати, а на ее лице появилось выражение облегчения.
— Мамо-чан! — воскликнула она, а Мамору улыбнулся и забрался на ее кровать.
Не было важным, что одежда Мамору была полностью мокрой от дождя. Усаги перестала дрожать от страха, и вскоре они оба погрузились в глубокий сон без сновидений.
После этого он пробирался в ее комнату каждый раз, когда начиналась гроза, и вскоре ее родители прознали об этом. Это, конечно, спровоцировало очень неловкий разговор между отцом Усаги и Мамору, когда первый отвозил его домой на машине. Лицо Кенджи было суровым, и Мамору вздрогнул и нервно сглотнул под его пристальным взглядом.
— Мамору, ты знаешь, что ты так же важен для меня, как и любой другой член семьи, — сказал отец Усаги, и Мамору медленно кивнул.
Он был смущен и не уверен в том, что будет дальше. Хоть он и думал, что является храбрым двенадцатилетним мальчиком, ему казалось, что вся его смелость может улетучиться под пристальным взглядом Кенджи.
— Вы с Усаги неразлучны с раннего детства, и я доверяю вам обоим, но я хочу быть уверенным в том, что ты знаешь, что Усаги следует уважать в любом возрасте.
Казалось, Кенджи с трудом подбирает слова, и Мамору нахмурился, совершенно не понимая того, что хочет донести до него Кенджи. Но тут до него дошло, на что он намекает. Мамору побледнел. Хоть ему и было всего двенадцать лет, другие мальчики в школе любили поговорить о подобном. Его сердце бешено заколотилось в груди. Ведь то, на что намекал Кенджи, было правдой. Иногда ему приходилось сдерживаться и не смотреть на ее губы слишком долго. Усаги для него была всем. Мамору никогда не проявит неуважения к ней или к ее семье, которую он так любил. Мальчик откашлялся и нервно покачал головой.
— Я бы никогда… — запнулся он, — Усако – моя лучшая подруга. Клянусь, я буду всегда ее защищать, — прошептал он яростно, и его слова были правдой. Он всегда защитит ее, неважно от чего и от кого, даже от самого себя. У Мамору перехватило дыхание, когда Кенджи еще несколько секунд пристально вглядывался в его лицо. Затем его выражение смягчилось улыбкой.
— Ладно, Мамору. Пожалуйста, возвращайся в наш дом поосторожнее. Ты знаешь, что наша дверь всегда для тебя открыта, — сказал он тихо, и Мамору с облегчением кивнул.
— О! Мамору, завтра ночью обещают грозу, — крикнул он, прежде чем Мамору, который уже вышел из машины, не успел закрыть за собой дверь, — я оставлю дверь незапертой, хорошо? Икуко весьма расстроится, если что-то случится с решеткой.
После этого случая Усаги никогда не сидела одна во время грозы, и больше они могли не прятаться от родителей Усаги.
Они росли и становились все ближе. Иногда Мамору казалось, что он знает Усаги лучше, чем самого себя. Ему было сложно справляться с эмоциями, которые вызывала она в нем. Мамору очень любил годы, когда они учились в одной школе. Тогда он видел ее не только после школы, но и в коридорах, и он никогда не обедал один. Да, Мамору был задумчивым, его называли неприступным, но эта твердая оболочка исчезла в ту же минуту, как он оказался рядом с Усаги. В конце концов, он развил страсть к академическому миру и преуспел в учебе. Он решил, что будет изучать медицину и специализироваться на травмах мозга и случаях потери памяти. Его направили в частную среднюю школу Мото Азабу, где он сможет достичь своих целей, хотя, к сожалению, это отделило его от Усаги. Хоть и не так, как раньше, он проводил свободное время после школы с ней в игровом центре и ужинал с ее семьей.
Все было прекрасно, за исключением приемной семьи Сугимото. Мамору больше не был дрожащим от страха шестилетним ребенком, которого бесцеремонно бросили на порог их дома. Теперь ему было шестнадцать, и он не желал, чтобы беспорядки и оскорбления, которые были обычным делом в этом доме, продолжались. Мамору чувствовал себя в безопасности уже много лет, ведь почти все время проводил в доме Цукино. Это вполне устраивало семью Сугимото, которая получала ежемесячные выплаты от государства за то, что она "заботилась" о Мамору. Однако, Мамору всегда боялся, что его отошлют в какое-нибудь другой место, как других своенравных мальчишек, которые жили здесь, и он никогда больше не увидит Усаги и ее семью. Сугимото прекрасно это понимали и пришли к молчаливому соглашению. Он держался от них подальше и не совал нос в их дела, и они не трогали его, оставляя его наедине с домашними заданиями и заданиями Цукино.
Тем не менее, он достиг переломного момента в предварительном соглашении с Сугимото, когда они приняли нового ребенка. Он был маленьким мальчиком с голубыми глазами и испуганным взглядом, который напомнил Мамору его самого, когда он впервые переступил порог этого дома. Бедняга не знал, что делать, и по глупости попытался стащить с кухни пачку крекеров. Разъяренный Сугимото-сан схватил одной рукой дрожащего мальчика, а другую сжал в кулак, чтобы ударить его. На этот раз Мамору остановил его, и в результате на его лице и шее появилось несколько багровых синяков. Он был готов смириться с этим, ведь ему осталось находиться здесь всего лишь год. Но Усаги, его самопровозглашенная защитница, превратилась в разъяренную фурию. Он рассказал все Икуко и Кенджи, которые не позволили ему больше оставаться в том доме. Они заключили сделку, по которой Мамору оставался в безопасности в доме Цукино. Год спустя наследство, оставленное ему родителями, вошло в его собственность. Не без помощи родителей Усако он смог обезопасить эту квартиру.
Усаги "помогала" ему туда заселяться. Но на самом деле она притащила одну коробку, а затем спряталась под стол, чтобы почитать мангу. Мамору закатил глаза, но не смог не улыбнуться, когда его взгляд встретился с сапфирово-голубыми глазами Усако.
— Усако, ты должна была, вообще-то, помочь мне, — сказал он дразнящим тоном.
Она улыбнулась, наклонилась вперед и встала на четвереньки, прежде чем осторожно вылезти из-под стола. Быстрым движением она переметнулась к единственной коробке, которую ей удалось принести наверх. И тут Мамору заметил, что коробка была даже не его.
— Но Мамо-чан! Я помогла тебе! — хихикнула она, что заставило его сердце биться чаще. Она вытащила из коробки зеленый холщовый мешок, — я принесла самые необходимые тебе вещи! — сказала она без искренности в голосе, а в ее глазах вспыхнул озорной огонек. Мамору вопросительно поднял бровь и молча протянул руку за мешком. Усаги радостно протянула его, а ее пальцы скользнули по его руке, когда он взял мешок и осторожно заглянул внутрь. Он порылся в содержимом и покачал головой.
— Значит, самое необходимое для меня — это пара твоих пижам, манга и экземпляр "практической магии"? — спросил он серьезно, но его голос дрогнул от смеха.
— Разумеется, Мамо-чан! — рассмеялась она, запрокинув голову назад, — у тебя тут одни скучные книги! Что я, по-твоему, должна делать, пока ты учишься? — спросила она, упираясь руками в бедра, таким тоном, будто бы сказанное ей было очевидно.
Мамору снова поднял бровь.
— Знаешь ли, ты тоже могла бы учиться, — сказал он и не удержался от смеха, когда она сморщила свой носик и игриво высунула язык. Она уж было открыла рот, собираясь сказать что-нибудь в свое оправдание, как вдруг по комнате разнесся писк ее телефона. Она вытащила свое розовое средство связи.
— Черт... — пробормотала она, читая сообщение. Мамору заметил, как она прикусила нижнюю губу и отвел поспешно взгляд, — я совсем забыла, что обещала встретиться с Мако-чан в два часа, — сказала она извиняющимся тоном. Она в два прыжка оказалась рядом с Мамору и обвила его талию своими тонкими руками и уткнулась головой в его подбородок. Ее шелковистые локоны щекотали его лицо, он вдохнул ее запах и крепко ее обнял.
— Я так горжусь тобой, Мамо-чан, — прошептала она, а он сглотнул комок эмоций в горле еще крепче прижал ее к себе. Сжав его руку в последний раз, она выкрутилась из его объятий и направилась к двери, споткнувшись пару раз об коробки.
Она поспешно взялась за ручку и открыла дверь, как вдруг оглянулась и посмотрела на него с ослепительной улыбкой.
— Кстати, Мамо-чан, не ешь мороженое в морозилке. Оно для ночи кино! — воскликнула она и, подмигнув ему, удалилась.
Мамору не мог перестать улыбаться после ее ухода. Это заставило сердце биться чаще, а горло — болезненно сжаться.
Его улыбка исчезла, превратившись в гримасу. Все эти чувства становились проблемой, и он не знал, что с ней делать. Хоть он и знал, что чувствовал это уже несколько лет, принял правду он недавно. Мамору был по уши влюблен в свою лучшую подругу. Он запустил руку в свои волосы, думая о своих чувствах и понимая, что он не знает, что с ними делать.