s(e)oul st.

— Янг Лин, — своей хрипотой, как лезвием ножа, Мин проскользнул по моей нервной душе, — Ты пришла. Он оставил дверь распахнутой и босиком зашагал по паркету, как по воде, я следила с порога за его худыми ногами в узких джинсах, боясь, что он упадёт, и за широкой, безразмерной футболкой, задравшейся на правом бедре, будто за белым флагом на вражеской земле. В комнате — тихая темнота, нарушаемая жёлтым уличным светом из миновского окна, и едва ли возможно разглядеть разрушения, совершенные пьяным Юнги за эту короткую ночь. — Совсем идиотка, — бормочет он, снова прикладываясь к мартини, шатается на полу, я стремительно иду внутрь, не придавая значения разбросанным вещам, и выдёргиваю из его рук бутылку. — Ты ненормальная? Нафига ты сюда притащилась? Я сажусь на диван, оставшийся пустым островком в разгромленной квартире Юнги, Мин смотрит на меня ещё несколько секунд, ногой расталкивая подушки, чтобы освободить место, и ложится на пол. — Тебя давно следовало наказать, чтобы думала своей тупой головой, — язык у Юнги заплетается, видимо, за несколько часов он окончательно напился; я с трудом улавливаю его речь и отнимаю слова у пустоты. Мин переворачивается на полу спиной ко мне так, что я совсем не вижу его лица. Полоса света озаряет только его неподвижное, худое тело, я заглядываю в окно и понимаю, что это вовсе не фонари, а луна освещает Юнги. Проведя ладонью по паркету, я убеждаюсь, что на полу слишком холодно, чувствую, как дрожью покрывается позвоночник, но Мин совсем не дрожит. Только лежит и не шевелится, будто совсем не дышит; его белые взъерошенные волосы кажутся сделанными из гипса, а воздушное положение тела, линии тонких рук — кадром из печального арт-хаузного кино. Юнги запускает пальцы в волосы, добавляя беспорядка, накрывает ладонью ухо, и я забываю, что должна ненавидеть главного героя этого печального фильма. — Ты приходила на матчи к Чонгуку, — Мин едва перебирает губами, и я усмиряю дыхание, чтобы слышать его интонации, — Тогда я впервые увидел тебя. Футболка небрежно, точно нарочно спадала с его плеча, обнажая ключицы. Глазами я гладила его по этим плечам, потому что иначе — нельзя, „руками трогать запрещено”. Юнги был хрупким шедевром искусства, над которым трудились лучшие скульптуры мира, случайно оказавшимся среди нас, обывателей, попавшим на эту сеульскую улицу по ошибке. И всё, что он делал, казалось мне, как минимум, искусством, как максимум, коротким сном. — Когда он забрасывал мяч, ты обнимала его за шею, я решил, что вы встречаетесь, — шептал Юнги, — Но оказалось, что это не так. В мягком, обнимающем мраке тело Юнги почти растворялось перед глазами, но я запомнила его силуэт до мельчайших деталей и могла бы повторить через года. Мин снова лёг на спину, и я проглотила ртом воздух: его лицо осветилось так ясно, что я видела, как дрожали его ресницы — прямо перед моими глазами. — Я хотел стать лучшим, — продолжал Мин, я следила, как шевелятся его губы, и разглядывала луну в его зрачках, пока Юнги не закрывал глаза, — Тренер собирался отправить меня в высшую лигу. Я стал капитаном, а ты продолжала смотреть на Чонгука. Юнги замолчал и резко поднялся с пола, я не успела заметить, как он оказался на диване, будто впавшая в сновидения, дрогнула, когда он опустился головой на мои колени. — Я убеждал себя, что так и должно быть, что это знак, чтобы остановиться, — Мин закрыл глаза, распрямляя ноги, и продолжал тихо говорить, отрывисто, будто на одном, последнем дыхании, — Чтобы уберечь тебя. Слышу тяжёлый вздох Юнги и бесстыдно целую глазами его ровное, фарфоровое лицо, пока он не видит, мечтаю, чтобы он распахнул глаза, и я встретилась с его взглядами, будто данными по ошибке обещаниями. — А потом Тэхён столкнул нас лицом к лицу. Острой болью под рёбрами отзывались ласкающие, мягкие слова Юнги, я держала руку там, где так сильно болело, и понимала: Тэхён никогда не был первым. Первым всегда был Юнги. Мин вдруг утыкается лицом мне в живот, и я чувствую его горячее, сбитое дыхание, слышу, как меняется ритм его сердца десятки тысяч раз. — Мне так жаль, что я не смог держаться в стороне, — едва различимо шепчет Юнги, — Мне так жаль, что я оказался рядом с тобой. Я запускаю пальцы в его волосы, и Мин прижимается к ладони макушкой, впервые знаю наверняка: его любовь не выдумана, а живёт на самом деле и, как слова, держится на одном дыхании. — Больно? Мин наконец поднимает на меня глаза, я не сразу понимаю, о чем он, улавливая горький запах виски в воздухе, и качаю головой, потирая шею. — Ты боишься меня? Юнги не отрывает взгляда, и я замечаю его мокрые ресницы, боясь даже предположить, представить, что он мог заплакать, списываю всё на своё слабое зрение и нервную дрожь. Отчаянно хочу прикоснуться к его лицу, но боюсь проверить, а Юнги сам пальцами тянется к моей шее. От неожиданности я дёргаюсь, вовсе этого не хотя, и Мин сразу убирает руку, а я кусаю губу, видя разочарование на его лице. — Хочешь ударить меня? — Нет, — я отвечаю быстрее, чем он успевает спросить, почему-то боюсь, что он не так всё поймёт. Я ведь вовсе не зла, Юнги, и мне совсем не страшно. — Ударь, — повторяет Юнги, — Скажи, что ненавидишь. Выдыхаю, качая головой, и позволяю ему снова опуститься головой на колени, пока Юнги ищет мою ладонь, путаясь в наших пальцах, и кладёт на свою голову. — Я избил Дже, — признаётся Мин. — Я знаю. — Он получил по заслугам, — добавляет Юнги, ища в моих глазах оправдание, и я дарю ему, сколько могу, потому что он прав. Мин смотрит в потолок, а я не могу оторвать взгляд от его блестящих в темноте глаз, боюсь упустить момент, жадно считая его ресницы. — А тебе... — выдавливаю я, — Больно? Юнги проводит моими пальцами по ребрам, мягко сжимая в ладони, и шипит от боли; я чувствую его рёбра даже сквозь холодную ткань футболки и боюсь надавить сильнее. — Хочешь поехать в больницу? — Не надо, — коротко бросает Мин, поднимаясь с дивана. Я ещё секунду с тоской потираю колени и тоже встаю за ним, следую по миновским холодным следам на кухню в темноте, ведомая лишь его белой футболкой и белоснежными волосами. — Что теперь будет с Дже? — спрашиваю я, усаживаясь за обеденным столом, — Он заявит на тебя в полицию? Юнги включает лампу над столом и тянется за стаканами. Я снова удивлялась тому, как он быстро трезвел и собирался с мыслями. Его двойственность и противоречивость сводила меня с ума: Мин мог обезуметь за секунду, а мог держать себя под жесточайшим контролем. Рычаги же его настроения оставались мне неизвестными. — Я позабочусь об этом, — коротко отвечает Юнги, — Не волнуйся обо мне. Мин осторожно вкладывает в мои руки стакан с чаем, себе же несколько раз наливает воды; я пью медленно, будто хочу задержаться в его квартире подольше, и с каждом глотком мне кажется, что так и есть. — Нам рано вставать, — тихо произносит Мин, поднимая на меня глаза; его волосы снова светятся из-за кухонной лампы, и Юнги со своими демоническими глазами обретал нимб над головой, — Возвращайся домой и ложись спать. — Не приходи завтра в университет, — я не знаю, с каких пор стала так сильно беспокоиться о состоянии Юнги, но почему-то чувствовала непреодолимое желание ему помочь, даже если помощь он эту видеть не хочет. Юнги коротко кивает, я продолжаю растягивать свой чай; на часах, как минимум, около пяти, и за окном вот-вот начнёт светать. Этот рассвет я встречаю с Мин Юнги. На его кухне. С его чашкой чая. — Зачем ты снова пришла сюда? — спрашивает Юнги, когда мы молчим слишком долго, я пытаюсь придумать ответ, но в итоге говорю то, что есть на самом деле. — Я боялась, что с тобой могло что-то случиться. — Я же просил... — запинается Мин, — Никогда не приходить. Я отворачиваюсь от него, чтобы не отвечать и не видеть упрёка в глазах; у меня нет объяснений, нет ни единой причины, чтобы доказать ему — я лишь хочу тебя спасти. — Янг Лин, — тихо продолжает Юнги, опуская глаза, — Держись от меня подальше. Мин стучит пальцем по стакану, я считаю — раз за разом, и его стук становится моим личным секундомером выдержки. — И я... — Мин впервые подбирает для меня слова, — Остановлюсь. Юнги встаёт из-за стола и подходит к столешнице, не поворачивается, опираясь руками на плиту так, что поднимаются его плечи, и позвоночник выделяется из-под футболки. Я застреваю взглядом на его спине и мысленно прошу его развернуться. — Почему? Почему держаться дальше? Страх перед Мином, как дым, рассеялся этой ночью. Я всё ещё помнила его дикие, чёрные глаза, которые не покидали моё сознание, его крепкие руки, сжимающие мою шею, запястья, но сломленность и одиночество Юнги, его мокрые ресницы, будто приснившиеся, не позволяли мне более считать его монстром, живущим по соседству. — Если тебя не будет рядом, я не смогу заставить тебя быть со мной, поэтому прошу, не веди себя так отчаянно, — чеканит Юнги. — Перестань, — я нарочно громко вздыхаю, чтобы заставить его повернуться. — Я даю тебе шанс уйти. Я бы переехал, если бы мог. Если подумать, Юнги всегда казался мне одиноким. В окружении толпы его обожателей, он оставался один со своими мыслями и болью. Казалось, только Тэхён заботился о нем, а семья будто и вовсе не связывалась с ним. Брат — в тюрьме, отцу, видимо, тоже не до него. Я жалела Юнги, а потому и бояться его больше не могла. — Уходи прямо сейчас, — повторяет Мин, чуть вздрагивая плечами. — А что, если я не хочу? — я уже не отдавала себе отчёт, что творю, и хотела идти напролом к умирающему, безумному сердцу Юнги. Мин резко поворачивается и вырывает у меня из рук ещё полную наполовину чашку, с грохотом ставит её в раковину вместе с остальной посудой и включает воду. — Не шути так со мной, — в шуме воды я слышу его дрожащую хрипоту, подхожу к нему со спины и стою рядом, изучая глазами его худые руки. Мин не поднимает глаза, будто невероятно увлечённый делом, заканчивает лишь спустя время и умывает лицо водой. — Похоже, что я шучу? — я подошла слишком близко, почти упираясь ему в грудь, и Юнги замирает на секунду, будто фильм остановился; я вижу, как стекают капли воды по его щекам и как намокла его чёлка, Мин сжимает губы и пальцами смахивает капли с лица. — Почему ты так сильно хочешь, чтобы я боялась тебя? — Ты совсем тупая? — Юнги оттолкнул меня, схватив за плечи, — Дура, я же чуть не удушил тебя. Я вдруг смеюсь громко, раскатисто, и мой смех совсем нездоровый, Мин смотрит на меня, как на обезумевшую, и хватает за запястья, волоча на выход. Я упираюсь, только оказавшись у двери, и держусь за его локоть, Юнги оглядывает наши сплетённые руки и позволяет остановиться на секунду. — Я же пришла к тебе, Мин, как ты и хотел, — улыбаюсь я, — Чего же ты боишься? Юнги сдавливает улыбку, терзая губы, и я отпускаю его локоть, отходя назад. — Спокойной ночи, — шепчет он, закрывая дверь. * Я просыпаюсь из-за звонка Чонгука, который наконец заявился в университет и негодует из-за моего отсутствия; спохватившись, я взглянула на часы и вспомнила, как собственноручно отключила будильник этой ночью. — Я говорил, что не будет первой пары, а не первых трёх, — нудил Чонгук в телефоне. — Можешь сделать для меня кое-что? — не дожидаясь очередной порции нытья, я решила сразу выпалить просьбу, — Узнай у тренера, в какой больнице лежит Дже. Я слышала, что они не плохо ладят. — Нафига тебе это? Решила посылочку отнести? — Есть вопрос насчёт доклада, — вру я и, выслушав лекцию Чонгука о том, что я «совсем с учебой рехнулась» и «не даю больному человеку отдохнуть», стала ожидать его сообщения с названием больницы. Спустя половину часа я наконец получаю долгожданную смску, в которой Чонгук, к удивлению, сообщал, что профессор Дже отказался от госпитализации и спокойненько отлёживается дома. Адрес прилагался. Решение посетить Дже возникло утром спонтанно в моей далеко не свежей голове и было навеяно ночным разговором с Юнги. Не могу соврать, что не чувствовала себя виноватой, наоборот, только и могла думать о том, что Мин, решивший отчаянно защищать меня, теперь соберёт проблем на свою голову. План моих действий был следующий: оценить увечья Дже и умолять его не заявлять на Юнги в полицию. В случае неудачи, давить на жалость. Я даже заплакать готова, честное слово, и забить на этот доклад, лишь бы Мин остался в порядке. Долго сомневаясь, стоит ли сообщить о своём визите заранее, я решила без предупреждений ввалиться в дом к профессору. Так, у меня будет шанс обмолвиться с ним хотя бы словечком. Добираться до него пришлось на метро — беспокоить Юнги с такой просьбой опасно для жизни. Узнав о моих намерениях, Мин наверняка бы огрел меня чем-нибудь, поэтому я свято божилась сохранить это в секрете. — Ну ничего себе, — пришлось выждать некоторое время у порога квартиры, прежде чем злосчастный Дже удосужился открыть мне дверь. Я чуточку ужаснулась и нервно сглотнула, когда весьма помятый (скажем прямо: избитый) мужчина предстал перед моими глазами. Нос его был в целости и сохранности — это радовало меня больше всего. Лицо, конечно, опухло, а немалое количество отёков даже, кажется, увеличили его в размере. В больнице постарались, как могли, и спрятали ссадины несколькими пластырями, только картину они не улучшили. Особенно пострадали губы, к которым Юнги будто всю силу приложил, и тёмно-синий, почти чёрный синяк под глазом добавлял трагичности. — Здравствуйте, — выдавила я из себя, и профессор чуть поддался вперёд, улыбаясь как ни в чем не бывало. — Янг Лин, ты меня удивляешь, — усмехнулся Дже, — Думаешь, я решусь впустить тебя после всего, что натворил твой парень? Твой парень. Я вовсе и не задумывалась над тем, что Юнги защищал меня, будто он – мой мужчина. — Ладно, заходи, — я последовала за Дже вглубь его утонченной, шикарно обставленной квартиры. Видеть его в домашней одежде, а не в строгом костюме, было забавно. В другой раз я бы обязательно сделала фотку, чтобы продать какой-нибудь фанатичной студентке, но сейчас был не самый подходящий случай. Хотя передвигался он довольно свободно, без затруднений и странностей, я побоялась бы взглянуть на остальные побои, что имелись на его теле, если таковые были. Увидев его лицо, я поняла, что мне достаточно. — Вы... в порядке? — Взгляни на это, — Дже улыбнулся, указывая на лицо, — Выгляжу лучше всех. Пока он ушёл на кухню, чтобы приготовить совсем не нужный мне чай, который я, собственно, не люблю и не хочу, я размышляла, как бы тактичнее начать разговор о Юнги, как заставить профессора не писать заявление. — Юнги не знает, что ты здесь, верно? — Дже протягивает мне чашку, я замираю на секунду и резко одёргиваю руку, соприкоснувшись с горячей поверхностью. — Вы догадались, — бормочу я, обжигая руки от несчастной чашки, профессор садится в кресло напротив и складывает руки на груди. — Я знаю, зачем ты пришла, — хищно улыбается он, — Хочешь тихо замять дело? Его прямолинейность просто поражает. Я поднимаю на него глаза и искривляюсь при виде хитрого, расчётливого лица. — А есть шансы? — Можешь не утруждаться, Юнги уже позаботился об этом, — Дже поднимается с кресла и отходит к окну, я изучаю глазами его спину. — Не буду скрывать, что он щедро откупился. Мне этого достаточно. — Вы не будете писать заявление? — Тебе не стоит так переживать за него, Янг Лин, — профессор поворачивается и широко улыбается, я ищу признаки лжи на его лице. — Этот парень умеет о себе позаботиться. — Да что вы знаете о нём, — не выдерживаю я и вскакиваю с кресла. Откуда взялось такое стремление защищать Мина — неизвестно. — А ты? — ухмыляется мужчина, — Ты правда всё о нём знаешь? — Какого чёрта, — я щурюсь, глядя ему в глаза, и громко ставлю чашку на столик. Секунду мне кажется, что синяку под глазом профессора стоило быть ещё темнее. — Мой тебе совет, Янг Лин, — медленно продолжил он, — Завязывай с этими вашими... отношениями. Он опасен. В глазах Дже промелькнул крохотный огонёк... Заботы? Сопереживания? Я громко усмехнулась: отношений-то нет никаких. Так что расслабься, Дже, я в безопасности. — Знаешь, почему его выперли из команды? — спрашивает Дже, и я вздрагиваю: всегда считала, что Юнги сам ушёл, да и все остальные так считают. — Ты, кажется, удивлена. Дже снова усмехается и подходит ко мне ближе, но не слишком; такое расстояние я ещё могу стерпеть. — Так спроси у него сама. Не то, чтобы я сильно верила в слова профессора, но, сидя на остановке, все ещё не могла выкинуть их из головы. Мне хотелось, чтобы то, что я совсем не знаю Мин Юнги, было неправдой. Хотелось, чтобы его тихие пьяные слова, полузакрытые глаза и запах крепкого кофе вокруг него были настоящим Юнги. Я включила телефон, который находился все это время в режиме недосягаемости в качестве наказания Ким Тэхёну, и сразу же получила звонок от Мина. — Ты ездила к Дже? — Юнги рявкнул так, что пришлось отодвинуть телефон подальше от уха. — Откуда ты... — я не успеваю договорить, потому что Мин покрывает меня многоэтажным матом. — Ты, блять, вообще никогда головой не думаешь? — орёт Юнги, — Что за вечный пиздец с тобой, Янг? Я даже своё неуверенное извинение вставить не могу, потому что Юнги продолжает орать добрые десять минут, пока не выдыхается и не замолкает. — Ты где? — строго спрашивает Мин, выдержав паузу. — На остановке, — коротко отвечаю я. — Сейчас за тобой приеду. — Автобус уже подъезжает, — вру я: автобуса на горизонте и не предвидится. Мне не хотелось, чтобы Мин постоянно развозил меня на машине — какое-то материальное отношение к нему выходит. — Заткнись и даже не пробуй шевелиться, — мне кажется, я слышу, как скрипят его зубы, — Я тебя просто убью нахрен, если уйдёшь оттуда. Я уже начала привыкать к смене настроения Мина, к его дерзким порывам и мягкому шёпоту, который, вопреки своей сущности, раскатами грома отзывается у меня под рёбрами. К его чёрно-белому миру, оглушительному звону классической музыки по ночам, от которой почти трескаются мои стены, к запаху в его машине и к строгому прищуру глаз. — Личным таксистом подрабатываешь? — забираясь в машину, я сразу ловлю на себе яростный взгляд Мина и неловко пытаюсь смягчить его шуткой. Скорее закрываю дверь, замечая, что Юнги одет только в белую рубашку, и опускаюсь на сидение, убирая его пальто и пиджак назад. В машине, как обычно, жарко: Юнги не любит холод и включает отопление на всю мощь. — Заткнись, — коротко огрызается Мин и тяжело дышит, — Даже не думай, что я успокоюсь так скоро. Ты просто пиздец, какая тупая, Янг Лин. Зная заранее, что разговор с Юнги будет тяжёлым, я настроилась так, чтобы понять его злость и агрессию, но его оскорбления задевали меня за живое. Я торопливо распахнула дверь и выбралась из машины, направляясь в противоположную сторону. — Стой, — я знала, что Мин вышел следом, но не собиралась оборачиваться, — Янг Лин! Его хриплый голос, зовущий меня издалека, действовал мне на нервы. Я твердила себе: не смей послушаться. Даже не смей подчиняться Мин Юнги. — Я же сказал, стой на месте, — Юнги всё равно догоняет меня и хватает за пальцы своими ледяными, я, на свою голову, встречаюсь с ним глазами. Юнги все ещё в белой рубашке; я боюсь, что январь его живьём заморозит, а он, нечеловеческий Мин, почти не дрожит, только губы — синие-синие. — Сколько можно ругаться? — выдыхаю я, вдруг почувствовав, как Юнги своим онемевшими большим пальцем потирает мою ладонь, и стараюсь притвориться, будто ничего не заметила. — Прости, — Мин улыбается дрожащим шёпотом, — Вернись в машину. На ватных ногах я возвращаюсь на своё место, Юнги смеётся: громко и вдруг счастливо. — Оказывается, ты можешь за себя постоять. — Ты думаешь, я буду терпеть все твои выходки? Ещё раз так заорёшь, больше слушать не буду, — я нелепо угрожаю Мину, и он едва сдерживает улыбку. — Откуда ты знаешь, что я была у Дже? — Чонгук рассказал, — Юнги выглядит невероятно деловито со своими тонкими кистями на руле и огромными дорогими часами, украшающими запястье. — Быстро вы подружились, раз он уже сдаёт меня. Чонгук — жуткий предатель, встречу — убью. — У меня не может быть друзей, — Юнги смотрит на дорогу, не отвлекаясь на меня, — Просто ходит перед глазами на работе. Я совсем и забыла, что Чонгук пристроился в компании Юнги. Мин, в свою очередь, работал действительно много: его телефон не переставал звонить день и ночь, сам Юнги был часто вынужден уезжать с пар. Я ни разу не заводила с ним разговор о его работе, но по слухам, Мин являлся исполнительным директором компании, в то время, как его отец — её президентом. Понятия не имею, как при такой загруженности, он находил время и силы на стычки со мной. — Зачем ты пошла туда? — вдруг спрашивает Мин, когда мы останавливаемся на светофоре, я отвечаю не сразу, пытаясь подыскать безопасный вариант ответа. — Хотела попросить Дже не писать на тебя заявление, — признаюсь честно и сразу зажмуриваю глаза: Мин, как всегда, вот-вот раскричится. Молчание длится слишком долго. Распахнув глаза, я вижу, как Юнги все ещё напряжённо пялится на меня. — Янг Лин, блять, — тихо выдыхает он, закатывая глаза. — Ну и просто посмотреть, как ты подпортил его отвратную физиономию, — добавляю я. Юнги снова смеётся, уже во второй раз — ярко, ослепительно, будто уличные фонари резко ударили в глаза. Я слежу, как смех озаряет его лицо, каждую маленькую клеточку от мягкого подбородка до сияющих белых волос; мне кажется, что и сам Юнги — падающая звезда. — Спасибо, что защитил меня, — потрепав в руках доклад, что я получила напоследок от профессора Дже, я грустно улыбнулась: Юнги буквально потом и кровью выбил мне высший балл, хотя я и сама не была уверена, что оно того стоит. Мин кивает, поселяя веру у меня в животе. Мне бы сильнее зажмурить глаза, сильнее ухватиться за ткань своих джинсов, чтобы выкинуть громовой шёпот Юнги из головы, но вместо этого я вдыхаю запах его машины, нарочно жароповышающий и игнорирую все позывы совести, с любовью кричащей о Тэхёне. Мы останавливаемся в деловом центре, и Юнги сообщает, что «только ради меня» он сорвался с работы, и сейчас ему предстоит закончить дела. Теперь я понимаю, с какой радости он появился сегодня в идеальном сером костюме. Опасаюсь за нервную систему всех его молодых сотрудниц, если он расхаживает перед ними в таком виде. Чёрт. — Неужели у тебя так много власти? — тихо спрашиваю я, как только мы заходим в здание и десятки подчиненных Юнги спешат поздороваться с ним и норовят скорее выразить своё почтение. Юнги без оглядки идёт вперёд, я вынуждена следовать за ним по пятам, вдруг осознав, а точнее — вспомнить давно осознанное: Мин вовсе не мой сосед по лестничной клетке, не вспыльчивый влюблённый и не ночной собеседник, он — мужчина, на которого все оборачиваются. — Я могу даже сделать так, чтобы все в этом здании, — Юнги сделал паузу, в воздухе нарисовав круг вокруг невидимого небоскреба, — Ненавидели тебя. Мы выходим из лифта, и вот — он уже крепко держит меня за руку, так что мне приходится, будто на привязи, плестись позади. Как только Юнги уверенно врывается в главный отдел, а я, соответсвенно, по инерции застреваю за его спиной, весь секретариат замирает. Юнги дёргает за руку, заставляя меня выпасть вперёд и неловко пискнуть. — Пришлите мне секретаря-мужчину. Так будет лучше, — Мин ухмыльнулся, не отпуская моей руки, и потащил в кабинет, — И никого не впускайте ко мне. — Что это за фигня? — громко вырывается у меня, как только мы остаёмся одни. Юнги улыбается и пультом опускает шторы. Я оглядываюсь вокруг: кабинет как кабинет, табличка «Директор Мин Юнги» на столе и чёрное кожаное кресло. — Сейчас они будут гадать, чем же мы здесь занимаемся, — ухмыляется Мин, падая в кресло, и крутится в нём несколько раз, — Видела их лица? Одна чуть не заплакала, — Юнги заливается нездоровым смехом, будто вовсе пьян; я отмечаю, что сегодня он ведёт себя как никогда странно. — Ты ненормальный? «Пришлите секретаря-мужчину», — передразниваю я, искривляясь, — Мы не встречаемся, чего заботливого парня из себя строишь? — Почему? — прерывает Мин. Я делаю большой глоток воздуха, давая себе передохнуть после горячей речи. Юнги медленно поворачивается на кресле ко мне спиной. — Почему мы не встречаемся? — повторяет Юнги, пока я, опешив, кусаю губы и не двигаюсь с места. Спустя полминуты молчания Мин разворачивается ко мне лицом, надев спокойную улыбку. Я с опасением продолжаю изучать его невозможное поведение и надеюсь не провалиться сквозь землю. — Ну и взбесилась же ты, Янг Лин, расслабься, — усмехается Юнги, как ни в чем не бывало зарываясь в бумаги. Я нахожу себе место на диване, располагающемся в углу комнаты. Оценив расстояние между мной и Юнги, решаю, что напряжение спало и твержу себе: всё в порядке. Внимательное лицо Мина было жутко привлекательным, изредка он запускал пальцы в волосы, чтобы убрать чёлку со лба, — я неустанно следила за ним, пока тот работал, и редко переводила взгляд, когда Мин поднимал голову. Юнги был непростительно красив и талантлив, а потому я и многие другие сжимались при виде него в букашку. Это несправедливо. Такова жизнь. Мой телефон молчал. Вообще так и должно быть — в отключённом-то состоянии. Я понятия не имела, правильно ли поступаю по отношению к Тэхёну, но его бездействие казалось мне лицемерным, а потому и требовало наказания. Получить хоть какую-то отдачу от Тэхёна я принимала за счастье; иногда мне кажется, что он заботится о всех, кроме меня. Если Тэхён решил поиграть в любовь, то я не выйду победителем из этой игры. Из этой чёртовой игры я вообще не выйду живой, и Тэхён, жестокий, прекрасно это знает. Задремав на ужасно неудобном диване Юнги, я не заметила, как пролетела половина дня и на улице начало темнеть. Мягко прилетевший прямо в лоб, неизвестный предмет заставил меня распахнуть глаза. Я повертела в руках самолётик, что запустил Юнги, рассевшийся на своём офисном столе, и развернула его. На измятом листе бумаги красовалась размашисто нарисованная звезда. — Падающая звезда Мин Юнги, — тихо пробормотала я, разглаживая лист ладонями. Юнги медленно опустился на диван рядом со мной. — Почему падающая? — возмутился Мин, забирая лист из моих рук и складывая заново. — Падающие звёзды красивее остальных и редко встречаются, — коротко отвечаю я, и Мин резко поднимается, двигаясь в другую часть комнаты. — И исполняют желания, — усмехнулся Юнги, открывая окно и запуская воссозданный самолётик наружу. Я не вижу, куда он летит, подхваченный ветром, но чувствую замершим сердцем, что Мин зря отпустил эту падающую звезду так легко, не раздумывая. Падающие звезды сияют в последний раз. — Ты ещё не устала? — заботливо (чёрт, мило?) спрашивает Юнги, будто я три часа работала не покладая рук, — Хочешь кушать? — А мы можем зайти к Чонгуку? Настроение Юнги в миг меняется: я понимаю, что совершила ошибку. — Он здесь вообще-то работает, а не болтает, — тяжело выдохнул Мин, почти сразу хватая своё пальто, — Я его принял только для того, чтобы был перед моими глазами. А не в твоей квартире, Янг. Мин сверлит меня глазами, хмурится, мне вдруг хочется коснуться пальцами его тяжёлых век и узнать все его тёмные мысли. Узнать все тайны Мин Юнги. На выходе мы сталкиваемся с кем-то важным: я сразу понимаю это по тому, как Юнги толкает меня в спину, чтобы я поклонилась вслед за ним. Подняв голову и наконец рассмотрев лицо, я ошарашенно узнаю в незнакомце вчерашнего мужчину, что ожидал Юнги у его квартиры. — Кто это был? — спрашиваю я, как только мы покидаем здание. — Мой отец, — коротко бросает Мин. Я потрясенно изучаю лицо Юнги; ну конечно же — безумная схожесть: благородство и статусность на красивом мужском лице, вот откуда это взялось у Мина. Их формальное приветствие и холодность по отношению друг к другу намекнули мне не развивать разговор с Юнги об этом, и поэтому всю дорогу до ресторана мы проехали в тишине. * Ни чуть не удивляюсь, когда ресторан оказывается нарочито пафосным — какой же ещё мог выбрать Юнги. Его приветствуют, как постоянного клиента, девушка-официантка с воодушевленным лицом несётся к Мину. — Вам столик на одного? — На двоих, — поправляет Юнги. Моё сердце едва не вылетает, когда он бережно кладёт руку на мою поясницу, пропуская вперёд. Я почти сразу замечаю презрительное отношение официантке к себе, когда она подаёт меню. Девушка сверлит глазами Юнги, как давнего знакомого, и изредка бросает надменные взгляды на меня. Мин, тем не менее, не подаёт виду и продолжает заинтересованно изучать меню. — Принесите сначала воды, пожалуйста, — прошу я, сделав свой заказ. Девушка возвращается спустя время и, наливая воду из стеклянной бутылки, опрокидывает стакан. — Какого чёрта? — цедит Юнги, поднимаясь из-за стола. — Ничего страшного, это же вода, — моя рубашка моментально намокла, поэтому хотелось скорее высушить её, — Сейчас вернусь. — Мне пойти с тобой? — я застреваю на обеспокоенных глазах Юнги, и это невыносимо мучительно для меня. — Как-нибудь справлюсь, — коротко бросаю ему, прежде чем уйти в туалет. Юнги слишком мил со мной. Я умываю веки несколько раз, чтобы прийти в себя и справиться с щемлением в сердце. Мне вдруг кажется, что меня несёт не туда, несёт сильным, непреодолимым течением. Пока я мечтаю быть безрассудно влюблёнными с Тэхёном, Мин идёт напролом, и я не знаю, как долго смогу это выдержать. Я решила включить телефон: так и есть, Тэхён звонил десятки раз. Вернувшись в зал ресторана, я замечаю, что Мин разговаривает с официанткой, и останавливаюсь неподалёку, краем уха слушая их разговор. — Я тебе что-то обещал? — голос Юнги наконец приобретает своё естественное звучание: тяжелый, напряжённый, почти колючий. — Ты настолько в отчаянии или у тебя проблемы со зрением? Я совсем не слышу, что говорит официантка, возможно, она и вовсе молчит под невыносимо строгим взглядом Юнги. — Я здесь со своей девушкой, так что прекрати свои смешные попытки, — заканчивает Мин, и я со всей силой стучу по груди, чтобы сердце перестало предательски замирать. — Так вы знакомы, — тихо говорю я, сев за стол, Юнги кивает, не отвлекаясь от еды. — Видимо, она считала себя единственной, кто побывал в моей постели, — Мин глуповато улыбается, а меня едва не разрывает от возмущения. Я смотрю в сторону девушки, замечая её, убитую горем, около барной стойки. Моя обида за разлитую воду полностью исчезла, как только я увидела её лицо — она была разбита, будто сброшена с облаков тяжёлой рукой Мина. Ему ничего не стоило опустить на землю человека таким вот способом, и я осознаю, сколько бы Юнги ни хотел казаться милым, он остаётся жестоким. — Знаешь, мой английский стал действительно хорош, — неожиданно заговорил Юнги, — Но больше занятия мне не нужны. — Ты нашёл другого учителя? — Нет, я передумал уезжать. Кусок стейка застревает у меня в горле, словно всё та же тяжёлая рука Мина. Тэхён обещал, что Юнги уедет и всё будет нормально. Тэхён обещал, что, как только уедет Юнги, мы будем вместе. — Английский был поводом видеться с тобой, а теперь я могу видеть тебя в любое время, так зачем тогда тебя напрягать? — уверенно продолжал Мин, а я ещё быстрее запихивала в себя еду, чтобы не поднимать на него глаза. Меня поражало, с каким упорством он продолжал вести себя так, будто мы встречаемся. — Не переходи границы, Юнги, — тихо отвечаю ему, пока Мин не вырывает приборы у меня из рук. — Да ешь ты нормально, — я встречаюсь с его встревоженными глазами, кусая губы, Юнги снова вкладывает вилку в мою руку, накрывая своей ладонью, — Янг Лин. Не хочу я на тебя смотреть, Юнги. И слышать я тебя не могу. — Что я делаю не так? — его шёпот, как тёплое молоко, накрывает мой слух, — Я стараюсь быть милым с тобой изо всех сил. Я вздыхаю, возвращаясь к еде, чувствую, как бесится Юнги и снова вырывает у меня приборы. — Хватит строить из себя недотрогу. Я давал тебе возможность уйти, — горячо заговорил Мин, вдруг стало казаться, что запахло бензином или костром; он всё ещё сжимал мою руку рядом с запястьем, от чего мои пальцы холодели. — Теперь я пойду до конца. Голос Юнги прерывает рингтон моего телефона, я знала наверняка, кто это может быть. Мин хватает его быстрее меня и замирает, увидев имя на экране. — Зачем Тэхёну звонить в такое время? — строго спрашивает Юнги, вертя в руках телефон, я с напряжением слежу за ним и уже чувствую, как рушится моя жизнь. Кирпич за кирпичиком, что мы бережно укладывали вместе с Тэхёном, летит в пропасть на моих глазах. Мне вдруг кажется, что мы есть друг у друга в последний раз. — Послушаем, что он захочет рассказать, — ухмыляется Юнги, нажимая на кнопку «Ответить».