s(e)oul st.

Я не знаю, что хуже: когда не с кем поговорить о любви или когда некому говорить о любви. Я всегда путаюсь между словами и чувствами, как между звёздами, ослепляющими мне глаза до рези, путаюсь, потом зависаю и падаю вслед за этими чувствами, стирая себя в пыль, чтобы не оставлять улик. Мне нравится слишком много сразу, а это — непозволительная роскошь. Нужно только влюбляться. В одного и того же человека. Несколько сотен лет. Мне показалось, что цветущий запах Тэхёна слишком быстро вырвался из моей квартиры, выветрился из подушек и мягких стен всего за ночь. Когда за окном уже светало, Тэхён натягивал джинсы и чувственными пальцами убирал волосы с лица. — Я скучаю, — шептал он откровенно, замирая в холодном утреннем свете, — Я скучаю по тебе уже очень давно. Закрывая дверь дрожащими руками, я поражалась тому, что мы больше не старались. С ума сойти — мы провели ночь вместе, находясь через стенку от Юнги, и мы не старались — Тэхён не старался; не берёг его — Тэхён впервые выбрал меня. — Похоже, тебе стало лучше, — Юнги снял с себя шарф, прежде небрежно болтавшийся на груди, и крепко обмотал вокруг моей шеи. Я сжала губы, взглядом застряв на его совсем простом лице. Он усмехается и болит у меня под рёбрами, а я держусь за это место через одежду и продолжаю смотреть на простого Юнги. Казалось, будто я обошла его на несколько шагов вперёд, но это не приносило радости. Потому что он не знал. Этой ночью выпал снег. Мне было холодно, пока Юнги очищал машину, но я всё равно не садилась внутрь автомобиля и ждала рядом. Я мечтала замереть прямо на глазах Юнги и покрыться инеем до прихода весны, до тех пор, пока Тэхён не придёт и не схватит за руку, пробуждая меня ото сна. — Нужно заехать в аптеку и купить тебе лекарство против вируса, на всякий случай, — продолжал Юнги, смахивая снег с лобового стекла, и снова посмотрел в глаза. В их молчаливой нежности я слышу сумасшедшие ноты, на грани ультразвука, всё собираюсь закрыть уши руками, но почему-то, удивительно, не могу пошевелиться. По пути в университет Юнги всё же останавливается около аптеки. Пока я жду его в машине и дышу миновским лихорадочным запахом, мне внезапно становится стыдно. Так стыдно, что и в глаза ему не посмотришь, и рядом не посидишь. Я нервно стягиваю с себя чужой шарф и смотрю на свои руки несколько секунд, Мин вдруг стучит в окно, и, подняв глаза, я вижу, как он вертит перед лицом пакет с лекарствами и машет рукой. Я боюсь, когда Юнги улыбается. — Я перестарался с печкой, сейчас сделаю температуру поменьше, — бормочет Юнги, забираясь в машину, — Тут так жарко, что у тебя щеки покраснели. — Правда? — проглатываю я, вглядываясь в своё отражение в стекле, вдруг ощущаю чужие (тысячу раз: чу-жи-е) холодные руки на своём лице. Юнги мягко проводит тыльной стороной ладони от виска до подбородка и кивает — мои щёки вспыхивают, загораются в разы сильнее. Я вижу глаза Юнги, ощущаю его ледяные пальцы, убирающие волосы с моего лица, и мне кажется, что моё желание сбылось: мы замираем, застреваем в этом «сейчас» на ближайшие сотню лет — я, Юнги, его пальцы на моей коже и моё отчаянное, разорванное, стыдливое сердце. — Давай встретимся вечером, — предельно простодушно предлагает Мин, — Сегодня собрание акционеров, я не смогу попасть на пары. Как только Юнги упоминает вечер, я сразу вспоминаю о ночном разговоре с Тэхёном и его просьбе. Мне нельзя выдавать наших с ним планов, и я не сразу нахожу, что ответить. — З-зачем? Мин на секунду отвлекается от дороги и упрямо разглядывает лицо, а потом — внезапно, невозможно — разрывается от смеха. — Ты такая странная, Янг Лин, — я слежу за тем, как появляются морщинки вокруг его глаз, пока он смеётся, слежу за нервными пальцами на руле и острыми скулами, напряженными улыбкой. На парковке университета он снова долго-долго обматывает свой шарф вокруг моей шеи и повторяет свой вопрос. — Я хотела отдохнуть сегодня. Болезнь, кажется, сильно меня вымотала, надо лечь пораньше, — бесстыдно выдумываю я и скорее отворачиваюсь, чтобы не столкнуться с Юнги глазами. Почти уверена, он с первого взгляда поймёт, что это ложь. — Наверное, так для тебя даже лучше, — соглашается Мин, — Не стой долго на улице. Я диким образом спешу выбраться из машины, так, что со стороны это наверняка выглядит безумно, Юнги ещё несколько раз машет мне рукой и опускает окно, — а я всё молюсь, чтобы он быстрее отъехал. — И не забудь принять лекарства, — улыбается Юнги, и я клянусь, что готова раскричаться на весь кампус от жуткой боли, поразившей все моё тело. * В перерыве между парами я спешу перейти в другой корпус, чтобы попасть в нужную аудиторию, но застреваю в толпе и вдруг чувствую, как чужие руки образуют кольцо вокруг моей талии, твёрдо ощущаю чей-то подбородок на своей макушке и тяжёлое тело, толкающее вперёд. Тэхён сияет, как рождественская гирлянда, и беспорядочно прячется носом в волосах, целуя в висок, я хватаю его за руки, убирая с себя. Практика Тэхёна длилась половину недели, в остальные дни он был обязан посещать занятия — это был наш шанс видеться в университете. Хотя, казалось бы, пока Юнги не приходит на пары, нет нужды скрываться, на самом деле, приходилось всегда быть осторожными, потому что популярность Мина задела крылом и меня. Раскрыв свои отношения с Тэхёном, я бы в одночасье породила слухи вокруг себя, которые бы дошли до Юнги быстрее, чем можно себе представить. — Что ты здесь делаешь? — раздражённо шепчу я, выбираясь из объятий Тэхёна, он сжимает руки сильнее и смеётся. — Что за вопросы? Тэхён провожает меня до аудитории и, убедившись, что внутри ещё никого нет, заходит следом. Я сторонюсь его и избегаю нежных взглядов; Тэхён чувствует это и увеличивает напористость. — Ты по мне скучала? — он снова заключает в объятия и утыкается подбородком в шею, я почти не обращаю на это внимания и уворачиваюсь от его поцелуев, пока Тэхён не сдаётся, — Не скучала. Он отходит в сторону и упирается бёдрами в стол, делая вид, что его ничего не заботит. Я усмехаюсь: Тэхен так и не ответил ни на один из моих вопросов. Мы просто продолжили эту слепую игру, и в этот раз мне почему-то стало ещё больнее. Он не предлагает вариантов решения, но и не заботится о нашем секрете. Просто повесил всё это на меня. — Ты поедешь со мной сегодня или это тоже отменяется? — его голос меняется: Тэхён старается звучать жёстко в качестве наказания и скрещивает руки на груди. — Почему это должно было отмениться? — Твои чувства такие переменчивые, я уже ничего не знаю, — он нервно поднимается во весь рост и вовсе отворачивается, затем снова обращает своё лицо ко мне, — Всё было хорошо несколько часов назад, что с тобой случилось? Я медленно опускаю глаза и подхожу к нему — совсем близко, глубоко выдыхаю, так, что Тэхён должен почувствовать этот выдох на себе; у меня больше нет сил объяснять, что я не могу так: одна, против Юнги и целого мира. Тэхён, слетевший с орбиты в какой-то момент, будто совсем перестал понимать что-либо. Он совсем меня не слышит. Мы пытаемся смазать непонимание поцелуями, спрятать в объятиях, целуемся ещё! Ещё больше. И чем больше непонимания, тем больше мы целуемся, как будто это всё разрешит. И мне вдруг кажется, что это перестало работать, и, к ужасу, никогда не работало. Тэхён опускает свои руки мне на плечи и, наклонившись, несколько минут зачарованно водит губами по лицу, пока наши губы не совпадают. Я не знаю, что хуже: когда не с кем поговорить о любви или когда некому говорить о ней. — Извините, — дверь открывается, в аудиторию входит Сохён, и, прежде чем заметить её, я успеваю оттолкнуть Тэхёна. Он по привычке касается своих губ пальцами, как всегда делает после поцелуя. Я киваю ему в сторону двери, и, смущенно махнув рукой, Тэхён сразу уходит. Я пытаюсь справиться с нависшей тишиной и неловкостью, вызванной появлением Сохён. За всё время со дня их знакомства с Юнги я так и не обмолвилась с ней ни словом. — Сохён, извини, что спрашиваю только сейчас... — девушка подняла на меня глаза и растянулась в улыбке: это хороший, добрый знак, — уверяю себя и продолжаю, — Как прошла ваша встреча с Юнги? — Разве он не рассказал? — озадаченно улыбнулась Сохён. Я закусила губу: в тот вечер Юнги был в бешенстве и угрожал, как обычно. С трудом смахивает на рассказ. — Он ушёл сразу, как только мы поняли, что ты не вернёшься, — продолжила Сохён, — Сказал, что вы поссорились и что ты так проверяешь его реакцию на других девушек. — Что за бред, — вырывается у меня, — Я бы никогда так не поступила, Юнги с ума сошёл. Сохён с недоверием следит за моей вспыльчивой реакцией, и я усмиряю раздражение — Мин окончательно рехнулся, если девушка не понравилась, мог бы что-нибудь другое придумать. Я несколько недель в глазах Сохён была бешеной стервой, что своего недоумка-парня проверяет на прочность. — К тому же, у меня есть парень, и это не Юнги, — добавляю я и сразу осекаюсь: совсем не нужно это было. — Это Тэхён? — выдержав паузу, спрашивает Сохён. Я медлю, медлю, снова с запозданием осознаю — слишком долго; хочу довериться Сохён, но понимаю, что это может мне дорого стоить. — Извини, я не в своё дело лезу, да? — смущается девушка, и я спешу её успокоить. — Всё нормально. Нет, не Тэхён, — выдавливаю из себя: я не знаю, чтó она успела увидеть, застала ли момент поцелуя, ведь если да — я наглая врунья. Но я всегда выбираю то, что спасёт Тэхёна. Или то, что спасёт Тэхёна во мне. * Мы с Тэхёном договорились встретиться на вокзале за полчаса до отправления поезда, поэтому я почти сразу бросилась собирать вещи, вернувшись из университета. Ехать на вокзал по отдельности было разумным решением, потому что Тэхён, привыкший создавать суматоху вокруг всего, обязательно бы наткнулся на Юнги у нас дома. Тем не менее, я ужасно боялась опоздать, зная, как много значит поддержка для Тэхёна в такой болезненный день. Пока я носилась по дому в поисках запасной зубной щётки, в дверь раздался звонок, и я почти бездумно распахнула её, натыкаясь глазами на Юнги. Он сразу уставился на габаритную сумку за моей спиной, и мне пришлось стиснуть зубы и навалиться вперёд, чтобы загородить её собой. — Рубашки гладить умеешь, Янг Лин? — с порога спрашивает Юнги, я несколько раз удивлённо хлопаю глазами и киваю, пытаясь словить шанс и скорее спровадить его из своей квартиры. Без понятия, зачем вдруг Юнги понадобились услуги моей прачечной, но я мечтала быстрее с этим справиться, чтобы успеть на вокзал. — Ты куда-то собираешься? — Мин, кажется, заметил мою сумку или нервозность. — Нет, — быстро отвечаю я, — С чего ты взял? Юнги игнорирует это и опускается на диван, кивая головой в сторону рубашек, которыми он по-хозяйски увешал кожаный стул, и я сразу принимаюсь за дело. Мой телефон звонит несколько раз, пока я глажу, я знаю точно, что это Тэхён, но не подаю виду и ставлю телефон на вибрацию. Мин несколько раз реагирует на инородные звуки и поднимает голову, отвлекаясь от чтения, но не говорит ни слова. — Повесь в шкаф, — командует Юнги, как только я объявляю, что закончила, и я покорно следую его указаниям. Я уже готова распрощаться и покинуть его квартиру, но Мин поднимается с дивана и преграждает мне путь. Выражение его лица меняется, и моё сердце начинает стучать значительно громче: я знаю, чем это обычно заканчивается. — Это не все, — грузным, глубоким голосом Юнги нарушает моё без того неидеальное душевное равновесие. — Что ещё? — я ненавижу, когда Мин тянет за собой в эту нервозную пучину, ненавижу оказываться под его изучающим, тяжелым взглядом и слушать его. — Тебе нравится Тэхён? Юнги ошарашивает меня этим вопросом. Я говорю себе: всё нормально; ты можешь дышать. Просто позволь себе дышать. — Ч-что? — Ты влюблена в него? — повторяет Юнги, и это звучит так громко, будто он прокричал мне в ухо. Я кусаю, кусаю губы, пока они не начинают болеть и решаю, что нужно прийти в себя. — Что за шутки, Юнги, — выдавливаю из себя неестественную улыбку и жалкое подобие смешка, а сама внутри знаю: он не купится, Мин ни за что не купится на эту дешевую мелодраму. — Я видел звонки от Тэхёна в твоем телефоне. Я прекрасно знаю, что завтра за день. И понимаю, куда ты можешь собираться, — расторопно, сосредоточенно говорит Юнги. Я молча наблюдаю за тем, как мой мобильник покоится в ладони Мина. Юнги слишком умён, для меня всегда было непозволительным принимать это как должное. Он ужасно, чертовски умён. — Что вас связывает? Мин сверлит глазами, почти разрезает на кусочки — у меня мурашки бегают, как стадо испуганных овец, и колени подкашиваются. Я слабое звено, застрявшее в мелодраме, и просто хочу отдохнуть. — Мы друзья, — выдыхаю я из последних сил. — Опять врёшь, — прерывает Юнги, — Так ты влюблена в него? Юнги ухмыляется, складывая руки на груди: ему жутко весело наблюдать за этими пытками. Я опускаюсь на диван, будто выбилась из сил, и чувствую, как ужасно гудит голова — в этой комнате жуткие перепады давления. — Он знает об этом? Я продолжаю молчать — плевать, что будет дальше. Юнги не нужны мои слова, чтобы прочитать то, что у меня в голове. Единственное, что он упустил — это чувства Тэхёна. — Ты ведь знаешь, — тихо завершает Юнги, — Я не могу тебе позволить уехать с ним. Он стремительно выходит из квартиры, хлопая дверью, и закрывает её снаружи, прежде чем я успеваю что-то осознать. Я все ещё слышу звук поворачивающегося ключа и бросаюсь к двери, начиная неистово барабанить в неё. — Ты совсем рехнулся? Открой! — кричу во весь голос, — Это не смешно. За дверью — тишина. Не удивлюсь, если Мин просто запер меня и свалил. — Открой эту гребанную дверь, Мин Юнги! — повторяю я, избивая свои кулаки до боли, — Ты чокнутый псих! Выпусти меня отсюда! Так и есть, он просто ушёл. Он просто запер меня в своей идиотской квартире и ушёл. — Я тебя ненавижу, — выдыхаю я в пустоту и начинаю нервно искать свой телефон, потом понимаю: Юнги унёс его с собой. Я пытаюсь выругаться вслух, но не нахожу нужных проклятий, после этого трачу добрый час, чтобы обыскать квартиру на наличие хоть каких-нибудь средств связи — ничего. Даже ноутбука нет. Он будто планировал захватить меня в заложники. Немного времени я убила на кухне, чтобы прикончить всё, что было у Юнги в холодильнике: не совсем разумно, но в глубине души я надеялась, что Мин выпустит меня через несколько часов. Пока ела, отчаянно гоняла мысли о Тэхёне в своей голове: он наверняка ужасно волнуется, надеюсь, Юнги хотя бы сообщит ему, что я не появлюсь на вокзале. Он так хотел, чтобы мы поехали вместе, а сейчас мы на грани разоблачения. — Как же я ненавижу тебя, — говорю фотографии Юнги, сверкающей на полке над телевизором, — Ты чокнутый. Настоящий псих. Со временем я решаю — нужно просто ждать. Ведь Юнги не собирается убить меня, заморив голодом. Я вспоминаю, что не осмотрела письменный стол Юнги: он был похож на обитель зла в его кабинете, полностью чистый, глубоко-чёрный, как раздражённые зрачки Мина. На краю стола был только один предмет; я усмехаюсь, когда понимаю, что это календарь. За каким чёртом этому парню нужен календарь? Пролистав странички, я заметила, что Юнги имеет привычку обводить 2-3 числа за месяц: возможно, важные события или дни рождения. Добравшись до самого начала, я наткнулась на короткую запись, возглавляющую отсчёт уходящего года: Однажды шторм закончится, и ты не вспомнишь, как его пережил. «Харуки Мураками», — проносится в моей голове, я никогда не была поклонником творчества японского писателя, но строки недавно прочитанной книги были ещё свежи в памяти. В ящике стола я нахожу записи, напоминающие медицинскую карту, только беспорядочные и в большом количестве. Куча медицинских заключений. Не раз видела, как Юнги звонит врач, но с трудом могла представить, что в его семье кто-то болен. Я была уже готова закрыть ящик и не лезть в чужую личную жизнь, как моё внимание привлекала одна маленькая деталь: на одном из заключений стояла печать психиатрической клиники. Я быстро пробежала глазами по строчкам: обсессивный синдром, диссоциальное расстройство личности. Что за чёрт? Пациент: Мин Юнги. Что это за ерунда? Я читаю всё с самого начала ещё раз. Пять, десять раз. Проверяю оставшиеся заключения, и все, как один, за подписью Мин Юнги. Юнги абсолютно здоров. Он выглядит абсолютно нормальным. Юнги... Яркие картинки бесконтрольно возникали в моей голове — его драки, его угрозы, неконтролируемая агрессия, его странное, пугающее поведение. Я убеждала себя: это всё не могло быть причиной болезни, нет. Это же Юнги. Его нельзя понимать случайно, неловко, нельзя понимать, как получится. Юнги — это Плутон. Плутон не похож ни на что в Солнечной системе. Они твердят — он не планета! Он не планета! Я хочу, чтобы Плутон снова стал планетой. Когда на улице стало совсем темно, я перестала считать минуты до прихода Юнги и легла на диван, почти сразу проваливаясь в сон. Меня разбудил грохот хлопнувшей входной двери, я подскочила на месте: Мин вернулся. С ужасом я осознала, что не закрыла ящик, где обнаружила то, что Юнги скрывал от всех глаз — свою слабость. Я вижу, как Мин медленным шагом доходит до середины комнаты, и стараюсь затаить дыхание. Уже поздно, он всё заметил. — Юнги... — Ты просто узнала, что я сумасшедший, можешь не извиняться, — твёрдо произносит Юнги, и я почти успеваю выдохнуть, но через секунду он с пинка срубает ножку стула, и тот с грохотом переворачивается над землёй. Я поднимаюсь с дивана и пытаюсь выдавить из себя что-нибудь, наблюдая за тяжело дышащей спиной Юнги. Это моя вина — во всём. Я полезла туда, куда не стоило ни за что в жизни, я влезла в его голову. Медленно движусь к двери, чтобы оставить Мина в одиночестве, а Юнги вдруг срывается на крик. — Я, блять, знал, что ты уйдёшь! — он снова откидывает стул, и я дрожу на месте, когда он приближается ко мне, — Я ведь тогда умолял тебя уйти. Ну и сука же ты, Янг Лин. Я вижу растерянные глаза Юнги, его дрожащие руки и понимаю: пытаясь быть абсолютным для всех остальных, Мин никогда не был достаточным для себя. — Я ненавижу тебя, — моё сердце сжимается от шёпота Юнги, мне кажется, он готов разреветься здесь и сейчас, но никогда себе не позволит, — Тысячу раз тебя ненавижу, — я нахожу пальцы Юнги, а у него губы дрожат и дёргаются. Юнги разрушен нелепым штормом. Он застрял в самом эпицентре, и поэтому никто никогда этого не замечал. Я делаю шаг вперёд, и он буквально падает в мои руки, бессильно повисает на плече, едва дыша. — Я никогда не хотел быть нормальным, — дремотно шепчет Юнги, — Я просто хотел быть с тобой. Его голос срывается на последнем слоге, и я снова слышу эти сумасшедшие ноты. Я боюсь, когда Юнги говорит про любовь. Юнги поднимает на меня глаза и смотрит долго-долго, вдруг приближается — или это я, приближаюсь — и остаётся всего три сантиметра. Мне вдруг кажется, что эти три сантиметра завоёвывают мою душу, и зрачки Юнги прямо напротив меня лишают остатков самообладания. Юнги целуется бережно и осторожно, губами кричит о своей принадлежности, я чувствую, будто узнаю всю правду о нем, будто мне суждено слушать его сладкие, сумасшедшие ноты. Юнги целуется сладостно и мучительно, едва давая вздохнуть, и глазами говорит о том, что я обречена везде и всегда искать его. Мин останавливается и снова неоднозначно разглядывает из-под ресниц: я ничего не помню из своей жизни, кроме его медленного поцелуя, меняющего меня и всё вокруг. Я ничего не знаю, кроме того, что мне суждено засыпать на его коленях. Несколько сотен лет.