s(e)oul st.

Я вижу, как ты смеёшься, словно двенадцатилетний. Руками под футболкой борюсь с звенящей тишиной, что ты бессердечно не даёшь раствориться. Это она — беспощадная, пренебрегающая, опрометчивая волна, завернувшая меня в душные звуки вечернего города, что рыдают за закрытым окном. Я нахожу пятно на твоём плече по памяти, будто собственный отпечаток пальца, и всё гадаю: море ли ты, скалы ли; мне не снится, как ты ждёшь меня на ветру. Мне не снится, как тонут корабли. Корабли не тонут во снах – они делают это наяву. И ты смотришь так серьёзно, что я нечаянно слышу, как плачут их обломки, целующие дно. Нечаянно разрываюсь на том самом ветру, где ты не ждёшь меня. Нечаянно понимаю, что не хочу никого любить. Ты смотришь так серьёзно, и я знаю, что могла бы говорить тебе обо всём, – затем закрываешь мне глаза своими ладонями, и, пока я не могу ничего разглядеть, я всё равно точно знаю, что ты здесь. И в этой темноте мне видится, что звёзды валятся, будто подстреленные из ружья, сыпятся сияющим градом на головы незнакомых людей, что забирают их себе безвозвратно. Но зная, что ты, растрепанный весной, бродишь среди этих незнакомцев, я позволяю стрелять в эти звёзды и с любовью наблюдаю за каждой маленькой космической смертью, на миг приближающей меня к тебе. Твой шёпот, будто ночь, кричащая мне прямо в ухо, нарывающаяся, как бездомная, на жалость, повторяется без конца – я больше не могу ничего расслышать, кроме него. Ты спрашиваешь у меня, как разбиваются сердца. Я отвечаю, что только знаю, как бьётся посуда. А ещё – как твой голос режет мои пальцы. Ты больше не целуешь в губы; мне кажется, что мои ресницы осыпаются. И руки, наверное, уже успели осыпаться, если бы не хранились в твоих руках. Ты почему-то тихо улыбаешься, и, пожалуйста, улыбайся ещё тише – звенящая тишина, что наконец растворилась, раскаляет без того рваный воздух и вот-вот подожжёт меня изнутри. Ты в тёплом одеяле, поворачиваешься ко мне всем телом и шепчешь о том, что этой зимой больше не будет снега. А я слежу за отчаянными снежными хлопьями, падающими за окном позади тебя, и верю: лучше бы скалы никогда не влюблялись в корабли. Ведь в феврале две тысячи семнадцатого идёт снег. С тех пор, как мы расстались с Тэхёном, прошло больше двух недель. Я стабильно просыпалась по ночам от несвязных сновидений и шла на кухню, чтобы выпить заранее оставленное там успокоительное. Мы не виделись с того самого дня, как он оставил меня у дома Юнги, будто груз, сброшенный с самолёта. Хотя я больше не пропускаю занятия в университете, мы так ни разу и не столкнулись за всё это время. Я пыталась избавиться от ощущения, будто Тэхён нарочно меня избегает. Нельзя сказать, что это было не взаимно: несмотря на абсурдное желание увидеть его, я боялась. Мне было страшно, что как только мы снова встретимся глазами, я осознаю, что всё закончилось. И если существовала хоть малейшая возможность встретить Тэхёна в какой-то части университета, я умышленно стремилась скорее затеряться среди людей – так сложнее разглядеть его красивое лицо. Тем не менее, глубоко внутри я понимала, что никакая толпа не смогла бы помешать мне найти его. Я ненадолго вышла на балкон, чтобы проветрить голову, и холодный ветер сразу ударил мне в лицо; обычно в этом месяце уже начинает теплеть, но в этом году весна задержалась. Клубы дыма застывали в морозном воздухе, и я сразу поняла, кто находится за перегородкой. — Ты часто не спишь в последнее время, — Юнги вернулся в квартиру всего пару дней назад. Я приезжала к нему несколько раз, пока он оставался в загородном доме, но Мин всё сильнее закрывался от меня. Мне стало казаться, что моя поддержка ему не нужна, я – не нужна. Юнги злился каждый раз, когда я затрагивала тему его самочувствия, твердил, что он в абсолютном порядке, и я поверила ему. — Ты тоже. Юнги молчит, и я не пытаюсь продолжить разговор: нет смысла скрывать, как мы снова отдалились за это время. — Что-то случилось? — неуверенно спрашивает Юнги, и я пытаюсь незаметно подавить улыбку. Мин впервые интересовался моим состоянием. Я не смотрю на него, но почему-то точно знаю, как выглядит его лицо; мне хочется, чтобы Юнги никогда не существовало. На секунду я хочу притвориться, что если перестану верить в него, он растворится в собственном никотиновом дыме. — У меня всегда всё в порядке, — коротко отвечаю я, не глядя в глаза, — Тебе не стоит думать об этом. Юнги внезапно наклоняется через перегородку и, резко потянувшись рукой к капюшону от моего худи, одевает его мне на голову. Я продолжаю глупо хлопать глазами, пока Мин тушит сигарету. Мягкий желтый свет проникает из комнаты на балкон, освещая макушку парня. Его взгляд рождает то ли чёрные созвездия, то ли раскалённые угли у меня в животе, я представляю, как заливаю кисло-сладкой водой и то, и другое, а прохожие под нашими балконами слышат это трепетное шипение-шёпот. Прохожие слышат и останавливаются, чтобы покрутить у виска, а я пожимаю плечами, ведь не умею ни плавать, ни стрелять. — Я ведь не просто так это спрашиваю, — его голос дарит никому не нужную здесь турбулентность, — Я переживаю за тебя. Я не знаю, что у тебя в голове. И мне остаётся только ждать, пока ты сама расскажешь это. — Тебе не о чем волноваться, — я едва успеваю выдавить ответ из себя, как Мин снова тянет за край моей толстовки и рывком буквально прижимает меня к перегородке, разделяющей наши балконы. Я ощущаю его тёплое дыхание вперемешку с морозом и терпкими сигаретами на своей шее, даже чувствую тепло, исходящее от его трепетного лица. — Всё, что касается тебя, волнует меня, — тихо продолжает Юнги; я глупая, и поэтому снова смотрю ему в глаза, наверное, даже очень глупая, раз хочу видеть его раны, ломать ему рёбра, вызывать пожарных на его адрес, стучать по панели карандашом. — Я хочу быть первым, к кому ты придёшь, если у тебя возникнут проблемы. Потому что я один могу решить любую из них. Я послушно кивала, боясь пошевелиться, будто зачарованная, и Юнги кивал вслед за мной. — Если собираешься пойти утром на занятия, ложись спать, — обхватив ладонями моё лицо, он сильнее натянул капюшон на голову, — Прямо сейчас. Мин не знал, что он ошибался. Ведь единственную проблему моей жизни — как не любить Тэхёна — даже ему было решить не под силу. * — Ты сегодня какая-то уставшая, — одногруппница Сохён протянула мне кофе и села рядом за столик, который я благополучно успела занять, — Снова всю ночь над докладом работала? В университетской столовой всегда очень шумно: я ясно ощущала, как моя голова трещит по швам, и пыталась заглушить эту боль горячим напитком. Я была рада, что стала много времени проводить с Сохён, во-первых, потому что она понравилась мне с первого взгляда, во-вторых, они с Чонгуком начали встречаться на днях. Понятия не имею, как долго продлятся их отношения, ведь зная Чонгука, глубоких чувств от него ожидать не приходится; так или иначе, Сохён пришлась мне по душе, а потому мне и не хотелось, чтобы мой взбалмошный друг разбил ей сердце. Кроме того, лучшей компании в университете мне теперь не найти: Чонгук строит из себя трудоголика и работает полный рабочий день, Юнги больше в университет в жизни не заявится, а Тэхён... Не думаю, что он вообще хочет видеть меня. — Ты что, я бросила по ночам учиться, всё равно толку никакого, — я сделала ещё пару глотков и уставилась на толпу студентов, поваливших в столовую после окончания пары, — Просто не высыпаюсь в последнее время. — Может тогда отложим наши занятия? Лучше домой пойдешь и выспишься, — предложила Сохён. — Всё нормально, правда, — честно говоря, я совсем не хотела оставаться в одиночестве, к тому же, с Сохён было веcело проводить время. На прошлой неделе она попросила меня помочь ей с английским, и я не смогла отказать. Занятия всегда приносили мне удовольствие, да и с тех пор, как я перестала работать репетитором, мне совсем нечего делать. — Я давно хотела спросить, — Сохён сжала губы, и мне сразу показалось, что ей неудобно спрашивать об этом, — Ты ведь общаешься с Юнги. Он больше не вернётся в университет после... той истории? — Он отчислился, — честно ответила я, — И я считаю, что это абсолютно несправедливо, потому что он ни в чём не виноват. — Кажется, у вас очень хорошие отношения. — Это неправда, — я невольно издала какой-то дикий смешок, и понадеялась, что Сохён не придала ему значения, — Но я не хочу, чтобы кто-то считал его плохим парнем. — Уже выяснилось, кто залил в сеть видео с ним? — спрашивает Сохён, но я замечаю за её плечом тот самый силуэт и теряю дар речи. Он заходит в столовую, приветливо улыбаясь парню, идущему рядом с ним, и моё сердце сжимается до невозможных пределов. Тэхён мягко проводит ладонью по волосам, оглядываясь по сторонам, — я чувствую, что больше не могу находиться с ним в одном помещении. — Тебе нехорошо? — Сохён замечает изменения на моём лице и начинает ёрзать на стуле, оборачиваясь, — Кого ты там увидела? Кто там? — Здесь очень громко и жарко, давай уйдём отсюда, — умоляющим тоном прошу я, и подруга понимающе соглашается. После занятий мы хотели прогуляться пешком с Сохён, но у центрального входа в университет я замечаю знакомый мерседес и красивую фигуру в белом пальто рядом с ним. Ненароком я сразу вспоминаю, как была ошарашена сегодняшним утром, выйдя на лестничную площадку — дверь Юнги была перечеркнута чёрной краской. Судя по свежему запаху, какие-то придурки околачивались у наших квартир этой ночью. Я не стала будить Юнги, ведь он в любом случае обнаружил бы порчу, выйдя из квартиры. Как только я увидела его рядом с университетом, сразу решила, что случилось нечто плохое, и побежала к нему навстречу, волоча недоумевающую Сохён вслед за собой. — Что случилось? Тебе же нельзя тут находиться, — на одном дыхании выпалила я, и Юнги обходительно обвёл меня глазами в ответ. — Когда ты мне нужна, ты никогда трубки не берёшь, — я закатила глаза, вспомнив, как поставила телефон на беззвучный режим, — Пойдем быстрее. Юнги кивнул головой в сторону машины и сразу забрался внутрь, я неловко попрощалась с Сохён, извинившись за то, что наши планы так резко поменялись. — Извини, что не сказал заранее, — я пытаюсь совладать с мягкими интонациями Мина, устраиваясь на соседнем кресле. — Ничего не случилось? Что с твоей дверью? — Что ещё за дверь? — Мин нахмурился, не сразу поняв, о чём речь, — Ах, это. Ерунда, забудь про это. — Что значит ерунда? Тебе угрожают? — не унималась я, — Помнишь, тебе машину недавно разбили. — О боже, — Юнги медленно расплывался в улыбке, и мою температуру тела, наверное, больше нельзя измерять в градусах, разве что в минутах, — Никто мне ничего не сделает, не переживай. Я наблюдала за тем, как парень старательно подавлял в себе смех, который норовил вырваться наружу, и нуждалась в ледяном дожде с потолка, чтобы привести себя в чувства. Я не помню, когда я перестала бояться Юнги. Я не помню, когда его речь, будто бы завозимая вместе с холодным песком с одиноких пляжей, вдруг стала такой приятной. — Что здесь смешного, Мин? Нельзя же быть таким безрассудным. А что, если на тебя где-то нападут? Это нельзя так оставлять, лучше сразу сообщить полиции. Юнги, не скрывая, улыбается широко и нежно, продолжает упрямо смотреть мне в лицо; я вроде бы знаю, что здесь всё замёрзло — и сердца, и время, и синий цвет на лобовых стёклах; знаю, что здесь не снимают прогноз погоды — здесь все и так без всяких прогнозов знают про ничем неистребимое пространство меж наших пальцев, но почему-то я всё же хочу, чтобы Юнги со своими отрешёнными улыбками оставался таким же близким, как сейчас. — Ты милая, — шёпотом режет Мин, кусая губы в своей безумной улыбке. Мне бы сейчас до десяти досчитать, но только, что там идёт после четырёх? — С тобой бесполезно разговаривать, — с трудом произношу я, отворачивая лицо, чтобы вернуть себе перехваченное дыхание. — Я хочу, чтобы ты съездила со мной к врачу, — Юнги наконец сообщает цель нашей поездки, — Ты не против? Его просьба застала меня врасплох, но я прячу своё удивление, чтобы никому не стало неловко. — Конечно, нет. Мы не идём на приём, держась за руки. Юнги идёт впереди, а я следую за ним — не думаю, что могло бы быть иначе. — Я был в этом кабинете, наверное, тысячу раз, — ухмыляется Мин, но, глядя на его наигранно беспечное лицо, я внезапно ощущаю тихую нахлынувшую грусть, — Не скучай здесь, я ненадолго. Мне не нравилось, что он ходит к этому психиатру. Увидев его всего лишь раз, я возненавидела этого врача и его дурацкий способ лечения, если это можно вообще так назвать. С другой стороны, я была счастлива, что Мин позвал меня с собой; я не знаю, ищет ли он поддержку во мне, доверяет ли, но находиться здесь, просто ждать его под дверью казалось мне невероятно важным событием между нами. Это было очевидно: Юнги изменился. Мин покрывал меня матом за каждое малейшее неверное слово, срывался по любому поводу, сейчас же, даже будучи разозлённым, он больше не казался мне агрессивным. В его глазах исчезла пугающая пустота, а его действия больше не выглядели, как одна большая манипуляция. Я всё чаще получала заботу, а не оскорбления, потому и не знала больше, сможет ли кто-то из нас остаться в живых. Я прождала Юнги чуть меньше получаса, как дверь распахнулась, и парень вместе с врачом вышли в коридор. Мужчина коротко посмотрел на меня, я, не желая продлевать зрительный контакт, сразу уткнулась взглядом в пол. — Ты ведь пьёшь таблетки? — тихо спрашивает врач, Мин секунду тянет с ответом, а потом выдаёт резкое «нет», — Юнги... — Я решил не пить их некоторое время и посмотреть, как буду себя чувствовать, — мне не нравится, что Юнги будто бы вынужден оправдываться. Я сверлю глазами его бесполезного врача и продолжаю бессовестно подслушивать. — И как же ты себя чувствуешь? — Полноценно, — уверенно отвечает Юнги. Мин, притворявшийся для всех несломленным, становился на моих глазах действительно сильным, и я крепче сжимала губы, испытывая взявшуюся из ниоткуда гордость. — Всё хорошо? — убеждаюсь я, как только Юнги попрощался с врачом. — Конечно, — его глаза были светлыми, как никогда: возможно, дело было в его белоснежном пальто или в его волосах, возможно, это вообще плод моего воображения, но я продолжала пялиться на его лицо, а Юнги продолжал ухмыляться, замечая это. — Не устала? Я боялся, что ты здесь уснёшь. Давай поужинаем где-нибудь? * Я хотела выбрать местечко рядом с домом, чтобы пораньше вернуться и лечь спать, в надежде, что сегодня мне не придётся страдать от кошмаров, но Юнги очень сложно противостоять, и поэтому в итоге мы снова оказались в дорогом ресторане. Дурацкий скользкий пол и улыбающиеся для Юнги официантки — как же я жила без них всё это время. — Посмотри, как я выгляжу, нельзя было выбрать что-то попроще? — я продолжала выражать своё недовольство, медленно плетясь следом за Мином. — Какая разница, ты же со мной, — усмехался Юнги, оглядываясь вокруг, — И всё с тобой хорошо. — Ты грязный лжец, Мин, но я прощу тебя на этот раз. Юнги помог мне сесть, любезно отодвинув стул. Он был похож на ядовитый цветок: слишком прекрасен, чтобы кто-то касался его. Иногда мне казалось, что смотреть на него со стороны — это уже большая награда. — Очень великодушно, — улыбка весь день не сходила с его лица, вероятно, я стала привыкать к его лучезарному виду и уже не испытывала неудобства, — Я благодарен за то, что ты съездила со мной на приём. Выбирай, что хочешь. Юнги всунул мне в руки меню, но я продолжала смотреть на него. — Просто скажи, если будет нужно поехать ещё раз. — Я знаю, что тебе не нравится... мой врач, — как только мы сделали заказ, Мин продолжил начатый разговор. Я не удивилась тому, что Юнги понял моё отношение к его психиатру, хотя я ни разу прямо свою ненависть не выражала — всё же он почти всегда угадывал мои эмоции. Я решила, что это мой шанс высказать всё, что я думаю по этому поводу. — Честно, Юнги, тебя будто лечат от несуществующей болезни. Причём в её существовании тебя убедили настолько, что ты стал вести себя, как больной, — я запнулась на секунду, решив, что звучу слишком прямолинейно, — Но ты ведь знаешь... Я никогда не считала тебя сумасшедшим. Если вспомнить, как развивались наши отношения с первого дня знакомства, то нужно признать, что я часто думала, что он не в себе, часто называла его неуравновешенным, странным, но я никогда не считала, что у этого может быть серьёзная основа. Я никогда не считала Юнги сумасшедшим в прямом смысле слова, более того, я не хотела, чтобы он так думал о самом себе. — Я правда не верю в твой диагноз, и я не думаю, что меня что-то сможет заставить поверить. — Мне очень важно знать, как ты относишься к этому, — Мин следил за мной с самым серьёзным лицом, невольно вызывая у меня улыбку, — Что? Серьёзно, Лин-а. На самом деле, это всё, что меня волнует. К счастью, мне приносят заказанный салат, и я с жадностью бросаюсь на еду, избегая миновского изучающего взгляда. — Думаешь, мне есть дело до всех этих придурков, что обсуждали меня после того, как опубликовали видео? Я боялся, что ты увидишь это. Он всё же добивается своего, и я встречаюсь с ним глазами, мысленно избавляясь от чёрной дыры, желающей меня поглотить. — Мне не нужно на это смотреть, чтобы узнать тебя, — коротко отвечаю я, — Кстати, уже известно, кто выложил это в сеть? — Выяснили, что залили с компьютера в интернет-кафе, но там уже полгода камеры не работают. Теперь пытаются выследить по камерам в соседних заведениях, но неизвестно, получится ли, — Юнги изъясняется быстро, желая скорее закрыть эту тему, — Да и мне наплевать, если честно. — Я думала, ты наоборот захочешь разыскать этого... человека. — Я же тебе сказал, Лин-а, мне это неинтересно, — Мин прищурил глаза, будто недовольный тем, что я никак не могу ему поверить. — Ты стал таким послушным, — замечаю я, Юнги, кажется, удивляется из-за такого заявления и на миг опускает голову. — Ты не представляешь, каких стараний мне это стоит, — он мягко кусает губу, старательно скрывая смущение, но я замечаю это и не сдерживаю самодовольную улыбку, — А тебя что-то не устраивает? — Не знаю, в вечно раздраженном Юнги есть что-то привлекательное. — Ты можешь бесить меня почаще, — Юнги тянется за бокалом с водой, но вдруг его взгляд направляется куда-то за моё плечо, — Ого, вот это совпадение. Я оборачиваюсь и в ту же секунду понимаю, что это моя самая большая ошибка. — Вы тоже здесь, — Тэхён в сопровождении нескольких мужчин останавливается рядом с нашим столиком, чтобы пожать руку Юнги. Я чувствую, как мой позвоночник больно упирается в спинку стула, и напропалую ищу глазами свою любовь, но он не смотрит на меня. Тэхён даже не поворачивает головы в мою сторону. — Кто это с ним? — у меня что-то в горле пересохло, и ранения ножевые по всему телу, я упираюсь взглядом в тарелку и медленно ворочаю вилкой листы салата. — Ты разве не знаешь? Тэхён собирается по обмену уехать в Америку в качестве практики. Это представители из университета. Мне видится, что я исхожу криком, крушу и рушу всё вокруг, стремясь в этом разрушении растворить боль и ненависть к самой себе. Но в реальности, я всё так же сижу за одним столиком с Юнги и гляжу на самые звёздные глаза в этой вселенной — в той самой, что рушится мне на голову, холодно и беспощадно наблюдая за моей агонией. Тэхён бежит от меня, не давая ни шансу приблизиться, обрубает все связи, забывает про все обещания и отпускает меня, как миновский бумажный самолётик из окна. — Странно, что ты не в курсе, вы же такие близкие друзья, — Юнги не знает, что добивает меня своими буквами, и в своей всепоглощающей боли я прощаю его за каждое убийственное слово. — Мы перестали общаться. Я слежу за взрывающимися искрами, что распыляются вокруг меня из-за нервного, почти эпилептического костра. Мои глаза, наверное, становятся красными, я роняю на пол нож и думаю, было бы здорово крикнуть самой себе «браво», как в дешёвом театре, и склонить голову. — Не хочешь выпить вина? — Ты уверена? Сейчас напьёшься и опять орать на меня начнёшь, — сомневается Юнги. — Давай только сегодня. Один раз. Я закрываю глаза и слышу всё те же французские звуки на фоне, что мягко скользят в моей голове вместе с тэхёновской ладонью на моей пояснице. Он в костюме — красивый, как самый лучший сон, сидит в конце зала напротив меня и не сходится со мной глазами. Ни одного чёртового раза. Я не отрываю от него взгляда, не боясь, что Мин рассекретит меня, смотрю и смотрю, пока глаза не заболят, и не понимаю, как Тэхён мог променять свою джинсовую куртку на дорогой костюм, только чтобы отдалиться от меня ещё на шаг. — Лин-а, ты так напьёшься, — я отправляю в себя бокал за бокалом, и мой организм разгорается, будто последний фейерверк, — Может, хватит? Может, заказать тебе лучше покушать? Я мотаю головой и пью ещё, и Юнги ничего не остаётся, как забрать бутылку. Чёрт, я даже не могу ненавидеть Тэхёна. Я могу ненавидеть его лучшего друга, сидящего напротив меня. Я могу ненавидеть его чёрный костюм или людей, сидящих рядом с ним. Но он такой красивый, в этом дурацком чёрном костюме, который я так ненавижу, что моё сердце замирает от боли. — Я больше не могу, — тихо бормочу я, — Отвези меня домой. Я больше не смотрю на Тэхёна. Я не знаю, смотрит ли он вслед, когда Мин помогает мне выйти из ресторана, и я не знаю, увижу ли я его когда-нибудь ещё. В машине меня совсем развезло, и Юнги буквально пришлось тащить меня домой на себе. — Бесить у тебя хорошо получается, Янг, — уже около моей квартиры Юнги устало держал меня за плечи, пытаясь справиться с моей сумкой, — Я же говорил тебе остановиться, ну кто так напивается? Где вот твои ключи? Я боялась, что как только у меня получится разлепить глаза, слёзы водопадом польются прямо в присутствии Мина. Юнги прижимается ко мне всем корпусом, чтобы я не повалилась на пол, и открывает дверь. У меня ужасно кружится голова, мне жарко, больно и страшно, а Мин глядит на меня так нежно, что хочется влепить ему по лицу или поцеловать. Я уже не знаю, почему прижимаю его к стене, беспорядочно хватаясь руками за пальто, пока не удаётся полностью стащить его с плеч Юнги. Удивление прожило на его лице всего пару секунд, и Мин сразу высвободился, продолжая удерживать меня за талию. Я прижалась носом к его щеке, обжигаясь горячей кожей, Юнги не пытался отстраниться, хотя и в объятия ко мне не бросался. С трудом держась на ногах, я обвила его шею руками и грудной клеткой ощутила его тяжёлое, частое дыхание. — Останься со мной, — земля уходила у меня из-под ног, поэтому я всем весом повисла на парне, который хаотично зарывался в моих волосах, изредка вздрагивая, когда мои губы случайно касались его шеи. Он стоит в своей белой рубашке и узких брюках, очень красивый и лихорадочный. Своим затуманенным взглядом я успеваю уловить, с каким трудом он пытается успокоиться; смотрит на меня и улыбается, а я прижимаюсь так сильно, как только могу, и не знаю, чего мне сейчас хочется больше — убить себя, заключить его в объятия и никогда не выпускать, или... — Не играй со мной, — тяжёлым шёпотом отвечает Юнги, перебирая пальцами на моей пояснице. Я думаю о том, что он очень сильный, и, боясь, что он тоже хочет отстраниться от меня, как Тэхён, медленно провожу ладонью по его груди, Мин почти сразу перехватывает мою руку и держит за запястье. — Что ты делаешь, — его голос совсем нервный, а я больше не чувствую ни равновесия, ни здравого смысла, и целую его, моментально забывая, как дышать. Юнги не разрывает поцелуй, а я ощущаю вкус красного вина ещё ярче, чем прежде, и будто пьянею ещё больше; его руки все поднимаются и поднимаются, пока он не обхватывает тёплой рукой за шею. Воздух, которому стоило бы начать поступать в лёгкие, снова исчезает, как только Мин отстраняется и терзает меня потемневшими от возбуждения глазами. — За что ты так со мной, — и снова эта лукавая улыбка, балансирующая на грани настойчивости и терпения, — Со мной нужно обращаться бережно, я хрупкий и ранимый. — Не уходи, — повторяю я, как заклинание, и снова наступаю на него, пока Мин не упирается спиной в стену и с тяжёлым вздохом не закидывает голову назад, будто любовник, готовый к преклонению. Мне так больно, Юнги, не оставляй меня в одиночестве. Алкоголь раз за разом ударяет мне в голову, и я понимаю, что мне мало того поцелуя, и глаза Мина говорят, что ему тоже недостаточно. Передо мной только дурацкие молнии, его бегающие глаза и открытая обзору шея, мне нужно сделать лишь один шаг, чтобы снова прильнуть к нему. И я его делаю. Мин целуется властно и ревностно, сжимая ладонями талию, я хаотично пытаюсь расстегнуть его рубашку и чувствую, как его плечи напрягаются, с ужасом понимаю, что его плечи совсем не такие, как плечи Тэхёна, а его запах, будто слившийся с моей кожей, не похож на весенний запах воротника тэхёновского пальто. Воспоминания бьют меня хлыстами, и я уже не могу остановить свои руки, ощутив себя уязвимой. Мин практически вырывается из моей хватки. — Ты потом пожалеешь, перестань, — его хриплый шёпот раздаётся где-то над моим ухом, но я не отпускаю его шею и не позволяю прекратить поцелуй. Юнги рывком прижимает меня к стене с такой силой, что я ударяюсь головой и почти прихожу в себя, опускаясь на паркет. Мин исчезает из виду на некоторое время, и я с ужасом вскакиваю, когда он окатывает меня холодной водой из чайника. — Юнги, блять, что ты творишь! Парень молча опускает на меня глаза из-под белой чёлки и поднимает меня на руки, невесомо целуя в макушку. Мои мокрые волосы прилипают к лицу, пока Юнги закутывает меня в одеяло. Я продолжаю дрожать, пока Мин не устраивается рядом и не обхватывает меня крепко со спины. Я вспоминаю, что его рубашка все ещё расстегнута, и закрываю глаза. — В воду меня окунул и разлёгся тут, — у меня нет сил шевелить губами, и я сомневаюсь, что Мин может расслышать меня через одеяло, — Проваливай теперь. Я слышу его тихие шаги по паркету и звук выключателя, а потом снова чувствую его горячие руки, сжимающие меня до боли в груди. — Ещё немного и уйду, — Юнги снова целует куда-то в макушку, я резко выпутываюсь из одеяла, чтобы заглянуть ему в глаза. Его зрачки сверкают в темноте покруче самых ярких звёзд, а лицо все ещё блестит от несвязных поцелуев. Мин почти не дышит и прижимается щекой к моей щеке, шёпотом спрашивая, — Давай уже будем вместе? — Что? — Ты ещё пьяная, поэтому я говорю тебе это сейчас. Я хочу, чтобы ты была моей. Я слушаю его голос и свою глубокую боль, не представляя, как вообще возможно так проникать до моих вен, резать их без ножа, бессовестно и безнаказанно; Юнги размеренно дышит и молча трётся подбородком об моё плечо. Я вспоминаю предательства Тэхёна, любовь Тэхёна, ладони Тэхёна, вспоминаю всё, что могу вспомнить о нём; я не знаю в чём дело: в том, что я всегда и повсюду ищу его, или в том, что между ним, никогда недостижимым, и Юнги, обнимающим до хруста костей, всегда будет большая разница. Я расстреливаю свою любовь. Если ты так хочешь, я останусь с ним. — Хорошо, — чуть слышно отвечаю я, утыкаясь лицом в подушку. Мне вдруг с трудом удаётся сдержать слёзы, и я кашляю, чтобы избавиться от чего-то ужасно горького во рту. Юнги бесшумно шевелится за моей спиной, а я хочу убеждать себя и верить, что однажды, в солнечный весенний день, абсолютно случайно, когда я больше не смогу ждать, Тэхён вернётся ко мне. * Когда я сопровождала Юнги на приём к врачу, у меня и мысли не было, что это каким-то образом может обернуться мне боком. На следующий день после занятий около университета меня ожидала машина. Серьезный мужчина в тёмном костюме встретил меня у самых дверей и сообщил, что мне нужно проехать в офис компании Мина. — Вас ждут, — это всё, что сказал мне водитель. Я решила не звонить Юнги до поры до времени, предполагая, что это всё его рук дело. Однако секретарь, встретившая меня у лифта, проводила меня вовсе не до его кабинета. — Спасибо, что приехали без лишних вопросов, — отец Юнги приподнялся из-за стола, как только я вошла, — Вы, наверное, очень удивились. — Действительно, — настороженно ухмыльнулась я, — Чем я могу быть полезна, господин Мин? Мужчина уверенно достал конверт из нижнего ящика своего рабочего стола и протянул мне. Я недоверчиво посмотрела внутрь и, не поверив своим глазам, вынула содержимое. Мои руки затряслись, как только я наконец разглядела фотографии. — Хочется услышать Ваше мнение, — отец Юнги растянулся в неприятной улыбке, а я, наверное, продала душу дьяволу, когда познакомилась с его сыном.