Cura te ipsum

      Боль. Животный страх. Холод. Вода заполняет легкие, раздирает глотку. Сей! Последний глоток воздуха, застывший в горле крик, свинцовые мышцы. Тело не слушается, силы покинули, разум ускользает. Он скоро придет. Сквозь толщу мутной воды видно небо и красный закат. Красный. И все же, смерть — это больно. Холод пробирал до самых костей. В сознании в последний раз мелькает мягкая улыбка и теплые объятия.       Главный врач стоит в коридоре, напротив палаты интенсивной терапии, не произнося ни слова. Кажется, дыхание всех присутствующих, стало совсем беззвучным. За спиной стоял нейрохирург, с кипой подписанных бумаг, а реаниматолог, изрядно потрепанный, сидел на полу. Медицинский персонал ОРИТ передвигался бесшумно. Тишина. Звенящая тишина, которую, словно лезвием, разрезает лишь писк кардиомонитора и звук аппарата ИВЛ, в палате напротив. Мидорима и Такао не знали что сказать, ведь любые слова утратили всякий смысл. Брюнет шумно вздохнул, снял перчатки и бросил их на пол рядом с собой. Красные глаза непрерывно гипнотизировали кривую на мониторе. — Такао, — голос Акаши дрогнул, впервые, на памяти молодых людей. — Да? — брюнет знал о чем он спросит. — Состояние. — Слишком много говорить, все есть в истории, — он показал на папку в руках Акаши. — Нервная, дыхательная, сердечно-сосудистая… — красные глаза бегло скользили по куче патологий. — Акаши… — Любые оперативные вмешательства только через меня, — Сейджуро продолжал читать внушительный список. Такао поджал свои колени и прижался к ним лицом. — Дальше, — красноглазый снял с себя халат и бросил на стул рядом с ним. — Нервная система, — Такао поднял глаза на Шинтаро. — Мидорима… — красноволосый пристально посмотрел на него, ожидая, когда он скажет то, что всем давно известно. — Мы не знаем точно, какое количество времени он пробыл под водой, но судя по электрической активности и рефлексам, мы имеем дело с глубокой комой, — на пару секунд опять повисла тишина. — Надо будет отслеживать динамику, тогда будет ясно… — Мидорима, каковы шансы, что он придет в сознание? — … — Мидорима, — голос Сейджуро эхом пронзил помещение. — Я не могу сказать точно, изначально стоит понаблюдать пару суток…— зеленоглазый не мог подобрать нужные слова. — Проценты. — На мой взгляд, меньше десяти. — А того, что он не останется инвалидом? — на этот вопрос не требовался ответ. — Это моя вина, — сквозь стекло смотрел на бездвижное тело Коки. — Акаши, это несчастный случай, — тихо сказал Мидорима. — Я отпустил его одного. — Мы не можем держать под контролем абсолютно все. — Не можем держать под контролем абсолютно, — Казунари, без всякой на то причины, вздрогнул, — все? — Ты не виноват, мы должны сделать все что в наших силах, чтобы вернуть его, — на эмоциях протараторил Такао. — Вернуть? — Акаши кончиками пальцев прикоснулся к стеклу, разделяющему его и Фурихату. — Я ошибся. — В чем? Ты все сделал верно, — Мидорима нервно поправил очки. — Нет. Врачи искренне не понимали о чем идет речь.       Акаши стоял, прижимаясь к стеклу, холодные пальцы с хрустом сжались в кулаки. Алые глаза, наполнились солью, от чего Сейджуро удивленно сморгнул капли. Зрачки сфокусировались на приборах, на фоне что-то говорил Такао, но был проигнорирован и замолк. Атмосфера вокруг изменилась, стало тяжело дышать, страх пробежал по кровеносному руслу, заставляя сжаться все естество. — Нет, Акаши, — практически одними губами прошептал Мидорима. В горле застрял ком, а по спине пробежали мурашки. — Акаши? — Такао каждым миллиметром кожи ощутил перемены. Сейджуро прижался к стеклу еще сильнее и резко ударил по нему кулаком, тихий всхлип сменился ужасающим смешком, а через пару мгновений — смехом. Он поднял голову, и молодые люди замерли, увидев отражение. Красноволосый зашел в палату, подошел к кровати, наклонился и провел пальцами по холодной коже лица шатена. — Я не отпущу тебя, даже если ты будешь готов уйти, — пальцы прикоснулись к губам, очертили их вокруг. Акаши наклонился и прикоснулся своими губами, запечатав их поцелуем с железистым привкусом. Нейрохирург и реаниматолог стояли как вкопанные, наблюдая что-то поистине жуткое, не в силах выдавить ни слова. Такао поднял миндалевидные глаза на Мидориму, а тот лишь тяжело вздохнул и потер переносицу. В это время Сейджуро, стоя к ним спиной, застегнул рукава рубашки, поправил воротник и, не оглянувшись, вышел. — Подготовьте отчет, а также схему лечения. — Хорошо, — как-то странно ответил брюнет. — Любые вмешательства или введение новых препаратов, только через меня. — Но… Красноволосый с открытой угрозой посмотрел на Такао. — Я не спрашивал твоего мнения на этот счет, — перебил его главный врач. Атмосфера вокруг стала гнетущей. — Или сомневаешься в моей компетенции? — Шинтаро и Казунари почувствовали тяжесть во всем теле, а по коже вновь побежали мурашки. — Ты наверное забыл, но никто не имеет права оспаривать мои приказы, — зеленоглазый шумно сглотнул, услышав столь знакомые слова. — Такао, ты идешь со мной.

***

      В абсолютно пустом и тихом помещении кафетерия, пропитавшемся терпким запахом кофе, запустив пальцы в изумрудные волосы, сидел реаниматолог. Серо-голубые глаза смотрели в пустоту, а пересохшие губы почти беззвучно напевали какую-то колыбельную. На диванчике для посетителей, свернувшись калачиком и положив голову ему на колени, тихо посапывал Кэзухиро. Брюнет переместил взгляд на умиротворенное детское лицо и устало улыбнулся. Длинные пальцы мальчика вцепились в его рубашку, не давая шанса пошевелиться, хотя сил на это у молодого человека совсем не было. Мидорима ворвался в эту убаюкивающую тишину, но тут же замер, услышав как Такао тихо поет. Он обошел диванчик и удивленно посмотрел на своего сына. Брюнет приставил палец к губам и шепотом сказал: — Тише, Шин-чан. Шинтаро сел на диван напротив и, запрокинув голову, устало вздохнул. — Прости, что тебе пришлось сидеть с ним, — вполголоса сказал он. — Ничего, мне не сложно. Хоть отвлекся… — У тебя опять что-то с волосами, — зеленые глаза немного сузились, разглядывая ряд косичек разного размера. — Ничего ты не понимаешь, Шин-чан. У меня просто есть собственный парикмахер, — Такао взглядом указал на Кэзу-чана и улыбнулся одними губами. — Он не спал ни на чьих руках с года, а на моих может и раньше перестал. — Ой, да кто будет спать на твоих руках? Ты же злюка. — Вообще-то ты спал, — свел брови Шинтаро. — Черт, тогда я бы и на асфальте уснул, — тихо засмеялся Казунари. Надо было идти по домам, ведь завтра предстоял трудный рабочий день, но у врачей не было сил, они так и сидели откинувшись на мягкие спинки дивана, слушая отдаленный шум и успокаивающее сопение Кэзухиро. — Шин-чан. — Что? — Что нам теперь делать? — брюнет рассматривал стыки на потолке и терпеливо ждал ответа. — Хотел бы я знать. — Теперь я точно тут застрял, — сначала Такао подумал что взболтнул лишнего, но апатия подавила любые переживания. — Застрял? — Да, — зная какой вопрос следующий, он решил продолжить, — мы с Акаши договорились насчет временного контракта, но отпустит ли он меня теперь… Да и я не смогу просто бросить все, даже если это затянется надолго. — Собирался работать в другом месте? — Мидорима уже сидел прямо и смотрел на Такао. — Нет, но и здесь не планировал задерживаться. Были предложения из США, но теперь я ничего не знаю. — Почему не хочешь остаться? — Казунари, кажется, не заметил, как дрогнул голос зеленоглазого. — Сложный вопрос, Шин-чан. Мидорима хотел о многом спросить Такао, но время было неподходящее, да и Кэзухиро рядом. — Понятно, — Шинтаро снял очки и запрокинул голову. — Хочу напиться, — простонал брюнет. — Не сейчас. Да и без меня, не хочу опять слушать твой пьяный треп. — Вряд ли он сильно отличается от трезвого, — усмехнулся молодой человек. — Эх, ты такой скучный, Шин-чан... — Нет, просто ты слишком безрассудный. Кэзухиро во сне сильно сжал руку Такао и поморщившись, приоткрыл глаза. — Мы тебя разбудили? Прости, — тихо прошептал Казунари и погладил его по голове. Мальчик прикрыл глаза, подставившись под теплую ладонь, но потом резко подскочил, осознав где он и с кем. — П-простите, Такао-сан, — извинялся смутившийся ребенок. — Ничего, я не против, Кэзу-чан, — молодой человек помог ему подняться и поправить одежду. — Что ж, пора по домам, но без кофе я не справлюсь, — потер глаза Мидорима и надел очки. — Такао, ты будешь? — Ага, капучино без сахара. — Знаю, — высокий молодой человек пошел в сторону кассира, который уже готовился к закрытию. — Такао-сан, может расплести вас? Получилось не очень. — Правда? А мне понравилось, правда если я не расплету их сегодня, завтра у меня будут кудри, — засмеялся брюнет. — Вы смеетесь, — слабо улыбнулся Кэзухиро. — Что? — Ой, п-простите меня… Просто вы были грустным, — зеленые глаза немного виновато посмотрели из-под пушистых ресниц. — Не извиняйся, все в порядке. Прости, что заставил поволноваться, просто я сильно устал.       Шинтаро вернулся с двумя стаканами кофе и молочным коктейлем. Слушая благодарности Такао, он одел сына, а потом, закатывая глаза, помогал ему расплетать косички на голове Казунари. Кассир и официант искоса поглядывали на них, а потом и сами посмеивались от звонкого смеха брюнета и его острых замечаний насчет точности нейрохирургов. Когда они оказались в своих домах, холодная реальность влепила им пощечину. Что теперь делать?