Забыть всё то, что было до утра...

Шрамы залечит решетками льдов, В оковах северных резких ветров. Однако не ждал, средь свинцовых садов, Однажды встретить рассвет… Тепло проскользнет через сломленный щит, И рыцаря сердца твердый гранит Песком шуг покоя собой очернит, Сломленный блокадами света. - Автор неизвестен.

Майское солнце в это на удивление холодное весеннее утро лениво скользило своими золотистыми лучами по окном, оповещая о новом дне, и заставляя Третий Рейх проснуться. Разлепив свои веки и тут же зажмурившись от яркого солнышка, слепящего глаза, Катя перевернулась на правый бок, всё ещё щурясь и улыбаясь новому дню. Чувствуя внутреннее умиротворение и какую-то лёгкость в теле, Соколовская потянулась и теперь уже смотрела в потолок. Наслаждение длилось недолго. Воспоминания нахлынули как гром среди ясного неба. - О боже! -, подскочив на кровати, Катя моментально приняла сидящую позу и схватилась за голову руками. Со стороны это выглядело так, словно девушка начала сходить с ума и у неё припадок. Но на деле же - нет, она всего лишь вспомнила события прошедшей ночи. Повернув голову влево и опустив взгляд, Соколовская увидела помятую простынь и тут же стала твердить про себя: "Нет, это всего лишь сон, всего лишь сон..." - но, нужно признать, действовало это так себе. Наткнувшись на нож, лежащий на полу, девушка попыталась выкинуть из головы все мысли о том, что было ночью между ней и этим проклятым немцем. Но какой там - голову буквально переполняли мысли о Ягере. Кате в один момент стала противно от самой себя. Воспоминания захлестнули её, заставляя чувствовать дикое угрызение совести и лёгкое покалывание внизу живота... ...Девушка выгибается, словно кошка, под опытными и властными руками мужчины, закусывая нижнюю губу и сжимая простынь до побелевших костяшек. Вдох-выдох. Ягер целует её грудь так же рьяно, так же властно и с такой же страстью, как в самом начале. От каждого прикосновения его умелых губ по телу Соколовской разливается необъяснимое тепло и она, поддаваясь соблазну, откидывает голову назад и начинает царапать спину своего заклятого врага, уже не сдерживая полустоны-полукрики... Ужаснувшись своим воспоминаниям, Катя, чувствуя камень на душе, накинула на себя длинную военную рубашку и села за стол, подперев голову руками. Облизав губы, разведчица вдруг поняла, что они искусаны и местами даже кровоточат. Проклятый фриц, будь он не ладен... Девушка тянется было к яблоку, которое лежит на тарелке в центре стола, но взяв его в руку понимает, что кусок не лезет ей в горло. Глаза вдруг застилает пелена слёз, в висках начинает колотить, а в голове лишь одна мысль - "Как же ты могла переспать с фашистом, который проливает кровь на твоей родной земле?".. Не в силах больше контролировать свои эмоции, Катя медленно слезает со стула и опускается на пол, подгибая под себя худые ноги и вдруг начиная судорожно плакать, зарываясь пальцами в волосы и чувствуя, как вот-вот из груди вырвется истошный крик и плач. *** Спустя несколько часов к Кате пришёл немецкий офицер и, велев быстро собраться, кинул на кровать девушке военную форму, которая, как оказалось позже, почти подходила ей по размерам. Когда светловолосая оделась, её, как и предполагалось, грубо схватили за локоть и потащили к лестнице. Другого обращения от немцев она и не ждала. Но каково же было удивление девушки, когда немец вывел её на улицу. Днём ранее, в подвале, Соколовская уж было думала, что солнышко больше никогда не осветит её бледное личико... В скором времени они с немцем подошли к полигону, где стояли русские военнопленные, контролёры с собаками и немецкие курсанты, а на небольшой возвышенности немецкие главнокомандующие: майоры, полковники, генералы, и... В центре их всех стоял Ягер. Катя не смогла вынести на себе прямой взгляд штандартенфюрера, поэтому, когда её подвели к управлению Третьего Рейха, девушка лишь выдернула свой локоть из железной хватки фрица и моментально опустила глаза себе под ноги, молча слушая приказ. Благо, ранение с каждым днём всё меньше давало о себе знать, потому ходила Соколовская уже вполне спокойно и почти не чувствуя в ноге боли могла стоять на месте. Выслушав требования генерала, русская обвела взглядом группу курсантов. Да, как она и предполагала, ей нужно будет выбрать самых лучших снайперов из представленной группы и уже завтра начать тренировать. Выбора у неё сейчас не было, поэтому Соколовская решила пока что просто выбрать новых убийц для немецкой армии, а после этого поговорить с Клаусом. С этими мыслями девушка и пошла в центр полигона, мысленно пообещав себе, что готовить их как таковых она не будет. *** Спустя два изнурительных часа под палящим майским солнцем Соколовская наконец сделала для себя определённые выводы и присмотрела несколько снайперов, которых вполне можно было бы обучить более подробному курсы стрельбы, и некоторым хитростям. Тренировки, конечно, у немцев были немногим хуже, чем у русских, но тем не менее, сами солдаты немецкой армии, ещё по-сути совсем новички, молодые ребята - готовы были убивать. И это было самое ужасное для Кати. Ведь война, она не для детей и не для подростков. А эти мальчики уже сегодня держат винтовки и рвутся в бой убивать. Плевать на то, что они враги. В первую очередь, они такие же 17-летние подростки, которых война заставила повзрослеть и поменять многие планы. Вздохнув, Соколовская подошла к Ягеру и, показав примерный список тех, кто по её мнению может быть наиболее пригоден для роли снайперов, поспешила удалиться. Однако, не успев сделать ещё и двух шагов, Катя вдруг почувствовала, как Клаус грубо схватил её за запястье и... Буквально сразу же ослабив хватку и улыбнувшись уголком губ, тихо сказал: - Komm abends zu mir. (Зайди ко мне вечером.) Пролепетав что-то в ответ на немецком, Соколовская поспешила уйти, в надежде хотя бы до вечера побыть в одиночестве. Так много нужно обдумать, так много нужно решить... Под присмотром Вольфганга Катя пересекла полигон и дошла до своей комнаты, но, остановившись буквально у двери, вдруг повернулась к немцу и робко попросила сигарету. От подобной просьбы фриц сначала впал в ступор, но уже чуть погодя достал сигарету и бросил её на пол, тем самым ещё раз показывая, где место русской. Внутри Соколовской уже всё клокотало от гнева - слишком много ей пришлось пережить в последние дни. Однако, разведчица терпеливо вынесла на себе похотливый и унижающий взгляд немца, молча опустилась к его ногам и, подняв с пола сигарету, быстро встала и зашла к себе, даже не удостоив офицера взглядом. Закрыв за собой дверь и шумно выдохнув, Соколовская, положив сигарету в карман, закрыла свои опухшие красные глаза, которые пол утра были на мокром месте и сползла вниз по двери. Сквозь открытое окно то и дело доносились обрывки немецких фраз, редкие автоматные очереди и топот ног - идут учения русских. Русских военнопленных... А ведь у кого-то из них в родном городе остались близкие: родители, дети, сёстры и братья... Ради них военнопленным стоило жить. Жить и ждать, когда закончится эта проклятая война и они смогут вернуться домой. А Кате... Катю на Родине никто не ждал. В чём же тогда был смысл так отчаянно бороться за свою жизнь, упрямо сопротивляться и проявлять характер? Этот вопрос девушка уже не раз задавала себе. Может, стоило просто сдаться и лечь под пули?.. Но ведь совсем недавно она была под прицелом. Ничуть не сопротивляясь и не моля о пощаде в тот момент. Она была готова уйти из жизни, понимая, что ей не для кого жить. Однако, проклятый Ягер не выстрелил, устроив на деле лишь показушный спектакль для светловолосой девушки и ещё раз убедив её в том, что это его игра, а все пленные - его пешки... Молча смотрев на часовую стрелку, Катя думала лишь об одном - зачем Клаус ведёт себя так, словно она для него что-то значит? Неужели, русская пленная разведчица достойна любви самого полковника Третьего Рейха? Впрочем, нет, что за глупость... Любовь - это слишком громко сказано. Он просто переспал с Соколовской. Ничего более. Глупо было бы думать о том, что Ягер проникся к ней чувствами и состраданием. Он враг. Его нужно ненавидеть. Спустя час размышлений Катя наконец решила закурить, но подойдя к окну поняла, что спичек у неё и в помине нет. Выругавшись, разведчица с досадой положила сигарету обратно в карман и легла на кровать, чувствуя, как в висках колотит. Ей нельзя выйти из комнаты, потому что она под замком. Ей нельзя увидеться со своими соотечественниками, потому что она пленная. Ей нельзя даже попросить чего-нибудь или поднять голос на любого из присутствующих здесь офицеров, потому что она в концлагере. Она - просто пешка в этой холодной жестокой войне, которая заставляет терять родных и постепенно сходить с ума. Впервые в жизни Соколовская чувствовала себя словно в клетке. И от этого хотелось грызть локти, бить кулаки о стену, кричать громко-громко, чтобы весь Третий Рейх услышал. Закрыв глаза, в надежде провалиться в желанную темноту, Катя вскоре начала засыпать, поскольку бессонная ночь и ранние учения напрочь израсходовали все её силы... *** Вечер. Дождь. Гром. Штандартенфюрер стоял у окна, раскуривая трубку и наблюдая за каплями дождя, которые барабанили по стеклу и стекали вниз, словно слёзы. День для немца выдался тяжёлым. Управлять Третьим Рейхом с каждым днём становилось труднее. Офицеры начинают сходить с ума от того, что уже второй год не виделись с семьями. Проклятый Ивушкин упрямо стоит на своём, не желая учить немецких курсантов. Пленные в тюрьмах умирают и трупы уже попросту не успевают вывозить за переделы лагеря. Утром пришло письмо, что через неделю к ним в лагерь приедет начальство, дабы забрать курсантов на фронт для немецкой армии. Как тут самому не сойти с ума? В очередной раз затянувшись, Ягер перевёл взгляд на часы, стараясь отвлечься от дурных мыслей. Девять часов, а русской всё нет. Военнопленная в том числе приносила Ягеру несколько проблем, но полковнику нравилось проводить с ней время, даже когда она и показывала свой характер. Однако, Соколовская весь день вела себя на удивление смирно, никому не грубя и не пытаясь влепить Вольфгангу. Интересно, что так повлияло на настроение светловолосой? Может, факт того, что он переспал с ней? От собственных мыслей Ягер усмехнулся, выдыхая едкий дым и продолжая вспоминать сегодняшнюю ночь. Клаус знал, что нравится Соколовской. Толька эта глупая девчонка боится признаться в этом даже самой себе. Что тут говорить - русская. Все русские странные. - подумал мужчина, буквально в это же время услышав стук в дверь. - Anmelden. (Войдите.) - развернувшись в сторону двери, скомандовал немец. Дверь открылась и зашла Соколовская. Опустив взгляд в пол и сложив руки на груди, она прошла на середину комнаты, не дожидаясь дальнейших слов Ягера и спросила: - Wolltest du mich sehen? ( Вы хотели меня видеть? ) Ах, это упрямство и смирение... Необъяснимое сочетание. И такое манящее... - Ich heiße Klaus. Hören Sie auf, mich über "Sie" zu kontaktieren. Wie war die Übung? ( Меня зовут Клаус. Прекрати обращаться ко мне на "Вы". -, откашлявшись и положив трубку на стол, полковник взял бутылку вина и стал разливать алую жидкость по бокалам, - Как прошли учения? ) Катя наконец решилась поднять взгляд на Ягера. Белая рубашка, с парой расстёгнутых пуговиц сверху, распахнутый офицерский пиджак, на котором был отличительный знак полковника и несколько наград на правой стороне, чёрный ремень с фашистской бляшкой, тёмно-серые брюки и чёрные сапоги. Хорош, ничего не скажешь. - Ihre Soldaten bereiten den Krieg mit der russischen Armee eher schwach vor. ( У ваших солдат достаточно слабая подготовка для войны с русской армией. -, скрепив зубы ответила Катя, после чего отвернула от Ягера голову, молча ожидая, что на это ответит штандартенфюрер. ) Клаус усмехнулся, после чего взял бокал в руку отпил из него. Сделав несколько шагов к русской, он в конечном итоге буквально подошёл к ней в упор: - Deshalb brauchen wir Sie und den russischen Panzerkommandanten. ( Поэтому нам нужна ты и русский танковый командир. -, прожигая своими ледяными глазами душу Кати, ответил немец.) - Panzerkommandant? ( Танковый командир? -, сделав вид, что совершенно не понимает, о чём говорит Ягер, Катя наигранно показала удивление. ) - Junior Lieutenant Ivushkin. Starrer Idiot, der mit dem Tod zu spielen scheint. ( Младший лейтенант Ивушкин. Упрямый идиот, который, похоже, играет со смертью. -, вновь отойдя к столу, Ягер поставил пустой бокал на стол и взял трубку. ) Сердце Соколовской пропустило удар. У них в плену Коля. Теперь сомнений не осталось. Это был тот самый Ивушкин, с которым Катя прошла огонь, лёд и медные трубы... Пытаясь не показать виду, Соколовская решила завтра же выяснить, где находится Ивушкин, а сейчас как бы невзначай перевести тему. - Kann ich auch rauchen? (Можно я тоже покурю? -, доставая из кармана сигарету, Соколовская посмотрела на Ягера, который в тот момент удивлённо вскинул брови. ) Без лишних слов достав из кармана коробок спичек и чиркнув одной из них, немец поджёг сигарету. Катя тут же выдохнула дым и подошла к окну, чувствуя, как желанный никотин проходит в её лёгкие. - Ich wusste nicht, dass du rauchst. ( Не знал, что ты куришь. ) Ягер выпил ещё бокал вина, боковым зрением наблюдая, как курит русская. Она красиво держала сигарету и красиво затягивалась. Удивительно... Полковник всего пару раз видел, чтобы девушки курили. В Германии это считалось для фрау дурным тоном. Выпустив очередное облако дыма, немец развернул стул в сторону Кати и чуть склонив голову на бок, стал изучать взглядом русскую. Докурив, Катя, потушив сигарету и выкинув её в открытую форточку, едва заметно поёжилась. - Dir ist kalt. (У тебя холодно... ) Ягер тут же снял свой пиджак и, подойдя к девушке, одел его ей на плечи, задержав на них руки. Катя поначалу даже не поняла, что происходит. Просто осознала в один момент, что вдруг погрузилась в тепло и чьи-то мужские руки слегка сжали её плечи. Опомнившись, она отскочила от Ягера, да так, что почувствовала своей спиной стену. - Das ist ... Das ist nicht richtig. Hör auf ... Wir sollten nicht ... Ich weiß nicht, warum ich das alles gemacht habe. Du und ich sind Feinde, Jager. Und ich muss dich hassen. Ich möchte dich hassen. (Это... Это не правильно. Остановись... Мы не должны были... Я не знаю, почему сделала всё это. Мы с тобой враги, Ягер. И я должна тебя ненавидеть. Я хочу тебя ненавидеть! -, срывающимся голосом с многочисленными паузами сказала Катя, чувствуя, как на неё накатывает волна истерики. ) - Du könntest mich töten. Warum nicht getötet? ( Ты могла меня убить. Почему не убила? - твёрдым голосом спросил штандартенфюрер, начиная приближаться к Соколовской. Он совершенно не хотел, чтобы Катя считала всё то, что между ними было, ошибкой, и сейчас так глупо оправдывалась. ) - Ich weiß nicht... (Я не знаю...) Молчание. Долгое. Томительное. Разговор не клеился и никто не хотел его начинать. Катя стояла, вжавшись в стену и чувствуя биение своего сердца. Клаус подошёл к столу и выпил очередной бокал вина, протягивая второй русской. Не став отказываться, блондинка залпом его выпила, даже не смакуя вкус. Хотелось просто забыться и выпить. - Bleib heute bei mir. ( Оставайся сегодня со мной. -, забирая пустой бокал у русской и вновь наполняя его почти до краёв, предложил немец. ) Соколовская сначала недоумённо уставилась на фрица, а позже, восприняв это как шутку, усмехнулась. - Wollst du mir machen betrunken? ( Ты решил меня споить? ) - Es ist unwahrscheinlich, dass es mir gelingen wird, Sie Russen kennenzulernen. In der Tat würde ich gerne eine Geschichte hören, wie ein gewöhnliches sowjetisches Mädchen zu einer der besten Scharfschützen und Pfadfindern wurde. ( Навряд ли мне это удастся, зная вас, русских. -, лицо немца тоже озарила усмешка, - На самом деле я хотел бы послушать историю о том, как обычная советская девушка стала одной из лучших снайперов и разведчиц.) И Ягер, вполне дружелюбно протянув Кате бокал, жестом предложил ей сесть. Ночь обещала быть долгой. *** Часовая стрелка на часах доходила почти до двух, когда в кабинете штандартенфюрера закончилась вторая бутылка вина и хорошие шутки. Катя стояла у окна и рассказывала Клаусу о своих фронтовых успехах и том, как впервые провалила своё задание от штаба, когда немец, всё это время внимательно слушавший её, вдруг перебил девушку: - Warum versteckst du den ganzen Tag deine Augen vor mir? Sogar jetzt. (Почему ты целый день прячешь от меня взгляд? Даже сейчас. ) - Was? Ich verstehe nicht was du meinst. ( Что? Не понимаю, о чём ты. ) Ягеру в один момент надоела эта лирическая сцена. Приблизившись к Соколовской, он грубо поднял её подбородок двумя пальцами, заставляя посмотреть ему в глаза. И тут же заметил - на тёмно-зелёных омутах Кати впервые появился страх. Возможно, вызванный алкоголем, но всё же - страх. Этот взгляд дурманил его, как и сама Екатерина. Её губы манили его, а выпитый алкоголь, вдруг резко ударивший в голову, сделал своё дело... Клаус не стал себя сдерживать и заставлять русскую давать объяснения. Все итак было понятно. Оба они хотели одного и того же. Даже если Катя в данный момент не осознавала этого, она хотела того же. И полковник знал, чего она хочет. Поэтому, взяв ситуацию в свои руки, не стал медлить. В то же мгновение тёплые, слегка горьковатые и обветренные губы Ягера накрыли мягкие губы Соколовской, заставляя ту потерять контроль над собой. В спешке начиная расстёгивать рубашку мужчины не отрываясь от его губ, Катя проклинала всё на свете. Себя, Клауса, Германию и Советский Союз, но больше всего - войну. Оказавшись на кровати под немцем, Соколовская со страстью стала впиваться в его губы, чувствую, как с каждой минутой одежды и совести на ней становилось всё меньше... Продолжение следует...