Геенна Огненная

      Была почти полночь.       Всякий человек ждёт от этого особенного дня в году что-то невероятное, что-то волшебное и приятное, например, смерть Дазая.       Точное время Чуя не знала.       Было настолько могильно-тихо, что тиканье часов слышалось из коридора. Оно глушило другие звуки, глушило мысли стук сердца, било по венам, заставляло верить, что через секунду… через другую… через ещё одну…       Не было ничего. Не было никого.       В конце концов девочке надоело сидеть на грубом деревянном полу и царапать свои колени: она медленно встала.       Сразу обозначились посторонние звуки: шаги на первом этаже, глухое женское рыдание где-то далеко-далеко, шуршание шин о продавленный асфальт.       Чуе не хотелось, чтобы это было единственной мелодией в её день рождения, под которую она станет поздравлять саму себя.       Отпечаток горящего уличного фонаря на потолке. Полоска электрического света в щели между входной дверью и полом. Приближающиеся шаги, слышимые уже не на нижнем этаже. Хриплый кашель женщины, у которой случилось горе.       «Чтоб она сдохла и больше не мучилась», — промелькнула странная мысль в голове Чуи.       Вот бы Дазай подарил ей набор своих лезвий, что он так старательно прятал от взрослых. Когда грустно, очень хочется что-нибудь порезать.       Хруст досок, прогибающихся под чьими-то ногами, замершими перед её дверью.       Там кто-то стоял.       В мертвенно-холодной тишине, кажется, было различимо дыханье прибывшего. Его плотная тень пересекла полосу искусственного света, горящего в вечно светлом, ждущем кого-то коридоре.       Дверь была не заперта.       Она общалась с ним не так мало, чтоб не догадаться, что это пришёл он.       Его прерывистый выдох, его взгляд и запах она выучила ещё в ту самую первую встречу в том коридоре, который, в отличие от этого, не освещался никогда.       Дверь была не заперта, ведь сегодня — весёлый праздник.       — Я не сплю, — глухо сказала Чуя пустоте. Её равнодушный голос отразился от каждой стены и растаял, никем не услышанный.       Несильный удар.       Это Дазай стукнулся лбом о дверь и шумно сполз на пол.       Полоска света исчезла.       — Давай вместе резать вены.       Его голос звучал хрипло, будто он подавился чем-то густым и не мог выплюнуть.       — Я чувствую твою жажду, девочка, — продолжал он, — Я как-то пробовал свою кровь. Могу зайти и рассказать, какая она на вкус.       — Заходи и рассказывай.       Ей было наплевать, что опять начнёт травить этот четырнадцатилетний суицидник: главное, чтобы этот похоронный марш плача кто-то заглушил своим присутствием.       Было слышно, как мальчик с трудом, хрипя, поднялся на ноги.       Свет опять замелькал.       Дверь неспешно отворилась, и в комнату зашёл Осаму Дазай, одной рукой сжимая чью-то шляпу, другой же — плотно запахнув плащ, измазанный чем-то липким.       — С днем рождения, рыжая, — сказал он и со всего размаху кинул в девочку шляпу, которую она даже не пыталась поймать. — Тебе подарочек от меня, — констатировал он.       — Это что за хлам?       — Дарю любимой самое дорогое, мой первый трофей. Где у тебя тут можно помыть руки?       — Трофей? — переспросила Чуя, чтобы только перебить это звенящее в ушах рыдание.       — Первое задание, рыжая. Без тебя.       — Только не говори, что…       — Снял с трупа.       Он это произнёс с таким ледяным безразличием, что по коже медленно поползли мурашки. На секунду он смог перекричать те слезы.       — Обожаю лаванду, — как бы между прочим произнёс Дазай, отмывая испачканные руки.       Чуя немедленно встала и включила в комнате свет, громко щелкнув выключателем.       От двери и до ванной пол был испачкан дорожкой яркой крови, тянущейся к чёрному плащу Осаму, как хвостик.       Сам он только неотрывно смотрел на свои порезанные руки и все мазал и мазал их свежим мылом, запах которого удушливо распространялся по комнате.       К горлу подкатил ком.       Захотелось засунуть два пальца в рот и выплюнуть весь этот аромат в раковину, а затем смыть.       — Ненавижу лаванду, — хотя она на время и заглушила запах спёкшейся крови.       — Вот и славно! Теперь знаю, что подарить тебе на следующий праздник.       — Сдохни.       — Поможешь?       Чуя буквально взорвалась.       — Как тебя могли послать на задание без меня, скотина?! Я! Я твой партнер!       — Только не ревнуй, если я скажу, что у меня другая.       В порыве гнева она хотела подойти, схватить парня за шкирку, и окунуть ненавистное лицо в воду, и не отпускать, пока тот не захлебнётся.       Вдруг до её уха долетел слабый всхлип.       — Да кто это меня бесит в мой день рождения?!       Она со всей силы пнула хилую дверь: та слетела с верхней петли и со слабым треском повалилась на один бок.       — Прекрасна и без своей способности, — насмешливо сказал Дазай, встряхнув от капель руки. Он быстро пошёл за Чуей, чтобы не пропустить самое интересное, и по пути прихватил за собой брошенную шляпу.       Разозлённая Чуя вылетела в коридор и по очереди начала выбивать двери общежития.       Одна — за ней была пустота. Другая — в ней девочка оставила уродливую дыру — за ней тоже никого не было. И третья…       Плач наполнил коридор, заливаясь прямо в мозг.       Всё-таки невыносимо, когда кто-то плачет.       — Заткнись! — громко крикнула она женщине, которая на миг перестала ронять горячие слезы, увидев новоприбывших.       Внутри Накахары будто что-то порвалось. Дазай за долгое время успел натянуть ей нервы до самого предела, а одиночество, в котором Коё разрешила ей побыть, просто обострило что-то клокочущее в её душе.       Плач и несчастья других — просто долбаные напоминания о её собственной пустоте: от неё так любил вешаться под люстрой Дазай.       Которого отправили на первое задание не с ней.       — Чтоб вас всех…       Знакомая и давно забытая сила вырывалась откуда-то изнутри.       «Твоя смутная печаль всегда с тобой», — говорила госпожа Озаки, которая только поджимала губы, когда у Чуи не удавалось выдавить из себя способность.       Она уже почти махнула на Чую рукой, чуть не признав её всё же бездарной, но её остановила отрава собственного дара, начавшая течь по жилам.       Сейчас она убьёт эту женщину, девочка это понимала. Отличный повод запомнить сегодняшний день рождения навсегда.       Но Чуя не остановит такую желанную силу. Она только почувствовала её вкус.       Кончиками пальцев восхищенный Дазай прикоснулся к спине Чуи. Ему тоже передалось это небывалое возбуждение и бушующая энергия. На его лице в полумраке помещения мелькнул хищный оскал.       Да, в ней дремал настоящий демон! Он не ошибся.       Рыжие — все настоящие дьяволицы.       Вот и начинается настоящее шоу.