***
Йокогама — душный город. Особенно в полдень и особенно на оживлённой улице. Коё махнула рукой, как она всегда это делала, при виде горящего взгляда Дазая, который в очередной раз выпрашивал у неё Чую. Мори же давно оставил его в покое, совершенно не собираясь с ним нянчиться. Признаться, иногда он завидовал девчонке, у которой был настоящий учитель… Но что бы он делал, если бы не было рыжей? Рыжая… Бесконечный поток людей чуть не сносил две маленькие по сравнению с ним фигурки, упорно движущиеся против всего этого человеческого течения. Куда они шли? Откуда взялись? Каждый прохожий бросал на пару детей любопытный взгляд. Хорошо, что никто так и не решился подойти к ним поближе и заговорить… Дазай — перебинтованный, хромающий на одну ногу. Один глаз стягивают белые жгуты, везде повязки. Но сними кто-нибудь весь этот маскарад — все увидели бы под слоями бинтов белую полупрозрачную нетронутую кожу. Высокий странный мальчик, который не хочет показывать своё тело, открывая миру лишь кусочек лица с горящим глазом. Чуя — маленькая, огненно-рыжая, голубоглазая. Каждый, кто когда-либо заглядывал ей в глаза, понимал, что пронзительнее и спокойнее их быть не может. Иногда Осаму удивлялся, что никто не видит тех демонов, которые он разглядел ещё в первую их встречу. Он терпеливо ждал, пока она наконец подрастёт. Таким, как они, подвластны жизни. Таким, как они, покорятся люди. Soukoku Двойной чёрный. Пара погибающих звезд могут закончить свою жизнь, сливаясь в двойные чёрные дыры, испускающие самые мощные гравитационные волны, пожирающие всё вокруг. Дазай часто купался в таких тщеславных мыслях об их будущем триумфе. С помощью девочки поднимется и он. Он без неё ноль, а она без него — бесконечность. Она взорвется от собственной неуправляемой силы, а он превратит эту силу в ничто через одно прикосновение. Soukoku Твой двойной чёрный. — Почему он в клетке? — спросила Чуя, как только они пришли в странный подвал, куда так настоятельно вёл ее Дазай. В клетке… сидел мальчик. Тот самый измученный мальчик. Юмено Кюсаку. — Потому что его способность ещё смертоноснее твоей. Если ты ещё можешь как-то управлять собой, то он не может нисколько, потому что он не думает. Он как животное. Чую угнетало здесь всё, начиная от спёртого воздуха, заканчивая мальчиком… Живым, маленьким мальчиком в клетке. Дазай говорил о нём так небрежно громко в его же присутствии, будто считал, что он действительно неживой или не понимает человеческой речи. — Хочешь подойти? — спокойно спросил парень, наблюдая, как ошарашенная Накахара делает несмелые шаги ближе к стальным прутьям. Юмено лежал в углу, прямо на полу, хотя рядом стояла кровать. Ноги он вытянул вверх, вдоль стены: в таком положении кровь сильно приливает к мозгу, а сам он, кажется, дремал. — Зачем ты меня сюда привел? — спросила Чуя, замерев в паре сантиметров от решетки. — Ты сама хотела узнать, что за мальчик был тогда со мной. Помнишь? «Нет» — Молчишь… Тебя это пугает? — спросил Дазай, внимательно следя за ее реакцией. — Я хочу к нему. — Материнский инстинкт? Мальчик был и правда много младше Чуи. Такой жалкий, грязный комочек, лежащий, как сломанная ненужная игрушка, на полу. Кто тот изверг, что бросил его? В клетку, на съедение самому себе и непроницаемой тишине вокруг. — Иди, рыжая… — В то время как девочка пребывала в некоем трансе, в который ввёл её вид Юмено, Осаму умудрился отпереть дверь. На его непроницаемом лице не отражалась ни одна эмоция. Непонятно было, очередная ли это западня, приготовленная Дазаем, или он и действительно хочет, чтобы она подошла к мальчику, успокоила его, поговорила… Чуя шагнула в клетку. Сердце учащённо забилось, предсказывая что-то нехорошее, будто она только что перешла невидимую черту. Но девочка вскоре отогнала от себя лишнее: перед ней мальчик, которому нужна помощь, и она подойдет к нему и взглянет в его глаза… Вопреки ожиданиям, Дазай не запер за ней дверь. Шаг, шаг, шаг… Кюсаку не просыпается. Он жив?.. — Юмено… — голос предательски дрогнул. Он не просыпается. Она прикоснулась к нему самыми кончиками пальцев. Холодный. В полумраке помещения она заметила в руках ребенка игрушку, заставившую её напряжённо замереть: то ли кукла-вуду, то ли… Голова пошла кругом. Накахара в агонии упала. Не было сил закричать, не было сил пошевелиться, будто тело полностью парализовало, лёгкие схлопнулись, мозг… Один он поднял животную панику. «Догра Магра» — Посильнее твоей «Смутной печали»? — Над девочкой выросла тень Дазая. Никак не получалось издать и звука: горло словно сдавило стальными клешнями, да и слова Осаму доносились словно сквозь вату. — Смотреть, как ты мучаешься — настоящее испытание, Чуечка. Но я выдержу ещё минутку… Воздуха перестало хватать. Голова вот-вот готова была разлететься на части… — А теперь — внимание, милая. Дазай аккуратно дотронулся до пылающего лба девочки. Знакомый белый свет озарил мрачный подвал. Чуя лежала на полу со страшными глазами, из которых лилась странная густая жидкость, и душила сама себя, до судороги сжав тонкое горло. — Это и есть его проклятие — зомбировать людей, чтобы они творили полное безумие. Не жалей этого мальчика и не доверяй внешнему виду. Прерывисто дыша и стараясь прийти в себя, девочка со слезами посмотрела в угол, где незадолго до этого спал мальчик. Юмено Кюсаку сидел на полу, обхватив свою ужасающую куклу худыми руками, и пустым, невидящим взглядом смотрел прямо на Чую, но при этом словно её не видел. — Ты… Просто хотел показать… что ты сильнее. — И преподать тебе урок.***
Не прошло и десяти минут, как прибежала запыхавшаяся Коё. Она замерла в дверном проеме, недоуменно смотря на застывшую Чую, лежащую на кровати с надвинутой на лоб шляпой, и Дазая, который с ледяным спокойствием рассматривал запыхавшуюся Озаки. — Что произошло? — поинтересовалась она. Осаму отвернулся, взглянув на спящую девочку. Провёл по её руке. — Ничего. Кто Вас сюда позвал, Озаки-сан? — наконец выговорил он после долгого молчания. Короткое переглядывание. — Проявилась её способность? — с затаённой надеждой поинтересовалась та, уже разворачиваясь. — Нет, — соврал Дазай. Разве кто-то должен знать, что всё это время именно он мешал проявиться способности рыжей? — Не думай, что я настолько глупа. Громко хлопнула дверь. Вернулась прежняя девственная тишина.