***
3:48. Мама давно спит. Я собрался выйти из комнаты, чтобы налить воды. Я вышел, и в это же время вошла она. Я замер. Она стояла передо мной открытая как книга. Смазанная красная помада, потекшие тени, разводы от туши на щеках, соскользнувший с бедра чулок, порезанные руки. Ее худое тело дрожало, и в глазах стояли слезы. Приторный вязкий запах смешался с сигаретным дымом. Она смотрела на меня и прикусывала дрожащую губу. Из-за слез, в ее глазах я не мог ничего рассмотреть. Мы стояли и смотрели друг на друга. Никакой преграды не было, но ощущение было, что между нами бетонная стена. — Я не чувствую что человеку внутри меня комфортно, и он доволен своим положением и тем, что он делает… значит… то каким он должен быть, не правильно… Дрожь от ее голоса передалась мне. Каждый раз, когда мы стояли вот так друг перед другом я был впереди, и она протягивала мне руку. Правильно ли это? Сейчас. Мое присутствие до этого было бесполезно. Я должен быть с ней прямо сейчас. И не она не имеет права тянуться ко мне. Я должен забрать ее. Я не протянул ей руку сегодня. В следующую секунду я был рядом с ней. Я просто обнял ее. И, уткнувшись лицом в мое плечо, она разрыдалась. И от каждого содрогания ее тела я лишь сильнее прижимал ее к себе. Мы стояли, тек какое-то время, и немного успокоившись, она спросила: — Зачем? Зачем ты это делаешь? Я… я так отвратительна… Я оторвался от нее, и посмотрел прямо в глаза, держа ее лицо и вытирая большими пальцами слезы. — Сейчас ты самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел. Ее рука скользнула в сумочку и протянула развернутый обрывок тетрадного листа. Я лишился дара речи. Я взял ее на руки и отнес в ванную, оставив эти отвратительные вульгарные каблуки. Когда я выходил из комнаты, она остановила меня. Сказала, что ей нужна моя помощь. Стоя в дверях я закурил. Она задернула шторку. Пошла вода, и комната начала наполняться паром и дымом. Вместе со струями воды уходила грязь, кровь, слезы. Она попросила меня подать ей ножницы. И в следующую минуту в раковину упали разноцветные отросшие пряди. Спустя какое-то время вода остановилась, и я слышал только ее дыхание. — Все в порядке? — Да… кажется, теперь, я хочу остаться одна. Я закрыл дверь в ванную и вышел из квартиры. Думаю, время на одиночество потребуется и мне. Я вернулся туда через полтора часа. Все это время я просто сидел у входа в апартаменты. Сейчас же я зашел в ванну. Там было чисто, убрано и пусто. Дальше я зашел в свою комнату. Так аккуратно я туда еще не заходил. Она сидела на краю кровати. В тусклом тёмном свете из прихожей она казалась еще печальнее. Я сел рядом с ней и снова почувствовал. Почувствовал запах свежести, едва уловимый запах скошенной травы, запах снега. — Хах, — смущенно она подняла на меня глаза, — нравится моя новая прическа? — Ты очень красивая, — улыбнулся я. Мы оба опустили головы. — Теперь ты не хочешь рассказать мне? — начал я. — Рассказать, что произошло. То, что никогда не говорила. Что ты делала с Розенберг? О чем говорила с Трэвисом? Почему делала себе больно? Она набрала в легкие воздуха, но замолчала. — Понятно. — Наверно… мне лучше уйти. Она встала и направилась к выходу, но я рывком удержал ее за руку. — Останься. Я никогда ничего не просил тебя сделать, но сейчас… просто останься со мной… Мы молча легли на кровать спиной друг к другу. Так мы лежали несколько минут. — Спокойной ночи? — прошептала она. — До завтра, — тихо ответил я. Кажется, я, наконец, понял, что она совсем мне не сестра, а я совсем ей не брат. Я понял, что она не доверяет мне, так как доверяю ей я. И я понял, что не могу без нее так, как она, возможно, может без меня. Но, похоже, она вызывает во мне больше чувств, чем я думал.***
8:22. Сегодня выходной и все спят, но отец зачем-то отправил меня проверить почту. Похоже, он что-то ждет. Сегодня он немного расстроен от того что у Лизы тоже выходной и он не увидится с ней на этаже. Я решил не расстраивать его еще больше. Двери лифта открылись, я вышел и увидел Джи. Я был рад увидеть ее, но улыбка быстро спала с моего лица. — Что ты делаешь? — громко спросил я. — Салли? — она обернулась. — Тише, прошу, тише. Я все объясню. Она стояла с сумкой вещей в руках, и мне не нужны были объяснения, чтобы понять, зачем она ей. — Ты уходишь. Уходишь, никому ничего не сказав. — Прости… Не говори ему пожалуйста, умоляю. Он не заслужил такого. Пойми, сейчас мне нужно уйти. Это единственный способ… Единственный способ остаться собой…