Механизмы

      Воздух свеж и чист, легкие заполняются прекрасными запахами почек, которые выпускают деревья, и свежей травы. Весеннее солнце приветливо сияет, своими лучами словно согревая человеческие души, так измотавшиеся после долгой-долгой морозной жестокой зимы.       Люди радуются хорошей погоде, радуются всему: и исчезнувшим сугробам, и новым укреплениям для защитных стен, отстроенным накануне, радуются, что не придётся теперь ещё очень долго кутаться в тридцать три тулупа и сидеть все своё свободное время около обогревателя.       Все счастливы. От негодования и ненависти выворачивает лишь единственного человека. Он заперся в своём доме и не выйдет оттуда никогда и ни за что. Он закрывает оконное стекло старыми занавесками всякий раз, когда замечает чужое счастье, радостные лица, распускающиеся деревья и солнечные лучи, полоской лежащие на пыльном деревянном полу.       Лицо осунулось, яркие голубые глаза потускнели, а рыжие волосы больше не отливают медью. Взгляд пустой и холодный; холодны и извечно дрожащие руки, то и дело нервно теребящие любую вещь, случайно попавшую под руку. Вся одежда мятая и грязная, по дому так же неубрано. Все покрыто пылью, наверное, даже сам Накахара.       Опять долбёж в дверь. — НАКАХАРА, ОТКРЫВАЙ, ПОКА Я ТЕБЕ ДВЕРИ НЕ ВЫБИЛ.       Чуя игнорирует. Он привык. К тому же, за мыслями и не слышно почти.       Все бы ничего, но, судя по звукам, входная дверь действительно вылетела. Накахара даже не моргнул. В комнату вошёл Рюноскэ. Он даже спрашивать не стал, почему Чуя не открывал, ведь прекрасно знал о его коматозном состоянии. –…Чуя. … — Мы нашли твоего Дадзая. В реке. –…в реке?..– глаза рыжего чуть дрогнули, все же переместив взгляд с пола на потенциального собеседника, — Как — в реке?.. — Очень просто… Да ладно, не переживай, живой он и даже вполне здоровый. Откачали и в больницу положили, как белого человека.       Чуя дернулся, а затем крупно вздрогнул. Он даже не догадывался, что произошло, понятия не имел, почему именно чертов суицидник опять попытался убиться, но точно знал, что как только сволочь будет способна сказать хоть что-нибудь, он выбьет из него правду любыми способами, хоть бы даже и кулаками. Накахара, пошатнувшись, встал, а затем с решительным видом прошествовал в сторону своей комнаты. Акутагава лишь посмотрел на него, приподняв одну бровь, а затем покачал головой и скрестил руки на груди. — Я пойду с тобой, Накахара. У меня есть подозрения, что ты через двадцать метров от порога наебнёшься мордой вниз, алкоголик. — Я не пил, — в свою очередь зло процедил смотритель откуда-то из недр своего жилого помещения. — Неужели? — Представь себе. <…>       Дождавшись наконец разрешения пожилой медсестры стервозного вида, до последнего пытавшейся прогнать единственных посетителей многострадального врага народа, особенно сильно не полюбившегося старушкам вроде неё, Накахара с ноги распахнул дверь палаты, и молодые люди вошли внутрь. Там, на больничной койке с чистеньким свежим бельём лежал Осаму и озадаченым взглядом гипнотизировал потолок. На его правую руку был наложен гипс, а в остальном он в принципе был целеньким. — Ты говорил, что он здоров, — тихо пробубнил Чуя, адресуя сию реплику своему суровому приятелю. — Я имел в виду, что он живой, — так же тихо и мрачно ответил тот.       Дадзай перевёл взгляд на них; он изменился, став каким-то безразлично-виноватым. Молодой человек махнул здоровой рукой и произнёс: — О, приветствую! Чуя, Акутагава-кун… Какими судьбами? — Дадзай…– Накахара тут же, вновь остро начав ощущать свой любимый специфический гнев, появлявшийся из-за выходок Осаму, подошёл к нему, расставив руки в боки, и сказал, — Может, ты объяснишь… Какого чёрта?! — Ты о чём? — суицидник, как всегда, решил повалять дурака, и сделать вид, что вообще ничего не понимает. — Как — о чем?.. Ты… Совсем охуел или как? — Ммм… Ну да. Прости, Чуя. — Ты серьёзно…– рыжий хотел было отпустить очередную гневную реплику, как вдруг заметил… Лицо Дадзая. Его голова. Ни единой царапины, ни единого намёка на заражение Механизмом. Чуя застыл в изумлении. — Пожалуй, я пойду, — пробубнил Рюноскэ, понаблюдав немного всю эту картину, а потом удалился.       Накахара проводил того рассерженным взглядом, и когда Рюноскэ смог успешно свалить, вновь уставился на Дадзая с претензией. — Дадзай… Как ты. — Чуя, — губы шатена, как всегда, растянулись в чуть высокомерной, почти хищной улыбке, а глаза насмешливо поймали взгляд чужих поблекших глаз, — Я нашёл способ. Твой способ.       Рыжий промолчал.       На самом деле, он не думал, что такая ситуация вообще возможна.       Осаму же невозмутимо продолжил вещать: — Ты… Серьёзно? Ха-ха, думаешь, что ты здесь самый умный, да? Я не знаю… но на самом деле вряд ли, — Дадзай смахнул прядь грязных темных волос с глаз, — Знаешь, благодаря записям твоей сестрицы, которая имела честь оставлять их в разных книгах, это достаточно легко реализовать. Пожалуй, самым трудным было найти… Ту особую кислоту, которая, по словам Кое, разъедает материал, из которого состоит Механизм. — Придурок…– прошипел Чуя, — Это же опасно для жизни!.. — Мне не хотелось сходить с ума. Да и жить тоже, если уж на то пошло.       Ненадолго в комнате повисло молчание. — Дадзай… — Если бы ты рассказал сразу, где её достать, мне бы не пришлось так долго шляться по нейтральным землям в неадекватном состоянии… –… прости. –… — Осаму перевёл взгляд со стены на своего друга, — Что?..       Чуя вдруг дернулся; он не совладал с собой… это получилось как-то нечаянно. Рыжий повис на шее Дадзая, уткнувшись носом в его шевелюру. Тот, от удивления слегка приоткрыв рот, покосился на него с каким-то непонятным удивлением; в его глазах мелькнуло что-то странное, похожее на… испуг?.. — Чуя?.. –…       Накахаре стало слишком неловко; он быстро оторвался от Осаму, надеясь отскочить по крайней мере в другой конец комнаты, но вдруг здоровая рука суицидника молниеносно обхватила его шею, удержав и прижав с новой силой.       Смотритель удивленно посмотрел на предателя отечества; тот в свою очередь точно так же уставился на него: судя по его лицу, Дадзай и сам не понимал, что, собственно, он сейчас творит. Они оба не знали, что происходит.       Ни тот, ни другой не решались нарушить молчание или изменить сложившуюся ситуацию. — Знаешь… У тебя красивые глаза. Они на небо похожи… Такие… голубые, — эти слова были сказаны шепотом, где-то на грани слышимости. –…       По спине пробежали мурашки. Получается… Осаму всё же что-то значит.       Сквозняк распахнул плохо прикрытую форточку, ворвавшись в палату потоком свежего тёплого воздуха и взъерошив волосы парней, смешав и переплетя пряди между собой. Рама стукнулась о стену с громким звуком. — Даю тебе три дня на то, чтобы оклематься, смертник. Потом выходишь на работу. — Полагаю, выбора у меня все равно нету? Хех… — Именно. — Ну, а ты сам то выйдешь? –… не смешно. <…>       Накахара закрыл дверь и сощурился, пытаясь адаптировать зрение для этого достаточно темного помещения. — Акутагава, нужно поговорить.       Взгляд чёрных глаз смерил рыжего. — Садись. — Не стоит., — Чуя устало потёр глаза, — В общем… Я жалею, что не рассказал раньше. Прошу прощения за это.       Рюноскэ посмотрел на собеседника с некоей заинтересованностью. — Излагай. –… В общем… От заражения Механизмом можно избавиться. С помощью специальной кислоты. Я знаю одного человека, который может помочь убрать весь металл… с этого твоего… Тигра.       Накаджима Ацуши уже два месяца как лежал в городской больнице в стационаре. Верхи признали его безопасным по причине почти полной недееспособности и ограничились мирным допросом; тот же и сам рассказал всё, что знал, что было даже странно. Рюноскэ же опекал смотрителя из пятого поселения, как домашнюю зверушку и рычал, как борзая, на любого человека, который смел посягнуть на его безопасность. Все это очень интересно; видимо, одно чудовище приглянулось другому, но это уже совсем другая история. — Понятно… Хмм… спасибо тебе.