Механизмы

      Осаму резко раскрывает свои карие глаза, взгляд которых был скользящим и перепуганным, и дергается, вскакивая. Он на кровати, на своей обожаемой скрипучей койке в их общей с Накахарой комнате. Мебель на столь неожиданное действие отзывается гулким, звучным, словно пение дерева, если бы оно могло говорить, скрипом и, как всегда, немного потрескивает под весом суицидника.       Вдох. Выдох. Он садится на кровати, вспотевшими руками вцепившись в простыню и пытается найти в голове хоть одну мысль, достойную внимания. Ему только что приснился сон… Сон? Нет, это был не совсем сон, скорее кошмар; хотя в чем же была его суть, если Дадзаю ничего не угрожало и какое право он в таком случае имеет называть его кошмаром? Однозначного ответа нету. Хоть ему ничего и не угрожало, эти недавние обстоятельства все равно почему-то приводили его в ужас.       Осаму нервно сглатывает, решаясь осмотреться; он аккуратно встает, словно боясь прикоснуться к чему нибудь. Каждое движение пропитано робостью и каким-то окаменевшим ужасом, мешавшим лишний раз шевельнуться. На одеревеневших ногах он медленно обходит всю эту пустую комнату, в конечном итоге остановившись около зеркала.       Дадзай смотрит на себя. Раньше только тело было покрыто бинтами, а сейчас ими была обмотана и голова. Странно и даже смешно: Осаму не заметил сразу, что они закрыли весь правый глаз и его обзор. Почему?.. Как он мог не заметить подобного, это ведь даже не мелочь…       Он попробовал потрогать. Замотано достаточно плотно, кроме того, очевидно, не слишком аккуратно. Волосы неряшливо торчат из-под бинтов, и это почему-то напоминает шатену драную собаку.       Дадзай оборачивается, смотря в проход через открытую дверь: в гостиной слышен тихий шум телевизора. Он знает, что Чуя там, только вот… выходить как-то стрёмно что ли. Понимает, конечно, что глупости, самовнушение и все прочее, но отношения к происходящему это, увы, не меняет.       Рваный вздох.       В голове шумно. Почему-то сейчас Осаму показалось, что все изменилось. Все меняется. И меняется, пока он бездействует. –… Осаму? — рыжий замечает шатена, маячившего в дверном проходе с растерянным видом, –… ты наконец очнулся. Слава Богу…       Он немедленно встаёт и подходит к Дадзаю, хватая его за руку и насильно сажая на диван. Накахара выглядит как никогда обеспокоенным; без лишних слов он впихивает другу в руки, судя по всему, свою свежую горячую кружку чая. Тот выглядит потерянным, беглым взглядом скользя по лицу Чуи и окружающему их двоих пространству. — Как себя чувствуешь?.. — Голова… побаливает. В ушах шумит…– смертник прижал руку к виску, — Чуя… Что все это было?..       Рыжик только тяжело вздохнул. Скрестив руки на груди, он произнёс: –…Я был во внутреннем блоке и проверял основные компоненты. Вдруг ни с того ни с сего прибежал ты, псих, и начал что-то бормотать, а потом… Упал и треснулся башкой об косяк.       Осаму удивленно покосился на него. — Все… Правда так и было?.. — Да. –… — шатен задумался. Некоторое время спустя на его лице появилось некое подобие испуга, — То есть я… разбил голову? До крови? –…ага, — рыжий просто хмуро уставился в пол, — Угораздило же тебя, скумбрия тупая…       Finita la commedia. Занавес.       Теперь тоже будешь живой механикой. Теперь ты точно один из нас. Дадзай, это карма, помнишь? Ты помнишь его…       Голоса.       Каждый, кто хоть немного изучал Механизм знает, что значит поражение его частицами головного мозга. Это ведёт к потере контроля над собой и адекватного восприятия реальности, в конце концов… К сумасшествию.       Добро пожаловать в новый мир, Дадзай. Посмотришь все его грани?.. –…Чуя… Голоса… Ты не слышишь голоса?..– Осаму все не может смириться с произошедшим, на подсознательном уровне пытаясь что-то отрицать. — Нет…       Лицо Накахары искажено скорбью. Ему тоже не верится во все это. — Я… Жаль… Что так получилось. Ну что ж… во всяком случае, это только моя вина, — произносит суицидник. Он начал теребить собственные пальцы и без того потных рук.       Но вдруг… Дадзай рассмеялся. –… Что смешного?..– спросил рыжеволосый, косясь на друга с беспокойным и одновременно недовольным видом, после чего взял его за руку, боясь, что от напора, с каким шатен стал заламывать себе пальцы, они могут скоро сломаться. –…Ничего. Просто, знаешь… Допустим, что все это было и будет лишь моей проблемой. Я сам наступил на эти грабли, и мне самому с этим разбираться. Я… Буду пытаться держать себя в руках, пока… у меня крыша окончательно не поехала…       Накахара уставился на него. Они где-то с полминуты сверлили друг друга взглядами, Осаму — несколько опечаленным и виноватым, а Чуя — тяжелым и беспокойным; в конце концов смотритель вздохнул. Он сказал: — Ладно… твоё дело. Я все равно попытаюсь как-нибудь тебе помочь. Ты же все-таки мой… друг. –…спасибо, Чуя…       Шатен аккуратно откинулся на спинку дивана, пригубив чай и опустив свой взгляд в пол; рыжий посмотрел на него и какое-то время спустя просто устроился рядом, прижавшись к нему одним боком. Он вздохнул и прикрыл глаза.       Осаму поставил кружку на стол, а потом посмотрел на рыжика, чуть улыбнувшись. Он произнёс: — Знаешь… Зато теперь мы с тобой вдвоём поражены этим Механизмом. Уже как настоящие напарники-профессионалы, да?.. –… А-ага…– Накахара почему-то тихо сглотнул.       Вдруг Осаму положил руку ему на грудь. Туда, где сердце. Чуя резко дернулся от шатена; он уставился на Дадзая, который в свою очередь удивленно посмотрел на него. –…Чуя? Что… это?.. –…       В комнате повисла нагнетающая тишина. — Я… посмотрю, ты позволишь? — не дожидаясь, однако, особого разрешения на запрошенные действия, шатен быстро и ловко стал расстёгивать рубашку Накахары; тот ничего не сказал и слегка покраснел.       Ничего. Пусто.       На груди лишь ровная бледная кожа без единого изъяна. –…Д-дадзай, я… Я объясню… — Чуя.       Шатен встал; Чуя поднял голову на него, зачем-то прикрыв руками свою оголенную грудь. Голубые глаза смотрителя горели испугом, а взгляд был наполнен чувством вины. –…что? –…– Осаму пошёл в сторону выхода; остановившись у прохода в коридор и опустив голову, с лёгкой улыбкой некоего осуждения на устах он тихо произнёс, –…Увидимся.       Удаляющиеся шаги гулко раздавались в неосвещенном проходе, а половицы скрипели им в такт.       Теперь в здании стало тихо, мрачно, пусто. Так же, как и всегда.       Теперь оно опять и с новой силой наводило ужас на своего единственного обитателя. <…>       Ацуши поднимает голову, вздохнув. Акутагава, как всегда, смотрит на него сверху вниз. — Ещё не сдох тут, тигр? — Рюноскэ привычно отряхнул плащ от снега, доставая из-под полы свёрток с чем-то съедобным. — Все… Нормально, я думаю, — протянул белобрысый, с трудом подползая поближе к своему новоиспеченному источнику жизнеобеспечения. Металл, грудами висящий на нем, в очередной раз противно заскрипел. Черноволосый поморщился. — Скрипи потише. — Хах, хорошо, Акутагава-сан…– Накаджима чуть усмехнулся, находя такую просьбу достаточно смешной.       Они оба сидели на полу: Ацуши ел принесённый Рюноскэ паёк, а тот просто наблюдал за ним, иногда с хмурым лицом ёжась от холода. — Акутагава-сан… — Чего? –… Я… Спросить хотел… — Ну, спрашивай. –… — смотритель из пятого поселения неловко посмотрел в пол, — М-м-м… Дадзай-сан давно не появлялся. С ним все в порядке?..       Черноволосый молчал какое-то время. — А какая тебе разница? — Я просто… волнуюсь. Он же ко мне так долго ходил. Мне кажется, что-то произошло. … — Осаму… ушёл. — Как? Когда? Куда? М-м-м… Насколько? — вдруг беспокойно закудахтал Ацуши, раскрыв глаза от удивления. –… Аргх… Пожалуйста, заткнись, — прошипел Рюноскэ, после продолжив как-то спокойнее, — Я… не знаю.       Не знаю. — Как это случилось?..– он слегка наклонил голову вниз с погрустневшим видом. — С неделю назад Осаму рано утром ворвался в мой дом и начал нести какой-то бред про предательства. Я сначала пытался его выгнать, но он не отставал, и в конце концов я его пустил. Ну, потом… Мы посидели какое-то время. Поговорили. Так, ни о чём. А дальше… Он сказал, что должен что-то найти, ну, а я не стал его останавливать. Больше я его не видел. Не искал. Не интересовался.       Печальный взгляд тигра уткнулся в окно. –…понятно. Надеюсь, с ним все в порядке.