Вколи мне поглубже

Отрежь от меня кусок моей плоти, чтобы с кровью, костями и гнилью, я не чувствую сердце, мое дыхание сбилось, я мертвец, но я так сильно хочу стать пылью. В его школе была девочка по имени Пак Лиён. Абсолютно ничем не выделяющаяся, скромная маленькая мышка, с милым рюкзачком за спиной и тихим смехом. Техён за три года учёбы в классе в сумме не сказал ей больше предложения, но при этом считал её очень милой и приветливой. Было непонятно, почему именно такое мнение у него сложилось о малышке Лиён, но если бы он не был ебаным мудаком, он бы даже пригласил её на какое-то подобие свидания. А потом она исчезла. Он даже не сразу заметил этого, лишь спустя неделю обратил внимание на её отсутствие, или даже больше. Молчаливые жалостливые взгляды и глаза в пол тех, кто приходился ей друзьями, ни о чём Техёну не говорили, но он мог бы догадаться. А ещё через пару дней к ним в школу пришла полиция и начала компостировать им мозги словами: «Вы должны беречь ваши жизни, это самое ценное, что у вас есть, подумайте о родителях». Тогда он ровным счётом не понимал ничего, просто тупо пялился на полицейского, прожигающего класс равнодушным взглядом. Вероятнее всего, у него нет детей, подумал Техён. Или же ему также плевать на них, как и его родителям. Этот случай забылся, но милая Пак Лиён так и не появилась. Проходя по коридору, он слышал шепотки девчонок по углам. Кто-то говорил, что её убили, кто-то – что она просто была больной сукой и теперь лечится в каком-нибудь реабилитационном центре. Но Техён знал, что Лиён больной не была. Может быть слегка странной, но с головой у неё было всё в порядке. А ещё через месяц, по чистой случайности, сидя на заднем дворе школы, он услышал разговор старшеклассников. Он должен был просто забить и уйти оттуда, но повернув голову в их сторону, продолжал слушать. — А вы в курсе, что случилось с той девкой, Пак Лиён, кажется? — Да всем известно, что она просто сошла с ума и все, ничего такого. — Хрен там плавал, мой дядя работает в полицейском участке, я изредка захаживаю к нему, один раз, пока он где-то шлялся, я увидел отчёт по её делу. Её отец издевался над ней. — В смысле издевался? — А какой может быть у этого смысл, тупица?— закатил глаза рассказывающий парень. — Насиловал её, держал взаперти, морил голодом, вот она видимо и свихнулась из-за этого. — Значит, она действительно лечится где-то, как я и говорила. — Она мертва, идиотка, бросилась под машину, её ошмётки от колёс несколько часов отдирали, даже странно, что об этом по телику ничего не говорили, должно быть, все замяли, её-то батя крупная шишка в городе... Дальше Техён слушать не стал. Передвигаясь на свинцовых ногах, вдыхая запах начавших гнить листьев, он распрощался со своим внутренним миром прямо посреди внутреннего двора школы. Живописная картина, ничего не скажешь. На него смотрели, как на умалишенного, а он хотел блевать ещё и ещё, хотя желудок был уже пуст. Школьный врач подумал, что он отравился и отпустил его домой. Да, он был отравлен. Жизнью. Не сказать, что его сильно расстроила смерть Лиён, его больше волновало другое, причина номер два, из-за которой он ненавидел людей – безразличие. Её мать знала, что отец творил с собственной дочерью, он был уверен, что знала, её друзья знали об этом, судя по их диким взглядам и опухшим глазам – они явно обо всём догадывались. Но молчали. От этого опять тянуло освободить желудок или распороть его в желании избавиться от этого мерзкого чувства. Чувства собственной никчёмности и тщетности существования. Ему хотелось прийти к порогу её дома и нассать там, просто ради забавы. Чтобы с утра, когда отец Лиён выходил в своём строгом костюмчике на работу с газеткой в руках, застал весьма премилую картину. Его мама спросила в порядке ли он, не отрываясь от экрана телевизора, просто ради галочки в её воображаемом списке под названием : «я хорошая мать». — Моя одноклассница покончила с собой из-за того, что отец насиловал её. — О, милый, это так ужасно, подай мне, пожалуйста, мой телефон, мне должны позвонить. Техёну было 16 лет.

***

Наступила зима и о случае с мышкой Пак Лиён все забыли. Все, кроме Техёна. Он думал, чтобы было, если бы он всё-таки позвал её на это чертово свидание. Вряд ли бы её отец прекратил делать то, что делал, но девушка, возможно, умерла хотя бы ни с такой сильной болью в душе. Это было так странно – вокруг столько людей, все мило здороваются с тобой, спрашивают как дела, ты, смеясь, отвечаешь, что всё круто, а ночью твой собственный отец вдалбливает тебя в кровать. И мир уже не кажется таким радостным. Может быть, те девочки, подпирающие стенку и говорящее, что она больная, были и правы. А может, это был просто стыд. По какой-то там статистике, которая однажды попалась на глаза Техёну – более 50% жертв насилия не сообщают об этом даже своим родителям. А кому говорить, когда насильник и есть твой родитель? Он считал, что она правильно поступила, когда бросилась под колёса машины, закончив эту жизнь. Техён бы тоже так сделал. Тогда он даже не думал, что история с Лиён повторится на нём. Он тогда не думал ни о чем, кроме мерзкой погоды, дикого холода и тупых одноклассников. Ему только исполнилось 17 , и он считал, что всё не так уж и плохо, нужно только подождать. Чего именно – он пока не понимал. Зима прошла, сменившись весной, а потом случилось это. Хотелось смеяться от тупости ситуации, ведь среди всех этих людей, которые называли её больной, которым даже её жалко не было, судьба выбрала именно его. Закон бумеранга, так ведь говорят? Тогда видимо этот сраный бумеранг где-то ошибся, отрикошетив от могилы Лиён и прилетев прямо ему в голову. Он вспомнил свои слова, сказанные полгода назад, что если бы с ним случилось нечто подобное, он бы тоже наложил на себя руки. Но не тут-то было. Верующие сказали бы – грех, а он бы плюнул им в рожи, и орал бы – чушь собачья. Нет никакого понятия грех. Потому что если бы был, они все захлебывались собственной кровью. Миру было плевать на тебя, ты просто один из тысячи, один из миллиона, ничем не выделяющийся, ты не мессия, не бог, поэтому – терпи. Он был парнем, а не миловидной девчушкой с юбкой, нагнувшись из-под которой можно было увидеть ткань трусов, он не заигрывал и не строил глазки, поэтому ему было нечем крыть. Это просто случилось. Ему пришлось смириться с этим. Смириться с одиночеством, наплевательским отношением всех и вся. Школьный психолог говорил, что они могут обратиться с любой проблемой, будь то ссора в семье или неудачные отношения. Техён понимал, что если расскажет, то через день об этом будет знать вся школа и единственная дорога ему будет в петлю, а он слишком боялся боли. Поэтому молчал. Давился завтраками, отвечал учителям, ходил по магазинам, а вечерами рвал на себе волосы и обкусывал запястья. Он бы начал резать себя, но вряд ли это окажется незамеченным, в школе начнут спрашивать, оповестят родителей, а это последнее, что ему было нужно. Техён один на один с самым худшим существом на планете – самим собой. Можно победить другого человека, обхитрить его, обвести вокруг пальца. А попробуйте обмануть самого себя. Да вы сдохнете быстрее, чем это произойдёт. Он даже пару раз приходил на могилу Лиён, подолгу сидел там, захлебываясь слезами в попытках что-то сказать. Он стал совсем хлюпиком, мог расплакаться из-за грустного ролика или раздавленного жучка. Но только чтобы отец не видел. Люди, проходившие мимо кладбища, должно быть, думали, что он оплакивает подругу или девушку, а ему на самом деле просто нужно было место, где можно было пореветь. Дома это делать уже как-то приелось. А потом в его жизни появилась Чон Сона. Странная, очень странная. Она перевелась в их школу поздней осенью, врываясь в жизнь Техёна как буря, сметая всё на своём пути и не давая шанса ступить шаг назад. В фильмах бы это именовалась любовью или судьбой, а Техёну было страшно. Он, всяких раз завидев её, сворачивал в другую сторону, избегал взгляда или же вовсе старался не замечать. А она словно липучка, жвачка на подошве, не желала отставать от него. Техён не чувствовал себя её другом, он чувствовал себя жертвой, она паук, черная вдова, а он – муха в её паутине. Соны стало слишком много в его жизни, но и без неё, казалось, жить уже невозможно. Слишком приветливая, слишком общительная, всё в ней было слишком. — Техён, проводи меня. — У меня нет времени. — Да брось, ты же ничем таким не занимаешься вовсе. — У меня нет времени на тебя. И так каждый раз. Она ждала его из школы, чтобы напроситься с ночевкой к нему домой, занимала ему место в столовой, садилась рядом на уроках, смотря своими глазами пуговками и улыбаясь странной кроличьей улыбкой. Однажды они всё-таки пошли гулять вместе. И это были худшие два часа в его жизни. Даже хуже, чем тот день. Она болтала без умолку, рассказывая всякие тупости о своей старой школе, её старшем брате с которым он обязательно-обязательно должен был познакомиться, несмотря на то, что она вместо слова «брат» с завидной частотой говорила «тупой мудак». Громко смеялась, размахивая руками, а он думал – чтобы было, если бы он прямо сейчас схватил её за волосы и приложил об своё колено. Её выражение лица стало бы крайне тупым, непонимающим, и это заставило Техёна рассмеяться, впервые, кажется, за полгода. Она подумала, что удачно пошутила и наконец, замолчала, смотря на него удивлённо, ведь смеялся Техён слишком долго и слишком громко. И он тогда подумал, что стоит делать так чаще в её присутствии, если это единственное, что заставляет её заткнуться хоть на минуту. — У тебя красивая улыбка, делай так чаще, — сказала она ему тогда. — Делать что? — Улыбаться, глупенький, так ты хотя бы не похож на скукожившийся финик. Он действительно в тот вечер попёрся к ней домой, сам не понимая, зачем. Ей даже удалось уговорить его на ночевку, он и согласился, при условии, что молчать они будут чаще, чем говорить. — Только ты сильно не удивляйся, — говорила она, нажимая кнопку лифта и доставая ключи из кармана портфеля. — Дома, наверняка, будет куча людей, их брат постоянно таскает, у нас сейчас такой гадюшник, что ужас. — Друзья твоего брата? — Если бы, — хмыкнув, ответила она, первой заходя в лифт. — Половину из них он даже не знает, мало тех, кто задерживается дольше, чем на одну ночь, чаще просто заходят поесть и сходить в душ. Техён ничего не понял, но решил не задавать вопросов, которые спровоцируют эту девицу говорить ещё больше. Он, просто молча, шёл следом за ней по довольно неплохому подъезду, послушно дожидаясь, пока та откроет двери квартиры и пропустит его внутрь. Не было музыки, громких звуков и ожидаемого веселья. Техён думал, что попадёт на вечеринку, а на самом деле – пристанище потерянных душ, таких же, как и он. Людей было действительно много, некоторые сидели за кухонным столом, молча пялясь в одну точку, кто-то спал прямо на полу, не удосужившись снять даже обувь, со второго этажа квартиры раздавалось пение. — Проходи, Техён, не стесняйся, я сделаю тебе кофе. — Я не пью кофе. — Тогда чай. Определенно чай. Желательно, со щепоткой яда. — О, малышка вернулась, — девушка, слегка старше самой Соны, подошла к ней, потрепав её за щёчки как маленькую, и приняла из рук портфель. — Давно не видела тебя, Ким, где пропадала? — Ох, ты же меня знаешь, то тут, то там, никогда не уверена, куда меня занесёт. Голос у неё был дерганный, словно она вот-вот расплачется, одежда не первой свежести, а руки все в ранах и синяках, начиная от кистей, заканчивая предплечьем. — Что за милашку ты привела? — Техён, мой одноклассник. — Какой прелестный мальчик, — она подошла к нему и погладила по голове, словно какого-то четырёхлетку, смотря прямо в глаза. — А пахнешь как вкусно, так бы и съела. Она ушла, ни с кем не попрощавшись, только подмигнула ему и облизала обкусанные губы. Позже от Соны он узнал, что Ким — двадцатидвухлетняя наркоманка с семилетним стажем и такого же возраста ребенком на руках. Она приходила к ним полгода, скорее из-за скуки, нежели по ещё каким-то причинам, иногда занимала у брата Соны деньги, но все исправно возвращала. А ещё она торговала телом, пока её сынишка сидел в машине на заднем сидении, кушая конфетки, которые приносили ему клиенты её матери. Он был удивлен тем, что у такой молодой девушки такой взрослый ребенок, и при следующей встрече спросил ее в лоб: — Тебя изнасиловали и ты забеременела? Она на его вопрос рассмеялась своим дерганым голосом. Смех вышел странным, звучал так, будто она задохнётся через секунду. — Нет, сладенький, меня не насиловали, я была влюблена и думала, что было бы неплохо иметь более существенное доказательно любви помимо его слов. Логики в её словах Техён не увидел, но спорить не стал. А ещё через месяц её убили. Вот так вот просто, она была и бам, нет. Ему пришлось успокаивать Сону целый час, сидя в женском школьном туалете и ловя злобные взгляды девушек, которые не понимали, какого черта парень делает на их территории. Какой-то мужик просто не рассчитал свои силы и в порыве придушил её сильнее, чем следовало. Сона очень беспокоилась за маленького сынишку девушки, стараясь всеми силами узнать, что с ним. Выходило скверно, но потом её брат сказал, что его забрала к себе какая-то дальняя родственница, живущая в Японии. Он молился за этого малыша, хоть в бога и не верил. Ему просто очень не хотелось, чтобы жизнь этого ни в чем не повинного ребенка превратилась в дерьмо, которого и так полно в мире. С её братом он познакомился в канун рождества. Решение заскочить к ней и поздравить с праздником появилось спонтанно, ему просто чертовски не хотелось идти домой и тонуть в одиночестве. Людей в квартире было по-минимуму, должно быть некоторые, у кого ещё были семьи, решили посвятить это время им. Тем более, Техён был уверен, что половины из этих людей через полгода уже не будет в живых. Он не спеша спускался по лестнице, держа в руках телефон, с сигаретой, зажатой между губами. Техён никогда не пробовал курить, но его всегда очень тянуло, хоть отец и говорил, выкуривая по пачке сигарет в день, что это редкостная дрянь и она убивает людей. Дрянью был его отец, а сигареты это так, небольшая забава. В шапке и майке без рукавов, которая открывала вид на его вытатуированные руки, он смотрелся крайне неуместно здесь, в этом странном пристанище боли и отчаяния не смотря на то, что был главарём этого мира. Окинув Техёна взглядом, выражающим крайнюю скуку, он поинтересовался у него. — Ты денег пришёл одолжить, или переночевать? — первое, что он спросил у Техёна, не знающего, куда себя деть от этого безразличного взгляда. — Голодным не выглядишь, на наркомана не похож, так что? — Я.. я пришёл к Соне, — промямлил Техён, переминаясь с ноги на ногу и смотря в пол. — Блядь, да скажи нормально, не понимаю, что ты там мямлишь. — Техён, — раздалось радостно из-за его спины, и талию обвили тонкие девичьи руки. — Я тебя не ждала, почему не позвонил? Взгляд его сменился с безразличного на лукавый, с легкой смешинкой в глазах. — Вы уже познакомились? — смотря то на него, то на своего брата, спросила Сона. — Техён, это мой брат Чонгук, он идиот, поэтому не обращай на него внимания, это Техён, мой самый лучший и самый прекрасный друг, поэтому не смей его обижать, иначе я отрежу тебе яйца. Знакомство состоялось, но легче не стало. Он зачем-то напросился остаться у неё на ночь, не понимая мотива своей просьбы. Малышка Сона конечно же согласилась, думая, что это ради неё и что её миленький Техён скучал по подружке. Глупая девочка. Через полчаса в квартире осталось всего пару человек, из-за чего она стала слишком пустой и большой. Стены давили на Техёна, не смотря на то, что места было достаточно. Потом к Чонгуку пришла какая-то тёлка, и они заперлись в его комнате, из которой не издавалось ни звука. — Что за девушка? — спросил он тогда у Соны, которая красила ногти на руках в отвратительный баклажановый цвет. — О, это Джена, подруга Чонгука. — Они встречаются? — Они трахаются, Техён, — подняв голову, ответила она. — Отношениями у них не пахнет. А Техёну почему то опять захотелось выблевать свой завтрак. — Сона, там Рон опять колется в ванной. — Вот же сука, — бросив своё занятие, она подскочила, оставил флакончик с кисточкой открытым, распространять по комнате запах аммиака. — Техен, позови, пожалуйста, Чонгука, — крикнула она ему откуда-то сверху. Что, прости? Позвать Чонгука? Зайти к нему в комнату и что, сказать: — Простите, что прерываю, мне безумно неловко, Чонгук, пожалуйста, вытащи член из неё и иди, разберись с наркошей, который решил обдолбаться в вашей ванной. — Техён, — Сона не унималась, и ему ничего не оставалось, кроме как встать и действительно пойти к его комнате. Ладошки потели, сердце стучало очень громко, отдавая в голове. Он словно готовился увидеть что-то тайное, то, что предназначено не для его глаз. Хотя, это так и было. Ему совсем не страшно было увидеть их секс, ему было страшно увидеть глаза Чонгука в этот момент. Он, соблюдая меры приличия, решил постучаться, хотя какое приличие, он должен был зайти в комнату к людям, которые трахаются, на это можно было наплевать. — Что надо? — это всё, что он услышал с той стороны двери. Зайдя в комнату, он столкнулся взглядом с ним. Девушка в этот момент сидела на его коленях, оба полностью голые, прикрытые лишь куском простыни, или чем-то там ещё. Чонгук не был злым или недовольным, ему так же было все равно. Его глаза по-прежнему ничего не выражали. Он на всех так смотрит? — Там это, в общем, в ванной парень. — Техён, ты ведь Техён, да? — обнимая девушку за талию, спросил он. — Ты больной? — Что? — он непонимающе уставился на того в ответ, не зная, что ответить. Девушка тихо рассмеялась ему в плечо, не вызвав при этом никаких изменений на лице Чонгука. — Ты аутист, я не знаю, тебе избивают в школе? — Нет. — Тогда какого хрена ты мычишь себе под нос, как ебаная корова? Это вызвало еще больший смех у девушки, которая принялась вылизывать шею Чонгука, при этом посматривая в его сторону. — Там парень в ванной, он кажется, наркоман. Чонгук усмехнулся. Кажется. Здесь, в этой квартире, «кажется» не бывает. — И что? — Он колется там, Сона попросила позвать тебя. – Вот же пидарас, — всё, что на это мог сказать Чонгук. — Окей, я сейчас выйду. Техён развернулся, намереваясь как можно быстрее выйти из этой комнаты, из этой квартиры, из этого дома и бежать. — Эй, Техён, — позвал он парня, вставая с кровати. — Прикрой дверь. Техён обернулся, и, чёрт возьми, застыл, всеми возможными силами стараясь не смотреть куда-либо, кроме глаз парня. А ты что думал, крошка Техён, люди занимаются сексом в одежде? Нет, котёнок, только таких, как ты насилуют, даже не удосужившись снять штаны. Это был чертов канун рождества и Техён пожалел, что после школы он не пошёл домой.