***
Ключ в замочную скважину вставляя, Юнги вновь оказывается в обители сырости и темноты, по которой не скучал абсолютно. Он с тишиной сталкивается, радуясь ей, в комнату свою быстро проходя, и дверь на ключ закрывает. На всякий случай. Парень рядом на кровать садится, обстановку скудную рассматривает и на Юнги смотрит. — Посиди здесь, я найду пару вещей, и сможем уходить, — парень быстрым взглядом комнату осматривает, из кучи вещей в углу портфель вырывая, который, вероятнее всего, лежит там года два, не меньше. — Прости, перекусить ничего не предложу, выпить тоже, только если воды из крана, хотя я бы не советовал, только если ты не хочешь отрастить себе еще одну конечность.. Хосок на реплику парня лишь смеется, а тот улыбающееся лицо коротким взглядом одаривает, лишь на секунду задерживается, но думает намного дольше, чем смотрит. Парень красивый и улыбка у него необычная, живая, не смотря на взгляд порою безжизненный. На таких, обычно смотришь, и хочется улыбнуться в ответ, не смотря на отсутствие повода. Парень напросился с ним, чуть ли не за руки его хватая, умоляющим взглядом на него смотрел, прося взять с собой хоть куда-нибудь. Говорил еще что-то про то, что в квартире слишком много сумасшедших. Юнги не понял, но вопросов задавать не стал, лишь напоследок с взглядом Чонгука странным сталкиваясь. Он слышал стоны, ночью из его комнаты доносившиеся, но это было не его дело, поэтому утром лишь сухо поздоровался, отмечая губы покрасневшие и пятна красные на шее. Так, для галочки. Они ушли в надежде вернуться. По крайней мере, Юнги уж точно. Несмотря на внешнюю холодность и отстраненность Юнги нужны были люди. Те, с которыми поговорить можно, кто смог бы чашку кофе с утра заварить, плевать даже, если оно мерзким было, на языке оседающим, главное, что для него, что есть те, кому он не безразличен. Он свою, порою, зависимость от людей старался не показывать, боясь обжечься, поранится о безразличие человеческое. Жизнью он был научен. Он вещи как можно быстрее в портфель упаковывает, чтобы поскорее с комнаты ненавистной смыться, и, желательно, не появляться здесь больше никогда. Но это невозможно, Юнги. Мальчику пора привыкнуть, что хорошее заканчивается намного быстрее. Но он верит, как маленький ребёнок до конца на исход благополучный надеется. — Как ты думаешь, у Соны есть парень? — Хосок задаёт вопрос тихо, ковыряя ногтём обои, которые из-за сырости начали отходить от стен, взгляд Юнги удивлённый на себе ловит. — Ну, или девушка? — Не знаю, Хосок, — Юнги своё занятие продолжает, пытаясь среди бумаг на столе нотную тетрадь отыскать. Парень давно не играл, но, почему то, сейчас вновь захотелось ощутить холодные клавиши пианино, да так сильно, что даже кончики пальцев покалывало. — Она тебе понравилась? — Не знаю, — парень отвечает честно, продолжая занятие своё, уже до побелки, на стенах добираясь, та его пальцы красит, но он внимание никакого на это не обращает. — Я сначала думал, что Техён её парень, но.. — Техён с Чонгуком, — Юнги отвечает, на парня не смотря, и ненароком вспоминает стоны, ночью услышанные, которые так спать мешали. Но он гость, и должен быть благодарен за тепло и сытный ужин. Даже если бы те двое на полу рядом с ним решили сексом заняться он бы и слова не сказал. — А ты откуда знаешь? — Хосок заинтересованный, от стены взгляд переводит, ближе к Юнги подвигается, словно хочет слышать лучше. Юнги понимает, что рассказать правду не может, да и не его это дело, в принципе. Но Хосоку нужно что-то ответить, успокоить его. — Называй это чутьём, — он, наконец, все вещи необходимые сложил, и напоследок шкаф открывает, необходимо найти что-то потеплее чем то, в чём он сейчас одет. Будет огромной удачей, если тот свитер, который его мама связала для него всё ещё здесь. — Да и к тому же, у Чонгука вся шея в засосах, а ночевали они вместе с Техёном, так что… — Значит, Сона свободна.. — Хосок улыбкой вновь сверкает, довольный, на кровати даже чуть подпрыгивает.. Юнги лишь усмехается. Ребёнок в теле взрослого парня. Реагирует так остро, словно первый день живёт, улыбается слишком ярко, даже после того, как жестоко с ним жизнь обошлась. Юнги своих родителей очень любил, и понимал, что, наверное, не смог бы жить, если бы самые близкие люди поступили с ним так, как сделали родители Хосока. А тот улыбается, взглядом ярким сверкая, и словно не понимает, как с ним обошлись, или не придаёт этому значения. Может, думает, что заслуживает такого. Слишком чистый для этого мира, таких охранять нужно, беречь, а его как собачку, ненужную игрушку выкинули. Жестоко, думает Юнги, но жизнь так ещё сука.. — Нам пора, Хосок. Парень с кровати встаёт, всё ещё улыбаясь слегка безумно, но после взгляд на дверь переводит, застывая, как статуя, в непонимании. Юнги следит за взглядом его, на дверь свой (взгляд) переводит и слегка вздрагивает. Она приоткрыта, хотя он прекрасно помнит, что на ключ закрывал её, а в проходе щёлка маленькая и в темноте по ту сторону можно человека рассмотреть, который неотрывно парня взглядом буравит. — Что тебе нужно? — Юнги Хосока собой закрывает, чтобы этот урод не пялился, вопрос грубо задаёт. Дверь приоткрывается, человек по ту сторону уже хорошо виден, он не прячется, как минутой ранее, в вещах стоит растянутых, дверь за ручку придерживая. — Кто он? — спрашивает незнакомец, головой кивая в хосокову сторону. — Тебе должно быть всё равно, — Юнги отвечает всё также грубо и сам на ощупь руку Хосока находит, в свою беря. Так надёжней. — Мы уходим, свали. Юнги к двери подрывается, в одной руке портфель с вещами держит, а другой тёплую ладонь Хосока сжимает, старается всё своё внимание на этом акцентировать, чтобы не беситься. Парень по ту сторону ни на шаг не сдвинулся, преграждая им путь. Глазами какими-то обиженными на него смотрит, словно тот предатель, обещал любить всю жизнь, а сейчас убегает, не попрощавшись. Любви большой, тому, естественно, никто не обещал, и вообще, Юнги не совсем понимает, что его до чёртиков странному соседу от него нужно. — Я хочу знать, Юнги, куда ты идёшь, — он всё ещё стоит, парней взглядом буравя, особенно Хосока, пытается высмотреть его из-за плеча Юнги. — Повторяю, тебе должно быть всё равно, — он грубо парня пихает, тот, не ожидая такого, растерянно на Юнги смотрит. — Я сваливаю, деньги за этот месяц переведу через пару дней, удачно оставаться, — и после тихо, будто только для себя произносит «мудак». Он торопит парня, заставляя вещи быстрее натягивать, боясь, что им не дадут уйти из квартиры. Но дверь захлопнулась, в замке повернулись ключи и морозный воздух, моментально схвативший лицо ему кажется, как никогда, приятным. Он глубоко его в себя вдыхает, но уже через минуту хочет поскорее вновь в квартире оказаться, но уже в другой, от неё холодом таким не веет, там не придётся на себе взгляды масляные ловить и дверь на ключ закрывать, боясь, что кто-то сон потревожит. Смотрит на парня рядом, и вдруг понимает, что за руку того опять держит, а тот, кажется, даже не замечает. Лишь улыбка на лице, и взгляд, как никогда, солнечный. Юнги удивляется - ладонь такая тёплая, не смотря на холод, мягкая, как у девушки.. Его руки всегда холодные, и из-за резкого контраста так приятно. — У тебя рука такая холодная, — Хосок говорит это, двумя ладошками его руку согревает, ко рту подносит, горячим дыханием обдавая. Милый мальчик, думает Юнги, кусок льда не согреть, ведь когда тепло, он начинает таять. — Бесполезно, — Юнги усмехается, смотря на тщетные попытки парня хоть чуточку тепло ему подарить. — Я ледяная королева. Смех, такой громкий и яркий раздаётся, что даже Юнги, редко свои чувства проявляющего, это заставило улыбнуться. Всю дорогу обратно Хосок смешки подавляет, так сильно пытается остановиться, что даже слёзы у того на глаза наворачиваются. Дразнит Юнги, а тот и не обижается вовсе, сам ведь парня рассмешить попытался, никто за язык не тянул. Снег непрекращающийся валит, но им всё равно, они идут, косые взгляды на себе ловя, ведь Хосок так руку его и не выпустил. Но им всё равно. Юнги так точно. Он за свою жизнь всякое видел, его мало чем удивить можно. Но вот такого человека, как этот парень рядом, с глазами-улыбками, он встречает впервые. А мама всегда ему говорила, что людей, которые заставляют тебя улыбаться, нужно держать рядом. Своей маме он доверяет, поэтому, идя с парнем по многолюдной улице руку того в своей лишь крепче сжимает. Потому что так правильно. И стены тёмные больше не давят и запаха сырости он больше не чувствует. И не такая он, видимо, ледяная королева, раз только один взгляд этого парня отдаётся лёгким теплом в душе. И жить, а не выживать, почему то хочется, как никогда.***
Сона заканчивает уборку именно в тот момент, когда слышит поворот ключей в замке. Пусть это будет Чонгук мысленно молится она, к двери подходя. Но вздыхает, наполовину разочаровано, видя Юнги и Хосока, улыбающихся, довольных, но всё же, она рада, что те пришли. — Почему так долго? — она принимает портфель из рук Юнги, удивляясь его лёгкости. С утра парень говорил, что собирается зайти за вещами, она ожидала, что тот вынесёт практически всё, чтобы с концами разорвать связь с местом, где жил раньше. — Я старался слинять оттуда настолько быстро, насколько мог, — они проходят вглубь, озираясь по сторонам, смотря на обстановку, даже не смотря на то, что Сона убрала практически всё, парни замечают, что в квартире произошло что-то. — Где Чонгук? Девушка вздыхает обессилено, не зная, что ответить. Она бы многое отдала за то, чтобы знать, где брат. Но пока тот сам не захочет, найти его не представится возможным. Надежда на Техёна, но она не знала, как выйти с ним на связь. Телефон его валялся разбитым в комнате Чонгука. — Смылся куда-то, может уже быть где угодно. .. — У них с Техёном что-то случилось утром? — Юнги вспоминает взгляд парня, и внезапный уход Техёна, после, кажется, хорошо проведённой ночи и не понимает, что у этих двоих пошло не так. — Ведь ночью, вроде, всё хорошо было, такие стоны.. Девушка смотрит на него удивлённо, и он готов поклясться, что та смутилась. А он мысленно даёт себе болезненную затрещину за то, что не смог удержать язык за зубами. — Послушай, это абсолютно не моё дело, извини, — он пытается оправдаться, но его прерывают, словами: — Юнги, всё в порядке, дело не совсем в их ссоре, — она садится на диван, предварительно застеленный каким-то покрывалом, и взгляд её ещё более растерянный, чем ранее. — Просто, у Чонгука небольшие проблемы… — Эй, всё будет хорошо, — Хосок подаёт голос, присаживаясь рядом с девушкой так, чтобы его ладони могли лечь на её колени, медленно поглаживает, даже не придавая этому жесту чего-то особенного. — Мы найдём его. Вновь улыбается, а Сона готова расплакаться от этого. Впервые, за столько лет, она не одна. С ней эти парни, пусть они и не близкие друзья, но есть кто-то рядом, незримая поддержка и от этого уже легче. Она кивает на слова Хосока, решает взбодриться, начинает крутиться у плиты, занятая готовкой. О чём-то отвлечённо рассказывает, пытаясь, прежде всего, себя обмануть, уйти, хоть на пару минут от мыслей плохих. Они обедают, не особо волнуясь поддержанием разговора, считая, что одного говорящего человека в квартире предостаточно. Темнеет слишком рано и безумно быстро, зажигаются фонари и огни в окнах соседних домов, а они сидят, в темноте, боясь пошевелиться. Сона молчит уже как полчаса, весь её запал улетучился, которого, ей нужно похвалить себя за это, хватило на много. Волнение, до этого бывшее лишь отголоском, теперь начинает нарастать стремительно, и уже в животе чувство неприятное, как будто перед чем-то ответственным, или же в ожидании новостей плохих. Хосок поит её чаем, а ей бы чего-нибудь покрепче и желательно литрами, но она лишь благодарит, уже после пятой кружки переставая вздрагивать от пальцев парня, так ненавязчиво её касающихся. — А вдруг с ним что-то случилось? — она скорее у себя спрашивает, руки, о чашку грея, внешне спокойная, но внутри.. — Ведь если бы всё было хорошо, он бы уже пришёл, ведь так? — Он взрослый парень, Сона, — Юнги взгляд отрывает он тетради, в которую при тусклом свете ночника умудрялся что-то записывать. — Он справится. Она хотела бы согласиться, но боялась, что это будет очередная ложь. Даже врачи не в курсе, что творится в его голове, хотя они должны знать явно больше, чем она. Все неожиданно дёргаются, когда телефон Соны начинает разрываться от звона, так, после продолжительной тишины, давящего на слух. Она поднимается, чтобы трубку взять, и ладошки почему то потеют. Может быть, случайно, он нашёл способ позвонить? Сейчас она ответит, и там будет его голос, он попросит забрать его и она, конечно же, мигом сорвётся, чтобы брата вытащить. Потому что они семья, и они должны так поступать. На дисплее номер не определён и ей это ещё больше надежду придаёт, она медлит с секунду, но после решается, и трубку к уху подносит. — Сона, это ты? — Техён? — последний, кого она ожидала сейчас услышать. Голос у парня слегка дерганый, будто тот напуган чем-то. — Техён, что произошло? — Сона, он здесь… — отвечает парень, а девушка сначала не понимает, о ком тот говорит.. — Кто здесь, Тэ? — Чонгук, боже мой, Сона, кто же ещё, — слышно, что парень передвигается, голос слегка подскакивает, как будто он по ступенькам быстро спускается. — Он пришёл сюда минут двадцать назад, кричит, мне повезло, что родители уехали, иначе они бы уже полицию вызвали, я не знаю, что делать, он, кажется, пьяный, Сона, мне страшно. Понятно, что у парня истерика подступает, он из колеи выбит, не знает, что делать, боится.. — Так, ладно, прошу, успокойся, — она говорить старается как можно спокойнее, чтобы на парня лишний раз страх не наводить. — Я постараюсь приехать как можно быстрее, я умоляю тебя, задержи его.. — Но, что мне делать? Вопрос тонет в сброшенном вызове, Техёна на одного с проблемой оставляя. Задержать его. Он боится к нему на расстояние вытянутой руки подходить, наблюдая за тем, как парень около дома слоняется, как зверь, кричит, угрожает, заставляет выйти его, бутылкой полупустой размахивая. На него люди озираются, удивительно, что его полиция до сих пор не забрала, ведь он на сумасшедшего смахивает. Смахивает. Техён медленно шарф натягивает, дрожащими руками его под куртку заправляя. — Удивительная у тебя способность, Ким Техён. Притягивать к себе сумасшедших.. — Ты ведь знаешь сам, малыш, прекрасно, что это из-за тебя он теперь такой, это ведь ты его довёл. — Ты такая дрянь, Ким Техён. Вокруг тебя только больные, шлюхи и самоубийцы.. Он слышит, но старается не вникать, не впитывать, не принимать эти слова всерьез. Это всего лишь его больной разум, не более. Но ведь это, отчасти, мысли самого Техёна. И он уже не уверен, что в том, что его невидимые друзья ему говорят, правды совсем нет.. — Ким Техён, мать твою! — Чонгук разрывается, одним крупным глотком бутылку осушает, а после, с грохотом разбивает её о землю, не заботясь о людях мимо проходящих и о словах в свой адрес. — Выйди, сука, и поговори со мной! Он дверь открывает очень медленно, настолько, что уже тысячу раз передумал выходить. Но Чонгук замечает, к нему подрывается, но тут картина перед ним, на которую только рассмеяться и можно: парень в домашней одежде, наверх лишь куртка с шарфом, неумело завязанным, и нож, в одной дрожащей руке, глупо вытянутой, он этим только ребёнка бы смог напугать. Чонгук начинает смеяться громко, смотря на этот абсурд, но также быстро затихает, внимательно на парня своего смотря. — Боишься? — спрашивает он, подходя ближе, но не вплотную, не из-за страха, нет, просто пусть так Техёну спокойнее будет. — Чонгук, скоро Сона приедет, она заберёт тебя, только успокойся, пожалуйста… — Ты звонил ей!? — спрашивает он громко, его, почему то этот факт дико бесит. Техёнии маленькая шестёрка. Но он старается себя успокоить, хрустя суставами, ярость внутри пытается затушить. — Чонгук, тебе нужна помощь, — Техён все ещё стоит около двери приоткрытой, не решаясь даже шага ступить по направлению к парню. — Тебе нужен врач. — Да пошёл нахер, — он надвигается, посылая всё на три буквы, ведь это кажется нисколько не пугающим, а скорее маленьким представлением, сценкой, разыгранной по воле случая. — Мне, блядь, ты нужен, а не врачи какие-то, понимаешь? — Чонгук… — Техён произносит испуганно, ведь тот так близко, ему нож куда-то в солнечное сплетение упирается, остриём норовя проткнуть. — Ну, давай же, малыш, — у Чонгука взгляд бешеный, он ладони Техёна перехватывает, нож ещё сильнее в себя вжимая. — Давай, сделай это, и проблем сразу меньше будет… — Пожалуйста, прекрати, — Техён уже не так уверен, как раньше, он руки парня пытается сбросить, боясь, что тот сам себе вред причинить сможет. Чонгук лишь усмехается, ещё больше надавливая, замечая глаза Техёна расширившиеся и слёзы в уголках глаз застывшие. Нож выхватывает, отбрасывая его, не церемонясь, запихивает парня в дом, дверь закрывая. У того взгляд, по-прежнему, ошарашенный, непонимающий, но Чонгуку это на руку. Он с Техёна начинает вещи стаскивать, разбрасывая их, куда попало, парня на руки поднимает, тому ничего не остаётся, кроме как за шею его перехватить, боясь упасть. Он к стене его прижимает, подсаживая его на полку с какими-то тарелками, которые уже через секунду вниз летят. Везде, где Чонгук, хаос, разруха. Он разводит парню ноги, между ними устраиваясь, прижимается к Техёну ещё крепче, начинает шею целовать, до губ пытается добраться, а тот, кажется, только сейчас понимать начинает, что происходит. — Чонгук, не надо, — он руки старается с талии своей убрать, за волосы хватает, но тот словно вгрызся в кожу его, как волк голодный. — Чонгук, я не хочу.. Парень его не слышит, пытаясь стащить с него одежду, руками грубо по телу блуждает, и Техён начинает понимать, что если он парня не остановит, его, попросту, изнасилуют.. Нет, нет, нет, нет, нет. Он не вынесет этого вновь. Не от любимого человека. Рядом нащупывает что-то, уже чувствуя взгляд матери презрительный, ведь это её любимая полка с её любимым китайским фарфором. Но ему плевать, второй раз он собою попользоваться не даст. Не раздумывая, замахивается, парня по голове ударяя, удивляясь своей решительности. Чонгук одежду на нём, попросту, разорвал, не церемонясь даже. Теперь же он отходит, за голову хватается, думает. На парня взгляд злой переводит, и Техён понимает, что нужно было бить сильнее. Или взять вещь потяжелее. Всё, что он успевает сделать, так это спрыгнуть с тумбы, бестолково пытаясь вещи на себе разорванные собрать. Быстрым шагом наверх идёт, уже ступеньки чувствуя. Но слышит сзади безумно злое и яростное «сука» и понимает, что ему, наверное, впервые так страшно. Пытается как можно быстрее подняться, но его за ногу дёргают, он спотыкается, не успев даже руки выставить, больно ударяется носом, настолько, что в глазах темнеет и звенит в ушах какое-то время. Его переворачивают, и он чувствовать начинает влагу на лице. Кровь. Чонгука руки тоже в крови, но, то его, Техёна неожиданно страх берёт, а вдруг, рана серьёзная? Чонгук его за бёдра хватает, начиная штаны ему стягивать, и Техён опять свой страх за чужую жизнь поглубже запихивает. Техён пытается отпихнуть обезумевшего парня, размахивая руками, ногами его пытается ударить, да побольнее, кровь из его раны начинает на его лицо течь, капельками по шее стекает и он думает, что они похожи на обезумевших зверей, которые добычу не поделили. Но Техён – добыча. Поэтому, сопротивляется изо всех сил. Крови слишком много, она заливает лицо, попадает в рот и становится опять страшно, а парень словно не чувствует, по-прежнему Техёна пытается раздеть, бесцеремонно с него уже лохмотья сдирая. Неожиданно крупная капля попадает в глаз, из-за чего видеть становится трудно, и он протяжный стон издаёт, не спутать его ни с чем, кроме вопля отчаяния, боли и страха. Чонгук, наконец, останавливается, смотря на него так, будто видит впервые. Техён под ним голый, растерянный, с залитым кровью лицом, руки свои на его плечах держит, отчаянно пытаясь не дать прикоснуться. Он рукой по лицу его проводит, слезы вместе с кровью смешивая, и не понимает, как докатился до подобного. Минута прояснения, как день солнечный после месяцев серого неба. — Твою мать, — он на колени встаёт, всё ещё Техена осматривая, взгляд у него бешеный, но уже не безумный. Он выглядит как человек, который после убийства очнулся от помутнения, и, наконец, понял, что натворил. — Что же я, сука, делаю. Техён лежит уже более спокойно, рассчитывая на то, что опасность миновала. Чонгук отползает от него, опираясь головой о стену, которая сразу же пропитывается кровью, въедаясь в обои и которую будет невозможно отмыть. У родителей будет очень много вопросов. Техён рискнул подняться, взглядом сталкиваясь с Чонгуков. Сколько же эмоций сменяется на его лице за минуту, он даже уследить за этим не может. Взгляд парня теперь растерянный, сожалеющий. — Малыш, я не хотел, — он в отчаянии произносит, ни на шаг к Техёну не приближаясь. Парень теперь в его сторону и не смотрит. Чонгуку страшно, хотя для его состояния это чувство очень непривычно. Страшно, что он своими собственными руками всё просрал, похоронил их отношения, парня не просто обидел, напугал, да твою мать, он ведь его чуть не изнасиловал… Техён наверх поднимается, себя в зеркале осматривает. Его словно в жертву принесли, не иначе. Натягивает вещи, морщась из-за неприятной стянувшейся кожи, боли в голове. Возвращается, даже не обращая внимания на бардак повсюду. Сейчас, важно другое. Подходит к Чонгуку, который словно из реальности выпал, к его голове прижимает полотенце, в попытках кровь хоть немного остановить. Парень к руке его ластится, он растерял всю злость и ярость, вновь, кажется, его Чонгуком становясь. Но Техён, всё же, не до конца уверен, есть ли теперь его парень. Они сидят в тишине, не решаясь начать, и Техён думает, что пока даже не готов слушать. — Тэ.. — Не надо.. Он подползает ближе к парню, ощупывая карманы. То, что нужно. Достаёт пачку сигарет и зажигалку, всё это под четким взором Чонгука. Прикуривает, даже не закашлявшись, и, кажется, теперь понимает, в чём смысл вдыхать этот яд каждый день. Чонгук его опущенную руку пытается взять, пальцы переплести, а Техён хоть и хотел разорвать всё, поставить точку, но сейчас, чувствуя руку теплую, от которой внутри всё сжимается, уже не уверен. — Прости меня, — Чонгук поглаживает большим пальцем его ладонь, на Техёна смотрит всё ещё растерянно, боясь, что тот даже не посмотри в ответ. Но Техён голову поворачивает, попутно затягиваясь, а у Чонгука в горле пересыхает от такого вида. Он кажется таким взрослым, серьёзным, без этой своей улыбки квадратной и румянца привычного. Лишь лицо, кровью залитое и глаз, белок которого полностью красный. Выглядит прекрасно ужасающе и Чонгук не удержавшись, проводит по лицу его, слишком робко, боясь, что оттолкнут. Они слышат звуки посторонние около выхода, после голоса уже в доме, удивлённые, кто-то, кажется, матерится яростно. Им плевать, они взглядами друг друга изучают, будто не виделись месяцы, хотя даже дня не прошло. Пока голоса там, здесь никто не может больше сдерживаться. Техён чувствам поддаётся, первым к губам Чонгука прикасается, кусая ощутимо. Чонгук не уступает, запуская язык, начиная во рту парня блуждать. Живописнее картины не найти. Два паря, в доме с кучей разбитой посуды, вещами, валяющимися повсюду, пол, они, их лица – всё в крови. Похоже на самое бурное примирение после не менее бурной ссоры. Всё, как в дешёвом сериале. — Я, безусловно, не хотел бы прерывать образовавшуюся идиллию, но боюсь, мне придётся это сделать, — голос смутно знакомый, Техён от Чонгука нехотя отрывается, пытаясь взгляд сфокусировать на лице незнакомца. Тот самый парень. Сокджин. Который уже однажды помог. После они девушку замечают, которая смотрит на них гневно. Она чертовски беспокоилась, спешила, как могла, надеясь, что ничего плохого не произойдёт. Но сейчас, увидев брата, почему то хотелось стукнуть его побольнее. За то, что вновь исчез. — Я думаю, Чонгук, нам пора, — Сокджин подходит ближе, парню руку протягивая, а тот ещё сильнее в стену вжимается, Техёна руку сжимая до боли. — Чонгук, он прав, — Техён руку выдергивает, сердце сжимается, он ведь парня вновь бросить собирается. Но так нужно, так правильно. — Они тебе помогут. Чонгук, на удивление, не сопротивляется. Встаёт молча, куртку, которую непонятно когда успел скинуть, из рук сестры принимает. Натягивает её, осматривая всех, кто по его душу пришёл. Думает, что он как в психушке, на любое его резкое движение они сорвутся, скрутят его, запихнув в рубашку смирительную. Напоследок на Техёна смотрит, тот ему пачку сигарет протягивает, но не выдерживает, Чонгука в крепкие объятья заключает. Он выглядит таким потерянным, не понимающим, злость отступила, оставив лишь отчаянье. Цепляется за Техёна, по волосам его гладит, дышит им, запомнить пытается. — Не бросай меня, Техён, прошу, не бросай, — это как мольба, парень ведь сорвётся вновь, если с пустым и испуганным взглядом вновь столкнётся. — Не брошу, Чонгук, — он в глаза напротив, смотрит, стараясь говорить тихо, чтобы слышал только тот, кому слова эти адресованы. — Я обещаю приходить, только позволь им помочь тебе, не сопротивляйся. Он молчаливо кивает, от парня отходит. Его уводят словно под конвоем, и Техён один остаётся. Смотрит на посуду, побитую, на кровь на стене, полу, за Чонгука беспокоится. От одиночества хочется выть и плакать, у него по-прежнему руки дрожат от стресса и страха. Парень опускается на пол, глазами пустыми смотрит на стену, где ещё пару минут назад они с Чонгуком сидели. Переводит взгляд на часы, прошло минут сорок, а такое ощущение, что они вечность на этом полу боролись. Он закуривает – единственный выход верный, который сейчас видит. Слёзы начинают течь, кровавые, он их глотает, чувствуя привкус металла во рту. Хочется выйти на улицу, лицо под падающий снег подставить, утонуть в нём, забывшись. Не о такой любви он мечтал, не такое представлял, когда сказки в детстве читал. Его никто не предупреждал, что любовь – это больно. Но и без неё Техён бы жить заново не начал.