Вколи мне поглубже

Обещаешь, что не предашь, Обещаешь, что будешь любить, Но я-то вижу твой взгляд, Я вижу его, когда ты молчишь, Ты в глаза мне не смотришь, не потому ли, что врёшь, Я вижу твой взгляд, Любви там нет, Там боль, Осколки которой ранят мне плоть. Застывший взгляд, непонимающее выражение лица и попытки прочувствовать почву под ногами, не веря тому, что видишь. Уверенность, что случилось что-то непомерно плохое, или же земля перевернулась с ног на голову. Иначе, объяснить увиденное по-другому нельзя. Она аккуратно кладёт ключи в маленькую стеклянную тарелочку, наполненную всяким хламом, и боится проходить вглубь квартиры. Снится или же нет, для начала нужно узнать причины.. Причины, почему так получилось, что сейчас, вместо того чтобы смотреть на лица Хосока и Юнги, дожидающихся её прихода, Сона смотрит на её лицо.. — Мама? — вопрос крайне глупый, девушка прекрасно это понимает. Сколько бы времени ни прошло, она всё равно бы узнала эту женщину. Ту, которая подарила ей жизнь, которая должна была оберегать и любить, но вместо этого бросила, оставила один на один со своими проблемами. — Здравствуй, Сона, — женщина, всё такая же холодно-сдержанная, она держит спину прямо, как истинная балерина, но немногие знают, что это лишь образ. Идеальное тело с душой, поедаемой смердящими червями. — Я-я не понимаю, зачем ты здесь? — Ох, вот как, — женщина слегка усмехается, в привычной для неё заигрывающей манере, невинно опуская глаза в пол. — Может быть, я просто соскучилась по своим детям? Взгляд прямо ей в глаза, но, то не взор любящей матери, там любви нет в помине. Там только заискивание, парочка немых вопросов и бесконечное разочарование. В себе, в жизни, в собственных детях. Возможно даже в том, что однажды ей не хватило смелости избавиться от них. Мы - её главная ошибка, однажды сказал ей Чонгук. Не брак с нашим отцом, не её работа, а мы. Тогда слова больно ранили, сейчас же - просто очередное напоминание того, что брат был прав. — Мне позвонили из школы, — она закуривает тонкую сигарету, обхватывая её губами с ярко-бордовой помадой, оставляющей цвет на фильтре. — Уж не знаю, как они нашли мой номер, я ведь сменила его совсем недавно... Голос её ничуть не беспокойный, она здесь только потому, что сама того захотела. Не из-за них. Её игра уже не такая идеальная. — И что же, ты приехала, чтобы решить все наши проблемы, мама? — вопрос риторический, девушка убеждается каждую секунду, что дело абсолютно не в звонке из школы. Здесь что-то ещё.. — Сонаа, — она тянет, смотря на неё пустыми глазами, медленно выдыхая дым сигаретный. — Я думала, вы достаточно взрослые, чтобы сами решать свои проблемы.. — Ты бросила нас, — она срывается на шипение, ненамеренная больше играть в это, — тогда, когда нужна была больше всего.. — Дочка... — Даже животные так со своими детьми не поступают, как сделали вы с отцом. — Просто ахринеть, — стоит Соне ступить шаг по направлению к выходу, как она слышит это. Вот чёрт. — Здравствуй, Чонгук, — женщина встаёт, и девушке даже кажется, что её губы трогает лёгкая улыбка. Ведь парень изменился, возмужал, стал больше похож на отца, как бы больно ни было это признавать. — Пошла нахер! — он рычит, грозно смотря на неё, готовясь вышвырнуть её в любой момент. — Слишком грубо, сынок.. — она только делает вид, что обиделась. На самом деле прекрасно понимает, что за все её поступки, осознанные или нет, гореть она будет бесконечно. — Я сказал, проваливай! — он указывает рукой на выход, туда, где в дальнем углу, стараясь быть как можно незаметнее, стоит Техён. — У тебя новый друг, милый? — она выходит из-за стола, стараясь получше рассмотреть спрятавшегося парня, — надо же, удивительно, он чем-то напоминает мне того, ох, как же его звали.. Никому не нужно имя, чтобы понять, о ком она говорит. Так же, как никому не нужна её комедия и жалкие потуги. Все прекрасно знают, что она помнит, как его зовут.. — Ох, точно, Чимин, — сказано слишком радостно, будто какое-то время назад она не была свидетелем ужасной картины, которая случилась с этим невинным мальчиком. Она даже не успевает понять, что произошло. Никто не успевает. С глаз Соны успевает скатиться единственная слеза, а Техён лишь в страхе и шоке успевает прикрыть рот ладошкой в немом крике. Слишком громким был удар, и слишком резко голова женщины отклонилась из-за него. Она даже слегка пошатнулась, и все готовы были поспорить, что если бы ещё чуть-чуть, и он сломал бы ей шею. — Я, блядь, повторять не буду, — рука горит от пощечины, но сейчас не до этого. — Убирайся, пока ты ещё можешь идти. Она выпрямляется, вновь демонстрируя осанку, смаргивая льющиеся из глаз слёз. Момент - и она уже около выхода, смотрит своим пренебрежительным взглядом на Техёна, и тот даже на секунду может уловить жалость в её глазах. — Беги, мальчик, пока не поздно, — она говорит это, поправляя причёску, уже не беспокоясь о том, кто её услышит. — Уж не знаю, с кем ты из этих двоих, но уверяю тебя, от них только проблемы. — Сука, исчезни из нашей жизни! — он замахивается, попадая прямиком в дверь, секунду назад закрывшуюся. Техён пугается, сильно жмуря глаза от долетающих осколков. Та самая тарелочка. С бесполезным хламом, непонятными таблетками на дне и колечками от ключей. Одной бесполезной хрени в квартире меньше. Или же двух? Сона опускается на пол, словно от сильно пережитого шока. Чонгук ударил её, ударил собственную мать. — Нахрена она здесь? — он обращается к девушке, дышит громко, рассержено. — Сона! — Я не знаю! — до истерики очень близко, но она не хочет срываться. Как будто их жизни и так хороши. Как будто им не хватает дерьма. Что же, проблемы никогда не заставляли себя ждать. Когда тебе кажется, что на тебя вылили огромную бочку помоев, и ты уже не можешь ничего видеть из-за залепляющей твои глаза дряни, сверху обязательно накинут ещё больше, присыпав большой горстью песка. Чтобы невозможно было отодрать. — Она сказала, что ей позвонили из школы, вот.. — девушка слегка раскачивается, с яростью кусая губы, — не знаю, может она хотела чего-то ещё, но.. но.. — Ладно, — Чонгук раздражённо выдыхает, ведя плечами, словно пытается скинуть с себя накатившую ярость. — Чонгук.. — эти двое поднимают взгляд, вспоминая, что помимо них в квартире есть ещё живая душа. Живая ли? Техён поворачивается, роняя кровавые слёзы. В который раз. Чонгук не сразу понимает, что случилось, быстро подходя к парню. Совсем маленький кусочек стекла застрял у него прямо около глаза, так близко, что зрачок весь кровавый, с лопнувшими капиллярами. Смотрится безумно красиво и завораживающе, если бы не было так опасно. — Техён, только не прикасайся, — Чонгук одёргивает руку парня в попытке того прикоснуться к пораненной коже. — Это может быть опасно. Они мчатся в больницу настолько быстро, насколько могут заставить водителя такси гнать по переполненным дорогам. Глаз Техёна практически закрылся, он ничего им не видит, но упорно пытается делать вид, что всё хорошо. А у Чонгука поднимается жгучая ненависть на всех. На себя, за то, что не смог сдержать свой гнев, на мать, которая вызвала его своим появлением, даже на Техёна, который так старательно изображает, будто ничего не случилось. Если он потеряет глаз, Чонгук отдаст ему свой. Он размышляет об этом на полном серьёзе, когда они буквально вылетают из машины, распахивая дверь больницы. — Я подожду вас здесь, ладно? — Сона осматривает здание, старательно задерживая дыхание. — Вы идите, не теряйте времени.. — Ты серьёзно? — Чонгук на иголках, ему страшно, обидно и стыдно за совершённое. — Сона, прекрати... — Чонгук, мне больно... Чонгук яростно вздыхает уже в который раз за сегодня, плюнув на заскоки сестры, и мигом проскакивает в больничное помещение. А девушка понимает, что её неприязнь грозит перерасти в самый настоящий страх. Которых у неё и так хоть отбавляй. Больничные коридоры переполнены, несмотря на время довольно позднее. Чонгук осматривает таблички с именами врачей на дверях, намереваясь войти туда, даже если перед кабинетом будет толпа народа. — Техён, — парня окликают, и тот уже не пытается прикрывать свой глаз, покрасневший и припухший. Оборачивается, стараясь рассмотреть человека, но все вокруг плывёт, тяжело сфокусировать взгляд даже на собственных пальцах. Парень, буквально парой часов ранее чуть не сбивший их с Чонгуком, активно старается привлечь его внимание, улыбаясь, поправляя ежесекундно очки, которые сползают по переносице. Пока ему не удается рассмотреть то, что происходит с Техёном. — Ох, чёрт, что с тобой случилось? — он выглядит крайне обеспокоенным, подходя слишком быстро, и Техён, наконец, может рассмотреть его лицо. — Я-я упал, — отмазка наитупейшая, но ему нужно что-то ответить, чтобы от него отстали. Глаз начинает резать, неприятная боль распространяется, будто по всему телу. Намджун, кажется, так звали парня, в оправдания Техёна не очень то и верит. Нужно быть полным идиотом с двумя левыми ногами, чтобы так упасть. — Техён, я нашёл кабинет, пошли, — Чонгук вновь удачно оказывается рядом, даже не обращая внимания на стоявшего парня. Может, он уже забыл, кто это, а может, и плевать хотел на него. Он тащит его за рукав к кабинету, пробирается сквозь людей, и ему всё равно, что им тоже необходимо попасть туда. — Молодой человек! — окликает его аджумма, вставая со своего места, — здесь люди, разве не видите. — А вы разве не видите, что ещё минута, и он лишится глаза? — Чонгук заставляет Техёна поднять лицо, показав всем, что его проблема явно не предполагает сидения в очереди. Она ещё что-то бубнит себе под нос, недовольно усаживаясь на место, но оба уже не слышат, заскочив в кабинет, даже не поздоровавшись с врачом. — Сделайте что-нибудь, — говорит он, заставляя Техёна опуститься на кушетку. — У него глаз сильно болит, кровь идёт, пожалуйста, он ведь не лишится зрения? Врач переводит взгляд на Чонгука, наскоро его осматривая, после же, совершенно не спеша и спокойно, подходит к Техёну, принимается за повреждённый глаз. — Со зрением всё будет в порядке, — отвечает он, ворочая голову парня в разные стороны, чтобы получше рассмотреть повреждение. — Необходимо будет промывать раствором антибиотиков и следить, чтобы не было заражения. Чонгук расслабленно выдыхает, пока врач тихо переговаривается с Техёном, обрабатывая повреждения, и выписывает лекарства. Меньше чем через двадцать минут они уже свободны, покидают кабинет под придирчивые взгляды людей, которых заставили ждать лишнее время. Но, Чонгук уверен, приди они с чем-то подобным, тихо сидеть в очереди они бы тоже не стали. Выходя из больницы, они сразу же находят Сону, стоявшую около парковочных мест. С первого взгляда может показаться, что она просто продрогла от ветра и холода, это было бы оправданно.. Если бы на улице был ветер. Но девушка явно не мёрзнет, её плечи, да и всё её тело потряхивает по другой причине. Парни переглядываются, словно пытаются телепатически понять то, о чём оба думают. Но этого не происходит, в голове лишь глупые предположения. Они двигаются, останавливаясь около неё, Чонгук смотрит непонимающе, а Техён устало и обеспокоенно. С бинтом, приклеенным вокруг глаза, он выглядит совсем уж болезненно. Девушка сдерживает слёзы неумело, хоть и видно, что она старается это делать. — Что такое? — Чонгук спрашивает сестру, дотрагиваясь до её плеча. Сигарета в тонкой руке смотрится сейчас крайне неестественно, как инородное тело, насильно вложенное в её бледные кисти. Она мелко дрожит, заставляя пепел падать на тонкую прослойку снега, которого не будет уже к завтрашнему утру. Как и не будет запаха зимы, который остатками витает в воздухе, не будет пробирающего до костей ветра и мороза, хватающего щеки и пальцы. А будет весна. — Мама звонила, — выдыхает она срывающимся голосом, — отец болен Чонгук, он умирает.. Он может сказать, что ему всё равно. Что этот старый придурок заслужил скорую кончину, что он сделал всё, чтобы сдохнуть и заработать себе место в аду пожарче. Прямо рядом с их матерью. Он бы мог сказать, что ненавидит их обоих, ненавидит за сломанные жизни - его, Соны, Чимина, за их безразличие на протяжении долгого времени, отсутствие интереса к своим собственным детям. Но..он не может. Они ведь его родители, чёрт возьми. Они дали ему жизнь, какое-то время они даже любили его. А теперь один из них может умереть, вот так просто. Чонгуку казалось, что он уже привык к смерти. Слишком много людей в его жизни умирали, для большинства она была единственным правильным выходом. Ему оставалось только смириться. Он, как в глупых фильмах, всегда верил, что смерть забирает лучших, но прямо сейчас эта схема ломалась. Прямо у него на глазах. — Она поэтому приехала, — девушка говорит уже спокойнее, словно за эти несколько минут, пока Чонгук думал, она смогла смириться. — Рассказать об отце, чтобы мы поддержали его. — Поддерживать этого человека это последнее, что я собираюсь делать, — он закуривает, разминая уставшую шею. — Я пришлю ему открытку и цветы на могилу.. Стараясь выглядеть безразличным, он ещё более подталкивал их к мысли, что ему не всё равно. Он ненавидит этого человека - это факт. Чонгук желал ему смерти после всего того, что он сделал с Чимином и после того, как относился к своим детям - это факт тоже. Он не испытывает к нему той любви, которую должны испытывать дети к своим родителям. Но стоило ему услышать о том, что этого человека скоро может не стать, всё это будто померкло. Ненависти меньше не стало, но она притупилась, переставала отдавать такой горечью. — Чонгук... — девушка произносит на выдохе, — он ведь наш отец. — Я всё сказал, Сона. Хорошая попытка, милый. Показушное безразличие ко всему. Но внутри тянет, как будто от долго незаживающей раны. И этого ты объяснить не можешь. Твоя душа гниёт и тянет за собой твоё тело. Твоя ненависть съедает тебя, память твой злейший враг. Но без них ты уже не ты. Втайне от всех Чонгук отправляет смс отцу с вопросом о его самочувствии. Хотелось бы сказать, что сделал это, потому что должен, но это не так. Потому что хочется. Ненависти нет, но осадок остался. Горький, как и твои сигареты. Они погубят тебя. И ты решаешь закурить ещё одну.