Вколи мне поглубже

— Эй, ты слышала? — полушёпот раздаётся недалеко от девушки, слегка привлекая её внимание. — Про парня из параллельного класса, говорят, он в психушке. — Тот самый, который разозлил учителя Пака? — девушка захлопывает шкафчик, поправляя широкие лямки рюкзака. — Не удивительно, он всегда был странным, слонялся по школе как маньяк, ему давно пора было лечь в дурдом. От громкого хлопка металла парочка болтливых девушек вздрагивает. Они сталкиваются с презрительным взглядом одноклассницы и осознают, что сболтнули лишнего. Девушку нередко видели в компании «сумасшедшего». — Какие же вы болтливые курицы, — Сона выплёвывает слова, намереваясь не оставить без внимания их трёп. — Следите за своими жизнями. — Эй, да как ты смеешь! — недовольная девушка порывается подойти ближе, но вовремя останавливается, натыкаясь на безумный взгляд. — Пойдем, — подруга берёт за руку девушку, уводя подальше. — Мы разберёмся с ней позже. Сона уже который день сама не своя. Отношение не клеятся даже с Хосоком, которого разозлить казалось просто невозможно. Но девушка убеждает себя в том, что имеет причину ненавидеть весь мир. Её прекрасного и такого родного Техёна отобрали у неё, закрыли за кучей замков, и даже шанса его увидеть не представляется. Она держалась до последнего, узнав о том, что Техён написал заявление об изнасиловании, ей казалось, что так будет лучше. Но после, когда его поместили в крайне завуалированный под вычищенными до блеска полами и отменным питанием «дурдом» , она хотела рвать на себе волосы от несправедливости. Его нужно окружить вниманием и заботой, показать, насколько сильно он важен и любим, а не спихивать с глаз как что-то ненужное, испортившееся. — Скажите, где он, — Сона до последнего не хотела идти к родителям Техёна, но другого способа она просто не видела. — Прошу вас. — Он в полном порядке, — его мать, напряжённая, застывшая в неподвижной позе даже не бросила на неё взгляда. — Это всё, что вам нужно знать. Она делала упор на это многозначительное «вам». Никто не говорил вслух, но все прекрасно понимали, кого она имела в виду. У порога Сону остановил голос этой крайне неприятной женщины: — Пусть больше не приходит, иначе, я вызову полицию. Всю дорогу она пыталась потушить возрастающее чувство ненависти ко всему живому. В первую очередь — к своему кретину брату, которого она винила больше всего. Одновременно очевидным и удивительным казалось то, что, несмотря на внешнюю отстранённость и холод внутри ему было не плевать. — Техён в психушке и это твоя, сука, вина! — она кричала так громко, что соседи сверху, громко хлопающие дверьми притихли, возможно боясь, что гнев девушки перекинется и на них. Она только узнала о том, где Техён, и о боги, она готова была задушить брата собственными руками. — Ему там будет лучше, — Чонгук на истерику сестры реагировал спокойно, с привычным за столько дней холодом в голосе. — Лучше? — она прожигала спину парня яростным взглядом. — Ты вообще в своём уме, ты хоть представляешь на минуту, что он сейчас чувствует? — А ты? — девушка не понимает, ещё больше в ступор её вводит неожиданно сорвавшийся голос Чонгука. — Ты понимаешь, что он чувствует? — Ты конченая мразь, Чонгук, — лучшая защита — это нападение, но крайне осторожное, работающее на вызов вины. Но звать никого и ничего не надо. Она висит над парнем как дамоклов меч, это слово высечено у него на сердце. — Пусть так, — не церемонясь, он отталкивает девушку, до этого преграждающую ему путь к выходу. — Зато я буду знать, что он в безопасности. Крайне неприятные воспоминания прерывает школьный звонок, за которым следует ещё больший шум. Никто просто не смеет задерживаться в серых, пропитанных скукой кабинетах, когда на улице царит рай. Сона раньше тоже любила весну, и подумать не могла, что она может принести кому-то столько боли. Только выйдя из кабинета, ей преграждают путь, окружая со всех сторон. — Эй, — обращается к ней парень, стоящий ближе остальных. — Я слышал, у тебя слишком длинный язык. Сона лишь усмехается, отыскивая взглядом двух школьниц, которые слишком много болтали. Разумеется, это они подослали этих парней, это очевидно. — Не длиннее, чем у ваших подружек, — страх полностью отсутствует, несмотря на то, что на неё напирают со всех сторон. — Вместо того, чтобы строить из себя крутых, лучше бы думали в следующий раз о чём говорят. Её грубо хватают, и под испуганные взгляды всех, кто застал эту сцену в коридоре, уводят, Сона предполагает, в сторону внутреннего двора с беседкой, которую в школе давно нарекли «местом разборок». Пусть избивают, унижают, плевать — своих слов она обратно не заберёт, этим девкам действительно стоит следить за тем, что они говорят. — Думаешь, самая смелая? — они показались из-за угла. Та, кто вероятнее всего была главной, с наполовину скуренной сигаретой, безусловно думая, что это будет придавать ей крутости. — Да уж, куда мне до вас, — Сона храбрится, не переставая едко улыбаться на каждый взгляд и слово. Это было тем, чему научил её брат — всегда улыбайся в такие моменты, и ты будешь казаться победителем даже с кровью на лице. — Ещё и улыбается, вот уродка, — вторая девчонка слегка ниже ростом самой Соны, замахивается, попадая прямиком в цель. Сона отступает на шаг, смахивая налипшие на лицо волосы. Губа саднит, но, кажется, не разбита. — Пощёчина, — девушка усмехается, заставляя себя не думать о нарастающей боли. — Как тривиально. — Да ты.. — девушка, секундой ранее ударившая, замахивается вновь, но её останавливают простым взмахом руки, не позволяя сделать шаг. — Если она такая храбрая, — говорит тот самый парень, который волок её, больно ухватив за руку. — То давайте научим её больше никогда не раскрывать свой поганый рот! Сона не успевает даже подумать, как тут же её грубо пихают в живот, от чего весь кислород мигом вылетает, и ей остаются лишь тщетные попытки хватать воздух. Эти уроды знают, куда бить. Первый удар ровно в солнечное сплетение, не сильно, но ощутимо, им не нужен был труп на заднем дворе школы. Печень, ещё удар пришёлся прямо на подбородок, слишком удачно сложились обстоятельства, ведь она могла откусить себе язык, захлебнувшись собственной кровью. — Хватит! — девушка, та, которая недвусмысленно угрожала с ней разобраться в коридорах школы, явно паникует, её голос срывается, видимо, она почувствовала, что всё это зашло слишком далеко. — Неужели? — парень хватает Сону за волосы, улыбаясь также ехидно, как и она пару минут назад. — Я думаю, она всё поняла… — девчонка хватает его за школьный пиджак, убеждая отступить. — Последний раз не будет лишним, — он замахивается для очередного удара, но. Около шеи обжигает, резко пронизывает тонкая тянущая боль на открытом участке кожи. Он мигом оборачивается, те, кто стоит рядом с ним, делают так же. — Бить девушек нехорошо, — парень с закинутым за плечо пиджаком стоит в паре метров от них, выпуская остатки дыма из лёгких. Сигарета. Ещё не истлевший бычок валяется около ног парня, а на шее прямо под волосами совсем небольшой ожог, но болеть тот будет долго. — Ты охренел?! — парень забывает про Сону, все его безумство сосредотачивается на другом человеке. — Чану, не надо, пошли, не стоит с ним связываться, — девушка рядом паникует сильнее, буквально умоляя парня уйти, оставив всё, как есть. — Да какого чёрта, мне насрать, кто он. Сона сквозь боль приподнимается, желая посмотреть на неожиданного спасителя. На того, кто не позволил этим придуркам выбить из неё всё дерьмо, которого, она уверена, было в ней сполна. Парень приближается к компании, зажимая в зубах новую сигарету, и действует на всех словно отрезвитель их безумия. Все мигом расступаются, позволяя ему поднять девушку, никто не рискует остановить его, когда он отводит её в беседку рядом, и казалось, всё кончено, но. — У тебя нет родителей? — «спаситель» закуривает, обращаясь напрямую к парню, с которого слетела вся спесь. — Что? — У тебя нет родителей, которые бы научили тебя уважительно относиться к другим людям? — Это стерва начала первой, — девушка, которая вероятнее всего и была той, кто затеял это, попыталась оправдаться, но лишь один взгляд Намджуна заставил её отойти дальше, опуская взгляд. — Валите. Коротко и лаконично, и было бы глупо ослушаться этой повелительной просьбы. Через секунду на заднем дворе школы лишь двое, и Сона готова поспорить — эти ребята будут бояться дышать в их сторону. — Как ты? — Намджун возвращается к девушке, крайне волнительный голос выдаёт неподдельное беспокойство за неё. — Чёрт, спасибо, — Сона невесомо прикасается к разбитой губе, удивляясь тому, что такая маленькая царапина болит так сильно. Как же тогда болит глубокая рана? Что болит сильнее — душа или тело? Если душа, то ей невдомёк, как Техён живет с подобным столько времени. — Школьники сейчас до ужаса агрессивные, — Намджун садится рядом, выдавая почти истину. — Как думаешь, отчего? Сона лишь усмехается криво, стараясь не тревожить лишний раз болезненное место. — Я, конечно, тебе благодарна, но вряд ли сейчас в состоянии рассуждать на подобные темы. Она собирается уходить, поднимая свои разбросанные вещи, и уже на полпути слышит голос со спины: — Я знаю, где он.

***

Мысли о том, стоит ли сказать Чонгуку, съедали её на протяжении всего пути. Она нервно кусала губы, раз за разом сдирая только начавшую заживать рану, и только чувствуя кровь на языке, успокаивалась, вспоминая, куда она едет. Она была счастлива от того, что увидит Техёна. Но ещё, ей никогда не было так страшно. Кого она увидит? Вдруг, её прекрасный мальчик за это время превратился в овощ, его напичкали таблетками, принуждая глотать отраву, которой и так было полно в его жизни. Она должно быть изрядно раздражала Намджуна, который поглядывал на неё каждую секунду, отвлекаясь от дороги. — Ты, как будто, едешь на первое свидание, — он останавливается на красный, сканируя Сону своим пронзительным взглядом. Они знакомы пару дней, но девушка уже успела невзлюбить этот взгляд. В другой раз, в другой ситуации, она не стала бы заводить дружбу с таким, как он, не смотря на то, что среди её знакомых были люди, которые уже к неполным тридцати годам успели пробить дно. Парень вёл себя прилично, был учтив, вежлив, первая мысль о том, что он хочет просто подкатить к ней, отпала буквально через пару часов разговора. Он был идеальным. Почти. Пусть девушка и не разбиралась в людях так, как следовало, но с Намджуном явно что-то было не так. Пусть предчувствие, в которое она почти никогда не верила, пусть интуиция, но в то время, когда этот парень начинал прожигать своими глазами, внутри всё буквально вопило об одном — опасность. Она заметила, он делал так с каждым. Сначала долго рассматривал, словно запоминал и изучал каждую черту лица. И это не было заигрыванием или попыткой флирта, как могло показаться на первый взгляд, совсем нет. Это был холодный расчёт, анализ внутренностей, он читал людей, будто уже зная наперёд о том, что те сделают в следующий момент. Он пугал, но у неё не было другого выбора. Намджун был единственным, кто может помочь ей встретиться с Техёном, значит, на предчувствие скорой сверхтрагедии можно забить. — Нам недолго осталось ехать, расслабься. Как будто в его компании вообще можно чувствовать себя спокойно. Она всё же решилась на короткое сообщение для брата, когда понимала, что хуже от этого быть не должно. Максимум, чего можно было ожидать, это полного безразличия со стороны Чонгука. Несмотря на то, что злость на брата по-прежнему кипела в ней, её сердце не могло терпеть того, чему она становится свидетелем каждый день. Парня буквально раздирало каждый день от тоски, одиночества и вины, которая пусть и поздно, но всё же доходила до него. — Мы на месте. Сообщение прочитано, но ответа вряд ли следует ожидать. Стандартная для подобных мест процедура — зарегистрироваться, сдать любые вещи, которыми можно ранить человека, ей чудом удаётся оставить при себе телефон, и после, она идёт, словно на плаху. Руки трясутся, во рту пересыхает, и единственное, чего она безумно хочет — это не расплакаться, когда увидит его. Он сидит на улице, со стороны может показаться, что и не дышит вовсе. В марлевой повязке на лице, ей казалось, он стал меньше в несколько раз. Первый подходит Намджун, что-то тихо говоря ему, и взгляд по-прежнему прожигающий, но для Техёна он какой-то другой, более мягкий. Её желания буквально улетучиваются, стоит лишь сделать первые шаги. Приближаясь, она сама не понимает, что начинает плакать, когда Техён оборачивается, демонстрируя пустые красные глаза, тихий плач перерастает в истерику. — Сона, — из-за повязки она может видеть лишь лопнувшие капилляры на белках глаз и удивление, застывшее в них. — Что они делают с тобой, Тэ? — девушка рядом, аккуратно берёт его за руки, удивляясь тому, насколько они сухие и холодные. — Как ты здесь оказалась? Она лишь молча, кивает в сторону Намджуна, боясь сводить взгляд с парня. Боясь, что стоит ей моргнуть, он растворится, станет пылью или иллюзией. — Я дам вам время, — Намджун окидывает обоих спокойным взглядом, чуть дольше задерживаясь на Техёне. — Он такой странный, — начинает девушка, стоит лишь парню скрыться в стенах госпиталя. — У меня от него мурашки по коже. — У него есть на это причины, — Сона удивляется, слыша его голос. Тот будто не разговаривал целую вечность. — Скажи мне честно, — она садится рядом, не выпуская его рук из своих. — Тебе становится здесь лучше? — Я не знаю, — по тяжело двигающемуся кадыку она понимает, что Техёну не легче, чем ей сейчас. Слёзы душат, отчаянно просятся наружу. — Техён, давай я заберу тебя отсюда, хочешь? — Я не знаю. — Техён, — она тяжело выдыхает, чувствуя отчаяние парня рядом. — Тебе нужно просто попросить, ты же знаешь, я всё для тебя сделаю. — А он? Девушка прикрывает начинающие опухать глаза. Конечно. Он. — Он сделает хоть что-нибудь для меня? — Тэ, послушай. — Нет, Сона, — он встаёт, резко выдёргивая свои руки из её ладоней. — Я последнее время только и делаю, что слушаю. Теперь, давай, будет слушать кто-нибудь, кроме меня. Он больно оттягивает собственные волосы, применяя давно выверенную схему. Лучше пусть болит снаружи. — Я поверил ему, — парень перестаёт рвать и так поредевшие волосы, переключаясь на собственные руки. Больно сжимает, до красных пятен, Сона порывается остановить его, но Техён отходит дальше, не позволяя прикоснуться к себе. — Поверил, но самое главное, доверился. Я влюбился в него, я отдал ему всего себя, даже моё чёртово грязное тело, которое мне самому противно. Он принял это, он говорил, что не бросит меня, заставлял говорить тоже самое в ответ. Я нашёл под его подушкой нож, Сона, понимаешь? Я даже боюсь представить, что было бы, скажи я нет. — Техён, ты ведь знаешь о его состоянии. — Да, чёрт побери, знаю! — полосы на его руках начинают кровоточить, и взгляд девушки цепляется за пластыри на его предплечье. — Техён, боже, что ты делаешь с собой? Он смотрит на раны, горько усмехаясь. — По крайней мере, теперь снаружи я такой же, как и внутри. Девушка встаёт, и от отчаянного желания обнять парня её отвлекает вибрация на телефоне. «Обернись». Телефон выпадает из её рук, а вместе с этим выпадает и сердце. Она не знает, что ей делать, она сама решила, считая, что хуже некуда, они и так на самом дне. Чонгук выходит, придерживая дверь для санитарки, но взгляд уже держится за обоих. — Ты сказала ему? — она оборачивается на дрожащий голос, чувствуя стыд и вину. Но она не знала, не думала, что так сделает хуже. Оказывается, пасть ещё ниже возможно. — Я просил его забрать меня, он нужен был мне, как никогда. — Техён не сводит взгляда с приближающегося Чонгука. — Он был нужен мне, но знаешь, что он сделал? Ничего. Сона понимает, что проебалась. Делать глупости всегда было в её стиле, но никогда она так не жалела о чём-то. — Техён, пожалуйста, — она опять оборачивается к парню, в ужасе разглядывая открывшееся лицо. Губы Техёна похожи на кровавую кашу, кожа кое-где ободрана до такой степени, что видны глубокие трещины. Девушка опять смотрит на брата, умоляя сделать его хоть что-нибудь. Но тот даже не смотрит на неё, прожигая взглядом парня. В один момент в глазах Чонгука она читает страх, такой, который она никогда ни с чем не спутает. Она видела однажды подобное. Видела так давно, что казалось, прошла целая жизнь. Такой же взгляд у него был, когда приходилось вынимать Чимина из петли. Отчаянный. — Техён, — Сона смотрит на руку парня, в которой крепко зажато что-то, похожее на лезвие. — Тэ, прошу, не надо. — Прости, Сона, — парень сильнее надавливает на шею, чувствуя крупные капли крови, стекающие вниз. — Я проиграл. Её громкий крик слышен далеко за пределами цветущего сада.