Вколи мне поглубже

Деревья, крупной, не успевшей опасть листвой, полностью закрывали обзор на проезжую часть и постоянно суетящихся людей. Здание не было отдельно стоявшей постройкой, не располагалось особняком, но благодаря высаженным по периметру деревьям скрывало всё то, что происходило на его территории. Защищало как тех, кто снаружи, так и оберегало своих постояльцев. Девушка, не застегивая большую, явно ей не по размеру куртку, выходила ежедневно к «границе», как она сама привыкла её называть, усаживалась на ближайшую к густым деревьям лавочку, но уже через пару минут вскакивала от холода, пробирающегося к телу. Осень наступила слишком быстро. Непривычно холодная, она давала людям передышку после знойного и душного лета, усеивая всё вокруг огненно-рыжей листвой, ветреными днями и дождём, ради которого было жалко раскрывать зонт. Не смотря на все противоречия внутри, она научилась любить всякую погоду, будь то солнцепёк или холодный ветреный день, заставляющий всех зайти внутрь, в теплое помещение, и лишь она одна оставалась равнодушно сидеть, высматривая сквозь плотно стоящие деревья ту жизнь, по которой так скучала. Продолжая помечать черным каждый календарный день, она неумолимо приближалась ко дню, обведенному по кругу так сильно, что число скрылось под толстыми слоями маркера. Просыпаясь с утра, её взгляд падал на календарь, когда она засыпала, последнее, что она видела, заветное число, которое становилось всё ближе. В месте, где она провела так долго, не было так уж и плохо: опасения брата оказались напрасными, она ни разу не видела плохого обращения персонала к тем, кто отбывал здесь «наказание». Лишь безмерная скука, которая сопровождала её эти долгие пять месяцев. Она видела, как люди приходили и уходили, сменялись ежемесячно, были те, кто возвращался, как и те, кто находился здесь годами, спрятанный подальше от «нормального общества». Сона не считала, что её случай настолько плох, чтобы держать её здесь так долго, но её главной проблемой были даже не наркотики, а скорее то, как прервать череду неудач, тянувшихся с самого детства. Наркота для неё была просто другом, который убеждает её выпить на одну рюмку больше, чем следовало: он не делает тебе лучше, но без него обойтись не составит труда. После многочисленных посещений врача, они вместе начали вскрывать проблемы, которые, по её мнению, не имели ничего общего с её зависимостью. Поднимали их с самых глубин, перелопачивая её жизнь. Девушка не могла нормально спать больше суток, безустанно думая лишь об одном: откуда в её жизни столько дерьма? Она начала вспоминать даже те моменты, которые, при всяком её желании, не могла поставить рядом с серьёзными проблемами. Всё началось с Чимина, она была уверена в этом. Её врач, немолодая женщина с аккуратно заправленными в высокий хвост волосами сначала не стала её разубеждать. — Сона, мы здесь, чтобы разобраться с твоими проблемами. — Это и есть мои проблемы, — она не понимала, чего эта женщина от неё добивается, почему не хочет помочь ей разобраться с этим. Чимин был её проблемой, его смерть – это то, из-за чего всё началось. Она аккуратно поправляла очки в тонкой оправе, её брови взлетали каждый раз, когда она слышала то, с чем была не согласна. — Нет, милая, — женщина изредка напоминала ей, что на самом деле не считает ласкательные слова чем-то, что должно быть между пациентом и врачом, но при этом добавляла, что девушку приятно называть этим словом. — Это проблемы твоего отца, который повинен в его смерти, это проблемы того парня, который решил убить себя, — она действовала жестоко, но в 100 процентах случаев безотказно: учила не перекладывать проблемы других людей на себя. — А я хочу услышать о тебе, понимаешь? Сона могла с уверенностью сказать, что знакомство и общение с ней было тем, что не позволило ей загнуться в этом месте уже через пару месяцев. Женщина разбавляла её серые будни, заставляя раз за разом выбираться из собственно построенного кокона. Но ещё больше, чем встреч с врачом, девушка ждала брата. Он приходил чаще других, иногда в компании Техёна, но тот уже к концу лета с головой ушёл в учёбу, наверстывая то, что пропустил за месяцы реабилитации. — Я не узнаю его, — она приводила Чонгука на полюбившуюся лавочку, не смотря на то, что к концу ноября сидеть на ней было невозможно. — Занят учёбой, мы практически не видимся в последнее время. Она безумно скучала по другу, надеясь, что когда выйдет из этого места они смогут вести себя так, как раньше. Что время, проведённое на расстоянии, не разделит их. Чонгук долго молчит, избегая прямого контакта с глазами девушки. Мнётся на одном месте, лохматя успевшие отрасти волосы. — Что такое, Чонгук? — ему нужно что-то сказать ей, она видит это по его бегающим глазам. Останавливаясь и тяжело вздыхая, он всё-таки устанавливает зрительный контакт. Отмечает изменения, здоровый цвет лица и пару килограмм веса о которых он тактично промолчит. — Техён собирается поступать в университет Ёнсе*, — они уже давно всё решили, оставалась лишь одна проблема – как поставить в известность девушку, которая по выходу будет полностью зависима от брата. — Он решил ещё давно, мы не знали, как сказать. — И ты собираешься с ним? — Да. Чонгук должно быть ждал резко негативной реакции с её стороны. Думал, что она будет психовать, настаивать на том, чтобы он остался с ней. Но за время пребывания здесь, она, как никто другой научилось одному – быть один на один с собой. Она настолько привыкла к одиночеству, не смотря на то, что ежедневно её окружало много людей. Но они были никем для девушки, она всё это время была тем, кто нёс за себя ответственность. — Ты ждёшь благословления? — девушка тычет парня в плечо завернутым в длинный свитер кулачком, и взгляд Чонгука моментально смягчается, привычные огоньки загораются в его глазах. Она смотрит на брата, и понимает, что тот, кто изменился меньше всего – это она сама. Время здесь останавливается, оно замораживает людей, оставляет их в одной точке. А жизнь идёт за пределами этого места, на улицах, скрытых от посторонних глаз крупной листвой. Чонгук не выглядит помешенным, как это было раньше. Он периодически отчитывается девушке о том, что исправно пьёт таблетки, всегда держа рядом ключик от полки, в которой они хранятся, посещает врачей, и когда совсем нет желания выбираться из дома изливает душу Сокджину, который никогда ему не отказывает. — Мать заходит периодически, — они оставляют лавочку, которая обретёт посетителей лишь с наступлением тепла. — До сих пор соблюдает траур, хотя это больше похоже на показуху. Новость о смерти отца настигла Сону спустя неделю с начала реабилитации. По советам врача её не тревожили, Чонгука просили подождать с печальной новостью, дав девушке время привыкнуть к новому месту. Хотя новость о смерти не была для неё печальной. Чонгук, протягивая ей карточку с номером могилы, не увидел на лице сестры ничего, кроме пустого безразличия. Он только спустя время понял, что она была той, кто на самом деле их ненавидел. Он плакал на похоронах, обливался слезами, глуша всхлипы в плече Техёна, и просыпался от жутких снов больше месяца, когда девушка лишь безразлично покачала головой, быстро переводя тему. — Она была у меня один раз, — девушка, потирала слегка замерзший нос, натягивая на лицо колючий безразмерный свитер. — Сказала, что поможет с работой, когда я выпишусь. Разговоры о родителях всегда давались им трудно. Они вряд ли смогли бы стать нормальной семьёй, даже если бы отец был жив. Но были и те, кто в корне менял их представление о том, что все семьи такие же, как и у них. — Родители Намджуна собираются усыновить Хосока, — Чонгук до сих пор не мог нормально реагировать на это. Он до непривычного спокойно относился к нахождению Намджуна рядом. И до сих пор казалось странным то, что он неожиданно плавно стал частью их «семьи». — Я так и не разобрался в этих тонкостях, но они имеют право сделать это, даже если он совершеннолетний, так как Хосок болен*. — Так эти двое теперь будут братьями? — Сона до сих пор чувствовала тепло внутри, когда вспоминала парней, подаривших ей счастье, которое, к сожалению, долго не продлилось. — Да, и это чертовски странно, — Чонгук выдыхал еле заметные клубы пара, которые появлялись, стоило солнцу начать опускаться. — Юнги безумно ревнует. — Что они собираются делать? — Хотят уехать, когда разберутся со всем этим, — он ждал, пока парни сами скажут ей об этом, но время, которое неумолимо тянулось и закручивало их с бешеной скоростью не оставляло им возможности на раздумья и лишние разговоры. — Ох, — расстроено выдохнула девушка. — Вы все всерьёз вздумали оставить меня одну? — Мы всегда будем рядом, ты же знаешь. Сона в очередной раз подтвердила свою же мысль о том, что люди меняются. Все, кроме неё. Она высказала это на очередном сеансе с врачом, не наблюдая за ней привычных жестов вроде поправления очков и постукивания ручкой по блокноту. — Они изменились за это время, — она натягивала мягкое одеяло до самого носа, изредка спуская его, чтобы врач могла слышать её. — Повзрослели, у них теперь есть цель, они вырываются из этого круга бесконечных страданий, которые следовали за ними так долго. Это странно, — она задумалась на секунду, стараясь подобрать те слова, которые будут лучше описывать её состояние. — Иногда, мне кажется, что я могла быть причиной всего этого. Что именно я тащила вниз этих людей, и, избавившись от меня как от груза, они стали жить. — Сона, — врач разочарованно выдыхает, словно понимая, что ей не удалось донести того, что она так отчаянно пыталась сказать ей долгое время. — Ты опять начинаешь перекладывать проблемы других на себя. Я думала, мы разобрались с этим. Людям свойственно расти, меняться, избавляться от прежних трудностей. Попробуй подумать об этом в другом ключе. Вдруг ты тот человек, который подтолкнул их к изменениям? Если не ты – причина их неудач, а наоборот, ты – причина их изменений, успехов? Ты никогда не думала о том, что с тебя всё началось? — Техён был началом, — она поправляет замявшееся одеяло, смотря на взлетающую от сильного ветра листву за окном. — Он тот, из-за кого всё начало меняться. Я ненавидела его какое-то время, когда брат страдал, но потом, я поняла, что если бы не он, мы бы так и стояли намертво, я бы не узнала, что значит любить по-настоящему. — Пусть так, — она записывала в своём блокноте то, о чём они разговаривали, это было нормальной практикой для врачей, хотя Сона всегда думала, что эти блокноты попусту пылятся, валяясь в дальних полках как лишний хлам. — Но не ты ли была той, кто привёл Техёна? Она думала об этом ровно месяц. О словах врача о перекладывании чужих проблем на себя, о том, что меняться - это нормально. До того самого момента, пока первый зимний снег не опустился на ветви облысевших деревьев, которые по-прежнему скрывали её от чужих глаз, только теперь уже не так явно. Впервые за несколько месяцев вместо прихода брата, медсестра, с загадочной улыбкой проводила её к молодому парню, которого она видела здесь пару раз. — Он без твоего брата, пришёл один, и ждёт тебя на той самой лавочке. Твой молодой человек? — милая пожилая медсестра расплывалась в улыбке, указывая пальцем на спокойно сидящего к ним спиной парня. — Очень симпатичный. Техён и вправду мало был похож на того парня, который обнимал её со слезящимися глазами при входе в центр. И, тем более, от него мало что осталось от того, с кем она познакомилась. Он рассматривал «её» деревья, постукивая ногами по слегка припорошенной снегом земле, и даже не сразу почувствовал присутствие рядом. — Знаешь, на что это похоже? — девушка села рядом, сталкиваясь с ним плечами. — Тот день, когда ты пришёл поздравить меня с рождеством. Вы ведь увиделись с Чонгуком тогда впервые? Техён усмехнулся, рассматривая свои покрасневшие от мороза руки. — Ты тогда была такой надоедливой. — Я думала, что у нас есть шанс, — она утыкалась носом в его шерстяное пальто, улыбаясь вместе с ним. — Тебя скоро выпишут? — Техён выписывал ногой узоры на снегу, докапываясь до ещё зелёной травы. — В феврале, — отсчёт месяцев плавно переходил в дни, и она всё чаще бросала взгляд на обведённый на календаре день. — Считаю дни до своего освобождения. Они еще долго говорили о всяких глупостях, не затрагивая более серьёзные темы. Техён боялся спрашивать у неё про отца, хотя Чонгук говорил ему, что девушка безразлично отнеслась к новости о его смерти. Молчал про скорый отъезд, несмотря на то, что грустные глаза девушки выдавали её неохоту расставаться. Не спросил ни слова про Юнги и Хосока, он был уверен – она знает обо всём. Сона знала, что в результате останется одна. Ей придётся выживать самостоятельно, не надеясь на помощь брата, который всегда защищал. Они повзрослели. Пора это сделать и ей. — С рождеством, Сона, — сказал ей Техён напоследок, потирая её щеки шерстяными варежками. И она поняла, что этот день не просто похож на тот, когда Техён познакомился с Чонгуком. Это и есть тот самый день. Но отличие всё же было. В этот раз никто из них ни о чём не жалел.