***
Квин Би стояла после тяжёлой битвы на крыше одного из жилого дома, где была открыта дверь к лестнице, что вела вниз. Неподалёку должна была находиться мэрия, если только память блондинки вновь её не подвела. Она точно видела свой дом неподалёку… Верно же? Или все мысли снова были поглощены мерзостной победой ЛедиБаг над Бражником? «Можно будет спуститься уже Хлоей», — подумала девушка, оглядываясь и дожидаясь появления главной злодейки столицы Франции. ЛедиБаг заявилась к ней без спросу. Леди давно не появлялась у Хлои с приказом помочь ей. Именно с приказом. С угрозами, от которых не по-детски мутит. К блондинке все так обращаются. Новый супергерой был похож на давнюю героиню Вай-фай, только в этот раз был мужчина, что гордо назвал себя Оператором. Он мог перемещаться через мобильную сеть по всему Парижу, быстро убегая от ЛедиБаг и Кота Нуара. В какой-то момент Кот попался в ловушку, а точнее, в смартфон, после чего Леди осталась одна. Лучше бы на подмогу она звала тех, кому это действительно интересно. Хлоя сделала обратную трансформацию, и перед ней появилась квами пчела — Поллен. Существо надменно ухмыльнулось. — Рабыня хочет видеть свою королеву? — спросила пчёлка, задорно хихикнув. — Вот она я! Любуйся мной! Блондинка закатила глаза. У этой квами надменности больше, чем у Агреста. Поразительно. — Спасибо за милость. Мои глаза удовлетворенны, — с сарказмом ответила она, собираясь снять заколку. — А теперь давай проща… — Погоди! — испугано крикнула квами, останавливая девушку. — Как насчёт того, чтобы оставить меня у себя? Чем я тебе не нравлюсь, Хлоя? Я даю тебе силу, которую ты можешь использовать, как хочешь! — пчёлка замерла на долю секунды и тоскливо добавила: — Не отдавай меня обратно. Хлоя замешкалась. Опять эта квами со своими уговорами. Да зачем ей эта сила нужна? Да зачем ей вообще всё это нужно? Она ненавидит ту мощь, которую чувствует, когда превращается в Квин Би. Эта мощь извращает, а ещё и ЛедиБаг в роли змея искусителя, что подливает масло в огонь… Леди непредсказуема. Квини Би видела Карапаса задыхающегося собственной кровью по милости негласного лидера Чудесных. — ЛедиБаг не позволит мне тебя забрать, — квами сжала свои лапки и закрыла глаза на дальнейшие слова "подопечной". — До встречи, Поллен, которой, надеюсь, не будет. Хлоя сняла заколку и достала из сумки маленькую коробочку, в которую аккуратно положила Камень Чудес. Пчела исчезла, оставляя Буржуа в одиночестве. По крайней мере, так хотела думать девушка. Позади неё уже стояла одна неприятная особа. Неприятная… И несмотря на эту неприятность, под маской прячется обычный человек, у которого, наверное, судьба могла сложиться не удачно. Люди ведь не просто так становятся безжалостными убийцами. — Квин Би. Прости, задержалась. Хлоя смотрела на ЛедиБаг исподлобья, мечтая спрятать свои напуганные глаза от злодейки. Леди Удача любит уверенных, кем блондинка никогда не была. Тем более, как можно быть уверенным в себе человеком, когда тебя насильно заставляют делать то, что не хочешь? Хлоя побаивается ЛедиБаг, она не раз угрожала жизнью тех, кого Буржуа любит. — Прошу тебя, будь любезна, — рука в красном костюме и в чёрный горошек протянулась вперёд. — Отдай заколку обратно. Будто эта заколка ей нужна. Молча, блондинка положила в ладонь Леди ненавистную шкатулку и отошла от Божьи Коровки. — Понравилось? — без интереса спросила ЛедиБаг. — Ненавижу это, — серьёзно ответила Хлоя, и не попрощавшись, отправилась в сторону двери, которая по идее вела во внутрь здания. ЛедиБаг не побежала за ней. Не разозлилась, не психовала, просто ухмыльнулась, не ожидая ничего иного от старой подруги. Сейчас подобные действия Буржуа даже умиляли. Хорошо, что протесты дочки мэра выражаются исключительно в словах. Уговорив Хлою, Поллен могла создать кучу неприятностей. Удача на стороне злодейки в красном, поэтому… Смысл пачкаться кровью хорошего товарища?***
— Мастер Фу, — уважительно сказала Мари, слегка поклонившись старичку в чёрной рубашке, что пустил её на порог своего дома. Старик недовольно хмыкнул, пропуская Маринетт в комнату, где находился граммофон. На вид обычный, но шкатулка с Камнями Чудес была спрятана в нём уже довольно давно. Кто умудрился прятать шкатулку в граммофоне? Забрав у девушки талисман пчелы, он положил его на место к остальным камням. Источник силы вернувшегося камня успокаивал ненасытную душу. Мастер Фу улыбнулся, возвращая себе хорошее настроение. Дом Ван Фу был создан в китайском стиле, напоминая откуда старик родом. Дюпен-Чен тут нравилось, что не скажешь о Тикки, которая испуганно вжалась в край сумки, поближе к подопечной. Квами боялись этого места, но ничего сделать не могли. Хранитель шкатулки жадный на жизнь старик, который выпивает всё волшебство из бессмертных существ, лишь бы продлить своё существование. Удивительно, что он решился расстаться с Камнями Удачи и Разрушения на долгое время. Бражник ему был противен, а в бой выходить Мастер Фу желанием не горел. Квами способны протянуть жизнь, однако заменить старые кости на новые — нет. Неподалёку от шкатулки сидел Вайзз, квами черепаха, который усталым взглядом смотрел на синеволосую. Этому бедняги больше всего достаётся. Его подопечный сам Мастер Фу. Его же главная проблема. Маринетт всегда смотрела на эту картину холодно, без эмоций, как и подобает ЛедиБаг. Она ничем им не поможет. Это не в её компетенции. Иногда Дюпен-Чен представляет Тикии такой же измученной и вечно обессиленной. Девушка никогда не была мягка со своей квами, но несмотря на это, божья коровка всегда со страхом прижималась к Маринетт, ища защиты. С ЛедиБаг ей явно было лучше, чем с Хранителем. Мастер Фу сел за низкий стол, что был создан для традиционной чайной китайской церемонии. На чистой поверхности стола стоял недопитый тёплый зелёный чай. Старик решил начать разговор: — Я жду мотылька и павлина, — грубо напомнил он, — Боюсь, я умру прежде, чем ты мне их принесёшь. Маринетт нахмурилась. Старый изверг, он ещё и мотылька с павлином требует. — Найдём, может быть и принесём, — синеволосая старалась держаться своей холодности. — Знаете, доверять такому человеку, как я, не лучшая идея. Я ведь могу их и себе оставить. — Они тебе не нужны, — уверенно сказал старик, беря тёплый чай в руки. — А если что-то пойдёт не так, обещаю, я вспомню молодость, и достану тебя хоть из-под земли, девчонка. Тикки чуть в обморок не упала, зато Маринетт почувствовала злость. — Взаимно, Мастер. Я бы посмотрела, как Ваша иссохшая черепаха, одела бы Вас в обтягивающий костюм. Ой, нет, погодите, это было бы самое худшее, что мне бы довелось увидеть, — ответила она, не пряча свой нахальный взгляд. — Рада была… повидаться с Вами, но думаю, мне пора. Предлагать горький чай не нужно. Пока девушка разворачивалась к выходу, Мастер Фу сделал глоток. — Я слежу за тобой, ЛедиБаг, — сказал он, на минуту останавливая шаг Дюпен-Чен. Ухмылка озарилась на миловидном лице. — Недостаточно зорко, Мастер, — Маринетт посмотрела на свою сумку, где по идеи сидела квами. — Будьте аккуратны со словами, а то ненароком обидите кого-нибудь. Вы в возрасте, всё-таки. Не будьте сказочником, Вам не победит ни меня, ни Нуара в бою, какой бы опыт за Вашими плечами бы не имелся, — услышал Ван Фу, перед тем, как девушка скрылась за дверью. Старый китаец бросил строгий взгляд на своего квами. Вайзз смотрел вслед уходящей злодейке. Бессмертное существо было расстроенно. Жаль, что сегодня в качестве дополнительного напарника она выбрала не Нино. Какая несправедливость. — Тебе больше нечем заняться? — недовольно спросил старик. — Простите, Мастер, — почтительно сказал квами, переставая сверлить дверь глазами. «Пустоголовая черепаха», — про себя подумал Мастер Фу, презирая тот день, когда согласился отдавать на время свой Камень Чудес. Глупая Леди. Девчонка и не заметила жалость в своих глазах к Вайззу, но которую приметил Мастер, и сам же Вайзз. Лучше бы ей вспомнить, кем она должна быть. Лучше ей быть с ним союзниками. Лучше ей уже наконец одуматься… или официально забыться.***
Алья смотрела на грустную Маринетт, которая весь урок уныло писала к себе в тетрадь под диктовку Мадам Бюстье. Кажется, у неё что-то случилось. На вопрос, что же не так, подруга лишь отмахивалась. Вечно она так. Вроде уже и друзья, а секреты всё равно остаются. Дюпен-Чен была не то чтобы грустная, скорее подавленная вчерашним поступком Кота. Возможно ей следовало бы радоваться, что несмотря на своеобразную неприязнь, он не дал ЛедиБаг попасть в ловушку Оператора. Подставился вместо неё, а после освобождения из смартфона и слова не сказал. Лишь потом добавил ворчливо: «Как мне надоели эти проблемы, Леди. Скорее бы уже разобраться с Бражником и перестать каждый раз защищать твою пятнистую пятую точку». Если Агрест от неё сбежит, она сама притянет его к себе за уши. Как будто только у этого нахала характер "подарок". И не звала она его себя защищать и кидаться под атаку. Не в первый раз, не во второй, не в другие, и не в этот. Жила же как-то и без этого в первых сражениях… и постоянно попадалась куда не надо. Нуар рычал, злился, но понимал, что без ЛедиБаг мотылька не очистить. Если возникала ситуация, где злодейку могут "убрать", приходилось кидаться под удар. Адриану не хотелось признавать, но Леди играла ключевую роль в их дуэте. Без неё борьба с Бражником — это бессмысленная трата времени. Раньше спасая её, он проклинал девушку за полезность. Как она рада, что это время в прошлом. Как она расстроена тем, что настоящие становится похожим на прошлое. И ведь это он её к этому приручил! Все эти «Моя Леди», поцелуи на тыльной стороне руки, в лоб. Ехидно-нежные улыбки, которые были подарены ей одной. Дверие, которое грело душу. А теперь что? Теперь, когда она скучает, когда не знает, как сломать собственную гордость, Агрест просто отошёл от неё. Или это она виновата? Кто виноват? Гордость Маринетт. Гордость Адриана. Ревность Адриана к Альи. До нормальной дружбы с Сезер, единственный человек, с которым Мари была более или менее приветлива, был наглый кошак. Чем не причина показать недовольство? Ручка полетела на гладкую поверхность стола, как только синеволосая услышала звонок. Психанула. Алья присвистнула на подобное действие и увидела испепеляющий взгляд. Пришлось прятать глаза и делать вид, что свист подруге всего лишь показался. — Ты же не думаешь, что я ничего не вижу и не слышу? — приподнимая бровь спросила Дюпен-Чен. — Да? — осторожно начала Сезер. — Ладно, прости, не хотела тебя задеть. Просто ты не… — Часто кидаешься ручками, — закончила Маринетт. — У меня кое-что случилось. — У тебя постоянно что-нибудь случается, — немного обиженно сказала шатенка, — Могла бы… — И поделиться, мы же друзья. Алья помрачнела. Любит эта Дюпен-Чен вести себя грубо с теми, кто ей дорог. Удивительная способность, к которой она давно привыкла. Сезер закрыла свою тетрадь. — Это слишком личное, — разочарованно сказала Алья, складывая учебники в сумку. — Я угадала? Маринетт поняла, что обидела лучшего друга. Опять. И в знак извинений, посмотрела на шатенку по-мягче, без своей знаменитой холодности. — Не дуйся, — виновата сказала она, — Я не хотела тебя задеть. Сезер не может обижаться. На кого угодно, но только не на лучшую подругу. Она всегда восхищалась ею. И во время унижений, и сейчас, когда ледяная мадмуазель стала уважать блогершу. За Маринетт чувствуешь себя, как за каменной стеной, несмотря на её грубость. Да, Дюпен-Чен даже руку на неё поднимала, но остальные обходили Сезер стороной. Если бы синеволосая была бы королевой, то Сезер была бы её правой рукой, почти что с такими же привилегиями. Маринетт уважали, знали её отношение к своей «шавке», и знали так же, что девушка не любит, когда трогают её «вещи»… «Вещь». «Шавка». Алья человек. Какое счастье, что подруга это наконец-то заметила. Как здорово, что они стали ближе. Какое разочарование, что Дюпен-Чен во многом всё ещё остаётся загадкой. Алья улыбнулась в ответ, поправляя свои очки. Но это мелочи. Такие люди, как Маринетт, не раскрываются в одно мгновение. В этом и прелесть их дружбы. Открывать что-то новое, неизвестное… Ведь несмотря на ленивое отношение ко всему, Сезер была любопытной и получала удовольствие, совав свой нос куда не надо. Эта девушка знала почти всё об учениках лицея… И всё же ключевое слово «почти». — Замяли тему, — успокоила она синеволосую. — Что буд… — Буржуа! И чего это сегодня её так часто кто-то хочет перебить?! Две девушки посмотрели на дверь. — Буржуа! — снова послышался раздражающий писк Роуз. Светловолосая не давала выйти Хлои из класса первой, преграждая ей дорогу вместе с Джуликой и Милен. — Буржуа, безмозглое ты отродье, я говорю, скажи это! За своим разговором, Алья и Маринетт и не заметили происходящие в классе. «У Роуз плохое настроение», — первое, о чём подумала Мари, заинтересованно наблюдая за сценкой. Хлоя застыла на месте, не зная, что делать. Никто не вступится. Единственный выход, добровольно опозориться, либо быть избитой, но в конечном счёте, всё равно ещё и опозоренной. Они в любом случае повеселятся. Обязательно нужно напакостить дочке мэра, которая им ничего не сделает. Буржуа всего лишь овечка, которых в Париже остались жалкие крупицы. У наивной овечки нет выбора, кроме как попасться на растерзания волкам. Они уже чуют её отчаяние. Одноклассницы подходили к ней ещё до начала урока. Роуз случайно увидела фото Агреста в учебнике Буржуа и не смогла стоять в стороне. Неприметный изгой и известная модель. Пара века! Замарашка влюбилась в принца! «Ты признаешься при всём классе, неудачница, или будет хуже», — заявила Левилён приказным тоном. — «Только посмей сбежать». Бежать куда? Эти "людоеды" (хлояеды?) рано или поздно поймают её, ломая в очередной раз ногу или руку! — Ну же! — вторила Джулика Роуз. Сказать, что влюблена в того самого Агреста, с которым знакома ещё дольше, чем с Маринетт? В того самого зазнайку, который с первой секунды начал издеваться над несчастной девочкой? Хлоя прикрыла глаза. Агресты и Буржуа долгое время дружили. Родители заставляли своих детей общаться, однако это было не общение — это было мучение, а Буржуа мазохистка, умудрившаяся влюбиться в этого идиота. В этого одинокого идиота, который стал ещё более невыносим, когда его мать умерла. Адриан даже виду не подал, что они знакомы, когда в первый раз заявился в класс. Будто никогда не знал. Будто она никогда не признавалась ему в детской любви. Это было так давно. Настолько, что и детали позабывались, кроме надменного тона и обидных слов. Он всегда призирал её за слабость. Все призирали её за слабость. Даже Маринетт в конечном итоге. Признаться ему? Да никогда! Да и тем более, он уже просто пережиток прошлого! Она эти сердечки нарисовала ещё года три назад! Ох, ну почему она раньше не сожгла это фото, чтобы не было лишних вопросов?! — Нет, — прошептала блондинка, сжав кулаки. — Не хочу. Роуз сделала пугающие выражение лица. — Повтори. Хлоя испуганно отшатнулась от короткостриженной светловолосой девушки, поджимая свои руки под себя. Словно жалкий щенок, готовый к смертной казни. Маринетт удивлённо посмотрела на старую подругу. Она ответила. В кое-то веки, и сейчас легко поплатится за это. Что же она такого страшного не хочет говорить? Дюпен-Чен было противно это признавать, но Хлою ей было очень жалко. Особенно в последние время, когда в голову стали лезть воспоминания из прошлого. И с чего это вдруг они снова стали досаждать? От этих воспоминаний Маринетт давно отказалась. Не отказавшись. Хотелось сделать то, что она постоянно делала. Ещё будучи семилетним ребёнком, от которого уже тогда веяло холодом. Защитить бедняжку Буржуа, которая просто в отличие от всей этой толпы, умела любит ближних. За любовь ей приходилось дорого платить. Вечно несчастную втаптывали в грязь. — Не… хочу, — уже не так смело повторила блондинка. Роуз хмыкнула. — Милен, — обратилась она к рядом стоящей однокласснице. Апрэль кивнула и с быстрой скоростью выхватила сумку Хлои, грубо толкая хозяйку чужой вещи. Буржуа упала на пол, на сразу сообразив, что произошло. Хлопая своими ресницами, она приподнялась на локтях, потихоньку отходя от резкой боли. Дюпен-Чен напряглась. Джулика подбежала к Милен, вытаскивая вместе с ней из сумки Хлои учебник по истории. Достав из страниц фотографию, девушка отдала находку Роуз, говоря, что-то про свою неподражаемость. Хлоя хотела было встать и остановить обидчиц, но подруги Левилён быстро среагировали, не давая блондинке ничего сделать. — Хей, класс! — привлекла к себе внимание Роуз (будто кто-то мог смотреть в такой момент не на неё) и подняла фотографию с Агрестом так, чтоб каждый мог увидеть. — Догадайтесь, в кого влюблён наш мышонок! Секунда длинною в вечность. — Там что нарисовано сердечко? — послышался первый голос. — Умора! И послышался звериный смех. — Нашла в кого влюбляться, пугало! — Адриан, поздравляю, совет да любовь! — С такой соперницей у фанаток Агреста прям "нет шанса"! Хлоя уже не брыкалась, а тихо сидела на полу, хватаясь за голову. Девушки отпустили её, тыкая насмешливо пальцем на свою жертву. Это было несправедливо. Это было сродни смерти, которая постоянно настигала Буржуа. Слёзы потекли по щеке. Хотелось исчезнуть, сбежать, но сил подняться не было. Ещё и нога противно ныла после падения. Шутки молодых людей резали сердце. Брезгливый взгляд Адриана в сторону Хлои убивал. Всё убивало. Смех. И она одна. Обидное прозвище. И никто не поможет. СМЕХ. Маринетт ухмыльнулась. «Как раздражает», — подумала синеволосая, вставая со своего места. Алья знала почти всё про учеников лицея, а значит, почти всё знала про учеников и Дюпен-Чен. У Адриана было море фанаток по всему Парижу. От этого синеволосая чувствовала себя противно, потому что влюбиться в Агреста — унизительно. Всё равно что присоедениться к стаду баранов, которым дышать не давай, лишь бы побыть хоть пару секунд с объектом воздыхания. Что будет после этих секунд? Грубая фраза и навеки разбитое сердце. Угораздило же влюбиться в этого самовлюблённого эгоиста и ей, и скромняшке Хлои. Роуз была романтиком, которая мечтала о принце на белом коне. Лучше всего на роль принца в классе играл всё тот же Агрест, о котором, как известно Дюпен-Чен, Левилён и сама любила погрезить. Значит Маринетт будет играть по правилам Роуз. Смех не останавливался. Маринетт представила, как вместо Хлои на полу лежит она, так же грустно улыбаясь и не сдерживая слёз. Не понимая, почему именно она. Почему именно она? Почему именно Маринетт? От всех этих представлений закружилась голова. Никто не смеет так смеяться над Дюпен-Чен. Никто не смеет так смеяться над Хлоей. Максимум, кто был удостоен такой чести, это сама Дюпен-Чен. Поэтому дальнейшая мысль, что пришла в голову, не должна была появляться, но она появилась. — Как мило, — наиграно, будто в приподнятом настроении начала Маринетт, прыснув в кулачок. Класс успокоился, не смея перебивать Дюпен-Чен, которая так давно не подавала признаков заинтересованности к таким "мероприятиям". Она медленно стала спускаться со своего места, поближе к Роуз. Послышалось шептание между одноклассниками. Алья озадаченно пожимала плечами, когда у неё шёпотом спрашивали, что хочет сделать Мари. Что в голове у этой девчонки невозможно понять. — Мило? — непонимающе повторила Левилён. Синеволосая кокетливо заправила прядь за ухо и подошла к Роуз почти вплотную. — Как мило, Роуз, что ты хотела нас всех повеселить, — продолжала она, обходя девушку вокруг, пару раз хихикнув. Дюпен-Чен задела коготком указательного пальца рубашку светловолосой и остановилась с правой стороны от одноклассницы, поближе к приоткрытой сумке Левилён. — Знаешь, только… есть одно маленькое… — девушка протянула последние слово, и почти полушёпотом добавила: — Но. — Но? — всё ещё не представляя, что хочет от неё «Холодная Стерва», переспросила короткостриженная. Рука Маринетт потянулась к торчащей из сумки тетрадке. Роуз и возразить не успела, как эта тетрадка оказалась у Дюпен-Чен в руке, а сама синеволосая грациозно отскочила от шокированной одноклассницы и открыла удачно первую попавшеюся страницу тетради Роуз, на которой было куда больше фоток Агреста. Там писались целые истории об их счастливом будущем, и Дюпен-Чен была в курсе о маленьком секрете светловолосой. Алья рассказывала, что Левилён влюблена в принца Али. Али — мерзкий тип, что приезжал в Париж на пару дней. Роуз была очарована им, и после его отъезда на родину, они поддерживали отношения на расстоянии, что оказалось довольно… Скучно. Адриан был бы неплохой заменой. Не настоящий принц, но вполне себе солидная кандидатура. Левилён не хватало романтики в жизни. Первая глупая несерьёзная история в тетраде появилась года два назад. Примерно через месяц тетрадку стащила Алья, посмеялась и рассказала всё Маринетт. Сезер ожидала неплохой потехи, но Дюпен-Чен приказала вернуть кладезь романтического бреда обратно. «Этим можно будет воспользоваться чуть позже», — объяснилась синеволосая тогда. — Но только жалкая фотка Буржуа, подобной которой есть у трети всего лицея, не так примечательна, как твои шедевры. — Маринетт наклонила голову в бок, смотря на округлившиеся глаза девушки. — Ты такой милый писатель. Роуз рванула отбирать тетрадь, как Маринетт кинула её Киму. Ле Тьен быстро поймал чужой дневник. Успев прочитать несколько предложений и посмотреть на иллюстрации к рассказам, он засмеялся пуще прежнего, отбиваясь от Левилён. Вскоре тетрадь оказалась у Макса, Натаниэля, Сабрины… Творческие шедевры светловолосой гуляли по классу, что сходил сума со смеху. — Нет! Не читайте! Отдайте! ОТДАЙТЕ! — кричала Роуз, понимая, что это позор. Её, а не Хлои. Среди этого шума можно было оглохнуть, но Хлоя не прикрывала больше уши. Она неверующими глазами смотрела на Маринетт, на лице которой не было эмоций. Ей захотелось, она сделала. Это ничего не значит. Слёзы прекратились. Хотелось подбежать к старой подруге и спросить почему, но… но делать этого точно не стоило. Дюпен-Чен не смотрела на Хлою. У той, наверное, уже от радости сердце взорвалось, и смотреть на её неподдельное счастье, в появление которого она сама же была виновата, не хотелось. Маринетт посмотрела на Агреста, что никто не заметил, кроме Альи и Хлои. Слишком сильно все были заняты Роуз. Даже Милен и Джулика. Адриан смотрел в ответ с вызовом. Ни капли удивления. Или ей это мерещится? Он мог ожидать от неё такого? Бред. Она сама такого не ожидала. Этот котяра не мог знать её лучше, чем она сама! Хотелось отвести взгляд. Обоим. И первая решилась Дюпен-Чен, закусывая свою кроваво-красную губу. Это ужасно. Она ничем не лучше других влюблённых дур. Мари на минуту задумалась. Насколько всё было бы плохо, если кто-нибудь узнал бы о фотке Агреста под кроватью у синеволосой? Может, поэтому она решила защитить Буржуа? Какое нелепое оправдание. — Пошли отсюда, — сказала Маринетт Альи, которая кивнула в ответ. — Устала от шума. И, — Дюпен-Чен сдержалась от вздоха, — Я тебе потом всё объясню. Из кабинета первые вышли Дюпен-Чен и Сезер, обходя сидящую на полу Буржуа, до сих пор не осознающие, что произошло пару минут назад.***
— Доброго Вам дня! — дружелюбно пожелал Том Дюпен, махая рукой уходящему молодому посетителю. — Вам того же, Месье Дюпен! — услышал мужчина перед тем, как дверь закрылась. Улыбка не сходила с лица Тома. Ещё бы. Его жена стала ладить с дочерью, на улице светит яркое солнце, да и Чен во всю хлопотает на кухне, создавая очередной торт на заказ! Когда она в последний раз занималась этим? Когда в последний раз помогала ему по пекарне? Этот день просто неописуем! Зайдя тихонечко, чуть ли не на цыпочках на кухню, мужчина вновь залюбовался занятой женой, мешающей что-то в миске. Как ему повезло с ней! Пусть она изменяет, пусть ненавидит до безумия, но он то всю жизнь её любил. До сих пор безответно любит. Несмотря на свои не юные года, она выглядела довольно молодо, всё ещё напоминая ему фарфоровую куклу, которая заставляла сердце биться чаще и… и больно сжиматься от понимания, что по-настоящему женой она никогда ему не станет. Она никогда не полюбит его, хотя Дюпен и не теряет попыток всё исправить. Сабина повернулась в сторону "шпиона", слегка смутив того. — Ты не маленькая мышь, чтобы тебя не заметить, Том, — фыркнула азиатка. — Ненавижу, когда ты наблюдаешь из-за угла. Том вздохнул и вошёл по-нормальному, показываясь из проёма всем телом. — А кого больше ненавидишь, меня или наблюдения? — саркастично спросил Дюпен. — Всегда поражалась твоей любви натыкаться на грубость, дорогой, — зашипела Сабина, помешивая сладкий крем интенсивнее. — Любишь унижения? Мужчина пожал плечами. — Только если с твоей стороны, дорогая. Ненависть лучше безразличия, — Дюпен на секунду замолчал. — Ладно, прости, не хотел тебя обидеть. Чен отвернулась от собеседника, ставя на тумбочку миску, и подошла к шкафу искать какао. — У тебя слишком хорошее настроение. Не думай, что если у нас с дочерью всё налаживается, то что-то может наладиться и с тобой, — взгляд зацепился за железную баночку, которую женщина аккуратно достала с полки. — У нас никогда не будет нормальной семьи. Прозвучали обидные слова для Дюпена, с которыми ему и самому трудно было не согласиться. Тем не менее, это резко испортило настроение. У них нет семьи. Только иллюзия и его мечты, в которые способны поверить все, кроме самих домочадцев. Он сам виноват и понимает это. Насильно любим не будешь, и теперь ему суждено купаться в этой ненависти, пока его грызёт совесть за проделанные грехи. Ему стыдно, но Чен не прощает. Не прощает уже семнадцать лет, и от этого хоть на луну волком вой. — Ты не говорила ей… Сабина с громким звуком поставила (почти что кинула) железную банку на столешницу. Да как он смеет? — Я не такая сволочь, Дюпен, чтобы рассказывать ей об этом, — грозно начала женщина. — Но врать не буду, мне бы очень хотелось. Ты не заслуживаешь дочери, ми-лый, ясно? — Да, родная, — грустно ответил мужчина. — Конечно, не заслуживаю… Сабина удовлетворилась ответом. Дюпен бесцеремонно продолжил: — А ты? Чен посмотрела на мужа с вызовом, но встретила лишь подавленного, уставшего от жизни человека. А чем она хуже? Будто она не устала жить в таких условиях. Будто она считает эту жизнь существование чем-то человеческим. И всё же это не обратимо. Их совместное проживания началось со лжи, и закончится душевной пустотой. Можно было уйти, да куда? К любовникам, для которых она была лишь развлечением? Она и сама никого из них не любила. Всего лишь веселье на одну, или, если очень понравится, на две-три ночи. Ей сорок, и жить уже не хочется. Не хочется и оставлять всё так, как есть. Это ужасно, и не признать, что она привязалась к Дюпену, было бы неправдой. Она не представляет своё будущие без пекарни, без своего самого ненавистного «объекта», и одновременно с этим, понимает, что ничего в их совместном проживании радостного нет. Чен не любит. Чен привязана и разорвать соединяющие нити не в состоянии, потому что боится последующих событий. Да и некуда ей идти. Прожить большую часть своей жизни в пекарне, по сути, на шее у мужа (ибо он ей обязан!), не имея ничего… то ещё разочарование. Хотелось ответить, а отвечать было не чем. — Я рискну попробовать заслужить, — выдержав большую паузу, всё-таки произнесла Сабина, неосознанно обнимая себя одной рукой. Могло показаться, что она замёрзла. Только на кухне скорее было душно, нежели холодно. — Надеюсь, в этом деле ты преуспеешь лучше, чем я, — Том усмехнулся. — Я так и не смог заслужить доверие и прощение ещё одной синеглазой женщины. Чен поняла, на кого намекает Дюпен, и хотела было ответить колкостью, как со стороны парадного входа послышался чей-то неуверенный голос: — Про… простите! Ау, тут… тут есть кто-нибудь?