Sanctify

      В столовой особенно шумно: кто-то ронял вилки, кто-то с жаром отстаивал свою очередь за едой, но Бэкхену были чужды все эти голоса и суета вокруг. Он настолько привык к тишине в больничной палате и собственному молчанию, что сейчас чувствовал себя неуютно. Четвертый то и дело нервно одергивал полы новой форменной футболки и ерзал на стуле, заталкивая глубже все порывы просто встать и уйти. Было странно видеть на себе синий цвет, находиться в другом статусе. Быть среди тех, кто обрел силы. Раньше перед сном Бэкхен часто представлял, как будет тренироваться вместе с другими синими кадетами, станет частью чего-то масштабного. Однако сейчас ему хотелось вновь быть той зеленой вороной, тенью, от которой требуют лишь присутствия и не ожидают каких-то высот. Четвертый буквально прочувствовал огромный камень ответственности, что прилип к коже вместе с тканью новой формы.       Потирая между пальцев край футболки, Бэкхен невольно анализировал все произошедшее с ним в стенах этого места, напоминающего бункер. За несколько месяцев он успел полностью измениться внешне, обрести настоящие способности, но самое главное ― потерять память. Удивительно, что нечто стерло его память выборочно: Четвертый помнит каждый день, проведенный здесь, однако в каждом воспоминании вместо лиц размытые фигуры, а то, что было до того, как он попал сюда, вообще безнадежно забыто. Бэкхен отчаянно пытался вспомнить себя прежнего, но, видимо, этому тоже не суждено было случиться. Его прошлого теперь не существовало, и нужно было построить новую жизнь с нуля. Поймав обеспокоенный взгляд напротив, Четвертый ясно осознал одно: даже став синим, он по-прежнему остался чужим. ― Ты в порядке? ― спросил Минсок, видя, что Бён открыт к диалогу. ― А? ― Бэкхен словно вынырнул из глубокой толщи воды, и теперь шум вокруг казался просто оглушающим, ― Да, со мной все хорошо, просто задумался. ― Ты сегодня бледнее обычного, несмотря на то, что твоя кожа стала практически белой несколько дней назад. Может, все-таки съешь что-нибудь? Скоро нужно идти на тренировку. ― Я попытаюсь, ― Четвертый участливо кивнул и скривил на лице некое подобие улыбки.       Парень отчетливо видел в глазах Мина сочувствие и плохо скрытую тревогу и никак не мог понять, почему этот кадет так заботится о нем. С момента первой встречи Кима с «новым Бэкхеном» прошло ровно три дня, и для Бёна он совершенно незнакомый человек. Но Девяносто Девятый явно отказывался принять новую реальность и общался ним будто ничего не произошло. Однако в чем-то Минсок был прав: Бэкхен действительно чувствовал себя ужасно. В последнее время парня преследовали мучительные головные боли в области затылка, словно невидимая рука беспрерывно тащила его за отросшие волосы. И сегодня к этим ощущениям добавилась тошнота, которая одним выстрелом убила напрочь весь аппетит и вообще желание что-либо есть.       Четвертый грустно уставился на тарелку с сомнительным мясом и небольшую пиалочку риса рядом. Он не ел ничего со вчерашнего утра. Желудок скрутило от голода, но при одной мысли о возможном вкусе еды к горлу подступал мерзкий комок желчи. «Ты должен поесть, чтобы у тебя были силы не опозориться сегодня на общей тренировке», ― убеждал себя Бён, тем не менее не решаясь поднять руку и взять палочки, ― «Ну же, давай, слабак!» Четвертый настолько сосредоточился на злости к себе, что не обратил внимание на знакомую мутную поволоку в глазах, появляющуюся каждый раз, когда… ― Эй, тише, ― осадил его Девяносто Девятый, ― Ты снова это делаешь! ― Делаю что? ― недовольно отозвался Бэк в ответ. ― Светишься, твои глаза снова светятся, ― Минсок неуверенно протянул руку вперед, чтобы поддержать Бёна, но, видя, как тот отшатнулся, неловко остановил её посередине стола, ― Что происходит с тобой? Если не хочешь есть говядину, я могу сходить за чем-нибудь другим. ― Не нужно, ― Четвертый отрицательно мотнул головой, ― Я съем, просто самочувствие сегодня какое-то… другое.       Бэкхену не хотелось рассказывать Сюмину все метаморфозы, происходящие с душой и телом. Первый день, после обретения сил, был похож на сказку. Он купался в эйфории и неизведанных ощущениях: игрался с тонкими лучиками света на кончиках пальцев; рассматривал близко в зеркале изменившееся лицо с блестящими веснушками и свои безнадежно белые, даже полупрозрачные волосы; испытывал невероятный прилив сил и желание быть лучше целого мира. Но день подошел к концу, и на следующее утро не было ничего. Не было той поглощающей радости, не было желания подняться с кровати, не было мотивации изучать новую способность. Бэкхен почувствовал, что проснулся другим, словно одну его часть, которая была с ним все это время, забрали, и вместо нее дали возможность управлять светом. Четвертый никак не мог разобрать, откуда появилось это необъяснимое чувство горькой потери, ведь все вокруг осталось как прежде. И это ощущение определенно не связано с памятью. «Действительно, что со мной», ― нахмурился Бён, машинально сжав футболку на груди. ― Это нормально, ― со знанием дела кивнул Девяносто Девятый, ― Твое тело перестраивается, чтобы принять способности, которые до этого спали. Скоро все придет в норму. ― Думаю, ты прав, ― ответил Бэкхен, касаясь пальцами слегка шершавых палочек. Тяжело выдохнув, парень со звонким щелчком разделил приборы и потянулся к слипшемуся рису. ― Молодец, ― тут же подбодрил его Ким. ― Стой! ― на их стол громко приземлился пластиковый поднос, ― Не ешьте рис! ― Сехун? ― Минсок уставился на него с широко раскрытыми глазами, ― Что? Почему мы не должны? ― Лу.., ― осекся Девяносто Четвертый, демонстративно откашливаясь, ― Они что-то подмешивают в еду, я точно знаю что нельзя есть рис и рыбу ― их берут чаще всего. На счет остального, честно, не знаю. ― Лухан сказал тебе что-то? ― ухватился за его ошибку Сюмин, ― Не ври мне, какая отрава в еде? ― Если он узнает о том, что я рассказал вам, то точно убьет! ― шикнул О, садясь рядом с Бэкхеном. ― Хватит боятся простого учителя, Се, лучше бойся того, что с нами могут сделать участники Совета в сговоре с остальными преподавателями. Мы здесь как чертовы подопытные кролики, и все ради какого-то непонятного Создателя, ― стакан в руке Девяносто Девятого покрылся толстой коркой инея и треснул. ― Этот «простой учитель» ― телепат, и я даже отсюда чувствую, что он сверлит глазами мне затылок, ― Сехун инстинктивно провел рукой над ошейником. ― Говорить не буду, попытайтесь угадать сами. Что необычного происходит с вами в последнее время, чего вы не можете объяснить? ― Слишком абстрактный вопрос, учитывая где и зачем мы находимся, ― фыркнул Мин. О пожал плечами и принялся помешивать палочками примитивную яичную лапшу, он, очевидно, не собирался дальше развивать эту тему. ― Память, ― меланхолично выдал Четвертый, потерявшись в мыслях и смотря в тарелку расфокусированным взглядом. ― Бинго, ― едва слышно произнес Девяносто Четвертый, как прожевал. ― Так проблемы с памятью из-за еды?! ― Сюмин растерянно повернул голову к преподавательскому столу и тут же стушевался, когда встретился с серьезным лицом Лухана, ― Мне нужно о многом подумать. ― Ты сам то давно знаешь? ― поинтересовался Бэкхен. ― С того дня, как ты попал в больницу, где-то чуть больше недели, ― О поддел палочками кусочек лука. ― Всего недели? Я был в больнице почти месяц! ― Ты был там четыре дня, Бэк, ― уверенно произнес Сехун. ― Как такое может быть? ― нахмурился Бён, ― Как могло пойти четыре дня, если Мария приходила ко мне явно больше десяти раз. Я не верю тебе. ― Лухан сказал мне, что ты был очень беспокойным, просыпался чуть ли не каждый час и загонял медсестер, которые едва успевали менять тебе капельницы. ― Откуда ты столько знаешь? ― подал голос Минсок, ― Откуда столько знает Лухан? ― У него есть целая комната с кучей камер, ― на автомате ответил О и тут же раскрыл рот, от того, что только что выдал, ― Я вам ничего не говорил! И лучше молчите об этом, иначе у нас всех будут проблемы! ― Заметь, ты единственный, кто не умеет держать язык за зубами, ― фыркнул Девяносто Девятый, ― Не кому говорить, но ты должен пообещать кое-что: рассказывай нам все подозрительные новости, которые слышишь от Ханя. Из-за того, что мы все здесь ― первая волна, непонятно вообще, что нас ждет дальше. Нужно быть готовыми ко всему. ― А ведь нам так и не объяснили, кто именно наш противник и ради чего мы готовимся к битве, ― протянул Сехун, ― Я до сих пор не понимаю зачем в одном месте против воли собрали столько одаренных людей. Это вообще законно держать нас здесь? ― Спроси своего учителишку, ― хмыкнул в ответ Сюмин, ― Вроде как мы все принадлежим мифическому Создателю, который наделил нас силами как раз для этого, и мы должны быть благодарны, что находимся в этом бункере. Только от одного вида этих серых стен меня тянет блевать. ― Мне так хочется взглянуть на небо, ― едва слышно произнес Бэкхен, ковыряя палочками подозрительный рис, ― Здесь совершенно нет окон. ― Рано или поздно мы увидим его снова, ― пожал плечами Минсок, ― Нас же должны выпустить на поле боя с кем-то. Сехун, ты что, плачешь? ― Нет, ― голос подростка предательски дрогнул, ― Нужно было идти вместе с Чанелем на тренировку, а не сюда. Он вскочил со стула, но тут же был пойман Четвертым за запястье. ― Отпусти! ― зло выкрикнул О. ― Сядь на место и поешь, ― спокойно ответил на его выпадку Бэк, ― И расскажи, что тебя так расстроило.       Сехун замялся, но, утянутый за руку, все же сел обратно, сразу сгорбившись, чтобы спрятать пылающее лицо. Девяносто Четвертый молчал бесконечные несколько минут, и парни не спешили вытянуть из него хоть слово. Он должен сам захотеть сказать. И вот О вновь подал признаки жизни: ― Я не хочу сражаться, мне страшно, ― протараторил Сехун и еще ниже наклонил голову.       Бэкхен не нашелся с ответом и мягко сжал его плечо в знак поддержки. На самом деле Четвертый тоже откровенно не хотел ни с кем воевать, доказывать кому-то свою силу. Он не боялся самого сражения, просто не ощущал никакой агрессии к непонятному противнику. У него не было ни одной причины пойти в гущу битвы. Все его мечты сужались до обыденных вещей, вроде: лечь спать, чувствуя себя абсолютно защищенным, или, элементарно, выйти на улицу, чтобы вдохнуть свежий воздух. Все этого остро не хватало, и пусть Бэкхен не помнил никого из прошлой жизни, он четко знал, как прекрасен ночной прохладный ветерок из открытого окна. ― Поговори с Луханом на счет этого, ― ответил за него Минсок, ― Я думаю, он сможет договориться, чтобы тебя не пускали к войне, все-таки ты еще несовершеннолетний. ― Я не знаю, ― Сехун вытер щеку тыльной стороной ладони, ― Не уверен, что Лухан сделает это для меня. Мин-хён, а вдруг наши противники какие-то чудовища и они убьют меня быстрее, чем я успею вздохнуть? Я боюсь боли! Я не хочу умирать! ― последнюю фразу он произнес так громко, что к их столу начали заинтересованно оборачиваться. ― Тише, не разводи панику, ― прошептал Девяносто Девятый, выжидая, пока интерес зевак поутихнет, ― На сегодняшнем занятии должен быть новый тренер, который как раз расскажет нам с кем мы идем воевать. Будет что-то вроде лекции, пойдешь со мной, послушаешь, а там разберемся, что делать, ладно? Не знаю будет ли сегодня практика. ― Хорошо, ― кивнул подросток и шмыгнул носом, ― Я должен идти, меня, наверное, ждет Чанель-хён. ― Сиди на месте! ― шикнул на него Сюмин, ― Никуда ты в таком состоянии не пойдешь, мне плевать, кто тебя там ждет, если это не Чунмен или Лухан, последнему я, правда, уже не так доверяю. ― Вы слишком опекаете меня! ― взбунтовался Сехун, сжимая кулаки, ― Мне не шесть лет! Почему я не могу пойти, ты мне не отец! ― Пусть я и не твой отец, но я забочусь о тебе, Се, ― устало хмыкнул Минсок, ― И я не позволю идти на встречу непонятно с кем непонятно куда, когда ты буквально секунду назад рыдал. ― Чанель не непонятно кто! Он мой хён, такой же, как и ты!       Бэкхен совершенно не слушал, о чем говорили те двое. В голове набатом било: «Чанель, Чанель Чанель…» Четвертый совершенно забыл о нем. Когда проснулись способности, во всем мире не осталось никого, кроме него самого и жидкого света, мягко льющегося по рукам. И теперь стало очень мерзко на душе от того, что тот куда-то пропал и не искал его последние три дня. Неужели ему все равно, что происходит сейчас с ним? Неужели Шестьдесят Первый не хочет вместе изучать его новые способности, ходить на тренировки, просто проводить время друг с другом? Бэкхен резко ощутил себя брошенным, ведь даже Минсоку, который всюду таскается за ним, он оказался нужен больше, чем тому, с кем вместе разделили столько важных событий. Особенно учитывая, что с ними произошло. Воспоминания о горячих мягких губах появились внезапно, затмив собой все прочие мысли. Щеки тут же облило румянцем, который слишком выделялся на такой бледной коже. «Неужели он испугался того поцелуя и теперь избегает меня? Но зачем тогда поцеловал в ответ? Или мне показалось? » ― Четвертый нахмурился и бросил взгляд в сторону выхода. ― Где ты должен был встретиться с Чанелем? ― обратился он к Сехуну. ― Хочешь с ним увидеться? ― поймал его взгляд подросток, ― Я обещал прийти к нему в комнату, она не так далеко от твоей, в соседнем коридоре. Чан живет один, потому что учителя не рискуют никого к нему подселять. ― Даже преподаватели делают выводы, а ты нет, Се, ― фыркнул Минсок. ― Почему ты не поучаешь Бэкхена? Он же тоже общается с Шестьдесят Первым, ― О демонстративно сложил руки на груди. ― Потому что с Бэком мы заключили пари, если ты помнишь, а вот ты терпи пока все не закончится. ― Пари? ― неуверенно переспросил Четвертый. ― Да, когда ты только появился здесь, мы договорились, что ты узнаешь Пака, как человека, и если он не социально опасный, то мы пустим Сехуна общаться с ним. ― Разве тогда я не выполнил пари? ― О нет, друг, ― хмыкнул Мин, ― Раз ты за эти три дня до сих пор не встретился с ним, значит вы недостаточно близки и совершенно не знаете друг друга. А, значит, мы не можем объективно оценить, что именно прячет в своей голове Шестьдесят Первый. Не зря же о нем ходят подобные слухи, видимо, произошло что-то серьезнее пожара в больничном крыле. ― Я думаю вы себя просто накрутили, чтобы хоть кого-то ненавидеть, ― выплюнул Девяносто Четвертый. ― Детям слова не давали, ― грозно зыркнул на подростка Ким, ― Во всяком случае у тебя нет времени искать его, пора идти на тренировку.

***

      На занятие они едва не опоздали: то Сехун, то Бэкхен пытались незаметно улизнуть от Минсока, чтобы найти Чанеля, но тот быстро вычислил это намерение и схватил обоих за руки. Крепко удерживая чужие запястья, Девяносто Девятый практически втащил их за собой в кабинет. Светлый коридор сменился полумраком комнаты, и дезориентированный Бён не заметил, как его посадили на тонкий мат в одном из дальних углов. Четвертый был здесь впервые. Он быстро оглядел незнакомое помещение, замечая узкую сцену, на которой стоял одинокий пластиковый стул. Из мебели это было практически все, если не считать огромное количество матов, расстеленных на полу. Кадеты сидели прямо на них, плотно прижимаясь друг к другу плечами: для такого маленького кабинета людей было слишком много.       Бэкхен поймал себя на том, что агрессивно щурится и пытается найти в этой толпе определенного человека. Парень встряхнул головой, избавляясь от лишнего напряжения, и недовольно выдохнул: раньше он находил его с первого взгляда, не прилагая к этому особых усилий. Даже больше, Четвертый, когда заходил в ту или иную комнату, мог буквально почувствовать, здесь Шестьдесят Первый или нет. Но теперь его радар словно сломался и перестал работать, и это невероятно злило. Бэкхен уверял себя: «Всех предупреждали об этой лекции, Чанель не должен её пропустить». В какой-то момент он заметил, что в кабинете стало слишком светло и на него недовольно оборачиваются люди. ― Ты опять это делаешь! ― шёпот Минсока коснулся его уха, ― Прекрати, Бэкхен!       Четвертый в шоке уставился на свои ладони, что зажглись, словно два фонаря. Парень неловко потряс ими, но они упорно не хотели гаснуть. От нервов свет разгорался ярче, поднимаясь уже вверх к локтям и дальше. Отовсюду слышались недовольные возгласы: «Да выключите уже это!» ― Мин, что мне делать?! ― запаниковал Бён, агрессивнее встряхивая руками. ― Как это остановить?! ― Я не знаю, не кричи! ― Девяносто Девятому передалось его настроение, ― Выдохни, расслабься и попытайся забыть, что у тебя есть способности. ― Я не могу! ― Четвертый растерянно вскинул голову, ― Я не могу!       Решив, что самым простым способом будет уйти и избавить себя от лишнего позора, Бэкхен резко развернулся в сторону двери. Его волосы ярко вспыхнули ледяным светом, когда в дверном проеме он увидел того, кого так искал так долго. Они встретили друг друга растерянным взглядом, словно два старых знакомых, которые не рассчитывали увидеться вновь. Чанель пришел в себя первым: он неуверенно поднял руку и демонстративно сжал руку в кулак. Как только Бён сфокусировался на нем, плотно собранные пальцы начали медленно раскрываться, пока вся ладонь не показалась целиком. Шестьдесят Первый повторил это движение еще пару раз, и Бэкхен невольно начал успокаиваться и подстраивать свое дыхание под безмолвный счет Пака. Свет мягко замерцал и погас, словно кто-то выключил лампочку.       Сила успокоилась, а сердце нет: при виде Шестьдесят Первого оно трепетно застучало прямо по ребрам. Четвертый сделал рывок, чтобы подняться и пойти ему навстречу, но быстрая рука Минсока перехватила его футболку со спины и пригвоздила к месту. ― Куда собрался? ― Чанель, ― не отводя от Пака глаз, произнес Бэкхен. ― Хён, где? ― тут же встрепенулся скучающий Сехун. ― Вот оно что, ― выдохнул Сюмин, ― Найдешь его после лекции, а сейчас останься. Если встанешь, то места потом не найдешь, и так скоро кадеты начнут вываливаться из двери. ― Но я, ― попытался еще раз Бён. Он опустил плечи, соглашаясь с Девяносто Девятым, ― Ладно, ты прав.       Бэкхен снова обернулся к выходу в поисках Чана, но тот словно исчез. Парень разочарованно закусил губу и опустил подбородок на собранные колени. Лекция еще не началась, а он уже считал минуты, когда та закончится.       Преподаватель появился внезапно: опоздав на десять минут, в кабинет быстрым шагом вошел высокий мужчина. Он двигался вдоль стены, чтобы не заморачиваться, как протиснуться через эту толпу на полу. Буквально за пару шагов преподаватель оказался на сцене и грузно опустился на единственный стул. Тяжелое дыхание было слышно даже в дальних углах комнаты: вместе с его приходом образовалась гробовая тишина. Мужчина громко откашлялся: ― Темновато здесь, я вас практически не вижу, ― отскакивал от стен низкий голос, ― Ладно, это не столь важно, главное, чтобы вы видели меня. Мое имя Крис Ву, и теперь я буду вести у вас курс продвинутой подготовки.       Бэкхену было слегка неудобно смотреть на сцену из того угла, в котором они сидели, однако он смог все же немного рассмотреть нового преподавателя. На стуле, закинув ногу на ногу, сидел мужчина лет тридцати, с тяжелым взглядом и острым подбородком. Он выглядел достаточно молодо для своего возраста, и еще больше молодили его, очевидно, длинные темные волосы, собранные на затылке в небрежный жидкий пучок. Одна прядь то и дело падала ему на лоб, и Крис раздраженно смахивал её снова и снова. ― Сегодня практики не будет, только лишь мой бесконечный монолог. Поговорим о том, зачем вы здесь, какая у нас миссия и за что мы боремся. По ходу лекции вы можете задавать мне вопросы, а сейчас начнем!       Мужчина вытащил из кармана небольшой железный кубик со скругленными краями и одной единственной кнопкой. Он на секунду зажал её пальцами и бросил предмет сбоку от себя. Пару раз отскочив от пола, кубик остановился немного левее центра сцены и распался на две одинаковые части. Из него к полотку выстрелил оранжевый луч света, что позже раскрылся широким веером. ― Не пугайтесь, это голограмма, она будет наглядно показывать то, о чем я говорю. На мерцающем рыжеватом поле начали постепенно складываться по пикселям изображения. ― Приступим! ― довольно кивнул Крис, ― Вы все, сидящие в этом кабинете, ― дети Создателя. О нём не раз рассказывали другие преподаватели, в том числе Сакура, которая ведет у вас молитвенное пение. В каждом из вас уже проснулась сила, значит, вы готовы отдать долг. Все вы были выбраны Создателем не случайно: здесь собраны сильнейшие дети земного шара. Поэтому среди вас множество национальностей и рас. На голограмме тем временем появилась проекция Земли с кучей отмеченных точек. ― На всей планете не наберется и двух тысяч людей, обладающих способностями. Мы, сверхлюди, долго скрывались в тени, однако сейчас дела обстоят совершенно иначе. Два года назад у младшей дочери мэра Инчхона проснулись силы, и это событие всколыхнуло мир. Обычные люди узнали о существовании нас, вокруг началась словно охота на ведьм: людей со способностями боялись, ими восхищались, а самое главное ― им завидовали. Человечество не могло смириться с тем, что ему дано не все, поэтому сверхлюдей начали похищать и ставить над ними опыты. Много наших братьев погибли в муках, пока ученые пытались выкачать из них силы любым путем и наделить ими обычного человека. И вот спустя год один физик из небольшого городка смог добиться успеха. Своими методами он довел нескольких людей до комы, но эксперимент завершился удачно, и его сын стал первым человеком, не с врожденными, а приобретенными силами. По крайней мере им так казалось. Мальчик управлял водой, все было хорошо. Этот способ запатентовали, и кучу народу пачками стали выстраиваться в очередь за новой игрушкой. Сначала это были бедные люди, что за деньги могли позволить вколоть себе что угодно, а позже их сменили богачи с чемоданами наличных. Все замолчали! Крис грозно хлопнул себя по ноге и прекратил монолог, пока кабинет снова не погрузился в тишину. ― Я понимаю, что история вам не интересна, но мы почти добрались до сути. Так вот, самый главный вопрос: кто наш враг? Ученые? Абсолютно нет! Через несколько месяцев те люди начали постепенно сходить с ума. Сила завладевала их рассудком, и они теряли в себе все человеческое. Ву обернулся на голограмму, на которой появилось крупное лицо обезумевшей женщины. ― Жестокие, холодные, они творят вакханалию на улицах городов. Грабят, убивают, подчиняют себе простых людей. Однако вы должны понимать, что все они уже не люди и должны умереть. Обычно эти носители силы собираются кучами в небольших городках, а потом армией идут завоевывать более крупные, насильственно обращают одних жителей в себе подобных, других в рабов. Цель этих людей ― власть, и больше ничего. Пока эта чума распространяется в Корее, но не понятно, когда она перекинется на остальную часть мира. И мы должны потушить этот очаг, пока он не уничтожил все на своем пути. Мы идем на войну с ними. До первой зачистки осталось чуть больше двух месяцев ― за это время часть обращенных успеет близко подобраться к нашему бункеру, и нам будет удобнее вычислить их и напасть. Закончив говорить, Крис сменил положение. Он грузно скинул ногу на пол, отчего тяжелая подошва неприятно ударила по ламинату, и уперся локтями в колени: ― Вопросы? ― Тренер? ― тут же поднялась неловкая рука в одном из первых рядов. ― Говори, ― кивнул Ву. ― Насколько они опасные? ― протянул голос из толпы. ― Разумный вопрос, ― хмыкнул мужчина и потер пальцами подбородок, ― Все вы изначально сильнее обращенных, поэтому не стоит излишне бояться их. Однако недооценивать тоже ошибка ― численно они превосходят нас в сотни, даже тысячи раз. Поэтому мы проводим военную подготовку. ― Как мы сможем их остановить, если у них огромный численный перевес? ― донеслось из правого угла. ― Несмотря на количество, обращенные достаточно слабы. Они могут делать какие-то простенькие фокусы, не более. У вас есть несколько недель, чтобы достигнуть красного уровня и чувствовать себя в безопасности. Это максимум ваших способностей. ― Как мы сможем понять, что перед нами враг? ― О, поверь, это будет легко, ― ухмыльнулся Крис, ― Их способность меняет внешний облик. Например, если человек владеет морозом, то он будет в корке инея с ног до головы и так далее. ― Почему нас заставляют воевать против воли? ― Бэкхен дернулся, когда рядом с ним вскрикнул Сехун, ― Почему нас держат здесь?! ― Тише, ― произнес Четвертый куда-то в область виска О и с силой сжал запястье подростка, ― Не провоцируй его. ― За все нужно платить, ― жестко произнес Ву, опасно вглядываясь в толпу. ― И за силы тоже, вы не в детской сказке. Создатель выбрал вас, значит, вы должны подчиниться. На сегодня это все, расходитесь.       Преподаватель демонстративно отвернулся в сторону голограммы, давая присутствующим понять, что разговор окончен. Вскоре кадеты действительно начали неуверенно подниматься со своих мест и идти в сторону выхода. Постепенно они начали активнее уходить, создавая толкучку у двери. Через несколько минут кабинет опустел, оставив внутри двоих. Крис слегка дернулся, когда из дальнего угла послышались оглушающие хлопки и заливистый звонкий смех. ― Браво! Так уверенно врать! ― мужчина легко поднялся с мата и приблизился к сцене. ― Как давно ты здесь, Лухан? ― Крис смерил его тяжелым взглядом. ― С самого начала, ― Хань прикусил кончик пальца, чтобы спрятать широкую улыбку, ― Признаюсь, держался ты отлично, даже я поверил! ― Значит, было убедительно, ― удовлетворенно кивнул Ву, ― Всего-то нужно было рассказать запутанную историю и приукрасить ее злыми учеными. ― Еще бы! Они совсем не помнят жизни до бункера, и поверят в любую чушь, что мы им наплетем. ― И никому из них не надо знать, что никакой эпидемии нет, и это мы те злые ученые, что ставят над ними опыты. А за стеной обычный мир. ― Ты же понимаешь, что это вынужденная мера, чтобы мы сами были в безопасности и нас не трогал Совет, ― Лухан стушевался от последней фразы собеседника и нахмурился, ― Кто сегодня по списку? ― Красных не так много, следующий Двадцать Четвертый, потом Сорок Седьмой. ― Шиюн, бедный парень, ― протянул телепат, ― Думаешь, выживет? ― Вряд ли, ― покачал головой Ву, ― Скорее всего нам ждать очередной летальный исход. У Чхве Хенщика тяжелая рука, еще никто не возвращался. Но он не остановится, пока не поймет, как извлечь из человека способность и использовать в качестве оружия. Ублюдок грезит продать его любой стране, что предложит побольше. ― Надеюсь обойдемся меньшими жертвами, и большая часть останется в живых. ― Боишься, что они доберутся до твоего мелкого? Я убежден ты слышал, что он сказал сегодня. ― Сехун не мой, ― огрызнулся Хань, ― Мне просто жалко его. ― Из жалости ты пытаешься ему высосать душу через поцелуй? ― съязвил Крис, складывая руки на груди. ― Не лезь не в свое дело, Ву, ― Лухан отвернулся, ― Приглядывай лучше за Тао, поговаривают, он будет тренером нашего маленького убийцы Бэкхенни. После смерти Юнхвана вакансия свободна. ― Они не посмеют! ― протестующе рыкнул Крис. ― Вот и увидим! ― радостно выдал Лу, направляясь к выходу.

***

― Ты идешь в душ первым или я? ― Минсок закинул серое полотенце на плечо и обернулся к Бэкхену. ― Иди, ― тихо выдохнул Четвертый, присаживаясь на край высокой кровати.       Как только за Девяносто Девятым хлопнула дверь, он откинулся на матрас и устало прикрыл глаза. Его тут же снесло бешеное торнадо мыслей по поводу услышанного на тренировке. Судя по всему, снаружи какая-то катастрофа, и только они являются вакциной от непонятного нечто за стеной. Бэкхен поморщился. Если верить рассказам Ву, то им предстоит уничтожить настоящих монстров, но вместо какой-то ярости или желания справедливости парень почувствовал лишь бремя, сдавившее тело со всех сторон. Он не просил этих сил, так почему ему предстоит за это расплатиться?       Четвертый ощутил сильную потребность высказать все переживания, скопившиеся внутри. Щека утонула в мягком ворсе одеяла, когда парень повернул голову в сторону душевой, в которой мылся Минсок. Нет, он все еще не был готов подпустить его ближе. Липкое чувство одиночества вновь стало пробираться по позвоночнику в сторону сердца. Бэкхен разочарованно хмыкнул: в этом месте был лишь один человек, которому смог бы довериться. Но того унесло волной толпы, и он снова исчез. Четвертый до последнего стоял возле выхода, чтобы дождаться Чанеля и наконец-то поговорить. Однако все вышли и Бён так и не увидел его. Лишь поглощающая пустота, как в коридоре, так и в душе остались вместе с ним.       Бэкхен потянулся и вздрогнул, когда пальцы наткнулись на какой-то предмет. Парень поднялся и увидел возле подушки небольшой клочок бумаги, сложенный в несколько раз. Четвертый нахмурился и развернул его. Внутри Бёна встретил ровный почерк, буквально пару строк, но от них парень тут же покрылся мурашками:       «Это последний раз, когда я решаю твои проблемы с мед.отсеком. Ты не можешь все время сбегать оттуда без ведома медсестер. Старайся больше не попадать туда, для твоей же безопасности. Я нашел кое-что в старой форме: взгляни под подушкой. Мне показалось, что эта вещь ценна для тебя».       Бэкхен долго вертел записку, прежде чем в самом низу увидеть едва заметную подпись: «Лухан». Бумага выпала из рук, медленно спланировав на пол. Четвертый встрепенулся и тут же кинулся к тайнику, запустив к нему пальцы. Парень чуть ли не вскрикнул от неожиданности, когда кожу больно обожгло. Он откинул мешающую подушку, и его глаза раскрылись шире от шока. Бэкхен никак не рассчитывал увидеть давно утерянный амулет, что подарил ему когда-то Чанель. Аккуратный кусочек пламени мягко светился на белом покрывале, и Бёна затопила необъяснимая тоска. Бэк думал, что больше никогда не увидит его снова. В памяти всплыли картинки, где он ночами прижимает амулет к груди, чтобы как-то забыться от бесконечного холода.       Пальцы трепетно потянулись к памятной вещице. Но стоило пламени привычно лечь в ладонь, как руку пронзила острая боль, словно он опустил кисть в костер. Четвертый с тихим стоном выронил амулет и проследил взглядом, как он катится к полусгоревшему ковру. Прижимая к груди раненую ладонь, Бэкхен внезапно осознал: он больше не мерзнет. Ему больше не нужен Чанель.