Sanctify

             Бэкхен устало выдохнул и вытащил руку из-под матраца. Пусто. Он разочарованно откинулся на кровать и закрыл глаза, ощущая, как ворс одеяла щекочет затылок. Из-за всей этой чепухи про надвигающуюся войну и вновь появившегося амулета парень разнервничался, и неожиданно вспомнил про упаковку успокоительного, припрятанную в тайничке под матрацем. По плану Бёна она должна была привести его в чувство, однако вместо шуршащей фольги пальцы нашли пустоту, и Четвертый нахмурился. Было несколько вариантов, куда могли запропаститься розовые кнопки лекарства: либо он их куда-то переложил, и из-за потерянной памяти не помнит, либо их забрал Минсок, либо у него огромные, просто невероятно гигантские проблемы.       Уже глухая ночь и в комнате чертовски темно, Девяносто Девятый спит, по ощущению Бэка, час третий, а его самого медленно пожирает бессонница. Казалось бы, вечное недомогание с приходом сил отпустило, в спальне нет ни единого источника света или звука, он лежит на удобной кровати ― все это просто идеальный симбиоз для отличного сна, но от чего-то тело Бэкхена упрямо отказывается засыпать. Парень не знал и не понимал, почему не мог уснуть. Это невероятно злило Четвертого, ведь как только его веки опускались, в голову тут же лез назойливый рой самых разнообразных мыслей. Он пытался ухватиться хоть за какую-то из них и довести до точки, однако это приводило только к ступору. С каждым днем пребывания здесь у него появлялось все больше вопросов, и этот клубок только и делал, что набирал обороты. Теперь к внутреннему хаосу добавилась тревога за чертовы таблетки. «Не стоило их брать тогда», ― шипел мысленно Бён, ментально давая себе затрещину.       «Что теперь мне делать?» ― подумал Четвертый, в очередной раз меняя позу и переворачиваясь на бок. Щеку кольнул бугорок под подушкой и Бэкхен поморщился, вспоминая, что оставил амулет на том же месте. Он слегка сдвинулся в сторону, чтобы не задевать предмет. После того, как это маленькое пламя дважды его обожгло, Четвертый больше не решался прикасаться к нему. «Пусть побудет немного там, ― мысленно уверял себя Бён, ― Позже решу, что с ним сделать».       Амулет вернул парня к самой неприятной теме: Чанель. У Бэкхена не было не единой догадки о том, что происходит между ними, но одно понимал четко ― он соскучился. Они не виделись несколько часов, но Четвертому казалось, что прошла уже вечность и он даже начинает забывать черты его лица. Все это настолько абсурдно и глупо, учитывая, что все их отношения строились на взаимопомощи под названием «охлади-согрей», однако у Бэка все сжималось внутри от желания вернуть все как было несколько дней назад. Парень несдержанно фыркнул, когда поймал себя на том, что готов отдать назад способности, лишь бы Чанель еще немного помолчал с ним рядом. «Ну почему он не может вести себя как нормальный человек?» ― этот вопрос крутился в его голове чаще всего.       Мысли то и дело ходили по кругу, но неизменно возвращались к одному, к их поцелую. Четвертый помнит все как в тумане: увиденные из-под полуопущенных ресниц пряди огненно-красных волос, сбившееся дыхание и настойчивость слегка сухих губ, ― все они смешивались в одну мутную картинку, но сердцу Бэкхена было достаточно, чтобы зайтись бешеным ритмом. Бён тихо простонал и сжал ворс одеяла между пальцев. Пора перестать убегать и признаться самому себе. Четвертого уже давно тянет к Паку не из-за дурацкой призрачной связи, все было намного прозаичнее ― ему просто нравился Чанель. Со всем его букетом странностей, включая холодность в черных глазах и бесконечное молчание. И сон с приобретением сил тому доказательство, просто его подсознание решило дать ему по голове и показать, как обстоят дела на самом деле.       Бэкхен смутился, когда в голове возникло неуверенное «нравится». Он не знал, что делать дальше со своим внезапным чувством к парню. До Бёна словно только сейчас пришло осознание, что Шестьдесят Первый одного с ним пола. В горле резко пересохло. Раньше Четвертый думал о нем, как о друге, «близком человеке», а теперь новый статус Пака его напугал. Бэк всю сознательную жизнь обращал внимание лишь на женщин. Чего греха таить, поначалу он засматривался на некоторых девчонок в их отряде, но не рискнул к ним приближаться из-за правил внутри бункера. Сейчас же все изменилось. Делала ли его эта симпатия к Чану геем? Возможно. Четвертый попытался представить на месте Пака кого-то другого. В мыслях нарисовалась картинка, где он целуется с Чондэ, и Бэкхен тут же неприязненно скривился. Нет, нет, это совершенно ничего не меняет. Чанель что-то вроде исключения из правила, надо сказать, очень привлекательное.       Бён представил, как было бы классно полежать вместе, и, если у Шестьдесят Первого хорошее настроение, даже поговорить. Они бы болтали о разной чепухе, вроде невкусного обеда в столовой или нелепой прически нового тренера Ву. Интересно, освещение бы им снова создавал Чанель своим огнем, или же теперь очередь Бэкхёна демонстрировать способности, и он бы использовал свет? «Стоп!» ― оборвал себя Четвертый, когда осознал, что слишком замечтался. Бён нахмурился, почувствовав непривычные щекочущие спазмы в животе. «Так ощущается влюбленность?» ― тихо хмыкнул парень, а в следующую секунду позвоночник прошибло током. «Влюбленность?!» ― в темноте было не видно, насколько широко у Бэкхена открылись глаза. Сердце, кажется, решило пробить дыру в груди и освободить себе путь наружу, и парень на автомате приложил к нему руку: так сильно оно билось. «Нет! Ещё рано для этого, что за чушь?!» ― успокоил себя парень. Однако после признания внутри что-то изменилось, словно он наконец-то отыскал детальку, которую до этого в упор не замечал, и паззл сложился. Теперь картинка стала целой.       Бэкхен закусил губу и задумался. А вдруг он просто неправильно истолковал собственные чувства и при личной встрече весь этот флер симпатии схлынет? Вдруг все эти мысли появились банально от одиночества и отсутствия альтернативы? Но пока понять невозможно, ведь Чанель избегает его. Нужно было действовать самому. Поняв, что уже точно не сможет уснуть, Четвертый резко поднялся на постели с одной четкой целью: «Черт, я должен его увидеть!»       

***

             Бэкхен в очередной раз проклинал себя за импульсивность, когда повернул в еще один идентичный коридор в поисках одной единственной двери. Босые ступни слегка замерзли , и Четвертый поморщился, ощутив, как в ногу впился какой-то мелкий мусор. Он быстро стряхнул с прохладной кожи пыль и пошел дальше, очень надеясь, что этого больше не произойдет и его ноги останутся целы. Все-таки стоило дать себе пару минут на сборы и, хотя бы, надеть обувь. Но этого не случилось, поэтому Бён посреди ночи идет неизвестно куда босиком, в тонкой футболке и пижамных штанах в клетку. Вся одежда мерзкого серого оттенка, как раз в цвет стен и практически всего, что находится в бункере. Зато можно слиться с интерьером в случае чего. Четвертый хмыкнул своему неуместному каламбуру и в очередной раз огляделся: под потолком тусклая мигающая лампа, отвратительная желтая полоска на стене и три двери. Две находятся по правую сторону и одна на левой. На дверях справа красовались ненужные имена, а вот на левой не было ни единой таблички или опознавательного знака.       «Может, кладовая?» ― нахмурился Бэкхен и хотел уже идти дальше, однако тихое «а вдруг» то и дело подавало голос, поэтому Бён сделал шаг ближе. Он пустил по пальцам свет поднес к тусклому дереву, ведя руку сверху вниз. Четвертый готов был издать громкий разочарованный вздох, пока случайно не заметил рядом с ручкой черные разводы. Бэкхен попытался их стереть и обнаружил, что грязь остается на коже и пачкает словно графит или уголь. «Это же…» ― догадка осенила его чуть ли не моментально, и парень едва не закричал от радости. От предвкушения встречи в животе вновь появилось то самое щекочущее чувство.       Четвертый радостно занес кулак для стука, но тот остался висеть в воздухе. А если он ошибся? Бэкхен задумался, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Весь энтузиазм разом испарился. Стоя в темном коридоре, Бэк обнаружил, что внезапно струсил. С одной стороны парень понимал, что назад пути нет, но червячок сомнения продолжал разъедать внутренности. А если там никого нет и это действительно кладовая или, еще хуже, там живет кто-то другой и придется объясняться, какого черта он ломится посреди ночи? Бэкхен сжал пальцами виски и тихо простонал от неоднозначной ситуации.       «Нельзя было просто по-человечески написать на двери «Пак Чанель» или «подсобка?» К чему эти сложности?» ― негодовал про себя Четвертый. ― Ладно, была не была, ― едва слышно произнес Бэкхен.       Парень резко выдохнул и дважды ударил костяшками пальцев по дереву. От напряжения его затошнило, и Четвертому пришлось приложить над собой усилие, чтобы не дать деру. В голове крутилось: «Черт, я реально это сделал?!» Он уже хотел развернуться в обратную сторону, как дверь мерзко заскрипела.       На пороге показался высокий силуэт, который через секунду приблизился, и из головы Бэкхена исчезли все мысли, когда он увидел перед собой сонного Чанеля. Пак стоял в одних пижамных штанах, его бордовые волосы торчали в разные стороны, а сам парень расфокусировано растирал кожу щеки и пытался проснуться. Четвертый не верил своей удаче и в то, что перед ним действительно стоит Шестьдесят Первый, что ему не привиделось.       Когда Чанель устало прислонился к косяку двери и наконец-то на него посмотрел, Бэкхен не смог ничего сказать. Парень заметил, что Пак удивлен его присутствию здесь. Лицо Шестьдесят Первого было обыкновенно спокойным, и посторонний человек даже не обратил бы внимание, но только не он. Такая реакция вполне ожидаема, однако внутри все равно что-то неприятно кольнуло. Четвертому резко стало обидно за себя, ему хотелось прокричать все, что скопилось на душе: «Где ты был? Почему не пришел? Я скучал по тебе!», однако выдал лишь тихое: ― Я замерз.       Взгляд Шестьдесят Первого слегка смягчился, но на этом действия закончились. Они застыли в неловкой тишине на несколько секунд, и Бэкхен заставил себя продолжить. Отступать поздно в любом случае. ― Пустишь? Или мне уйти? ― он неловко сложил руки на груди, уже думая о том, что затея была неудачной. Четвертый сделал последнюю попытку: ― Чанель?       Пак в итоге коротко кивнул, словно принимая решение внутри себя, и отступил в сторону, чтобы освободить Бэкхену путь. Зайдя внутрь, Бён на автомате дошел до середины комнаты и неловко остановился. Было очень темно, ведь единственный источник освещения ― увесистая свечка с тремя фитилями. Немного забавно, учитывая, кто хозяин спальни. Несмотря на тусклый свет в помещении, Четвертый все-таки успел осмотреться и заметить, что комната практически ничем не отличается от их с Минсоком, разве что она была на одного человека, и вместо второй кровати стоял шкаф и полка для книг. «Книги?» ― удивился про себя Бэкхен, ― «Откуда они у него здесь? Ему разрешено держать их у себя? Почему?»       Четвертый хотел задать вопрос вслух, когда чужие пальцы крепко схватили его за запястье и развернули. Бён не успел еще ничего понять, как уверенные сильные руки прижали к себе. ― Что ты делаешь? ― он удивленно выдохнул Чанелю в плечо. ― Грею тебя, ты же замерз, ― раздалось возле самого уха.       От родного низкого голоса по шее побежали мурашки, а Бэкхен никак не мог решиться обнять в ответ. Парень был немного обескуражен такой резкой сменой поведения, да и если говорить честно, то ему было немного жарко. Ведь он бессовестно наврал про то, что замерз, однако Паку об этом знать не обязательно. Тем более, что это была пока единственная адекватная причина, чтобы прийти сюда. ― Спасибо? ― неуверенно подал голос Бён, ощущая, как тонет в вязкой неловкости. Еще немного, и он не сможет дышать, насколько сильно его затопило.       Чанель что-то промычал в ответ и продолжил стоять в том же положении. Четвертому казалось, что это неуклюжее одностороннее объятие будет длиться бесконечно, и мысленно посылал Паку сигналы: «Ну же, отпусти уже меня!» Шестьдесят Первый, очевидно, не понял, поэтому Бэкхен выпутался из чужих рук самостоятельно, и когда встретился глазами с Чанелем, буквально увидел, как между ними выросла стена смущения. По крайней мере с его стороны точно. ― Кхм, ― Бён прочистил горло, ― Мы можем куда-то переместиться? Я немного устал стоять.       Он очень надеялся, что это оправдание сработает, и выдавил легкую улыбку.       Пак наклонил голову в сторону, изучающе рассматривая лицо напротив. Огненный понимающе кивнул и пошел в сторону кровати. Под коленками Чанеля измученно скрипнул матрац, и сам парень уселся возле стены, вытянув ноги. Бэкхен проследил за ним взглядом и увидел место между изголовьем и Шестьдесят Первым, красноречиво оставленное специально для него. ― Я сейчас сяду к тебе, но у меня есть условие, ― внезапно для самого себя выдал Четвертый. Он решил, что пришло время нормально поговорить и разобраться во всем этом бардаке. ― Ты не молчишь, а используешь голос, как обычный человек, и мы разговариваем, Чанель. Согласен? Пак ухмыльнулся и мягко облокотился затылком о стену. ― Ну же, Чанель, или я уйду! ― попытался пригрозить Бэк. ― Напомнить, что ты сам пришел ко мне, а не я тебя позвал? ― Шестьдесят Первый слегка прищурился. ― Уверен, что ты здесь ставишь условия? ― Спокойной ночи, ― Бэкхен сжал губы в тонкую линию и сделал уверенный шаг по направлению к двери. ― Как легко вывести тебя из равновесия, ― голос Пака заставил Четвертого затормозить, ― Иди уже сюда.       Бэкхен развернулся и увидел, как Чанель тянет к нему руку. Сонный, растрепанный и наверняка теплый, он зовет к себе. Сердце Четвертого сделало очередной кульбит. Находясь рядом с Паком, парень ощущает, как эмоциональные волны бросают его из стороны в сторону, и нужно успевать сделать вдох, чтобы прийти в чувство и не утонуть. «Черт», ― выругался мысленно Бэкхен, принимая протянутую ладонь и позволяя Паку затащить себя на постель.       Они сели плечом к плечу, в их привычную позу, и Четвертый на автомате сложил руки замком на коленях. «Окей, что дальше? Мне снова начинать диалог?» Бён кинул быстрый взгляд на профиль расслабленного Чанеля. Судя по всему, ему и так вполне комфортно, и сдвигать дело с мертвой точки действительно Бэкхену. Парень в очередной раз задался вопросом зачем им все это нужно и почему у них не все как у обычных людей. ― Ну? ― нетерпеливо произнес Четвертый. ― Что? ― подал голос Пак. ― Ты обещал со мной разговаривать, ― протянул Бэк. ― Я не знаю, что тебе нужно, ― Бэкхен ощутил, как Чанель рядом с ним пожал плечами. ― Тебе совершенно нечего мне сказать? ― тут Четвертый начал уже откровенно закипать. Шестьдесят Первый ничего не ответил и продолжил сверлить взглядом силуэт книжной полки на противоположной стене. ― Так ты серьезно? Поэтому ты не искал меня все эти дни? Тебе было просто наплевать на меня и на то, что творится со мной, ведь так? ― Бэкхен развернулся, прожигая злым взглядом щеку Пака, ― Что происходит Чанель? Почему тогда притворялся другом? Да черт возьми, это даже дружбой назвать нельзя! Это какая-то непонятная хрень, слышишь меня! Запудрил мне мозг, и теперь я чувствую себя откровенным идиотом. Все, я ухожу!       Бэкхен завозился на постели и собирался встать, но Чанель быстро среагировал и схватил того за руку. Рывок, и Четвертый бесцеремонно возвращен на место, правда теперь его крепко удерживают за запястье. ― Отпусти! ― попытался вырваться Бэкхен, ― Серьезно, я устал от этой фигни! Не нужно играть во власть, ― он дал Шестьдесят Первому тяжелый взгляд, ― Кто-то однажды сказал мне, что я сильнее тебя, так что не заставляй меня это проверять, ― практически прорычал Бён, и его глаза опасно вспыхнули холодным светом.       Какая там симпатия? Теперь он испытывал только глухую злость. Такой Пак бесил до невозможности, и хотелось лишь придушить его голыми руками. Порой Бэкхен действительно не понимал, для чего все это время пытался выстроить хоть какие-то взаимоотношения с этой непробиваемой глыбой. Только ему казалось, что лед между ними тает, как на следующий день они виделись, и все будто начиналось сначала. Они ходят по кругу: Бэкхен пытается разговорить Шестьдесят Первого, сделать более социально активным. И тот вроде поддается, но, видимо, ненадолго. «Что именно сделало тебя таким?» ― едва не выл в голос Четвертый.       От раздражения свет вспыхнул чуть ярче, однако в следующую секунду вся агрессия и спесь схлынули. На Бэкхена словно вылили ушат ледяной воды, когда Чанель внезапно поймал его лицо обеими ладонями и приблизился. Бён растерялся и застыл, не зная, чего ожидать дальше. Пак застал его врасплох. ― Боюсь-боюсь, злой Бэкхенни, ― игриво произнес Чанель чуть ли не в самые губы Четвертому и тут же со смешком отстранился, ― Сам себя довел, а я еще виноват оказался. ― Ты, ты... ― Бэк возмущенно ловил ртом воздух, ― Конечно, ты виноват! Ведешь себя как псих какой-то! ― Не я тут страдаю перепадами настроения, ― протянул Шестьдесят Первый, вновь удобно устраиваясь у стены, ― Зачем ты пришел, Бэкхен? Я знаю, что ты больше не мерзнешь и чувствуешь себя в полном порядке. Связь пропала. После этих слов у Четвертого словно ушла земля из-под ног. Он знал! Он, черт возьми, все знал! На щеках Бёна появились нездоровые красные пятна смущения и стыда. ― Зачем тогда обниматься полез? ― не своим голосом произнес Бэк. ― Решил подыграть, ― быстро ответил Чанель, словно это было само собой разумеющееся. Он ухмыльнулся Четвертому: ― Мог бы и обнять в ответ ради приличия. ― Я тебя ненавижу, ты знаешь? ― отстранёно выдал Бён, возвращаясь на место рядом с Шестьдесят Первым. ― Знаю, ― его ухмылка стала чуть шире. ― Ладно, ― Бэкхен неловко уставился на свои колени, ― Действуем по старой схеме: я задаю вопросы, ты ― отвечаешь. Потом, если захочешь, меняемся. Договорились? ― Идет, ― Учти, Чанель, это последний шанс убедить меня, что я не зря в очередной раз сижу рядом с тобой и пытаюсь вытащить хоть что-то. Тебе придется очень постараться сегодня. ― Я готов к допросу, прокурор Бён, ― в очередной раз отпустил шутку Пак, и Бэкхен осознал, что ночь будет очень непростой. ― Кхм, начнем, наверное, с самого очевидного, ― Четвертый не видел смысла оттягивать момент и спросить прямо, ― Ответь мне наконец, и мы закончим эту тему навсегда. Почему ты всегда такой безэмоциональный и молчаливый? Должна же быть хоть какая-то причина. Я не верю, что ты всегда был таким. ― Все просто Бэкхен. Мы находимся в бункере, скоро война, поэтому сейчас правильной является лишь одна вещь: спокойные люди живут, паникующие ― умирают. Чем дольше я остаюсь спокойным, или, как ты говоришь, безэмоциональным, тем выше мой шанс сохранить рассудок и выжить. ― Это какая-то чушь, Чан, ― тут же возмутился парень, ― Если ты будешь разговаривать с другими людьми, то это никак не повлияет на твое душевное равновесие. Да и Сехун же как-то с тобой общается. Не думаю, что ты стал бы его любимым хеном, если бы все время молчал. К тому же, когда-то я слышал от тебя обратное, мне казалось, что твоя цель как раз диаметрально противоположная ― умереть. Либо ты реально не понимаешь и запутался, либо, что более вероятно, ты врешь. ― Ты подловил меня в тяжелый момент, когда я поддался эмоциям. Но это было глупо, и сейчас моя задача с началом войны, найти способ сбросить ошейник и уйти как можно дальше. Я не собираюсь участвовать в этом навязанном дерьме. И тем более умирать, здесь они и так уже забрали несколько лет из моей жизни, угробив к чертям все здоровье. ― И ты мне говоришь об этом только сейчас? ― Бён взволнованно сжал руки в кулаки, ― Ты собирался брать меня с собой? Или оставил бы там, в самом пекле? Только честно.       Чанель молчал, а Бэкхену было страшно услышать ответ. Если он окажется прав, то это точно разобьет ему сердце. Единственный человек, к которому было доверие, возможно бросил бы его умирать. Он ощутил себя таким беспомощным и слабым, что на душе стало очень мерзко. ― Чанель? ― холодности голоса позавидовал бы любой судья на допросе. ― Я бы забрал тебя оттуда, ― наконец произнес Шестьдесят Первый, нерешительно переплетая с ним пальцы. Огненный сжал его руку в своей, чтобы приободрить. С плеч будто свалился огромный камень, и Бэкхен едва не застонал от облегчения. ― Спасибо, ― благодарно прошептал Четвертый, резко осознавая, что не дышал все это время. ― Ты действительно веришь в это, поэтому молчишь? ― Да, ― Могу я попросить тебя вести себя иначе, хотя бы со мной? Если я, конечно, хоть что-то значу для тебя. ― Я постараюсь, ― Чанель кивнул, смотря на их переплетенные руки.       Бэкхен увидел, куда направлен взгляд Шестьдесят Первого и понял, что время задать самый волнующий вопрос. Сердце вновь начало прыгать в разные стороны, ударяясь о ребра, и Четвертый ничего не мог с собой поделать. Смешанные чувства с новой силой терзали мысли и душу, поэтому он, преодолевая огромное смущение, спросил: ― Кстати о «значу что-то», кто мы друг другу, Чанель? Мы друзья? Как-то не очень похоже. Что это тогда?       Они подняли взгляд от сцепленных рук и развернулись друг к другу секунда в секунду, так что их носы чуть не столкнулись. Перед Бэком вновь появился близко Шестьдесят Первый, и парень не мог перестать смотреть на его. Это новое, слегка смущенное выражение лица, полюбившиеся небрежные красные пряди волос. Очаровательные оттопыренные уши, большие, чуть раскосые черные глаза, правильный нос, пухлые губы. Четвертый все еще помнил фантомные ощущения тепла от них. В этот момент он показался Бэкхену особенно красивым. Настолько, что у него перехватило дыхание. ― А ты хочешь ими быть? ― так же неуверенно спросил в ответ Чанель. ― Наверное, ― протянул Бён, вопреки внутреннему голосу, кричащему: «Нет! Я не хочу быть друзьями!», ― Если это означает, что ты теперь всегда будешь со мной нормально разговаривать, вопреки своим дурацким предрассудкам. ― Хорошо, друг, ― произнес Пак, широко улыбнувшись, а у Бэкхена в эту секунду в груди что-то сломалось.       Он заставил выдавить из себя ответную улыбку и постарался как можно незаметней вытащить руку из захвата. Теперь прикосновение Чанеля его жгло не хуже амулета, только если второй физически, то первый морально. Шестьдесят Первый сам отпустил, и между не возникло еще больше неловкости.Что он наделал? Будь у него хоть немного больше смелости, разговор мог закончится совершенно иначе. Четвертый начинал ненавидеть себя с каждой секундой сильнее. Почему именно в тот момент, когда он наконец четко осознал, что ему действительно нравится Пак, то решил поиграться в друзей? В конце концов, если бы Шестьдесят Первый оттолкнул, было бы намного легче это пережить сейчас, чем позже, когда он увязнет в нем сильнее. Тут на плечо мягко приземлилась чужая голова: Чанель немного спустился вниз и облокотился на него. ― Теперь моя очередь, правильно? ― тут же поинтересовался огненный, слегка потираясь щекой о ткань его пижамной футболки.       Бэкхен утвердительно промычал, а сам задыхался по многим причинам. Ему было очень жарко из-за того, что Чанель к нему прижимался. Горячее дыхание обжигало кожу под тканью на плече, виски взмокли, а футболка неприятно липла к спине. Плюсом Пак был весьма тяжелым, а также сам факт, что он лежит так близко действовали на Четвертого определенным образом. Но он ни за что не попросит его отодвинуться. ― Удивлен, что ты что-то хочешь спросить, ― А вот такой я непредсказуемый, ― фыркнул Шестьдесят Первый, ― Если бы мы были снаружи и встретились там, чего бы ты хотел сделать больше всего? ― Я бы мечтал встретить тебя на одной из улиц Сеула, ― невесело произнес Бэкхен, ― Я люблю свежий воздух, поэтому думаю, что мы бы пошли к реке Хан. Правда я не помню, с кем ходил туда обычно, да и сам пейзаж не особо, но, наверное, там классно. Если быть до конца честным, то я очень тоскую по солнцу и небу, здесь нет ни единого окна, двери или еще чего-то такого, чтобы увидеть, что творится за пределами стен. Иногда мне кажется, что мы заперты в огромной коробке, словно мыши, однако у нас даже нет никаких отверстий для воздуха. Ненавижу каждый день, проведенный здесь. Я будто схожу с ума. Я не помню, кто я такой, не помню откуда я и была ли у меня семья, чем занимался до того, как попал сюда. Умею ли петь? Играть в баскетбол? Нет ни одного чертового воспоминания! Откровения лились из его рта подобно реке, и у него никак не получалось прекратить этот поток. ― О каком сохранении рассудка идет речь, если я могу стать психом прямо здесь в любой момент?! Чанель, что мне делать? Помоги мне, умоляю, как ты справляешься с этим? ― голос Четвертого становился все более отчаянным с каждой секундой. ― Не знаю, смогу ли, ― протянул Пак, ― Сам я принял путь отрицания. Отгородился от жизни стеклянной стеной и делаю вид, что это происходит не со мной, а с кем-то другим. Но ты так точно не сможешь. Ты слишком чувствительный, Бэкхен. Бён тут же хотел возразить, но решил дать ему закончить. ― Все что я могу предложить ― попытаться помочь друг другу не сойти с ума. Вдвоем мы должны стать сильнее, что скажешь? В любом случае вариантов у нас не особенно много. ― Знаешь, чего я не понимаю в тебе? ― М-м-м? ― Раз ты сам предлагаешь держаться друг друга, то почему избегал меня все эти дни? У меня не складывается картинка, или ты снова сказал красивую фразу, чтобы успокоить? ― Ты только получил способности, Бэк, я видел, как горели твои глаза от восторга. У меня было точно так же, ― голос Пака приобрел теплые нотки. Он зажег на указательном пальце небольшое пламя и поднес ближе к лицу: ― Когда появился огонь, для меня исчез весь остальной мир. Мне было наплевать, что происходит вокруг. Были только я и мои силы. Поэтому я понимал, что тебе нужно тоже пережить это самому, и отпустил тебя. Но вот ты наигрался и сам пришел, хотя тебя хватило ненадолго, я ждал визита позже, ― Чанель подул на руку, задувая огонек. Тонкая струйка дыма побежала от его кожи верх к потолку. ― А меня ты спросил хочу ли я переживать это один? ― тут же взорвался Бэкхен, недовольный этой тирадой. Он отказывался признаваться в том, что Чанель был отчасти прав: ― Просто испарился в воздухе, словно никогда ничего и не было. Что я должен был думать? Мне казалось, что ты устал со мной возиться и скинул в руки другим желающим. Я чуть не умер из-за того, что мне приходилось общаться с Минсоком и еще кучкой людей, страдающими гиперопекой. Ты мог хотя бы предупредить! ― Вы до этого хорошо общались, я решил, что вы быстро наладите общение и станете друзьями, как раньше. ― Мой друг это ты, ― выплюнул Четвертый, ― Не смей больше никогда решать за меня. Сделаешь так еще раз, и я точно сделаю вид, что тебя не существует. ― Перестань засыпать меня угрозами, Бэкки, иначе пойдешь за дверь, а не будешь ночевать у меня, ― Чанель поднял голову с чужого плеча и заглянул ему в глаза. ― Ты собирался оставить меня здесь? ― Бён нахмурился, ― Как ты меня назвал? ― До подъема приблизительно пару часов, тебе хочется опять идти по темноте? Нет, если хочешь ― вперед, я не держу, Бэкки, ― он показательно выделил голосом сокращение имени. ― Лично я собираюсь спать, потому что ты разбудил меня и мучаешь своими дурацкими разговорами, ― Пак подавил очередной зевок, и Четвертый только сейчас заметил, насколько уставшим выглядит его собеседник.       Естественно он поморщился на фразу «дурацкие разговоры», но чувство вины заставило промолчать. Ведь Бэкхен действительно по своей прихоти разбудил Шестьдесят Первого и заставил выяснять с ним отношения. ― Ладно, я не против, только мы поместимся здесь вдвоем? ― парень красноречиво взглянул на единственную постель в комнате, ― Кстати пока помню, почему ты живешь один? ― Связи, ― ухмыльнулся Чанель. ― Я серьезно! ― Я тоже, ― он слегка потянулся и как бы невзначай перевел тему разговора, ― Нам нужно как-то попытаться уместиться на одной кровати. Или ты настолько толстый, что не влезешь? ― улыбка на лице Пака делала его похожим на чеширского кота. ― Очень смешно, Чанель, ― Четвертый закатил глаза, ― Чур я с краю, а ты у стены! ― выкрикнул Бэк, тут же ныряя под одеяло и занимая желанное место. ― Как маленький, двигайся давай, сначала я лягу, ― кряхтя и скрипя матрасом, Шестьдесят Первый все же смог устроиться, ― Вот незадача, я сплю только на спине. ― Ой, я знаю, что тебе не жаль, ― протянул Бэкхен, переворачиваясь на бок спиной к Паку, ― А я больно пинаюсь, спокойной ночи, ― он фыркнул, довольный собой и безрезультатно попытался укрыться кусочком одеяла. ― Если что, я скину тебя на пол, не переживай. Доброй ночи.       Комната погрузилась в недолгое молчание, а Четвертый никак не мог смириться с участью ступней, оставшихся без защиты. Немного подумав, он решил рискнуть и отобрать желаемое: ― Ты же владеешь огнем, значит не мерзнешь, отдай мне одеяло! Плюс ты без футболки, а это еще одно доказательство того, что тебе жарко! ― А ты спишь со мной, поэтому тоже не замерзнешь, ― сонно ответил Чанель, ― Все просто Бэкхен: моя комната ― мои правила, спи.       Бён подавился воздухом от такого заявления и снова пришел к выводу, что Шестьдесят Первый прав. «Черт бы тебя побрал», ― прошипел про себя Четвертый, съеживаясь, чтобы целиком поместиться под выделенной частью. Ему действительно было достаточно тепло, но он привык спать в коконе одеяла вне зависимости от времени года. Словно прочитав мысли, Чанель громко выдохнул и накрыл Бэка практически всей тяжелой тканью. Самому же пришлось развернуться на бок, потому что перспектива остаться совсем без одеяла не привлекала ни одного из них. ― Так лучше? А то мне надоело слышать твое недовольное сопение, ― сказал он сиплым голосом. ― Да, ― с трудом выдавил из себя Бэкхен, чувствуя, как затылок то и дело обдает теплом.       Пак уснул чуть ли не в следующую минуту ― Бэк слышал достаточно хорошо, как тот ровно дышит, но самому отдаться царствию сна не получалось. Его слишком сильно волновал тот факт, что стоит ему слегка отстраниться назад, как спина коснется голой груди Чанеля. Он не мог думать ни о чем другом, кроме этого. Неосознанно в голове начали появляться картинки, где Шестьдесят Первый кладет руку на его бок, утыкается носом в волосы и прижимает к себе. Живот тут же скрутило от мучительно приятной фантазии. Бэкхен взволнованно закусил губу, всем нутром желая, чтобы когда-нибудь это стало реальностью. Не в силах больше испытывать этот жар чужого тела спиной, он развернулся к Чанелю лицом. Глаза тут же заблестели от вида расслабленных мягких черт, так приглянувшихся глупому сердцу. «Однажды», ― пообещал себе Бэкхен, задерживая взгляд на губах и тут же зажмуриваясь. «Однажды я снова попытаюсь».