***
Бэкхен гипнотизировал взглядом знакомую дверь, облокотившись на ближайшую стену. Парень стоял здесь уже около десяти минут, решая, что делать дальше. Из головы не выходила недавняя встреча с Чанелем. Они погрязли в каких-то странных отношениях, определения которым не существовало. Рваные признания и страсть, накрывшая с головой. Все произошло так быстро, что Бён с легкостью отдался своим желаниям и позволил Чанелю поглотить его целиком. Снова. Однако сейчас Бэкхен не мог разобраться в чувствах, бушующих в груди. Был ли это порыв настоящей любви или же отчаянной привязанности, которая разыгралась в нем на фоне сильной тревоги. Он точно не жалел о случившемся, но страх снова столкнуться с болью сковывал сердце стальной проволокой. Перед глазами то и дело всплывало любимое лицо и тихий, словно убаюкивающий голос. Сколько бы Бэкхен не пытался, он никогда не сможет увидеть в Паке монстра. Парень знал лишь самую малость из тех кошмаров, которые сделали Чанеля таким. Бён сам испытал здесь немало ужасов, но даже и представить не мог, что случилось с ним. За тот короткий период, проведенный вместе, не было времени вспоминать. Мысли занимало исключительно увлечение друг другом и несмелое счастье, что окрашивало лица при каждой встрече. Ему было страшно не столько за себя, сколько за них обоих. Две потерянные души, разучившиеся быть людьми. Четвертый усмехнулся: «Пара ненормальных». Ручка двери манила к себе. Бэкхен уже не раз успел представить себе звонкий щелчок и последующее неловкое приветствие. Может ли он вот так просто войти или надо постучать? Будет ли за этой дверью как раньше или же им предстоит начать все заново? Четвертый старался придерживаться мысли, что Пак обрадуется его приходу. Только вот почему-то Бён медлил. Сердце на секунду остановилось, когда по ушам ударил звук разбившегося стекла. Бэкхен на инстинкте рванул в комнату, тут же забывая о своей нерешительности. Дверь с громким хлопком встретилась со стеной. От увиденного у Бена словно отключилась в организме функция, отвечающая за дыхание. Внутри спальня была безукоризненно идеальной, за исключением Чанеля, лежавшего без сознания в осколках былого зеркала. Он будто снова оказался в одном из своих ночных кошмаров, но в жилах стыла кровь от осознания, что это реальность. Бэкхен бросился к нему, падая на колени. Его совершенно не заботили куски стекла, что врезались в кожу и рвали ужасные серые штаны. Парень не мог выдавить из себя ни единого слова от шока. В голове металась беспомощная мысль: «Что произошло?!» Под пальцами ледяная кожа его щек, перед глазами плыло. ― Ёлли, ― жалобный крик и попытка растормошить. ― Ну же, Ёлли, приходи в себя! Пак никак не реагировал на зов, продолжая безвольной куклой лежать на полу. Хлопки по щекам и разговоры ― ничего не помогало. Цепляясь трясущимися руками за чужую футболку, Бён решил проверить самую страшную догадку. Он осторожно наклонился ухом к носу и рту Чанеля, замерев. Глаза округлились от ужаса, заставив Бэкхена упасть лицом в ровную грудь. Дыхания нет. Рваный вздох обрушился безутешным рыданием. ― Нет, нет, нет! ― в бреду бормотал Четвертый, задыхаясь и давясь слезами. В ушах звенело раз за разом разбивающееся стекло. Теперь для него это самый пугающий в мире звук. Бён приказывал себе успокоиться и включить холодный разум, параллельно пытаясь судорожно вспомнить о том, как правильно оказывать первую помощь. Так просто он его не отдаст. Быстро стерев подступающие слезы, Бэкхен осторожно взял голову Чанеля и поднял подбородок выше. Следуя изученной инструкции, парень зажал ему нос и обхватил губами рот. Два выдоха, насколько хватило легких, и несколько давлений на грудь. Четвертый как безумный то и дело вдыхал Паку новую порцию воздуха, отказываясь верить в то, что это не работало и Шестьдесят Первый не подавал признаков жизни. От головокружения парень начал терять сознание, и ему пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Долгий взгляд влажных глаз: Чанель словно спал. Бэкхен с болью смотрел на безмятежное лицо, отмечая, что вместо яркой вишни цвет волос Пака стал бледно-розовым, а кожа была холодной, как лёд. «Что же случилось?!» С огромным усилием воли Бён заставил себя подняться и осмотреть комнату. Ему нужно было понять, что произошло. На Чанеле ни единой царапины, разве что разбитые костяшки пальцев. Но от таких ран не падают замертво. Возможно, его отравили, или, еще хуже, испытали какую-то неизвестную дрянь, используя его тело, как расходный материал. Четвертый понимал ― спасти Шестьдесят Первого смогут лишь медики, а он абсолютно бессилен, ведь здесь нет даже простой аптечки. С каждой секундой шанс оживить Пака уменьшался. Однако крики о помощи не могли покинуть рта и умирали в горле: Бэкхён был уверен, что если его заберут в больницу, то он не увидит Чанеля никогда. Отчего-то Бён отказывался верить фактам. Нет, он ни за что не потеряет Шестьдесят Первого этой ночью. Вопреки здравому смыслу, Четвертый хватался за любую зацепку, хаотично двигаясь по спальне. Надежда управляла телом Бэкхена за него. Парень начал рыться в ящиках и быстро осматривать каждый уголок комнаты. Кроме залежей ненавистных свечей практически ничего нет. Под ногами хрустели осколки. Мысли сбивались друг с другом, превращаясь в кашу, и среди них не было ни одной ясной. Бросив очередной беспокойный взгляд на Чанеля, он случайно заметил под кроватью инородный предмет. По телу пробежал ток от осознания, что это такое. ― Идиот, что ты наделал! ― в ярости выл Бэкхен, сжимая в руках пустую банку от «витаминов». Точно такая же, как та, что дал ему Ифань. «Это яд, понимаешь?» ― билось красными буквами в голове. Внутри что-то оборвалось. Чанель наглотался таблеток. В ушах взрывались бомбы от собственного крика, а сердце клокотало у самого горла. Бён остервенело пропихивал пальцы Шестьдесят Первому в рот, пытаясь вызвать рвоту. Ноль реакции. Бэкхен убаюкивал холодное тело в руках. Если он отпустит его хоть на секунду, то Пак исчезнет, и уже больше не откроет глаза. Бён боялся сдаться. ― Нет, это не правда! ― горький шёпот и крепкое объятие: ― Все же было хорошо! Зачем?! Паника стремительно разносилась по венам, доставляя боль, не хуже укола голубого раствора. Бэкхен не мог поверить, что это действительно происходило с ним. Его мир, который только-только начал восставать из пепла, безвозвратно рухнул и провалился на глубокое дно. Пак точно знал, что с дозировкой нельзя переборщить, поэтому сделал это намеренно. «Почему?» ― беззвучно шелестели губы. Всего несколько часов назад Чанёль прижимал его к себе и уверял о счастливом будущем. Как Бён не услышал в родном голосе прощание? Любая попытка понять, почему Шестьдесят Первый так поступил, разбивалась в тупике. Он все сделал сам, своими руками, трусливо бросив Бэкхена одного в этом погибающем месте. Невыносимо больно. Сердце норовило разорваться от очередного удара о ребра. Четвертого трясло так сильно, будто он находился в эпицентре землетрясения. ― Я не могу потерять тебя, ― Бён любовно убрал мокрыми пальцами налипшие на лоб розовые пряди. ― Не могу, черт возьми! Идиот, я умру вслед за тобой! Четвертый не врал. Он прекрасно знал, что вскоре последует за ним, и не важно от своих рук или чужих. Исход был одним: теперь у него была причина сдаться. Бэкхен безумно целовал бледное лицо Пака куда придется, едва ощутимо мажа солеными губами по коже. ― Разбуди меня, прошу! Приди и скажи, что это сон! ― разбито шептал Бён. ― Разбуди… Слезы скатывались по подбородку и падали вниз крупными каплями. За спиной будто невидимая рука толкнула его вперед, и парень упал в бездонный бассейн истерики. С новым вдохом перед глазами вспыхнул свет и разнеслась пустота. В груди поднималась дрожащая энергия, она бежала внутри, мчась к самому горлу. Кожа искрила ярким блеском белого света, волосы поднимались вверх от бешеного заряда электричества. Бэкхен слепо ткнулся вперед, запечатлевая последний поцелуй на чужих посиневших губах. Прощальный. Он растерянно жался к Чанелю, будучи полностью лишенным зрения и не в силах оторваться от него. Бён тяжело выдохнул, совершенно не видя, как рот покидает тонкая струйка светлого дыма и исчезает, затянутая между чанелевских губ. Дыхание жизни. Силы разом покинули тело, глаза закатились, и Бэкхен рухнул без сознания.***
Так тихо и спокойно. Тело словно окутала плотная вата, даря невесомость и свободу. Бён без опаски ступил в это белое бесконечное пространство, и парня не покидало ощущение, что он наконец-то оказался дома. Вокруг гуляли серые тени: неразличимые очертания людей. Они совершенно не пугали, даже наоборот, как будто были рады его присутствию. Четвертый широко улыбался, не чувствуя ничего, кроме счастья, захватывающего дух. Он уверенно шел вперед, повинуясь внутреннему зову. Хотелось остаться здесь навсегда, раствориться в белых облаках и стать одной из этих теней. Шаг за шагом Бэкхен вяз в безмятежности. Щеки ласкал теплый ветер с тонким запахом соли, словно впереди его ждало море. Внезапно перед ним оказался маленький мальчик. Совсем юный и чистый, с забавно оттопыренными ушами и заразительной улыбкой. Он показался Бёну таким знакомым, но парень точно знал, что видел его впервые. Однако это не помешало легко согласиться на детскую просьбу: ― Пойдем со мной! ― малыш схватил Бэкхена за руку и повел за собой. Бён быстро следовал за резвым мальчиком, пытаясь избавиться от внезапного чувства дежавю. Это наваждение подсказывало о чем-то непременно важном. Четвертый ощутил прилив волнения перед неизвестным. Через пару мгновений ему почудилось, что он услышал шум прибоя, и, к его удивлению, пальцы ног действительно начали утопать в светлом песке. ― Мы почти пришли! ― радостно воскликнул ребенок, ускоряя шаг. Они спускались вниз по склону, прямиком к шумным волнам на горизонте. Сердце трепетно забилось, когда в поле зрения показался мужской силуэт, обращенный к морю. Он спокойно сидел на песке, пропуская через пальцы белые крупицы. Бён не видел его лица, лишь широкую спину, но этого хватило, чтобы узнать этого человека. Четвертого словно ударило током: перед глазами пронеслись картинки болезненных воспоминаний. Парня с новой силой накрыл ужас, совсем недавно растворенный негой. Бэкхен тут же отпустил руку мальчика и рванул к нему, не веря в реальность видения. ― Чанель! ― Бён с криком набросился на Пака, выбивая того из равновесия. Они упали на мягкий песок, жадно хватаясь друг за друга. Каждый не мог отойти от увиденного. ― Ты пришел, ― удивленно произнес Шестьдесят Первый, нежно ведя пальцами по любимым щекам. ― Что происходит, где мы? ― в голосе Бэкхена звучала растерянность. Пару минут назад парень держал бездыханное тело Пака в руках, а сейчас перед ним он живой и теплый. ― Я не знаю, но мне хочется думать, что в раю. «Суицидники туда не попадают», ― мысленно ощетинился Бён, покрываясь мурашками страха. Шестьдесят Первый действительно умер, и с кем он разговаривал сейчас ― не ясно. Картинка или мираж ― перед ним определенно его Чанель, сомнений не было. В голове появилась сумасшедшее предположение, что, возможно, это его душа, мечущаяся в бесконечной пустоте. Но Бэкхен боялся думать об этом всерьез. Парень в очередной раз окрестил происходящее кошмаром, чтобы не сойти с ума. Даже если бы позже он проснулся в своей постели, и все это оказалось бы кошмаром, Бён обязан был спросить о самом главном, что разрывало его изнутри: ― Чанель? ― несмело позвал Четвертый, смаргивая мелкую пыль из глаз. Они лежали так близко, практически соприкасаясь носами. Песок забивался в уши и волосы, щекотал нежную кожу лица. Необъяснимое чувство тревоги билось в груди. ― Зачем ты это сделал? Пак не ответил. Четвертый подорвался, яростно тряся того за плечо. ― Чанель! Чанель! Отчаянный зов тонул в шуме прибоя. Шестьдесят Первый замертво лежал на берегу безмятежного моря. Бэкхен резко открыл глаза, теряя остатки сна из-за собственного крика. Он поднялся вверх на постели, игнорируя обжигающие слезы, что бежали по щекам. Парень выл в голос, совершенно не стесняясь своего рыдания. Руки яростно сжимали застиранную простынь, пальцы била дрожь. За короткий миг ему пришлось пережить сразу две смерти Пака, и он не был в состоянии оправиться от этого. Если он у себя в комнате, значит все было сном. Безжалостным, жутким кошмаром. «С Чанелем все хорошо!» ― пытался убедить себя Бён, пытаясь хоть иногда дышать. Получалось плохо из-за слишком живых картин перед глазами. ― Бэкхен! ― радостно вскрикнул Сехун, удерживая его трясущиеся плечи. ― Какое счастье, что ты проснулся! Тише, не плачь, все хорошо! Четвертый задушено всхлипывал, смотря сквозь О. Он слышал, что тот ему что-то говорил, но не мог разобрать ни одного слова. ― Бэкхен, прошу очнись! Бэкхен, ― подросток с силой сжал его щеки, вынуждая посмотреть на себя. ― Ты в порядке? Что произошло? Я нашел вас двоих без сознания, куча осколков… ― Чанель, ― глухо выдавил из себя Бён одно единственное слово. Сехун напряженно обернулся в сторону, и Четвертый по инерции проследил за его взглядом. На кровати Минсока лежал Пак. Совсем бледный, выглядящий один в один как в кошмаре. ― Он еще не пришел в себя, ― натянуто отозвался Девяносто Четвертый, подбирая слова. ― Ты очнулся первым. Так скажешь, что случилось с вами двумя? Бэкхен грубо сбросил чужие руки, выпутываясь из захвата О. Парень несмелым шагом приблизился к соседней постели, он боялся увидеть картины из сна наяву. Четвертый аккуратно сел на край кровати, грузно вздыхая. Сердце ускорило бег, стоило только пытливому взгляду заметить ссадины на руках. Бён аккуратно взял ладонь Чанеля, поднимая ее выше. Запекшаяся кровь грязными пятнами выделялась на коже. Бэкхен нежно гладил его пальцы и чувствовал, как щиплющая влага вновь застилает раздраженные глаза. Четвертый громко всхлипнул, сдерживая пробивающий внутренности плачь. Значит, все было на самом деле. Это был не сон, по крайней мере первая часть. Страх затягивал еще одну веревку на горле. Неужели Чанель на самом деле мертв? Сквозная рана в сердце разрасталась внутри, подобно сбивающей с ног болезни. Так больно. ― Бэкхен? ― с опаской позвал Сехун, не решаясь подойти к ним. Подросток был настолько ошарашен развернувшейся картиной, что не мог сдвинуться с места. Чтобы между ними двумя не произошло, но О никак не ожидал увидеть такое отчаяние на лице Четвертого. У Бёна словно вырвали сердце. Чем тот был так напуган? Сехун нахмурился, погрузившись в траурное молчание. Бэкхен трусливо держал раскрытую ладонь над грудью Пака и иногда нервно сжимал слабые пальцы. Сейчас он опустит её вниз, и жизнь разделится на до и после. Либо страшные догадки подтвердятся, либо… Рука с опаской легла в область сердца. Бён не дышал, целиком обратившись во внимание. Стон облегчения покинул губы, когда под пальцами он почувствовал едва ощутимые толчки. ― Жив, ― выдохнул Бэкхен, заходясь истеричным смехом. ― Всевышний, ты жив! Четвертый прижался лбом к чужому, позволяя пролиться новой порции слез. ― Жив! ― В каком смысле «жив»?! ― реакция Бёна откровенно пугала Сехуна. ― Что ты такое говоришь? Что с Чанелем? Девяносто Четвертый всполошено подорвался к постели Минсока. О растерянно мялся возле двоих, не зная, куда себя деть. Руки непроизвольно собирались в кулаки от напряжения. ― Бён Бэкхен, прекрати меня мучить и объяснись наконец! ― Ничего я тебе не должен! ― рявкнул Четвертый, гневно оборачиваясь на Сехуна. ― Не приближайся! ― Бэкхен! Ты не имеешь права так поступать со мной! ― Что ты от меня хочешь?! Я нашел его в спальне на полу, Чанель не дышал! Ничего не знаю, ровно, как и ты! Я считал, что он умер! ― Четвертый перевел дух и добавил чуть тише: ― Думаю, его отравили. Бён намеренно не стал говорить о витаминах. Даже в такой момент парень не мог себе позволить опустить Чанеля в глазах О. Сехун точно бы не смог понять такой поступок Шестьдесят Первого. ― К-как не дышал… ― в глазах Девяносто Четвертого плескался страх. ― А представь какого было мне? ― безжизненно произнес Бэкхен. ― Я думал, что умру следом в этой чертовой комнате. Но все обошлось. ― Бэк… а как же ты? ― Скорее всего потерял сознание от шока. Адреналин спал, уступив место усталости, что стремительно накрывала тело. Внезапная сонливость давила на плечи, и Бэкхен позволил себе бесцеремонную слабость, забираясь на кровать с ногами и укладываясь Паку на грудь. Ему важно было слышать чужое биение сердца, чтобы не потерять рассудок. ― Я надеюсь, что Чанель придет в себя как можно скорее, ― Сехун отвел взгляд, смутившись столь интимного момента. ― Пойду позову остальных, они помогли мне перенести вас обоих сюда. Сейчас парни обсуждают план. Бэкхен, мы должны бежать сегодня ночью. Постарайся привести Чанеля в чувство, у нас нет времени на сон. Четвертый заставил себя разлепить глаза от такого громкого заявления. «Бежать этой ночью?!» ― Что? ― Мы почти всем составом в красном, если будем медлить, кто-то из нас навсегда лишится жизни здесь. Выхода нет. Бён сглотнул вязкую слюну, переваривая услышанное. Сил не было абсолютно, и внезапный побег сжирал остатки былой смелости. Он был готов к этому, когда план здания сложился, как пазл, но после пережитого энтузиазм растаял тонким льдом на солнце. Нужно было взять себя в руки. ― Я пойду, ― осторожно произнес Сехун, оборачиваясь к двери. ― Позаботься о нем. Бэкхен зажмурился, когда раздался хлопок двери. Он сильнее жался к Паку и пытался собрать мысли в кучу. Хотелось услышать родной голос, чтобы вновь обрести поддержку и свое желание жить и бороться. Шестьдесят Первый словно почувствовал его просьбу. Чужие руки слабо коснулись поясницы, и Бён в момент покрылся мурашками. ― Чанель, ― пробормотал Бэкхен, не до конца осознавая происходящее. ― Ты очнулся? ― Ангел мой, ― хриплый голос коснулся ушей. ― Я думал, что больше никогда не смогу обнять тебя. Дрожь одолела внутренности, и Четвертый поднялся на руках, чтобы заглянуть в черные глаза напротив, все еще затянутые мутной поволокой. ― Твое прекрасное лицо… ― Замолчи, ― Бён отвернулся, сгорая внутри от обиды. ― Как ты мог! Горечь прочно залегла на языке. Он никак не мог справиться с тем, что Пак натворил. Как тот посмел говорить ему комплименты, после того, как своими руками довел себя до состояния на волосок от смерти. Это болезненное ощущение потери близкого человека травмировало и без того хрупкую психику. Четвертый был опустошен, словно разлетевшийся на куски графин с водой, и подобные фразы не способны склеить и наполнить его вновь. ― Решил убить себя и бросить меня здесь одного? Я практически потерял тебя, и ты говоришь мне такое?! Да что ты за человек?! ― Бён резко сел, чувствуя внутри пламень праведного гнева. ― Бэкхен… Пощечина окрасила красным бледную щеку. Четвертый тут же закрыл руками рот, находясь в шоке из-за того, что только что сделал. ― Всевышний, прости! ― в ужасе воскликнул Бэкхен. Безостановочные извинения шелестели губы возле раненного места: ― Какой же я псих, ты только пришел в себя! Какой кошмар! ― Заслужил, ― выдохнул Пак, жмурясь от боли в теле. ― Ничего ты не заслужил, я ненормальный! ― руки безжалостно сжимали уставшее лицо. ― Успокойся, все в порядке. Иди ко мне. Бён бездумно повиновался тихой просьбе, стирая несчастные слезы. Парень устроился рядом на узкой кровати и лег щекой на острое плечо. Душа металась в агонии. Облегчение от того, что с Чанелем все в порядке, смешивалось с ужасом от вида смерти. Даже если это было неправдой, на мгновение ему показалось, что все произошло на самом деле. В памяти до сих пор до мелочей ― отсутствие дыхания и ледяные пальцы. Часть него умерла и осталась лежать вместе с осколками зеркала на полу. Раньше Четвертый жил в каком-то эфемерном облаке, лишь украдкой думая об опасности, но никогда не воспринимая её всерьез. Ему казалось, что это не по-настоящему, будто какая-то шутка или кино. Однако реальность ударила по голове, заставив силой спуститься на землю. Действительно кто-то может умереть, так и не добравшись до заветной двери на выход. И если сердце остановится, то навсегда. ― Мне так страшно, я сейчас задохнусь, ― промычал Бэкхен, цепляясь за футболку Шестьдесят Первого. ― Мне тоже, очень, ― ответил Пак, прижимая его ближе. ― Наша сила в том, что мы вместе. Я буду защищать тебя до последнего. ― Считаешь, я должен тебе поверить, после того, что ты сделал? Не могу простить. Сначала попытайся объясниться. ― Все немного сложнее. Честно, не ожидал, что будет так. ― А что ты хотел? Пустая пачка, Чанель, ― поморщился Четвертый. ― На самом деле там оставалось три таблетки, ― Бён застыл в его руках. ― Крис дал мне подавители сил чуть ли не с самого начала. На какой-то момент, когда мы встретились, бросил их пить, и ты сам помнишь, чем это закончилось. Я не смог справиться с собой и ранил тебя. Ты доверился мне во второй раз, и я боялся причинить тебе боль снова, Бэкхен, ― пальцы мягко бежали вниз по спине. ― Моя сила неуправляемая, даже я ей не хозяин. Мне казалось, что от парочки лишних ничего не будет, лишь быстрее приду в себя. Но я ошибся. Я начал задыхаться и дальше ничего не помню. Четвертый молчал, обезоруженный признанием Пака. Гнев постепенно стихал и уступал место едкому стыду. Чанель чуть не умер, пытаясь в очередной раз защитить его. И вместо должной благодарности и счастья, Бэкхен чувствовал лишь жалость к себе. У него никогда в жизни не хватит смелости ответить тем же. Он не понимал, чем заслужил такой подарок судьбы в лице Пака. Его открытые порывы любви и защиты окутывали Бёна плотным дымом, ограждая от остального мира. Бэкхен никогда не давал ему надежд, не пытался разрушить демонов внутри, не хотел узнать его настоящего. Лишь позволял быть рядом и цеплялся за доверие между ними. Но Чанеля словно это не волновало, и он продолжал говорить уверенное: «люблю». Видимо любовь в самом деле слепа. ― Я чувствую, что ты напряжен. Что тебя беспокоит? ― Чанель коснулся кончиком носа светлых волос. ― Сехун сказал мы уходим сегодня, поэтому волнуюсь, ― врал Бён, он никогда не расскажет Шестьдесят Первому о своем стыде. ― Вот как, ― Пак прочистил горло. ― Неожиданно. ― Они скоро будут здесь, так что у нас есть несколько минут побыть наедине. ― Так много, ― фыркнул Чанель. ― Чем займемся? Спокойствие Шестьдесят Первого выбивало из колеи. Словно Бэкхен рассказал об ужасной еде в столовой, а не о чем-то настолько серьезном. Хотел бы он тоже проникнуться этим настроением. И Четвертый смог бы, будь внутри стержень. Но сейчас ему придется играть в сильного человека, чтобы не упасть в грязь лицом перед остальными. С него достаточно беспокойных и жалостливых взглядов в свою сторону. Бён не мог избавиться от ощущения, что, возможно, это последний их разговор по душам. Будет ли дальше время и хватит ли удачи сбежать ― неизвестно. Эти остатки минут ― его единственный шанс открыться, вернуть хоть одну ответную каплю чувств. Бэкхен хмурился, прокручивая в памяти каждое мгновение вместе как фильм. Неожиданно в памяти врезались эпизоды, где Пак дергался от своего имени, как от удара по лицу. Четвертый утопал в вине, ведь ни разу даже не подумал спросить об этом. «Ты ужасен, Бён», ― парень испытывал отвращение к самому себе. Он никогда не интересовался жизнью Чанеля, заботясь лишь о себе. ― Помнишь, ― Бэкхен медлил. ― Тебе не нравилось, когда я называл тебя по имени. Потом это как-то сошло на нет, но я так и не узнал почему. Чанель молчал, Бён терпеливо ждал. Для них впервые говорить о чем-то подобном. Видимо, Паку так же неприятно тормошить старые раны. Погруженный в тишину, Четвертый нервно прикусил язык, начиная жалеть, что поднял эту тему. Но Шестьдесят Первый все же ответил: ― Когда я только попал сюда, то чуть не уничтожил целый этаж. Огонь никак не поддавался контролю, вспыхивая то на руках, то на волосах. Мне каждый день вкалывали по несколько шприцов с голубым раствором, чтобы хоть как-то остановить это и спасти имущество. До сих пор не знаю, зачем они возились со мной так долго. И каждый раз, когда они вынимали иглу, то звали по имени и били по щекам, чтобы я не отключился от боли. Мое имя закрепилось за словом «боль», и срабатывало как сигнал об опасности. Но потом в моей жизни появился ты, сменив страшные воспоминания. Ты перевернул мой мир с ног на голову, и вместо пустоты я начал чувствовать волнение и желание жить дальше. ― Чанель, я даже не знаю, что сказать, ― внутри поднимался трепет. ― Ты ничего не должен, я счастлив видеть твои глаза. Сердце бешено билось в груди. Так нечестно. Пак говорил о нем, как о каком-то божестве. Бэкхена грызла тоска, кусая горло. Хотелось так же открыться любви и растворится в ней без остатка. Неужели существуют люди, способные на подобные чувства: когда не замечаешь недостатков, любишь безвозмездно и улыбаешься счастливым дураком. Любил ли он его хоть на секунду так же сильно? Бён тяжело сглотнул. Он точно не заслужил его. Бэкхен вспомнил об амулете, что лежал под подушкой, спрятанный от чужих глаз. Чанель всегда был рядом, даже если не находился физически поблизости. Этот стеклянный огонек спасал Четвертого от кошмаров, согревал в особенно холодные одинокие ночи. Прямо как его создатель. ― Подожди, ― Бён быстро слез с постели, подходя к своему углу комнаты. Ловкие пальцы нырнули под подушку, вытаскивая заветный предмет. Тонкая веревка была порвана, но Бэкхен верил, что её удастся как-нибудь завязать. ― Поможешь надеть? ― Четвертый покрутил амулет прямо перед лицом Пака. ― Ты сохранил его, ― выдохнул Чанель, округляя глаза. ― Конечно, это же твой подарок, ― на щеках Бёна выступил яркий румянец. Отчего-то признаться было неловко. Пак неуклюже поднялся, садясь у изголовья и освобождая место Бэкхену. Четвертый передал амулет в его руки и оттянул воротник футболки. Чужие пальцы коснулись ключиц и замерли у затылка, колдуя над веревкой. Через пару минут тихой возни и ругательств под нос, на грудь легла знакомая тяжесть подвески. Бён мягко улыбнулся, зажимая теплый амулет в ладони. ― Спасибо. ― Бэкхен, не вини себя за то, что случилось. Это моя ответственность, и я сделал бы это снова, если бы это был единственный способ не навредить тебе. Я люблю тебя. ― Не говори, ― Бён обернулся, заглядывая в черные глаза, ― не говори люблю. Бэкхен захлебывался в водовороте противоречивых чувств, что толкали в спину и заставляли забыть обо всем. Страх разбивался с каждым ударом сердца, освобождая место волнению, стремительно несущемуся по венам. Трепет окутывал тело. Ловя внимательный взгляд напротив, Бён пообещал себе, что будет любить Шестьдесят Первого до последнего. По-настоящему, без остатка, пока сам не сгорит от переполняющих эмоций. ― Я должен был сказать это первым. Четвертый потянулся вперед, касаясь краешка его губ поцелуем. Чанель не дал ему отстраниться, прижимая ближе и утягивая в новый, более отчаянный. Он целовал тягуче и медленно, не пытаясь зайти глубже, и Бэкхен упивался сладостью сухих губ, цепляясь за широкие плечи. Это было молчаливое обещание быть вместе до конца. ― Кхм-кхм, ― прервало их громкое постукивание по двери. ― Не хотелось бы вас останавливать, но сейчас не время для этого. Бён обернулся на звук, встречаясь глазами с хмурым Кенсу на пороге. ― Ну что, очнулись? ― из-за плеча До показалась голова Чондэ. Двадцать Первый широко улыбнулся, вальяжной походкой заходя внутрь. ― Чем это вы таким тут занимались? ― Ким прищурился, замечая у обоих припухлость губ. ― Непотребствами всякими? Я думал вы без сознания тут валялись. ― Оставь их, Дэ, ― серьезным тоном произнес Сехун, падая на постель Бёна. Он долгим взглядом сканировал Чанеля, прежде чем кивнуть: ― Рад, что ты в порядке. Все восемь собрались в небольшой спальне. Кто-то сидел на кроватях, а кому не хватило места ― на полу. Они обменивались неловкими взглядами, то и дело поглядывая на Кенсу, в ожидании, когда тот начнет непростой разговор. ― Итак, вы все знаете причину, по которой мы здесь. Я и Чонин уже долго планировали побег, и как бы я сначала не сопротивлялся, все же рад, что вы присоединились. Не скажу, что наши шансы увеличились, скорее даже наоборот, но сути дела не меняется. В этом месте творятся ужасные вещи, и мы не согласны против воли дальше находиться здесь. Этой ночью мы поборемся за свое право на свободную жизнь, и я уверен, что все получится. До глазами дал команду Чунмену достать чертежи. Первый развернул неровный круг на полу между ними. ― Это ― чертеж здания. Мы должны будем подняться на десять этажей вверх, на восьмом больничное крыло, откуда мы попытаемся забрать Чонина. Если этого не получится сделать быстро, то оставим его там. Это всем ясно? ― Почему на десять? ― нахмурился Бён. ― Потому что этот этаж уже будет находиться над землей, ― хмыкнул Кенсу. ― Выше нет необходимости. Сехун отметил камеры, они выключаются на три минуты примерно каждые полчаса. За это время вы должны будете перемещаться по коридорам к лестницам. Лифтом пользоваться категорически запрещено. ― А что делать с охраной? ― Чонин наблюдал за ними, в три часа ночи практически нереально натолкнуться на кого-то. Максимум пара человек, думаю, вы без труда сможете их обойти. ― И что, мы вот так просто сможем подойти и открыть дверь? Где подвох? ― не унимался Бэкхен. ― Подвох в том, что она не откроется. ― Кенсу пожал плечами, ― Но мы с Исином заранее продумали этот момент, поэтому я раздам вам отмычки. Дверей несколько: одна основная и остальные ― черные выходы. Бежать по этажам толпой слишком опасно, привлечем внимание, поэтому разделимся на команды. Будет проще, если это сделаю я, ― До перевел дух, оглядывая присутствующих. ― Чондэ с Сехуном, Исин с Минсоком, Бэкхен с Чанелем, а Чунмен пойдет со мной за Чонином. Протесты не принимаются. В ошейниках нет датчика передвижения, отследить нас никто не сможет. Остается надеется лишь на удачу, что на десятый этаж мы сможем попасть без особых проблем. Сначала до восьмого этажа доберемся группами, одни будут следить за медсестрами, другие помогут мне вытащить Чонина. Дальше делимся по двое и ищем путь на свободу. Думаю, табличка «выход» поможет найти дорогу. Вы сразу поймете, что это за дверь, когда увидите. ― А если мы столкнемся с кем-то из наших по пути? ― Хватайте за руку и действуйте вместе. Сегодня мы команда, так что держитесь за каждого. ― Сейчас без пятнадцати три, ― продолжил Чондэ, вглядываясь в часы с пола. ― Ждем трех часов ночи и выдвигаемся. Из комнаты будем выходить по одному в любом порядке с интервалом в несколько минут. Доходите до ближайшей лестницы наверх и останавливайтесь на середине, ― Двадцать Первый усмехнулся. ― И по дороге делайте самое непринужденное лицо! Остаток времени они провели в молчании. Напутствие сказано. ― Ну что, пора, ― поднялся с кровати Кенсу, выставляя ладонь вперед. ― Удачи нам сегодня. ― Удачи! ― Удачи, парни! Восемь рук накрыли друг друга наподобие башни. До улыбнулся: ― Встретимся снаружи!