Нежный зверь и весенняя роза

      Стамбул. Топкапы.       Стоя на балконе и глядя на спокойные воды Босфора, Сулейман ожидал появления Ибрагима — сегодня у них было много дел. Они готовились к военному походу, и поэтому отдыхать и расслабляться было некогда. Нужно было ещё столько всего успеть. И всё же, несмотря на государственные дела, Сулейман в первую очередь надеялся, что именно сегодня Ибрагим принесёт ему радостную весть. Это известие он ожидал с того дня, как ему сообщили, что Махидевран украла его сына. Подло и бесстыдно. Под покровом ночи, словно вор. Покинула дворец своего Повелителя. Посмела уйти сама, да ещё и осмелилась забрать то, что ей не принадлежит — шехзаде. С этого момента прошло четыре месяца. Страшно подумать… Он не видел сына уже четыре месяца. О Аллах! За что ему такое наказание? За какие грехи он лишён возможности быть рядом с Мустафой? Валиде неустанно повторяла, что Всевышний ниспослал ему это наказание за то, как он поступил с Махидевран, но Сулейман по-прежнему стоял на своём. Он был убеждён, что это лишь испытание. Всё это временно. Скоро его сын найдётся, и уже никто не посмеет их разлучить. А Махидевран… Её дни сочтены, ибо кара Аллаха за такое предательство будет безжалостной.       — Повелитель. — Появление Ибрагима отвлекло Сулеймана от мыслей. Обернувшись, он посмотрел на него.       — Проходи, Ибрагим, — Сулейман приветливо улыбнулся. — Только посмотри, какая сегодня погода. Можно было бы пообедать в саду, прогуляться с Мустафой, — он тяжело вздохнул. — Я скучаю, Ибрагим. Скучаю по своему сыну.       — Знаю, Повелитель. Нам всем очень не хватает шехзаде, но я уверен, что в скором времени он вернётся домой.       — Я уже четыре месяца слышу эти слова! — Во взоре Сулеймана мелькнула злость. — Четыре месяца ты обещаешь мне, что я вот-вот увижусь с сыном. И где он? Где мой Мустафа, я тебя спрашиваю?       — Повелитель, прошу простить своего раба, — Ибрагим склонил голову. — Аллах свидетель, что я делаю всё возможное, чтобы скорее отыскать шехзаде. Мы уже несколько раз допросили во дворце всех, кого только можно. Госпожа либо договорилась с прислужницей, с которой и бежала, либо её прислужница была подослана врагами, и именно по их приказу шехзаде и госпожу похитили.       — Какие враги, Ибрагим? Если б это было так, то нам бы уже давно дали знать, потребовали бы что-то. Нет, это побег! Дерзкий и бесстыдный! Махидевран предала меня и обокрала. Она должна понести наказание за это! Найди их, Ибрагим! Найди как можно скорее!       — Повелитель, я делаю всё, что в моих силах. Если я разочаровал вас, то прошу простить меня.       Шумно вздохнув, Сулейман подошёл к Ибрагиму. Похлопав его по плечу, он произнёс:       — Знаю, Ибрагим. Знаю… Никто в этом деле не выкладывается так, как ты. Ты ищешь. Ищешь моего Мустафу, забыв про покой и отдых. И я благодарен, что в эту трудную минуту ты рядом со мной. Лишь ты и моя Хюррем поддерживаете меня и не даёте отчаяться. — Сулейман вздохнул и направился в покои. — Ну да ладно, Ибрагим. Давай займёмся делами.       Они прошли в комнату. Пока Сулейман изучал бумаги, Ибрагим, принёсший их, стоял рядом. Изредка он отвечал на вопросы и выражал мнение, если была необходимость. Идиллия была прервана появлением одного из стражников, что стоял у дверей, ведущих в покои.       — Повелитель, к вам Хюррем-хатун. Она говорит, что это дело не терпит отлагательств, и просит вас принять её.       — Зови, — отозвался Сулейман, отвлекаясь от чтения документов.       Стражник удалился, а через миг в комнату буквально вбежала Хюррем. Она выглядела счастливой. Глаза блестели, а на губах играла улыбка. Было видно, что её переполняли эмоции, которые она с трудом сдерживала. Склонив голову в поклоне, Хюррем произнесла:       — Повелитель, мне нужно вам кое-что сказать! Кое-что, что изменит всю вашу жизнь и принесёт в неё свет.       — Что у тебя случилось, Хюррем? — осведомился Сулейман, положив бумаги на столик. — Говори, а то у нас ещё много работы.       — Я пришла с благой вестью. — Хюррем подняла взгляд на Султана. — Я беременна! Скоро я подарю тебе шехзаде!       Услышав эти слова, Сулейман замер. На миг он вернулся в прошлое. Туда, где был юн и ещё не являлся падишахом. Он вспомнил день, когда подобную новость сообщила ему Махидевран. Узнав, что станет отцом, он обрадовался, и эта радость сопровождала его долгие годы, а потом… у него отняли сына. Отняли счастье, которое он хранил в душе, вырвали из сердца, оставив глубокую рану. Однако сегодня тучи, сгустившиеся над его головой, рассеялись, и вместо них появилось яркое солнце. Сегодня Аллах вновь проявил к нему милость и даровал радость, которая, словно целебный бальзам, излечит его душевные раны.       — Хюррем. Моя Хюррем, — Сулейман счастливо улыбнулся. Он подошёл к ней и крепко обнял. — Ты подарила мне весь мир! О, моя прекрасная госпожа, ты снова вернула радость в моё сердце! — Он обернулся к Ибрагиму. — Ибрагим, ты слышал?!       — Слышал, Повелитель, — Ибрагим слабо улыбнулся. — Поздравляю вас. Иншалла, скоро у вас будет ещё один шехзаде!       — Аминь! Иди, Ибрагим. Продолжим чуть позже.       Почтительно поклонившись, Ибрагим покинул покои, оставив Сулеймана наедине с его Хюррем.       — Ты рад? — Она посмотрела на Сулеймана.       — Рад ли я? — спросил он. — Свет моей души! Хюррем моя! Ты не просто подарила мне весь мир — ты залечила мои раны. Разлука с Мустафой разрывала моё сердце, но теперь я уверен, что мне будет легче пережить это горе.       — Любовь моя. — Хюррем дотронулась ладонью до щеки Сулеймана. — Если бы я могла уберечь тебя от всего, что может доставить тебе огорчения… Увы, это не в моих силах. Однако Аллах ниспослал нам чудо! Счастье для меня — и излечение от горестей для тебя. Вот увидишь, я подарю тебе шехзаде! А после ещё одного и ещё. Иншалла, у нас будет много шехзаде.       — Аминь! — Сулейман подвёл Хюррем к рабочему столу. Взяв со стола небольшую шкатулку, он раскрыл её и достал перстень. Почти такой же, как тот, что он подарил ей несколькими месяцами ранее и который у неё украли. Почти такой же… но не он.       — Благодарю, Повелитель, — произнесла Хюррем, когда Сулейман надел на её палец кольцо.       — Ты заслуживаешь большего, моя госпожа, — отозвался он, целуя её ладонь. — Вечером я пришлю за тобой, и мы вдвоём отпразднуем это событие. Теперь иди к себе. Тебе теперь нужно больше отдыхать, а я… я должен работать.

***

      Оставив повелителя, Ибрагим направился в свои покои. Весть, которую он только что услышал, вызывала в душе несколько эмоций. С одной стороны, Ибрагим был рад за Сулеймана. Разлука с Мустафой уже измотала Повелителя, и подобное событие заставит его воспрять духом. С другой — этот шехзаде прямая угроза уже имеющемуся наследнику Сулеймана. Отсутствие Мустафы может продвинуть ребёнка Хюррем ближе к трону. Да… Он совершил глупость, недооценив русскую рабыню. Эта девица своего добилась. Мало того, что из-за неё Махидевран бежала из дворца, украв Мустафу, так теперь ещё и госпожой станет. Хюррем напролом шла к цели, сметая на своём пути всех и вся. Её дерзость не знала границ. Любую другую наложницу за такое поведение давно бы выгнали из дворца, но Хюррем… Она была не такой, как все, и Ибрагим это понимал. Несмотря на все недостатки, бесстыдное поведение и дерзкий характер, она делала Повелителя счастливым. Ибрагим не раз замечал, как светились глаза Сулеймана, когда он говорил о Хюррем. Нет, избавляться от этой рабыни нельзя, и уж тем более не теперь, когда Сулейман лишился сына. Двух потерь дорогих людей он не выдержит.       — Войди, — произнёс Ибрагим, услышав стук в дверь. У него не было желания говорить с кем-либо, а уж тем более — с Хюррем, которая появилась в покоях.       — Паша. — Она вежливо поклонилась.       — Чего тебе, Хюррем-хатун? — поинтересовался Ибрагим, стараясь сдержать раздражение, скользившее в голосе.       — Мне нужно с вами поговорить. Дело очень важное.       — Что такого важного ты можешь мне сказать?       — Я хочу поговорить о будущем наследнике великой династии Османов. — Хюррем подняла взгляд. — Как ты уже понял, я жду ребёнка от Повелителя. Однако должна признаться, что я боюсь… Боюсь, что, узнав эту новость, мои недруги навредят ребёнку.       — Ты в своём уме, хатун? — осведомился Ибрагим. — Что ты такое говоришь? Кто отважится навредить ребёнку нашего Повелителя?       — Например, те, ко считает меня виновной в том, что, покинув этот дворец, Махидевран прихватила Мустафу, — отозвалась Хюррем, подходя ближе. — Думаешь, я не вижу, как на меня тут все смотрят? Некоторые даже поговаривают, что я лично избавилась от госпожи и шехзаде. Даже ты… От меня не укрылось, как ты разочаровался, когда я сообщила Повелителю весть. А поздравляя Сулеймана, ты указал на то, что будет ещё один шехзаде.       — Я сказал так, как есть. А ты поменьше слушай то, что говорят, и побольше заботься о наследнике. Твоё дело — родить здорового шехзаде, а не сплетни по гарему собирать.       Глубоко вздохнув, Хюррем покачала головой. Ибрагим не воспринимал её всерьёз: он, как и все — даже Валиде, — видел в ней глупую и наивную дурочку, которая будет исполнять всё, что ей прикажут.       — Ибрагим, не стоит меня недооценивать, уповая на многолетнюю дружбу с Сулейманом. Махидевран была хасеки, сына Повелителю подарила. И где она сейчас? — Хюррем улыбнулась. — Я не хочу с тобой враждовать. Наоборот — хочу, чтоб мы стали друзьями, ведь нас объединяет то, что нам обоим дорог Султан Сулейман. Мы оба хотим, чтобы он был счастлив, и в наших силах сделать так, чтоб никто не смог огорчать его.       — Чего ты хочешь, Хюррем? — осведомился Ибрагим, не понимая, к чему весь этот разговор.       — Ничего особенного. Я лишь хочу, чтоб ты относился ко мне так же, как к Махидевран. Ты должен стать щитом, который укроет меня и моего шехзаде от всех, кто захочет нам навредить. Знаю, Мустафа был тебе очень дорог, но теперь его нет. Иншалла, он найдётся. А если нет? Что, если их никогда не найдут?       — К чему ты клонишь?       — К тому, что сейчас мой ребёнок, возможно, единственный претендент на трон Османов, — отозвалась Хюррем. — Следовательно, как самый близкий друг Повелителя, ты должен оберегать его шехзаде.       — Я буду оберегать любого шехзаде, — произнёс Ибрагим. — Это моя обязанность. Я буду хранить наследника от всего, и не важно, твой это будет ребёнок или другой рабыни.       — Других не будет, Ибрагим. Усвой это и хорошенько подумай. Будет лучше, если мы объединимся, нежели станем воевать. Поверь, война не в твоих интересах, ибо ты проиграешь, но… Если ты примешь мою сторону, то не пожалеешь. Я ценю не только преданность, но и дружбу.       Склонив голову, Хюррем дала понять, что разговор окончен. Она покинула комнату, а Ибрагим остался обдумывать её слова. Его безумно раздражала эта наглая девица, но в её словах была доля правды. Ребёнок, которого она носила, действительно мог стать главным претендентом на трон. Конечно же, Ибрагим не терял надежды, что Мустафа найдётся, но ведь этого может и не случиться. Лишь Аллаху ведомо, что ждёт их впереди. В любом случае думать об устранении Хюррем пока рано. Сейчас она нужна, а значит, с ней придётся смириться и поддерживать дружеские отношения. Быть может, когда-нибудь в судьбе Султана появится другая, которая заставит его позабыть о Хюррем… Вот тогда и придёт время указать этой бесстыжей на её место. Но это не сейчас. Потом.

***

      Отдав Дайе-хатун распоряжения касательно гарема, Валиде попросила оставить её одну. С того момента, как Мустафа пропал, она места себе не находила. Валиде переживала и постоянно звала во дворец предсказательниц, надеясь, что они поведают о местонахождении шехзаде. Тоска стала её повсеместным спутником. Сулейман не раз пытался порадовать Валиде, но она не могла предаваться счастью, пока её внук неизвестно где. Она перестала устраивать праздники в гареме и не посещала и те, которые для неё подготавливала Хатидже. Лишь изредка она покидала покои, дабы прогуляться по дворцовому саду.       — Я же говорила, что никого не хочу видеть, — произнесла Валиде, услышав стук в двери.       — Валиде, — позвал Сулейман, войдя в покои. — Как вы себя чувствуете?       — Сын мой, — протянув руку, которую Султан почтительно поцеловал, она слабо улыбнулась. — Ты пришёл — и мне стало легче.       — Матушка, я принёс весть, которая прогонит вашу печаль! Сегодня ночь наконец-то уступит место дню, и яркое солнце озарит этот мир.       Судорожно вздохнув, Валиде внимательно посмотрела на Сулеймана в надежде на доброе известие. Неужели случилось то, чего она так давно ждала? Неужели Аллах проявил к ним милость?       — О Аллах! Мустафа? Его нашли?       — Нет, Валиде, — отозвался Сулейман. — Мустафу не нашли. Я сейчас о другом хотел поговорить. Хюррем… Она беременна и вскоре подарит мне шехзаде.       — Ты об этом… — Валиде не смогла скрыть разочарования. Вздохнув, она покачала головой. — Я уже знаю, сын мой. Поздравляю тебя. Я велела раздавать в гареме сладости и золото. Пусть все знают, что у Султана скоро будет ещё один шехзаде.       Судя по взгляду, её тон огорчил Сулеймана. Несомненно, он ожидал радости, надеялся увидеть счастье в её глазах, а на губах — улыбку. Нет, Валиде радовалась, но это не могло заглушить тоску по любимому внуку.       — Матушка, вы несчастливы?       — Отчего же, сын мой? — отозвалась Валиде. — Счастлива.       — Но не так, как тогда, когда узнали, что ребёнка ждёт Махидевран. — Нахмурился Сулейман. — Почему? Отчего такая несправедливость? Ребёнок Хюррем ничем не будет отличаться от Мустафы. Он такой же наследник династии и тоже мой сын.       Устало вздохнув, Валиде поднялась с места. Подойдя к Сулейману, она внимательно посмотрела ему в глаза. В них сиял восторг и нескрываемая радость.       — Что ты хочешь от меня услышать, Сулейман? — осведомилась Валиде. — Я рада за тебя. Рада, что у тебя будет ещё один шехзаде. Этого тебе мало? Ты ждёшь, что я буду светиться от счастья, устрою праздник, стану дружить с Хюррем? Прости, сын мой, но я не могу предаваться радостной эйфории, в то время как Мустафа находится неизвестно где. У меня сердце не на месте от беспокойства! Я постоянно думаю, здоров ли мой славный шехзаде, тепло ли ему, сыт ли он… Жив ли он в конце концов! Вот о чём я думаю. Вот что занимает мои мысли. Я по ночам спать не могу, а ты хочешь, чтоб я веселилась. Прости, Сулейман, но я так не могу.       — Матушка, я понимаю ваше волнение. Мы все переживаем за Мустафу, но поверьте, что наступит день, когда он к нам вернётся. Нужно ждать. Нужно покорно смириться с волей Аллаха и жить дальше.       — Вижу, ты уже смирился, — отозвалась Валиде и присела на диванчик. — Смирился и живёшь дальше! Радуешься новому шехзаде, собираешься в военный поход. И это всё вместо того, чтоб искать Мустафу.       — Валиде. — Сулейман нахмурился, а в его голосе появились стальные нотки. — Что вы такое говорите?       — То, что думаю. Это ты… ты во всём виноват! — Валиде уже не могла остановиться. — Если б не твоя гордость и упрямство, то сейчас Мустафа был бы с нами. Наш милосердный Аллах учит нас прощению, но ты не внял его учениям. Ты решил совершить самый тяжкий грех — разлучить дитя с матерью. И что? Тебя самого лишили сына! Аллах наказал тебя, позволив Махидевран забрать у тебя Мустафу.       — Валиде!       — Скажи мне, сын, каково это — лишиться ребёнка? Каково это — жить, не зная, где твоё дитя?       — Я вижу, что вы, матушка, сегодня не в настроении, — произнёс Сулейман, направляясь к выходу. — Не буду огорчать вас своим присутствием и досаждать своей радостью.       — Иди! Иди, сын мой! Живи и радуйся, уповая на то, что Аллах простит тебя, позволив ещё хоть раз увидеть Мустафу. — Валиде прикрыла глаза, после того как бросила взгляд на закрывшиеся за Сулейманом двери.