Нежный зверь и весенняя роза

Эребор.       В один из последних дней весны, когда всё живое уже цвело и зеленело, у жителей Эребора наступил долгожданный праздник. Это событие наделало много шуму: гости стекались в Эребор и Дейл со всех сторон Средиземья. Многим хотелось лично поздравить Торина Дубощита с тем, что он наконец-то решил расстаться с холостяцкой жизнью, а также посмотреть на его невесту, которая, по слухам, являлась чужестранкой.       Гномы нечасто питали симпатию к кому-то, кто не принадлежал к их расе. Они были замкнуты и нелюдимы. И вдруг ни с того ни с сего великий Торин Дубощит сделал королевой Эребора женщину, относящуюся к человеческой расе, да ещё и чужестранку. Что же такого в этой девице, что хладнокровный и малоэмоциональный Торин воспылал к ней столь сильными чувствами?       Пока гости задавались этим вопросом, во дворце Эребора вовсю шла последняя подготовка к свадьбе, которая должна была вот-вот состояться.       Стоя перед зеркалом, Махидевран внимательно смотрела на своё отражение. Она время от времени поправляла наряд, волнуясь, что тот мог помяться. Её платье нежно-зелёного цвета, расшитое золотыми нитями и драгоценными камнями, идеально сидело на фигуре. Корсет подчёркивал грудь, что немного тревожило Махидевран, — раньше она не позволяла себе так открывать тело. Более того, Дис настояла на таком фасоне. Видимо, поняла, что Махидевран сомневалась скорее от непривычки, нежели потому, что ей что-то не нравилось. Юбка из тончайшего шёлка в несколько слоёв походила на воздушное облако, а широкие полупрозрачные рукава дополняли изысканный наряд.       — Всё хорошо? — к Махидевран подошла Дис.       Она окинула её взглядом и довольно улыбнулась. Портные постарались на славу. Наряд вышел даже лучше, чем Дис его представляла.       — Да. Всё хорошо, — ответила Махидевран. — Просто… Никак не могу поверить, что это происходит именно со мной.       — Это нормально. — Дис махнула рукой, и к ней подошла прислужница.       Гномочка держала бархатную подушку, на которой лежало колье — то самое, которое Торин сделал специально для Махидевран, когда просил её руки.       — Для меня всё это в новинку. — Махидевран немного приподняла волосы и присела, чтоб Дис было удобно застегнуть колье на её шее. — Я… Я даже в мыслях не смела представить себя в образе невесты. А теперь всё так изменилось. Я невеста. Сегодня моя свадьба. А самое главное, что это происходит наяву. Мне предстоит стать супругой самого замечательного мужчины.       — Я очень рада, что ты и Мустафа станете частью нашей семьи, — не смогла сдержать улыбки Дис. — И это не только потому, что теперь мне можно вздохнуть с облегчением и не переживать за будущее брата. Ты стала мне как сестра, и я желаю для тебя всего самого лучшего.       — Дис, — Махидевран обняла её, — спасибо тебе. Ты столько для меня сделала. Другая на твоём месте давно бы избавилась от бедной чужестранки, а ты… Ты позволила мне не просто быть рядом с твоей семьёй, а стать твоей семьёй. Ты приняла меня как равную себе. Для меня это очень много значит.       — Разве могло быть иначе?       — Могло, — Махидевран отстранилась. — Даже было. У меня никогда не было семьи. Мне часто говорили, что я удостоилась чести войти в семью Султана, но на деле всё было совсем не так. Для тех людей я была лишь дополнением к Мустафе. Как мать наследника я имела привилегии. Моему положению завидовали наложницы, но… Мне слишком поздно открылось, что для людей, которых я считала семьёй, я такая же рабыня, как и остальные. Разве только получше наряжена.       — Та жизнь прошла, Махидевран, — сказала Дис. — Отныне всё будет иначе. Ты не просто супруга короля и моя названная сестра. Ты королева. Душа Эребора. Теперь ты не только под нашей защитой, но и под защитой народа. Любой, кто решится навредить тебе, горько об этом пожалеет. Не буду врать — быть королевой непросто. Но если ты будешь беречь народ, заботиться о нём, как о себе, и не отстранишься от проблем Эреборцев, то они за тебя горы свернут.       — Буду, — пообещала Махидевран. — Теперь я понимаю, что значит высокий статус. Быть королевой — это не только быть супругой короля, но и наравне с ним делить все заботы о тех, кто доверил нам себя и свои жизни. Не сразу, но я поняла, что величие нам придаёт не статус и не богатства, а люди, которые присягнули нам на верность. Если будет процветать наш народ, если он будет счастлив, то и у нас всё будет хорошо.       — Ты быстро учишься, — заметила Дис. — Торину с тобой очень повезло.       — А мне с ним.       Сборы были закончены. Ещё немного — и она войдёт в широко распахнутые двери новой жизни. Возможно, там не всегда будет всё радужно, но в одном Махидевран уверена: там никто не посмеет её обидеть, никто не выбросит её, как поношенный башмак. Жизнь, когда она была никем, осталась в прошлом, в которое сегодня дверь закроется окончательно. Нет, воспоминания останутся, но она постарается взять в новую жизнь лишь светлые и добрые моменты. И помнить она постарается лишь о тех, кто действительно в прошлом был к ней добр.       — У вас всё готово? Нам пора выходить! — в покои вошла Эсма.       С того момента, как они бежали из Стамбула, она впервые была не в привычном костюме воительницы, а в очаровательном платье. В этот момент она казалась такой хрупкой и утончённой. Вот только Махидевран знала, что за этой милой внешностью скрывалась храбрая и отчаянная воительница, которой она обязана всем, что у неё сейчас есть.       — Госпожа, вы выглядите великолепно!       — Ты не хуже, — улыбнулась Махидевран, обнимая Эсму. — Смотри, своим видом совсем вскружишь голову бедному Баину.       — Чтоб вскружить ему голову, платье мне как раз таки не нужно!       — О, Аллах! — смутилась Махидевран. — Я никогда не привыкну к твоим шуточкам и высказываниям. Ну что за девица? Если бы с Хюррем соперничала ты, то она бы сошла с ума.       — Госпожа, не подумайте, что я хочу вас обидеть, но если бы с Хюррем соперничала я, то она бы умерла после первой ночи с Сулейманом!       — Зная тебя, я в этом даже не усомнюсь, — ответила Махидевран. — Спасибо тебе. Спасибо за всё, что ты для меня сделала. Ты не просто протянула мне руку помощи, когда я в ней так нуждалась. Ты стала семьёй для нас с Мустафой.       — Госпожа, я ничего не делала. Всё сделали вы сами, а я лишь следовала рядом с вами, дабы защитить вас и моего шехзаде от опасностей.       — Но я бы не справилась, если б рядом не было тебя, Эсма.       — Ланариэль, — улыбнулась она. — Теперь, когда вы обрели могущественную защиту, я могу стать той, кем была рождена. Могу начать жить и своими интересами. Однако помните: вы всегда будете моей госпожой, и если вам понадобится моя помощь, я приду. Я всегда буду рядом с вами и Мустафой.       — Не хочу вас прерывать, но нам пора, — произнесла Дис.       — Да. Пора! — Махидевран невольно взглянула на перстень, что красовался на её руке.       Это было единственное украшение, которое осталось у неё от той жизни. Несмотря на то, что его сделал Сулейман, камень принадлежал Торину и этим землям. Перстень и правда был судьбоносным. Когда-то Ланариэль сказала, что он изменит её судьбу, и была права. Судьба это или воля Аллаха, но он привёл её сюда. В мир, где она наконец-то смогла обрести счастье.

***

      День пролетел незаметно: свадьба, праздничный пир, танцы и гуляния. В праздничном шуме суеты гости не уставали пить за здоровье молодых. Все прославляли Торина и его супругу. Пожелания долгих лет и всего наилучшего текли рекой. Даров и подарков было не счесть, но всё это меркло на фоне того, что рядом с Махидевран сидел тот, кто смог по-настоящему вдохнуть в неё жизнь. Её Торин. Её волк. Нежный. Он бережно сжимал её ладонь в руке, лишь изредка отпуская, словно не желал расставаться ни на минуту.       Было уже за полночь, но праздник только набирал обороты. Гости продолжали веселиться, петь и плясать. Да что там гости? Весь Эребор гудел, словно улей с пчёлами. На улицах города празднование свадьбы короля отмечали не хуже, чем в королевской зале. Крики, песни, весёлый смех. Махидевран впервые столкнулась с праздником такого размаха, рядом с которым торжества в гареме выглядели как скучное чаепитие. Здесь всё было иначе, и ей это нравилось.       В очередной раз улыбнувшись, Махидевран посмотрела на Торина. Он же в ответ поцеловал её руку и поднялся из-за стола, потянув её за собой. Пришло время покинуть гостей, чему Махидевран была несказанно рада. Этот день принёс ей много счастья, но так же сильно утомил её. Всё, чего она сейчас хотела, — это оказаться в тишине, наедине с Торином, и, казалось, он хотел того же.       Покинув праздничную залу под радостные и одобрительные крики, молодые направились в покои. С каждым шагом сердце Махидевран билось сильнее, а волнения становилось больше. Торин, словно почуяв это, остановился и посмотрел на неё.       — Всё хорошо? — Он погладил её ладонь, которую держал в руке. — Ты дрожишь.       — Всё хорошо, — она улыбнулась. — Просто… Просто я волнуюсь. Меня немного пугает предстоящее. Вдруг я тебе не понравлюсь или ты разочаруешься во мне. Я… Торин, я этого не вынесу.       — Махидевран, — он улыбнулся и поцеловал её запястье. — Моя прекрасная роза. Тебе незачем бояться, ибо для меня ты самая замечательная женщина. Ты очаровательна, как весенний цветок. Моя королева. Мой воздух, которым я дышу. Жизнь моя. И потом… Гномы любят лишь раз. И я благодарен судьбе, что моей любовью стала именно ты.       — О, Торин, — её лицо просияло улыбкой.       Она хотела сказать что-то ещё, но Торин потянул её за собой, увлекая вдоль по коридору, который вёл к спальне. Тихонько рассмеявшись, Махидевран прибавила шаг. Со стороны они походили на подростков, которым не терпелось уединиться от посторонних глаз, но если это делало их счастливыми, то почему бы не поддаться порыву? Завтра днём они вновь будут серьёзными правителями королевства и народа, а сейчас их ночь, и это время принадлежало лишь им.       Пройдя в покои, они направились в ту часть, где располагалось супружеское ложе. Приготовлением обстановки здесь занималась Дис, но Махидевран заметила, что работа выполнена с учётом её мнения. Всё было так, как она сделала бы сама. Ткани, убранство, мебель… Всё было просто превосходным, но самым идеальным в этих покоях было то, что они принадлежали им с Торином. Ей не придётся их покидать. Не придётся ждать, когда её позовут. Она вольна приходить в них, когда пожелает.       Торин словно понял её мысли. Заключив Махидевран в объятия, он посмотрел ей в глаза и произнёс:       — Смотри, любовь моя. Всё это твоё. Эти покои, эта постель… Всё это твоё. Ни одна женщина не займёт твоё место ни здесь, ни в моём сердце.       — Я знаю, — она провела ладонью по щеке Торина. — Отныне твоё сердце — мой дворец. И я обещаю быть там достойной правительницей.       Нежный поцелуй дал понять, что дальнейший разговор не имел смысла, — всё уже сказано. Впереди светлое будущее, и лишь они будут решать, каким оно будет. Не важно, что их ждёт. Вместе они всё преодолеют.       Слияние губ было жарким, пылким и чуть требовательным. От поцелуя Торина у Махидевран перехватило дыхание, а голова пошла кругом. Такого напора она не ожидала, но надо было признать, что ей понравилось. Торин не тратил время попусту на дурацкие ритуалы и болтовню. Он не ждал от неё восхищения, преклонения и подчинения. Он просто делал её счастливой, показывая, как сильно она ему нужна.

***

Эребор. 20 лет спустя.       Звон клинков нарушал тишину королевского сада, порой переплетаясь с боевыми криками воинов. От столкновения стали искры летели в стороны, а удары по крепким щитам напоминали грозный гул барабана. Пригнуться, прикрыться щитом и отпрянуть. Толкнуть противника — и идти в наступление. Удар! Ещё удар! И… Обманный ход — и противник, нанеся сокрушительный удар, сбил воина с ног.       — Барлог!       — Не выражайся! — Мустафа воткнул меч в землю и, подойдя к Фрерину, протянул ему руку. Тот ухватился за крепкую ладонь и легко поднялся на ноги. — У тебя получается всё лучше и лучше.       — Да. Но всё же мне далеко до тебя, — тот не скрывал огорчения во взгляде.       Однако помимо разочарования, во взгляде мелькнули гордость и восхищение старшим братом. Фрерин всегда хотел походить на Мустафу. Тот был для него примером во всём, и он старался не отставать, вот только печалился, когда у него что-то не выходило.       — Дай, угадаю. Ты снова считаешь, что не достоин стоять на одной ступени со мной? — усмехнулся Мустафа, хлопнув его по плечу.       — Брат, но это так! — горячо произнёс Фрерин. — Ты один из лучших воинов отца!       — Но не самый главный, — напомнил Мустафа.       — И ты командуешь собственным отрядом!       — А ты самый сильный воин в моём отряде, — улыбнулся Мустафа.       — И ты отцов любимчик!       — Что? — Мустафа рассмеялся и покачал головой. — Фрерин, ты прекрасно знаешь, что это не так. Мы с тобой оба знаем, кто является любимчиком отца.       Он посмотрел в сторону. Там, среди кустов роз, стояла черноволосая Есения. Её распущенные локоны развевались на ветру, придавая ей чарующий вид. Из маленькой очаровательной волшебницы она превратилась в красавицу, которая могла свести с ума и без помощи магии. В одной руке она держала увядший бутон розы, а в другой — ярко-зелёный сгусток энергии. Она сосредоточенно смотрела на цветок, понемногу направляя в него магию, от чего бутон оживал.       Есения и правда была любимицей, причём не только Торина, но и всех остальных, включая братьев. Вот только, в отличие от Фрерина, Мустафа испытывал к ней далеко не братские чувства. Он не мог сказать, когда всё началось. Они просто вместе росли, занимались, играли, а потом наступил момент, когда он увидел в ней не маленькую вздорную девчонку, а девушку с головокружительным взглядом и нежной улыбкой. И вот он уже не злился на её магические шалости, на то, что она постоянно изводила его своим поведением. Он готов простить ей всё, лишь бы увидеть, как она радовалась удавшейся шалости, и услышать её звонкий смех.       Она словно почувствовала, что за ней наблюдали. Обернувшись, Есения встретилась с Мустафой взглядом и улыбнулась, от чего он судорожно вздохнул и поспешил взять себя в руки.       — Снова балуешься магией? — спросил он. — Ты же знаешь, что отцу это не нравится. Он будет ругаться, если узнает.       — На вашем месте я бы больше беспокоилась о другом. — Есения воткнула оживший бутон розы в волосы и неспешно подошла к братьям. — Боюсь, что вас ожидает более грозная буря.       — О чём ты? — насторожился Фрерин, пытаясь припомнить, что такого они с Мустафой успели натворить и чем для них это обернётся.       — Я о ваших тренировках, — улыбнувшись, она указала на оружие. — Для этого есть ристалище, о чём вам тётушка Дис неоднократно говорила, но… Вы постоянно устраиваете тут свои шуточные бои. Опять вытоптали всю тропу. А это? — Она вытащила из кустов голову, которая принадлежала статуе Трора. — Вы обезглавили дедушку! Тётушка придёт в ярость! Её вопли будет слышать весь Эребор!       — Вижу, тебя это забавляет, — усмехнулся Мустафа. — Будешь наблюдать в первых рядах?       Есения в ответ лишь вздохнула и, окинув братьев взглядом, взмахнула рукой. Каменная голова поднялась в воздух и, вернувшись на место, приросла к статуе Трора. Теперь их маленькая случайность останется в секрете. Никто не огорчится — и никто не будет наказан. Порой Есения любила изводить братьев шутками и проказами, но также была первой, кто приходил им на помощь и прикрывал их. Они всегда стояли друг за друга горой. Так поступал отец и этому же обучал их. Стоять стеной друг за друга, за семью, за народ.       — Фрерин, ты вновь проиграл?       — У Мустафы выиграешь, — отозвался он. — Брат сильный!       — Ты вбил себе это в голову, потому и проигрываешь, — поучительно сказала Есения, хитро посматривая на Мустафу. — На деле он такой же, как и ты. Может уставать, допускать ошибки. Одолеть его так же легко, как и тебя.       — Это вызов? — осведомился Мустафа.       — Фрерин, меч!       — Э-э-э… Нет, — Фрерин крепко сжал рукоять меча и отступил. — В последний раз, когда вы устроили стычку, вас вся семья разнимала!       Усмехнувшись, Мустафа протянул Есении свой меч. Ему проще было забрать оружие у брата, ибо ему Фрерин точно не откажет. Они нечасто устраивали тренировки, но заканчивались они, как правило, одинаково. Никто не желал уступать противнику. Потом появлялся отец, они слушали длинное нравоучение под горестные вздохи матушки, а после один шёл работать на конюшни, а другой — на кухню. Победителя в этой схватке не было, но и проигравшими они себя не ощущали.       Схватившись за рукоять меча, Есения случайно коснулась ладони Мустафы. В тот же миг её словно что-то выдернуло из привычного ей мира и бросило во тьму. Она слышала голоса, но едва улавливала смысл слов. Темнота глушила все звуки, но в какой-то момент она развеялась, и Есения оказалась в незнакомом месте. Медленно, словно пробираясь сквозь препятствие, она шла по длинному коридору.       Это место не походило на Эребор. Всё здесь было пропитано болью. Казалось, сами стены хранили плач и слёзы. Как в тумане она добралась до распахнувшейся двери. Темница… На полу соломенная циновка, цепи и кандалы. Миска с куском хлеба и чаша с водой. Перед ней пленница, но прежде чем Есения успела рассмотреть её, картинка рассеялась. Она вновь в том коридоре. Навстречу ей шёл мужчина.       От одного его взгляда Есения ощутила кожей холодок. Он прошёл мимо, а она направилась к комнате, из которой он только что вышел. Здесь уютно и богато, но женщина внутри напоминала пленницу. Уставшая и измученная, она шептала молитву в надежде, что та вразумит её сына.       Картинка вновь расплылась — и вот Есения уже стояла в незнакомой комнате. Тут находился мужчина, которого она уже видела, а рядом с ним — женщина. Её облик красив, но взгляд холоден. От неё исходила злость, ненависть, но вовсе не это пугало Есению.       Перстень. У незнакомки перстень, как у её матери.

***

      — Есения! Есения, очнись! Ну же… Прошу, приди в себя.       С трудом раскрыв глаза, Есения первым делом увидела склонившегося над ней Мустафу. Он сидел рядом с ней на пыльной тропинке, а её голова покоилась на его коленях. Взглянув в сторону, она увидела встревоженных Торина и Махидевран, которые спешили к ним. Они подбежали почти одновременно и опустились рядом.       — Что случилось? Что с тобой? — испуганно бормотала Махидевран, сжимая ладони Есении в руках. — Ты ранена? Что-то болит? Прошу, не молчи. Что произошло?       Торин же, в свою очередь, пристально смотрел на Есению. Он ещё не понимал, что произошло, но чувствовал, что это не болезнь и уж тем более не обморок. Здесь крылось нечто большее. Словно в подтверждение его мыслей, Есения посмотрела ему в глаза и тихо произнесла:       — Он их нашёл…