Ночная смена

«Энтерпрайз» пуст. На самом деле — нет, в коридорах ничуть не меньше членов экипажа, чем обычно, но они похожи на бездушные манекены, их словно бы здесь и нет. Поэтому корабль пуст. Ни единой чувствующей души. Деанна знает, что это значит. И от этого ей хочется бежать как можно дальше, не оглядываясь, чтобы забиться в самый дальний угол на всем звездолете, чтобы никто ее не нашел, и долго рыдать, захлебываясь слезами, чтобы всю боль, все отчаяние вымыло этим плачем. Потому что это снова случилось. Она снова потеряла свои способности. И в этот раз, быть может, навсегда. Она едва не сталкивается с молоденьким энсином в красной форме, неожиданно появившимся из-за поворота. В нормальном состоянии она бы знала не только о его приближении, но и о настроении и эмоциональном состоянии, но сейчас на нее округлившимися (возможно, от испуга, ведь она выше рангом) глазами смотрит неживая, страшная кукла, еще менее реальная, чем проекция в голодеке, и страшная до дрожи в коленях — из-за непредсказуемости. Как поведет себя этот человек? Откуда ей знать, что он здоров и не представляет угрозы? Как ей понять, что он не засланный агент ромулан или кого-то еще? — Извините! — восклицает он, но советница отшатывается и почти бегом продолжает свой путь по коридору. Она не совсем уверена в том, куда именно направляется, потому что в охваченном паникой мозгу бьется только одна мысль: снова. Она снова потеряла неотделимую часть себя, повторно ослепла, оглохла, утратила часть связи с окружающим миром! В турболифте она оказывается одна (сейчас же ночная смена, немалая часть команды спит, смутно припоминает она), но на мостике должен быть Дейта — он всегда там, ему просто негде больше быть. Почему-то мысль об андроиде успокаивает Трой: вероятно, потому, что она и ранее ничего не ощущала с его стороны, а значит, он не покажется ей изменившимся, за него можно будет уцепиться и выжить в этом шторме, пока Беверли не разберется, в чем тут дело. Она выходит на мостик, чувствуя себя ужасно уязвимой и слабой. Уилл в прошлый раз говорил ей, что из-за врожденных способностей у нее всегда было преимущество, она всегда могла вести в любой игре. Сейчас, снова оказавшись в этой ситуации, она думает, что лишилась не только преимущества, но и шансов на равные позиции, если что-нибудь случится. А что-то должно случиться, она уверена. Дейта сидел в капитанском кресле, когда она вошла, но, стоило дверям лифта зашуршать, закрываясь, как он поднялся на ноги — но вместо обычной вежливости или неплохо изображенного беспокойства, которое Деанна ожидала увидеть, она, оцепенев, наблюдает прищуренные желтые глаза и жесткую ухмылку. У нее больше нет чувств, но сейчас они ей и не нужны, чтобы узнать Лора. — Советник? — чуть насмешливо спрашивает он. Психолог опрометью бросается обратно в турболифт, а ей вслед несется жутко картинный и наигранный смех старшего андроида — намеренно, наверное, чтобы напугать ее еще больше диссонансом между звуком и ощущением, но цели этой он достигает лишь отчасти. Деанну пугает только то, что на мостике хозяйничает союзник кристаллической сущности, которая с легкостью может уничтожить все живое на борту. Она выбегает на одной из жилых палуб и, забыв обо всякой субординации и достоинстве, мчится по коридору к каюте капитана, с трудом сдерживая рвущиеся из горла крики, когда на ее пути неожиданно возникают служащие. Ей кажется, что самый пол «Энтерпрайза» уходит у нее из-под ног. Но сейчас она не должна думать о собственном несчастье, сейчас под угрозой жизни тысячи живых существ, пускай они ее и пугают — это те же люди, что приходили к ней на прием еще недавно. Она не звонит в каюту — вбегает так, страшась потерять драгоценные секунды. Капитан еще не спит: стоит у иллюминатора, заложив руки за спину, глядит на проплывающие вдалеке звезды. На шум открывшейся двери он внимания не обращает, словно к нему вламываются каждую ночь. У Трой нет времени задумываться об этом. — Капитан Пикар! — начинает она, задыхаясь от быстрого бега. Он медленно оборачивается, и советницу на мгновение слепит красный свет. Локутус боргов! Она знает, что борги не нападают, если не считают незнакомцев угрозой, но лучше ей от этого не становится. Если на мостике Лор вместо Дейты, а капитан — и не капитан уже вовсе, а ассимилированный, то что же она найдет в каютах других офицеров? Найдет ли она вообще хоть что-нибудь, ведь от Уилла, Джорди, Ворфа или Беверли могло ничего, совсем ничего не остаться! Или могли остаться только безликие борги… Она судорожно пытается вспомнить, были ли встреченные ею члены экипажа еще людьми — или мимо нее шли те же бледные создания с микросхемами в телах, как равнодушно глядящая на нее часть коллектива, имеющая форму Пикара? А вдруг это не она потеряла чувства — а просто ей стало здесь нечего чувствовать? Что если от старого «Энтерпрайза» осталась только она? Что если там, в медотсеке, Беверли внедряет в тела микросхемы, забросив все свои трикодеры и гипошприцы? Что если она не узнает Ворфа среди толпы безликих боргов? Что если Уилл… Она просыпается с криком — и сразу с облегчением понимает, что вся тысяча членов экипажа на месте. Все в порядке.