Afecto

      Шон нехотя раскрывает заспанные глаза, раздражающе пощипывающие из-за нужды поднять веки после нескольких часов беспробудного сна. В голове туман, а во рту настолько сухо, будто весь сон Шон провёл в душной пустыне, посреди песчаных холмов, а не… Шон тихо прочищает горло, боясь этим разбудить младшего брата. Он оборачивается, чтобы увидеть спящего Даниэля, который лежит рядом. Мальчик как всегда перетянул большую часть одеяла на свою сторону, укутавшись в него. Шон уже даже не ворчит. Он привык.       Подросток тихо вздыхает в тишине погружённой в ночной мрак комнаты. Его глаза всё ещё не могут привыкнуть к повсеместной темноте, поэтому он видит нечётко и будто сквозь густую пелену тумана. Его взгляд пустой, а губы сжаты в тонкую линию. Он неспешно поднимается на локтях, опуская взгляд на свою паховую область. Конечно. Как он и думал. Шон мысленно матерится, на мгновение закрыв глаза и безмолвно помотав головой, будто пытаясь этим показать своё неодобрение собственному телу. Опять не вовремя. Он устал.       Однако делать нечего — Шон медленно встаёт с кровати, стараясь не издать лишних звуков и не разбудить младшего брата. Поднявшись, он стоит на месте некоторое время, привыкая к ощущению слабости в ногах и напряжению, скопившемуся внизу живота. Затем неспешно выходит из комнаты, нащупав ручку в темноте и как можно тише закрыв за собой дверь. Дальше сложней: нужно дойти до ванной комнаты, прокравшись мимо спальни бабушки и дедушки, бесшумно закрыть за собой ещё одну дверь, включить душ и молиться, чтобы никто не проснулся и не вошёл, а ещё, что тоже немаловажно, наутро не лез к нему с расспросами, зачем ему вообще понадобилось принимать душ посреди ночи. Шону даже смешно. За прошедшую неделю это уже стало чем-то вроде повседневной рутины для него. Конечно, он сталкивался с проблемами полового созревания раньше, до смерти отца, но у него уже возникло стойкое чувство, будто это было очень давно и не правда. В голове не укладывается, что он снова может так просто жить обычной жизнью, со своими обычными проблемами, в обычных условиях… Это странно. Расслабление после длительного времени, проведённого наедине со своей внутренней паникой и нескончаемыми переживаниями, кажется чем-то неестественным, но Шон не переставая напоминает себе, что это всё временно. Он уверен, поэтому сильно не обольщается.       Шон включает свет в комнате и недовольно жмурится от резкого контраста и яркости. Затем быстро стаскивает с себя одежду и залезает в ванную, предусмотрительно задёрнув за собой шторку. Горячая вода включается, резко ударяя его по плечам, а из груди невольно вырывается шумный выдох. Какое-то время он просто стоит, подставляя под душ спину, шею, голову, ключицы, и вбирает в рот пресную воду, полоща его и избавляясь от сухости. Когда тело окончательно привыкает к обжигающим кожу струям, а пространство медленно начинает заполняться паром, Шон опускает руку вниз, ощущая ладонью свой возбуждённый член. Это всегда происходит, когда ему снятся подобные сны. Снятся они, надо сказать, избирательно. Во время их с Даниэлем бегства, скитаний в лесах и жизни в заброшенном доме подросток даже перестаёт вспоминать об этой части жизни, так как нервам и беспокойству о том, как им выживать и что делать, удаётся занять собой всё его время и мысли. Но сейчас вещи снова в одночасье меняются, поэтому эротические сны и проснувшаяся потребность особо не вызывают у Шона удивления, однако от стойкого чувства неловкости избавиться невозможно. Тем более с тех пор, как им с Даниэлем приходится делить одну кровать на двоих. Просыпаться рядом с ним в таком состоянии — особенно постыдно, однако Шону начинает казаться, будто он уже почти привык даже к этому. Ещё одна странная обыденность, временно фиксирующаяся в их жизни. И к этой тенденции он тоже уже почти привык.       Не слишком вдаваясь в детали своих фантазий, Шон быстро справляется со своей проблемой. Он опирается свободной рукой о кафельную плитку и тяжело дышит, ощущая, как дрожь пробирает всё тело и ноги подкашиваются под натиском удовлетворения и горячей воды, обдающей кожу. Несколько мгновений Шон так и стоит в одной позиции, пытаясь снова вернуться в реальность и отдышаться, а затем, предварительно смыв с себя все следы, выходит из душа, вытирается полотенцем и натягивает обратно одежду с чистым бельём. Ноги ватные, в голове всё такой же туман, а тело приятно окутывает прохладный воздух после горячего душа.       Шон устало проводит рукой по лицу и выключает свет. Слегка пошатываясь, он выходит в коридор и достигает их комнаты, снова непривыкший к повсеместной темноте, окружившей его. Войдя в комнату, подросток нечаянно спотыкается об игрушки Даниэля, чуть не упав, и шёпотом матерится, нарушив тишину. Он нервно сжимает челюсть, замерев на месте. Младший брат, кажется, сонно поворачивается в кровати, издав тихий вздох. Шон ещё раз матерится, но в этот раз лишь мысленно и на самого себя. Однако он всё же продолжает свой путь к кровати, неспешно идя вперёд и на ощупь стараясь убедиться, что он не споткнётся о что-нибудь ещё. Шон аккуратно откидывает край одеяла и забирается в постель, когда слышит и чувствует, как младший брат снова поворачивается на месте, недовольно мыча что-то невнятное. Шон ложится на левый бок спиной к нему и облегчённо выдыхает, когда тот затихает. Он смыкает глаза, уже мысленно хваля себя за конец успешной миссии, как вдруг со спины раздаётся сонный голос Даниэля:       — Шон, ты опять куда-то ночью ходил?       Шон сжимает губы, раскрыв глаза и напряжённо смотря в пустоту. Чёрт. Почему это всегда так неловко?       Даниэль молчит, но подросток может поклясться, что он чувствует его взгляд на своём затылке.       — Шон? — мальчик снова подаёт тихий голос, и Шон не в состоянии сдержать слегка раздражённый вздох, вырвавшийся из груди. Он прикусывает губу, обернувшись в его сторону:       — Да, ходил. Тебя это не касается.       Шон краем глаза замечает сонное лицо младшего брата. Он никогда ещё не встречал настолько любопытных детей. Но был ли он сам таким в детстве? Шон так не думает. Он снова отворачивается от брата.       — И вообще, ночь на дворе. Спи давай.       Даниэль заспанно трёт веки и непонимающе хмурится. Он лежит на левом боку, всё ещё полузакрытыми глазами смеряя затылок старшего брата и искренне не понимая, почему он так странно себя ведёт.