Фрески

Отвратительно воняло жжёным кофе. И, кажется, горелым хлебом. Антон открыл глаза и, с отчаянием осознал, что ему это не приснилось. Гарью воняло и довольно ощутимо. Кровать пустовала, значит это Арсений. Третьего просто не дано. Узнав о том, что его парень кот, или его кот парень (пожалуй, так будет правильнее и к истине ближе), Антон просто наотрез отказался заводить любое четвероногое. Ему хватало выходок Арсения, когда тот решался подшутить над Антоном и, перекинувшись, принимался лизать стопы или валиться мохнатым животом на лицо. Поднявшись, он широко зевнул и, потирая лицо лишенными цацок руками, поплёлся на кухню. Зрелище, открывшее взгляду поражало воображение — Арс, в одной толстовке Антона, на голое тело, стоял посреди руин кухни и, махая полотенцем, пытался совладать с дымом. Вытяжка гудела, но не справлялась, а закрыть дверь, дуралей, не догадался. С мокрых волос срывались капли, от чересчур энергичных движений. Антон подошёл, обнял, притягивая ближе, поцеловал мокрую, ледяную шею и тут же отпрянул — ощущения были так себе. — Простудишься, дурнина, — буркнул он и закрыл окно. Прислонился к подоконнику задницей и, щурясь, посмотрел на Арса. Тот явно чувствовал себя виноватым. На плите разливаясь зловонным болотом, дымились остатки кофе. На сковороде, как ни странно, лежали приличного вида гренки. Скорее всего те, которыми воняло, просто успел выбросить. Попов, кусая губы, поднял взгляд. Вот вроде и взрослый мужик, сколько ему там? Двадцать семь? Двадцать восемь? А умеет из себя такую трогательную фиалку состроить. Ему бы в театр. «Надо, кстати, предложить», — пронеслась мысль и осела на подкорке. Антон протянул руки вперёд, маня Арсения обняться, и тот не стал противиться. Улыбнулся, шагнул ближе, прижался. Тёплый, с этими своими ледяными ушами, холодной шеей и волосами, с которых капало. Антон погладил его по спине, провёл по поджарой заднице руками, скользнул под толстовку, вырвав у Арса какой-то фырчок и, сжав ягодицы, притянул его ближе. — Ты чего такой молчаливый, прямо как в первый день? Я помню. Ты молчал-молчал, а потом я полночи тебя заткнуть не мог. Попов расплылся в широкой улыбке, откинул чёлку рукой назад и посмотрел прямо в глаза. — Куда мне было смолчать? Я столько успел о тебе узнать, пока жил рядом пушистой тенью. Надо же было поделиться наблюдениями. — Да, идея была огонь. Я так не краснел, наверное, никогда. — Тоха потянулся, поцеловал мягко в родинки на щеке, отметил каждую, скользнул губами ниже, к россыпи на шее и застонал глухо, когда Арсений прогнулся в пояснице, откидывая голову назад и плотнее прижимаясь пахом. Он провоцировал, бесстыже, откровенно и так, как делал всегда. Антон прикусил выпирающую косточку ключицы и отпустил искусителя. — Ты в курсе, что были такие демоны, инкубы, кажется. Вы не родственники? — Я был бы суккубом, — убеждённо произнёс Попов. А на недоумевающий взгляд Шастуна, расплылся в широченной улыбке: — Я люблю мужчину. Всего одного мужчину.