Рами даже не помнил, как Бен и Джо дотащили его до дома Джона, как Джон, чуть постаревший, но всё ещё очень улыбчивый, приобнял его за плечи и пригласил внутрь. Он очнулся только тогда, когда Джо влепил ему несильную пощёчину, в надежде вывести из трансоподобного состояния.
– Иди в гостиную, – подтолкнул его Роджер, уходя в сторону кухни и таща за собой Джона – делиться впечатлениями о непривычно новом для него мире. Говорить про машины, в том числе.
Рами не шелохнулся – надо было понять, что вообще происходит. В голове было абсолютно пусто, и казалось, что с того момента, как он встретил Тейлора в номере Бена, прошло минут десять, а то и меньше, но сейчас было уже часа два дня, и Рами какого-то чёрта находился не в центре Лондона в Квинсгейте, а в пригороде в доме Дикона. Мозг всё ещё решительно отказывался воспринимать происходящее как реальность.
– Ну, ты же так долго этого ждал, чё стоишь? – Гвилим потряс его за плечо, и Рами уставился на него абсолютно непонимающе.
– Чего ждал? – не понял парень. Из кухни высунулся Джон, предлагая чай, и Гвил, шепнув что-то Бену и Джо про "оставить одних", увлёк их обоих на кухню. Закрывая за собой сдвоенные двери, он ещё раз покосился на Рами и одними губами сказал:
– Иди в гостиную.
Рами какое-то время стоял, разглядывая висящую на стене прямо перед входной дверью картину с изображением пейзажа. Какие-то фиолетовые поля, похоже, лаванда. Он склонил голову набок. Красиво.
Похоже, его перенервничавший мозг пытался отвлечься на что угодно, вроде этой картины, просто чтобы не сойти с ума от такого количества событий за день.
До гостиной добраться было совершенно несложно – просторный коридор из прихожей вёл либо к лестнице на второй этаж, либо к ней. Рами медленно прошёл вперёд, будто на автомате, остановился перед широкой аркой – входом в гостиную, и... замер, практически перестав дышать.
Светлые стены, камин, открытое французское окно, впускающее в гостиную осенний прохладный ветерок, чуть заметно треплющий пушистые волосы Брайана.
Гораздо более тощий, чем тогда, когда Рами видел его год назад, ссутулившийся над какой-то интересной книгой, явно позаимствованной из одного из шкафов Джона, он стоял боком ко входу, и Рами даже не мог его позвать, боясь, что это сон и он может исчезнуть.
Брайан, видимо, почувствовав, что на него пялятся, обернулся на Рами и не успел даже ничего осмыслить, как парень, мгновенно сообразив, бросился к нему, на ходу понимая, что слёзы сдерживать уже не получается, и они начинают бесконтрольно литься из глаз сами по себе.
Он сшиб Брайана, тут же бросившего книгу в сторону и протянувшего навстречу руки, с ног, свалившись вместе с ним на мягкий ковёр, крепко обнял его, пытаясь заглушить свои рыдания в его кудрях.
– Прости меня, прости меня, прости меня... – причитал Рами, глотая слёзы, и Брайан гладил его по голове, стараясь удержать бешено трясущегося парня в объятиях и успокоить, хотя сам он тоже вытирал рукавом мокрые глаза, смеясь и задыхаясь от внезапно нахлынувших эмоций.
Рами, кое-как перестав заливаться слезами, мягко взял голову Брайана в руки, зарывшись пальцами в мелкие кудряшки на висках, и просто смотрел на него, будто всё ещё не веря, что это по-настоящему.
Он, наверное, выглядел так испуганно и растерянно, что Брайан снова тихо рассмеялся, погладив парня по щеке.
– Я так скучал, – прошептал он, заглядывая парню в глаза, и улыбнулся, показав торчащие резцы, такие очаровательные, что у Рами защемило сердце.
Брайан заметно осунулся, волосы чуть убавили в объёме, вокруг глаз появились круги и тонкие морщинки – Малек был почти полностью уверен, что это как раз из-за стресса и бессонных ночей в течение всего года, и ему снова стало непомерно стыдно.
– Прости меня, – ещё раз выпалил он.
Брайан, не прекращая улыбаться, кажется, ни на секунду, рассказывал обо всём подряд, растянувшись на мягком диване и левой рукой прижимая к себе всё ещё подрагивающего Рами: о том, как они собирались записывать новый альбом, как его сын Джимми пошёл во второй класс, как Роджер напился и заснул на коврике у входной двери и как Фредди это сфотографировал, чтобы позже издеваться. Рами не разбирал половины из того, что он говорит, да и, честно говоря, не старался. Но ему нравилось слушать – это успокаивало. Он держал руку Брайана в своих руках, осторожно поглаживая торчащие костяшки пальцев, и слушал его мерное сердцебиение, стараясь снова не разрыдаться, но уже на этот раз от того, как всё хорошо.
На кофейном столике стояла уже холодная чашка чая, к которой Брайан, похоже, даже не притронулся. Рядом лежала книга, и Рами показалось, что текст на ней абсолютно бессвязен – перемешанные буквы, образующие из себя бессмысленные слова. Он моргнул, и надписи превратились в "Маргарет Митчелл: Унесённые ветром".
Ему точно не показалось.
– Ты меня не особо слушаешь, верно? – Мэй ласково похлопал его по плечу, чтобы привлечь внимание. Рами улыбнулся.
– Извини. Мне просто нравится, как звучит твой голос.
Брайан замолчал, и парню показалось, что он обиделся. Он задрал голову, чтобы посмотреть на гитариста, и тот тут же наклонил голову и поцеловал его – странно, что Рами до сих пор не додумался сделать этого сам. Брайан целовался так осторожно, мягко касаясь губами, будто делал это первый раз, но Рами был только рад – в страстных поцелуях с покусыванием до крови всех частей тела смысла в данный момент просто не было.
– Я боялся, что ты про меня уже забыл, – Брайан прижался губами ко лбу парня, – что когда я наконец увижу тебя, ты просто скажещь "ну, и что тебе нужно?", и всё, что я сделал, окажется бесполезным.
– Во-первых, как такое солнышко забудешь? – отозвался тот, снова потянувшись за поцелуем, – во-вторых, объясни, как ты сюда попал.
– По большей степени это вышло случайно... Слишком долгий рассказ получится, да и ты мало что поймешь. Но могу сказать, что я прочёл столько ёбаных книг и научных работ, что могу получить докторскую степень по физике, вообще не напрягаясь.
– Ты вообще делал хоть что-нибудь помимо того, что просто сидел за книгами?
Брайан поджал губы.
– Ты хоть иногда ел? – Рами ткнул его в торчащее ребро.
Брайан снова не ответил – из-за количества алкоголя, выкуренных сигарет, истерик и бесконечных расчётов, времени на то, чтобы нормально существовать, вообще не оставалось, и он решил благоразумно об этом промолчать.
– Ты угробил своё здоровье, – подытожил Рами, снова начиная чувствовать себя виноватым.
– Зато я здесь.
Рами уткнулся в его грудь, тихо сопя.
– Как там Фредди?
– Рассказал про болезнь.
Какое-то время Рами молчал, не зная, что сказать, но Брайан продолжил.
– И я помню тот разговор с тобой, думаю, она и будет причиной... ну... – Брайан не нашёл в себе силы произнести слово "смерть", и просто понадеялся, что Рами поймёт и так, – ... и мы с Джоном не смогли сказать Роджеру.
– Это жестоко.
– Я не могу, – Брайан чуть заметно помотал головой, – его это убьёт морально и, может, не знаю, сведёт с ума.
– Он сильно привязан к Фредди, да?
Брайан почему-то внезапно вспомнил свой двадцать пятый День Рождения. 1972 год, ночь, украшенные электрическими гирляндами стены, Роллинг Стоунз на полную громкость, пьяные гости, пьяные Квины в полном составе, Брайан ведёт какую-то милую длинноволосую девушку к себе в комнату с целью уединиться и видит приоткрытую дверь в чулан, где целуются Фредди и Роджер, старается бесшумно пройти мимо, чтобы им не помешать, и краем глаза замечает, как Роджера толкают на матрас, лежащий там же на полу, который Брайан очень долго не мог вынести на помойку.
– Привязан, – отрешённо пробормотал он, – он был сильно подавлен, когда узнал, что Фред болен, и у нас с Джоном духу не хватает просто вот так окончательно разбить ему сердце.
Брайан погладил Малека по голове.
– Давай пока не будем о грустном, – сказал он, видя, как парень задумался.
– Не могу. Брай, ночью ты исчезнешь, да?
– До ночи ещё полно времени.
***
Джон был всегда рад гостям – особенно, когда их много, но проблема всегда заключалась в количестве спальных мест, и Рами вызвался спать на мансарде – в конце концов, она отапливалась, и там было крутое широкое окно, выходящее на лес.
Они хотели уехать обратно в отель, но Вероника буквально заставила их остаться на ночь, возмущённо причитая, мол, для кого я пирог пекла?
Чудесная женщина.
Поэтому Рами сидел на мансарде, на тонком матрасе, ждал Брайана и наблюдал, как солнце садилось за горизонт. Ему было некомфортно – одолевало то самое мерзкое чувство, когда ждешь чего-то неприятного, что точно произойдет, и с этим ничего не сделаешь.
Утром Брайана уже не будет.
Отвратительно.
Рами встал, осмотрел мансарду. Вокруг было огромное количество картонных коробок со старым барахлом, и может, в одной из них есть что-нибудь, на чём можно писать.
Парню несказанно повезло, потому что в первом же ящике обнаружилась куча старых книг и журналов, и прямо сверху лежал выцветший маленький блокнот, где чьим-то неаккуратным почерком были выписаны рецепты.
Он вырвал оттуда несколько чистых страниц, достал из кармана огрызок карандаша, который когда-то спёр из жёлто-синего шведского мебельного магазина, и на старом клетчатом листочке вывел записку для Брайана. Взял тонкую куртку, оставленную им на матрасе, сложил бумажку в карман и застегнул его на молнию.
Стало чуть спокойней.
Брайан наконец вернулся, и, согнувшись из-за низкого проёма, вошёл на мансарду и прикрыл дверь ногой.
Рами с интересом наблюдал за тем, как он двигается. Будто тонкая фарфоровая кукла на шарнирах – неаккуратно дотронешься до неё, неловко повернёшь – и что-нибудь обязательно сломается. Но Брайана, в отличие от куклы, можно было крепко обнимать, потому что он был человеком, и вся прелесть заключалась в том, что его красота не была такой хрупкой.
– Ты пиздец какой красивый, – сообщил ему Рами, когда Мэй уселся рядом и протянул ему тарелку с брусничным пирогом.
Гитарист улыбнулся и кротко поцеловал Рами в лоб.
– Ешь, пока не остыло.
Рами послушно сунул в рот кусок пирога и привалился к гитаристу спиной.
– Если мы не заснём, – начал он, – ты всё равно исчезнешь?
– Ты в любом случае рано или поздно заснёшь.
– Брай, если я второй раз не обнаружу тебя утром, я сойду с ума. Мне одного уже и так по горло достаточно.
– Куда ж ты денешься... – вздохнул тот, и Рами понял, что действительно
никуда.
– Я попрощался с Роджером. Он сказал, что я слюнтяй, – Рами постарался хоть немного перевести тему – ему было обидно из-за осознания, что утром он снова проснётся один.
– Он говорил, что мы сможем встречаться ещё, если будем заранее договариваться, где и когда мы засыпаем, – Брайан замялся, – я думаю, что это не так.
– Почему?
– Ты не замечал сегодня чего-нибудь странного? Тексты, например, не читаются?
– Точно, – покивал Рами, – Бен говорил, что у него было то же самое, но он думал, что ему показалось.
– Тексты должны не читаться только теми, кто не принадлежит этому времени. Мы сделали что-то с пространством – наверное, два слившихся временных периода влияют на него, меняя реальность и нарушая хронотопы.
– Чего?
– Мы создали временной сдвиг. Проще говоря, континуум... континуум глючит.
– И... это значит?
– Это значит, что даже если мы
можем встретиться ещё раз, этого делать нельзя, иначе мы натворим дел.
– Ты сейчас медленно подводишь к тому, что мы больше не увидимся? – осторожно спросил Рами, и искренне надеялся, что Брайан не будет положительно качать головой, но тот это сделал.
– Мне жаль, но мы, похоже, встречаемся последний раз. Ну, если не считать того Брайана, который живёт в твоём времени.
Рами замолчал, переваривая услышанное. Брайан осторожно потряс его за плечо.
– Но пока что я здесь.
– Да, – пробормотал Рами.
Было невыносимо грустно, но он старался подавить это мыслями о том, что кошмары ему сегодня сниться точно не будут.
События ночи как-то слились в одно сплошное – наверное, это из-за усталости и количества впечатлений за день – превращаясь в смутное воспоминание, такое, которое отрывками будет вспыхивать в памяти ещё, наверное, несколько лет. В голове Рами смешалось всё: вкусный брусничный пирог, тёмная мансарда, яркие звёзды, которые не видно в освещённом огромным количеством фонарей Лондоне, но хорошо видно в его пригороде, тонкий полосатый матрас и Брайан, полностью отдавшийся ему прямо на полу, тихо стонущий его имя во время подступающего оргазма, а спустя время, обнимая, восторженно рассказывающий полушёпотом про каждое видное из широкого окна созвездие, радующийся, что хоть кто-то не считает его за это ботаником-занудой.
Рами не хотел засыпать, не хотел больше всего на свете, но в итоге его просто вырубило, пока длинные пальцы Брайана осторожно гладили его волосы.
***
Рами лежал на матрасе, укутавшись в толстовку и пялясь на крошки пирога, оставшиеся в тарелке. Она стояла на полу прямо у него перед носом, и он изо всех сил пытался отвлечься на неё, просто чтобы не думать о том, что Брайана нет. Снова.
В конце концов всё равно пришлось встать. Где-то на нижнем этаже уже были слышны голоса Бена, Гвила и Джо, которых Вероника, очевидно, растолкала и заставила завтракать. Рами сел, недовольно пялясь в деревянную стену.
Ну, он хотя бы удержался от истерики.
Спина затекла, и пальцы на руках замёрзли, наверное, ночью было прохладно. Рами сунул руки в карманы и с удивлением обнаружил там бумажку.
Он достал её, клетчатую и потёртую, тут же поняв, что Мэй заснул гораздо позже него, успел найти его записку и написать ответ.
Парень осторожно развернул её.
"И я тебя." – было выведено размашистым почерком Брайана.
Нет, Рами поспешил с выводами. От истерики удержаться не получилось.
