Может, поиграем?

      Рассматривая свой внешний вид в зеркале, Мира крутится вокруг своей оси, не переставая восхищаться. Девушка смотрит на себя с самозабвенной улыбкой, наблюдая, как солнечные лучи играют с бисеринками на платье, как оно светится теплотой. А волосы! Ох, они бесподобные и напоминают расплавленное золото. Мира не может не отметить, что весь ее облик в данный момент просто кричит о благородстве и статности. Покрутившись вновь, пронаблюдав за воздушной тканью платья, в голове эльфийки закрадывается очень навязчивая мысль:       «Этот приятный свет мне что-то напоминает. Может, где-то видела подобную ткань? Не, бред какой-то».       Светловолосая дева переводит взгляд на Пелерин. Голубые глаза смотрят с нескрываемым восхищением. Черноволосая эльфийка удивляется красотой Мирославы и одновременно благоговеет перед ней.       — У меня что-то на щеке, ангелок? — Мира сводит брови и машет пару раз перед лицом малышки.       Пелерин вздрагивает и тут же куксится.       — Ох, ничего, просто… Нет… Вам очень идет это платье, — малютка упирает взгляд в пол.       Мира чувствует, что целительница явно что-то недоговаривает, но решает ничего не говорить, широко улыбается и идет к двери. Отчего-то подданная короля бросается вперед и любезно открывает дверь перед Мирой. Блондинка поднимает брови в удивлении.       —Это ни к чему, ангелок. Но в любом случае спасибо. А прическа просто бомба, у тебя золотые руки! Спасибо, — Мира поднимает большой палец вверх. Перед глазами Пелерин словно рассеивается пелена. Тряхнув головой, она широко улыбается и кивает, пропуская, все же, Миру вперед.       Стук каблучков заставляет старика и короля отвлечься от занимательного разговора, и они смотрят в сторону открывшихся дверей. В зал входит прекрасная эльфийка в струящемся длинном платье чистейшего белого цвета, усыпанного бисером, словно утренней росой. Шелковые локоны ее золотых волос заплетены в прическу, закрепленную металлической заколкой в виде дубового листа, открывая взору тонкую шею с бархатистой белой кожей. Точеная фигура грациозна и нежна. Словно Анар стал девой и спустился с небес, даруя свой свет всем вокруг. А глаза так и манят медовым оттенком, сладостным, притягательным, с искрой жаркого огня. Всепожирающего и опасного, но столь страстного.       «Как там в одной книге было? «Моя внутренняя богиня ликует!» Слюнками не подавитесь, король!»       Мира задирает подбородок, выпрямляет гордо спину. Обворожительная улыбка ложится на нежно розовые уста. Только вот светловолосая «Богиня» не учла одного: смотреть под ноги — тоже важно.       Эльфийка оступается, цепляя ногой подол длинного платья. Секундный полет словно растягивается на часы. С громким стуком и матом Мирослава валится на пол, не дойдя до стола всего несколько шагов.       «Внутренняя богиня хлопнула себя по лбу, махнула рукой и ушла курить на балкон. Вот я — позо-о-о-орище!»       Мирославе хочется прямо на месте, где она приземляется, провалиться сквозь этот чудесный, начищенный до блеска мраморный пол. Девушка рассматривает узор на камнях до тех пор, пока не слышит легкое покашливание над головой.       — Мирослава, я так понимаю, пол в моей столовой более интересный собеседник, нежели мы? — голос Трандуила так и пронизан сарказмом и насмешкой.       Девушка поднимает голову и натыкается взглядом на протянутую руку и смеющиеся глаза короля. Эльфийка несколько секунд любуется этим зрелищем, но потом заливается румянцем.       — Да, он такой чистый, у вас слуги его языком моют? И все же, благодарю за помощь, — вот что-что, а упускать возможность воспользоваться благосклонностью Владыки, было бы тотальной глупостью.       — Нет, не языком, — Ороферион воспринимает это замечание серьезно, не замечая насмешки в голосе эльфийки.       Мира вкладывает обхватывает тонкими пальцами ладонь короля. Замирает, удивленно рассматривая сплетенные руки. Трандуил даже вздрагивает.       — Что-то не так, Мирослава? — король выгибает бровь.       Мира улыбается настолько широко, что пугает, сверкая при этом шафрановым блеском глаз.       — Я уж боялась, что Вы и правда изо льда слеплены, а нет, все же теплый.       Глаза короля округляются, он рывком поднимает Миру на ноги, после этого мгновенно отпуская. Эльф возвращается в свое кресло, перекидывая одну ногу на другую. Наполнив свой бокал вином, король незамедлительно делает большой глоток.       Мира щурит глаза, но не заостряет на резкой перемене поведения Владыки внимание. Девушка смахивает несуществующие пылинки с платья и проходит вперед. Митрандир смотрит на эльфийку внимательно и цепко, как хищник. Он не спешит представляться или спрашивать что-то. Лишь дымит трубкой, выпуская большие серые кольца пара. Они окутывают старика с седыми, почти белыми волосами. Одеяние также то ли серое, то ли белое. Словно цвет постоянно находится на грани разных оттенков. Достаточно свету блеснуть под нужным углом и старик светится, будто изнутри. Но стоит тени упасть и закрыть собой блик — одеяние сливалось с дымом, поглощая его.       Глубокие синие глаза блестят. Отставив трубку в сторону, Гэндальф улыбается.       — Думаю, представляться не нужно, я прав, Мирослава? — сухой голос заставляет девушку сотрястись. — А вот о тебе я бы послушал. — Митрандир указывает мундштуком на рядом стоящий пустой стул.       За всей этой картиной король наблюдает с интересом и любопытством, но вступать в разговор не спешит. Все, что мог, он уже сделал. Дальше — пускай Митрандир дает ответы на вопросы о загадочной девушке.       Мира опускается на стул. В тарелке перед ней лежат хорошо прожаренный кусок мяса и овощи. Рядом несколько кусочков лембаса. Кубок наполнен красным вином. Мирослава смотрит на еду, вздыхает, быстро хватает кубок и залпом выпивает все.       Мужчины удивленно смотрят, открыв рты и наблюдая, с какой жадностью хрупкая эльфийка пьет пусть и легкое, но все же вино.       Стук кубком о столешницу заставляет мужчин содрогнуться.       — Ну так слушайте, Гэндальф Белый. Хотя, когда вы были Серым, звучало оригинальнее, — янтарные глаза девы приобретают ярко желтый цвет.       Митрандир подается вперед, затягиваясь очередной порцией дыма. А Трандуил снова наполняет бокалы вином.

***

      — Ох, Атиэль прекрасна, словно колокольчик, не находишь, Аналоглар? — крепкий, высокий стражник наклоняется к своему товарищу.       — Не знаю, друг. Неужели ты, правда, влюблен? — брови стражника изгибаются дугой.       — Я готов петь ей серенады вечно, а ее смех… ее смех это…       — АХ-АХ-АХ!!!       Стража чуть не роняет оружие из рук.       — Ах-аха-хах-ха! — снова раздается заливистый женский смех. Он громкий, заразительный. Но чистый и добродушный… наверное.       Мирослава закрывает ладошками лицо, стараясь успокоиться. Митрандир скрипуче посмеивается себе в бороду, трясясь всем телом. Трандуил улыбается одними лишь уголками губ.       — Нет, я не поверю! Гэндальф, Вы меня разыгрываете! — Мира смахивает слезинки с уголков глаз.       — Правда-правда. Эти хоббиты действительно разрисовали углем Гимли все лицо, а потом утром Леголас чуть не упал в ручей от смеха, — вспоминая такие невинные шалости в страшном походе, Митрандир снова усмехается.       — М-да… — светловолосая эльфийка все же успокаивается, досадливо покачивая пустым бокалом перед носом.       За все время, что они разговаривали, Мира успела поведать о своем мире. Что была совершенно обычной девушкой. С работой. Правда, не стала уточнять, какой именно. Казино, конечно, не самая страшная вещь в мире, но все-таки не та, которой стоит хвастаться. Гэндальф и Владыка слушали Миру с завидным интересом, ловя каждое слово с ее уст. Узнавали о неведомом мире. Слуги уже унесли еду, оставив лишь фрукты и сыр для закуски. Пустые бутылки забирали, а новые приносили довольно быстро.       Однако шутки — шутками, но лицо девушки погрустнело, как только она снова вспомнила, что в итоге с ней произошло. Митрандир заметив эту перемену в деве, качает головой.       — Нелегкая судьба тебя занесла. В твоих словах нет лжи. Я могу сказать с уверенностью — зла ты не несешь, — голос старца становится тише. — Знаю одно: божества твоего мира по какой-то причине отвернулись от тебя. И почему-то твою душу переселили в тело бессмертного существа. Точно все не просто так. Тебе была уготованная миссия, одной лишь тебе известная и тому, кто на тебя ее возложил. И суть этой миссии и предстоит тебе разгадать, — Гэндальф замолкает, прикрывая глаза.       Мира на какое-то время погружается в безмолвие, а стук ее сердца учащается. Ком подкатывает к горлу. И мысли отстукивают одну лишь единственную истину.       — Гэндальф, я не смогу вернуться назад, да? Все таки Колька убил меня, да? — Мира не понимает, риторические ли это вопросы.       Зрачки сужаются, Мира смотрит то вправо, то влево. Янтарные глаза пересекаются с ледяным сапфиром. И тут девушка понимает, что ее мысли сейчас как никогда слышат. Трандуил смотрит на эльфийку с жалостью, соболезнованием и сожалением. Чужой мир, незнакомые существа. И так далеко от дома.       «Как бы я себя чувствовал, если бы оказался в совершенно чужом мире? Один».       Мира продолжает смотреть на короля. Плотину прорывает. Горячие слезы бегут по щекам светловолосой эльфийки. Крупными каплями падают на безупречный, мраморный белый пол. Девушка ревет, уронив лицо в ладони. Хрупкие плечи сотрясаются от рыданий. С каждым новым вскриком Мира сжимается в комочек. Осознание одиночества, несуразности происходящего, боли и обиды — убивает, разрывает на части.       Ладонь Владыки ложится на светлую макушку девы и невесомо гладит по волосам. Этот кроткий отстраненный жест — самое лучшее сейчас утешение. Девушка подается вперед, стремясь к этому теплу. Мира утыкается лбом в колени короля, все еще зарываясь лицом в ладони. Такая маленькая, беззащитная и слабая. Король не перестает поглаживать девушку по голове, тихо шепча слова утешения на синдарине.       Мирослава успокаивается медленно, с каждым вздохом рыдания становятся тише, и девушка проваливается в сон, лишь изредка всхлипывая. Как маленький ребенок, который проснулся от кошмара и засыпает в руках родителя, что разогнал ужас ночи, подарив свет и тепло.       — Неужели невозможно ничего сделать… — тихо говорит Трандуил, обращаясь к пустоте.       Митрандир давно покинул столовую, оставив девушку полностью отдаться своему горю.