Любовь — состояние живого организма, заставляющее забыть о собственной заднице и думать о чужой. ©
Мирославе как-то пришлось просидеть пару суток в полицейском участке. Нет, ничего серьезного, просто она подралась с ревнивой женой одного из посетителей казино. Он имел наглость, будучи женатым, проявлять немало знаков внимания к блондинке. Женщина толком в ситуации не разобралась и выставила служащую казино виноватой. Ну, где справедливость?! Дамочка та оказалась важной шишкой, так что забрали Миру под каким-то глупым предлогом в обезьянник. Выпустили быстро за очень хорошее поведение. Только вот темница Владыки Эрин Ласгален — не тепленькая бетонная комната, просто огороженная решеткой от пары толстопузых полицейских. Это ужасно сырая камера с кучей насекомых, неприятным гнилым запахом, мхом на стенах и ржавой от повышенной влажности решеткой. Мира мерзнет, хрупкое тело то и дело вздрагивает, стоит лишь холодному воздуху чуточку ближе подобраться к изнеженным ступням. Сколько часов она уже просидела в столь отвратительном месте? Свет не проникал в эти низины. Сначала Мирослава кричала. Потом материлась, как сапожник, от чего стражник на верхних ярусах попросил ее быть более сдержанной. Ее-то?! Ага, конечно. Дальше дева пела песни из шансона, завывая нарочито противным голосом, пытаясь подстроиться максимально близко к голосу пропитого Петра Васильевича — ее соседа алкаша. Мира как-то услышала знакомые голоса посланцев, которые сначала ругали девушку, на чем свет стоит, а потом махнули рукой и просто смирились со своим положением, делая вывод, что не стоило давать вставить слово женщине. Иронично. Сделала все, чтобы выиграть спор, а в итоге медальку не получила. — Ну, что, Мирослава? Не холодновато вашей филейной части в темнице-то? Король не оценил старания? — смеется черноволосый. — Отвянь… Вот бы ему самому в своих темницах посидеть! Что я такого сделала?! — девушка в отчаянии пинает решетку, но та оказывается крепче девичьей ножки, отзываясь болью в пальцах. — Мирослава, у вас очень странное имя для эльфа. Мама невзлюбила? — снова слышится голос человека. — Да, потому что я не из этих мест! Я сказала — отвянь! — Мира садится на лежанку, опуская голову на ладони. — Как это так? — не унимается черноволосый. — Тебе что, заняться нечем? — усмехается девушка. — Догадайся, — такой же смешок со стороны Коуласа. — Надеюсь, стражники его величества не будут против, если я тут развлекусь рассказами о своем мире? — Мира смотрит на эльфа в легкой экипировке, и тот, улыбаясь, кивает с одобрением. Он и сам бы послушал.***
Тем временем весь дворец как на иголках. Король старается выглядеть максимально сдержанно и непринужденно. Но кого он обманывает?.. Возвращается его сын! Ощущение, словно Леголас отсутствовал не год, а минимум столетие. Приятное чувство неги, теплого света внутри. Хочется петь, хватать каждого из слуг и просто кричать радостно в лицо: «Леголас едет домой!» Готовятся только лучшие блюда, на которые способны повара. Дворец начищают до блеска. Насколько высоко поднимается настроение Владыки, настолько ярче и свежее выглядит лес. Каждый лепесток многовековых растений наполняется радостью, энергией и счастьем. Трандуил останавливается у окна, всматриваясь вдаль, в сторону въезда в его владения. Конечно, с этого расстояния король не увидит сына, но сердце словно уже слышит топот копыт, чувствует запах поднятой пыли ногами сильного скакуна, знает, как крепко Леголас сжимает поводья, спеша домой. Уголки губ на прекрасном челе короля сами собой приподнимаются. — Волнуешься? — Синголо стоит за спиной, также смотря туда — за горизонт — надеясь увидеть принца. — А сам как думаешь? — не переставая улыбаться, шепчет Трандуил. — Не волнуйся, он приедет лишь завтра. Лучше скажи, сколько ты намерен держать ее в темнице? — рука русоволосого эльфа опускается на подоконник. — Не омрачай мое ожидание разговорами об этой распутной женщине! — взрывается Владыка. Улыбка тут же сходит с его лица. — Распутной ли? Скорее своенравной и гордой. Мы слишком доверяли Эсгароту и Дейлу, совсем позабыв, что правители меняются, и не каждый из них будет одинаково честен. Возможно, камень и подошел бы для строительства, но вот то, что они посмели его сравнить с тем, из которого сделан дворец, неслыханная дерзость. А дева не знакома с ними ни коим образом, вот и увидела подвох в их словах, — Синголо смотрит на верхушки леса, медленно окрашивающегося в цвета заката. — Своевольные люди уже получили от меня весточку. А ты пытаешься уговорить меня выпустить ее, для чего? Вспомни, зачем я вообще оставил ее наблюдать за советами и жизнью эльфов! — руки Орофериона сами собой складываются привычным жестом — за спиной в замок. Советник стучит пальцем по подбородку. — Напомни, — лисьи глаза смеются. — Она чужая, ее нрав — необузданный вихрь. Я не понимаю ни единого ее слова… И если ей суждено остаться в моем лесу, она должна хоть немного быть похожей на эльфов Эрин Ласгалена, — Трандуил выпрямляется, бросая последний тоскливо-радостный взгляд в сторону заходящего солнца. Хотел бы он добавить, что Мира пугает его. Драконье пламя ее глаз пожирает. Смотря в них, ему кажется, что эта женщина способна поглотить его душу. Эльфа бросало в дрожь при виде нее, руки тряслись, на лбу выступал пот, а в горле пересыхало. Не это ли истинная темная сила? — Понимаю, друг мой, но меня не покидает странная мысль, что ты был весьма заинтересован ее действиями в зале. Вот только, когда она предложила себя, чтобы не опозорить своего короля, тебя это задело не потому, что «эллет так не поступают». Я ведь тоже видел взгляд того черноволосого адайн, и его намерения мне прекрасно известны. Трандуил, признай — ты испугался за нее, — Синголо ласково улыбается, отходя от окна. Трандуил открывает рот, а потом вновь закрывает. Вдохнув через нос побольше воздуха, поднимает голову. Глаза короля темнеют. — Она просидит в темнице столько, сколько потребуется и это больше не обсуждается, — спокойным и ледяным тоном произносит Владыка, удаляясь в свои покои. Советник разочарованно качает головой, разворачиваясь на пятках и удаляясь в противоположном направлении. Трандуил упрямый, как и его отец.***
Итиль господствует в небе, освещая тусклым светом верхушки обширного леса и окрашивая в серебристые тона. Трандуил лежит в постели и размышляет. Мысли вихрем крутятся в голове, невозможно остановиться на чем-то конкретном. С одной стороны, безмерная радость поднимается из самых глубин фэа, подначивая подскочить с постели и смотреть, смотреть, не отрываясь, за горизонт, ожидая увидеть одинокого всадника. С другой стороны. Сердце стучит все медленнее, иногда кажется, что оно останавливается, стоит лишь представить блеск золотых волос и огонь янтарных глаз. Непокорное драконье пламя, сияние, похожее на драгоценный металл, и непреклонная решимость. Король вертится в постели, думая, что все это тихо затухает в темницах, блекнет, возможно, исчезает. Он верит, надеется, предполагает, что в светловолосой девичьей голове есть самоуважение, логика. Как дева могла так поступить? Словно портовая шлюха! Нет! Слишком вульгарное слово даже для нее. Упрямство, которое можно сравнить, пожалуй, только с упрямством Феанаро. «Ничего, посидит, подумает. Пусть в следующий раз и вовсе молчит, если не способна здраво принять решение, а потом отпущу и отправлю в поселение. Во дворце делать ей нечего!» Но почему так неприятно колет под ребрами? Она ведь и правда, пускай и нахально, но пыталась помочь. Ему, беспечному слепцу. Время истончило силы, убило желание бороться. Победа над Сауроном опьянила. Трандуил перестал быть настолько подозрительным, а зря. Очень даже зря. Как же он устал за столько лет страданий. И все же, упрямство не позволяло королю встать с постели прямо сейчас и спуститься в темницы. Пусть посидит немного. Пусть подумает. Повелитель лесных эльфов закрыл глаза, погружаясь в беспокойный сон, где ему будут сниться золотые локоны и всепожирающее пламя янтаря.***
Мирослава копошится, ерзая на неудобной подстилке. Одежда давно пропахла сыростью и потом, не оставив и следа свежести. Девушка все же съеживается, стараясь укрыться колючим покрывалом, так бережно принесенным Пелерин. Ресницы трепещут, а глаза закрываются сами собой.***
— А я говорила, что не стоит! — целительница цепляется за прутья решетки, сверля взглядом съежившуюся иноземку. — Но я ведь… — Глупая, самоуверенная, наглая! Ты… ты… — по щекам голубоглазой катятся слезы. — Эй, не плачь, он же меня не казнил, в конце концов. Ну, посижу тут денек другой и отпустит, — Мира улыбается, смахивая слезы со щек целительницы. — Ты не понимаешь! Думаешь, он запер тебя на пару дней?! Ты тут, как минимум, на пару лет! — тоненький голосок, прерываясь всхлипом, дрожит. Мирослава замирает. Два года? Шутка, что-ли? Она ведь не сделала ничего такого! Беспокойство пробегает табуном мурашек по позвоночнику. Доигралась. — Думаешь, есть способ вымолить прощение? — Мирослава хватается за последние соломинки, как утопающий. — Не знаю, я буду просить за тебя. Буду просить господина Синголо, — Пелерин опускает голову. — Почему ты так печешься за меня, ангелок? — Мирослава гладит черноволосую голову. Так и хочется почесать за этим милым острым ушком. Как котенка. Пелерин вскидывает голову, а брови изгибаются. Эмоции меняются на светлом челе с удивленного, до сочувствующего. Собравшись и взяв себя в руки, она протягивает теплое одеяло, расческу и баночку с чем-то теплым. — Возьми, тут холодно, это тебя согреет. И не забудь ухаживать за волосами. Когда придет Владыка, постарайся быть сдержаннее, — вместо ответа говорит покрасневшая целительница. — Спасибо, ангелок. Уверена, все не так страшно, как ты думаешь. Я наблюдала за королем, и он не такой суровый, каким хочет казаться. Вспыльчивый собственник. Неблагодарная сволочь. Самовлюбленная задница. А еще… кхм… Да и вообще. Знавала я и похуже. Договорюсь… если Трандуил соизволит спуститься сюда. А если не спустится, мое натужное пение достигнет его покоев и не будет давать уснуть! — Мира поднимает большие пальцы вверх, беря из рук Пелерин передачку. Целительница усмехается. — Кстати, а почему наверху было так шумно? — Мирослава поднимает взгляд в сторону верхних ярусов. — Принц возвращается домой завтра, — голубоглазая улыбается, вставая на ноги. — Правда? Интересно, а Леголас похож на Орландо Блума? — эльфийка задумчиво стучит пальцем по решетке. — Кого? — Никого. Забудь. Это я так, о своем, о женском. Ладно, беги, пока какую-нибудь заразу тут не подхватила. И принесешь в следующий раз что-нибудь вкусненького? — Мира улыбается. — Я не служанка! — взвизгивает Пелерин и убегает наверх. «Ничего, потерплю. Трандуил еще пожалеет, что кинул меня сюда! Надеюсь…» Последние мысли, перед тем как заснуть, которые проскальзывают в голове светловолосой девы: «Хочу мягкую постельку и душ… или наоборот».***
Мира сладко потягивается. Свет утреннего солнца прорывается сквозь щель в шторах, падая прямо на лицо. Мягкая постель — перина. Так и хочется валяться дальше, наслаждаясь объятьями с прекрасным мужчиной всея легенд — Морфеем. Что собственно Мирослава и делает, поворачиваясь на правый бок. «Постель? Мягкая? Мое желание так быстро исполнилось?» Она снова перекатывается уже на левый бок. «Нет, точно не сон». Мира резко садится в кровати, осматривая помещение. Сказать, что оно богатое и роскошное — ничего не сказать. Белый камень, мраморный пол, изящная мебель, запах лаванды и хвои. Точно не сырая, с гнилым запахом темница. Мирослава скидывает с себя одеяло, подскакивая на ноги. «Что-то высоковато?!» Мира глядит на ноги и не узнает их. Трясет головой и снова смотрит вниз. «Не проснулась еще?» Мирослава оглядывает свое тело. Глаза тут же расширяются. И на всю комнату раздается душераздирающий не то визг, не то крик. В спальню тут же стучат, и резко влетает маленькая рыженькая служанка. Огромные зеленовато-карие глаза с нескрываемым ужасом осматривают своего Владыку, пытаясь найти причину такого жуткого ора. — Ваше величество, что случилось? Почему вы так кричали? — девушка подбегает к королю, не переставая разглядывать своего повелителя. Мирослава смотрит на служанку и не может ничего понять. — Как ты меня назвала? — хрипловатый голос срывается с бледных губ. — Ваше Величество… Вам приснился кошмар? Вы еще не проснулись? — девушка недоверчиво бросает взгляд, слегка наклоняя голову вниз и сомневаясь в здравом уме своего правителя. — Принеси мне зеркало, — вместо объяснений произносит «Трандуил». Служанка тут же бросается в другой конец комнаты и приносит продолговатое зеркало. «Владыка» смотрит в свое отражение и отскакивает, как заяц, на метр назад, чуть не споткнувшись о свисающее с постели покрывало. Подавив рвавшийся наружу визг, Мирослава с ужасом рассматривает свое отражение. «Трандуил. Я — Трандуил? Кто там так хорошо веселится сверху?! То эльфийка. Теперь мужик! Не смешно!». — Ваше Величество? Вас что-то смутило в вашем виде? — не понимает такого поведения рыженькая эльфийка. «Трандуил» закрывает глаза, а потом снова открывает. Но ничего не меняется. Мирослава действительно сейчас находится в теле короля лесных эльфов. Становится холодно. Не от каменного пола, а от липкого страха. «Что делать-то? Мамочки, да сколько можно превращаться?! Так, Мира возьми себя в руки.» — Ступай. Мне просто приснился жуткий сон. Я в порядке, — максимально холодно говорит «Владыка». Служанка кланяется и ставит зеркало на место. — Какую одежду прикажете принести? — рыженькая девчушка стоит с опущенной головой, ожидая приказа. Мира задумывается. — Принесите что-нибудь на свой вкус, — бросает Мирослава, отворачиваясь. Служанка удивленно смотрит на «короля», но перечить не решается и выходит из покоев. Приносит длинный серебряный камзол, легкие зеленые штаны, серые сапоги из тонкой кожи и тонкую рубашку в цвет штанов. Девушка кладет одежду на кресло, заправляет постель и встает рядом. Все это время «Трандуил» стоит у окна, затравленно наблюдая за действиями служанки и покусывая ноготь большого пальца. — Иди, — громко шипит Мира. Служанка тушуется и тут же выбегает из покоев. «Трандуил» не спешит переодеваться, меряя комнату шагами. Потом резко останавливается и подбегает к знакомому зеркалу. Устраивая хрупкую вещь у кровати, Мирослава снова начинает разглядывать отражение. «Просто зашибись. И что теперь?» Взгляд скользит по лицу, спускаясь ниже. Мирослава приподнимает подол ночной рубахи, трогая другой рукой напряженные мышцы живота. Пощупывает гладкие, словно шелк, волосы, проводит пальцами по бровям. Заглядывает в голубые, как два кусочка льда глаза, оттягивая нижние веки. Останавливается, бросает взгляд ниже пупка. Пальцы осторожно развязывают шнуровку, и штаны сами собой падают к ногам. Мира жмурит глаза. «Ну и что я творю?! Не дура ли? Да кого я обманываю, кто бы так не сделал? Ну, посмотрю одним глазком. Король не обеднеет!» Мира резко открывает глаза, а дверь спальни неожиданно распахивается. — Ваше Величество, я… Ой! — пищит служанка, захлопывая дверь с другой стороны. «Приплыли! Служанка теперь будет считать короля извращенцем-нарциссом! Класс! Хотя… так ему и надо! Будет знать, как в темницу сажать невинных и беспомощных!» Взгляд непроизвольно все же скользит к паху, и глаза удивленно расширяются. «Ох… еба…» «Трандуил» поднимает штаны с пола и тут же натягивает на себя. «Теперь не только служанка будет краснеть при виде Его Величества!»***
— А-А-А! — от стен темницы эхом раздается крик. Стражники тут же смотрят вниз, на источник жуткого вопля. «Мирослава» хватается за части своего тела, в ужасе вращая глазами. Трандуил внутри тела светловолосой девы продолжает орать душераздирающим криком, хотя снаружи лишь открывает и закрывает рот, подобно рыбе выброшенной на берег. Стражники спускаются к камере, заглядывая внутрь. — Мирослава, что произошло? Почему вы так кричали? — впереди стоит светловолосый мужчина с тугой косой, беспокойно вглядываясь в темноту помещения. — Отвори немедленно эту решетку! Эта ведьма поплатится за свое колдовство! Митрандир ошибся! — верещит «Мирослава», прожигая взглядом стражников сквозь решетку. — Мирослава, о чем вы? Какая ведьма? Вам приснился кошмар? — стражник не торопится отворять, не велено же. — Эй, Мира! Ты чего с утра пораньше кричишь? — раздается сверху. Трандуил узнает этот голос… Как там его? Коулас? — Заткнись, человек! Я сказал, отворяй решетку немедленно! — рычит «Мирослава», цепляясь за прутья. Желтые глаза полыхают гневом. — Не можем, Мирослава. Король не велел выпускать, — пожимают плечами стражники. — А теперь велю! Открывай! А то конюшни будешь в следующий раз охранять! Я ваш король! — злобно шипит «Мира». Стражники переглядываются, их брови тут же хмурятся. — Мирослава, мелете какие-то глупости… Мы понимаем, все… тяжко, да, но ничего сделать не можем, — обиженно произносит один из стражников. «Мирослава» отходит на пару шагов вглубь камеры, заводит руки за спину и начинает мерно шагать вдоль решетки. Стражники заинтересованно наблюдают за заключенной, не понимая такой резкой смены поведения. Ороферион резко останавливается, обращая надменный взгляд желтых глаз на слуг. — Передайте Владыке, что мне необходима аудиенция с ним. Я хочу раскаяться в своем поведении. Стражники в удивлении расширяют глаза. — Но вы же говорили «ни за какие коврижки извиняться не буду», — хихикает стражник. Трандуил чуть не задыхается от возмущения. «Ах, вот как?!» — Теперь я поменял… поменяла свое мнение. Немедленно передайте, — «Мира» отходит от решетки, отворачивается, словно сигнализируя о завершении разговора. Стражники пожимают плечами. Один, из уважения, согласился передать слова заключенной правителю. Мало ли что? Может, правда, смилуется над бедняжкой.***
Мирослава уже успевает переодеться. Отказавшись завтракать, она со всех ног бежит по лестнице вниз. «Так, нет, не стоит привлекать излишнее внимание» «Трандуил» замедляет шаг, ища вход сначала в тронный зал, а оттуда «король» уже знал путь до темниц. Вчера Мира отчетливо запоминала дорогу, когда два эльфа волочили ее тело до камеры. Навстречу «королю» выбегает высокий страж с тугой косой до пояса. — Ваше Величество, прошу прощения, что отвлекаю Вас. Но там… Мира не хочет слушать сейчас о насущных проблемах короля, все равно не разгребет. — Я направляюсь в темницу, — максимально отстранено, насколько может, произносит Мира. — А, так я за тем же! Мирослава очень просила аудиенции у вас, сказала, что готова раскаяться в своем поведении, — эльф слегка мнется, ожидая решения Владыки. — О, вот как? Неужели? — хитрая улыбка скользит по его лицу. Стражник проглатывает ком в горле. Жуткий какой-то…***
«Трандуил» стоит напротив камеры, бросая надменный и одновременно удивленный взгляд на светловолосую эльфийку внутри. Вот как, оказывается, она выглядит со стороны? Невероятно. Странное чувство. Очень странное чувство испытывает душа Миры. Она даже может назвать его трепетным. Тем временем «Мирослава» прожигает взглядом тело напротив себя. Еле сдерживаемый гнев готов вырваться наружу атомным взрывом. Жуткое чувство неправильности ситуации, ее абсурдности разрывает сердце. Трандуил смотрит на свое тело и не верит тому, что видит. Стражники с нескрываемым любопытством наблюдают за игрой в гляделки. «Мирослава» многозначительно смотрит сначала в сапфировые глаза. А «Трандуил», все же, наслаждается ситуацией. — Ну, как камера? Уютно? — Мира не может упустить возможности позлорадствовать. — Выпусти меня сейчас же! — требует король. Выпустит, но дайте еще немного поиграть в надменного эльфа. — Так и не научилась вежливости? Может, скажешь «прости меня?» — Мира ясно дает понять Трандуилу, что имеет в виду. Девушке до сих пор до ужаса обидно за то, что он кинул ее в эту темницу, хотя она ведь старалась для него. Владыка сверлит глазами свое тело, отчетливо понимая, чего от него хотят. Но гордость просто не дает раскрыть рот. — Только после того, как признаетесь, что Ваш поступок был опрометчив и не обдуман. Стражники охают. Такие слова и их Владыке?! Да она сумасшедшая! А король-то… Король! Словно пропускает подобное хамство мимо ушей. Какие же у этих двоих-то отношения? Словесная битва горяча, казалось, воздух во влажном подземелье становится сухим и обжигает горло. Но кто-то рано или поздно должен сдаться. «Трандуил» опускает руки, виновато склонив голову. Стражники снова охают. Владыка сдался? Магия, не иначе! Эта девушка — могущественная колдунья! — Мой поступок был опрометчив. Я сожалею, — тихо произносит «Трандуил». Эльфы готовы выпрыгнуть из сапог. — Теперь отворяй, — приказывает «Мирослава». — Пока не произнесешь слова, что жажду услышать, эти двое даже с места не сдвинутся, — Мира скрещивает руки на груди. Трандуил прикрывает глаза и глубоко вздыхает. Сейчас власть в ее руках, и он может просидеть так до скончания веков, стоит принять условия этой глупой игры. Вопрос только в том, почему его подданные не замечают обмана. Душа-то не в его теле! Разве они не чувствуют своего короля?! С этим стоит разобраться позже. А сейчас нужно быть разумным и сдержанным. — Прости меня, — шелестит «Мирослава». — Вот и помирились! — вскрикивает «Трандуил». Стражники вытягивают шеи. Мирослава тут же кашляет. — Я имел в виду — выпускайте ее! Чего встали?! Немедленно! — рявкает «он». Стражники немедленно подскакивают, спеша открыть решетку.***
«Мирослава» стучит пальцами по столу, хмуря брови и сидя перекинув ногу на ногу в большом резном кресле. Тем временем как «эльф» присаживается на краешек кресла у камина, аккуратно сложив руки на коленях. Резкий хлопок о стол заставляет «мужчину» вздрогнуть. — Ты обманываешь меня! Верни мне мое тело! — «Мирослава» вскакивает с места, в мгновение ока оказываясь перед «королем». Девичьи руки цепляются в ворот камзола. «Владыка» распахивает глаза, хлопая ресницами и приоткрыв рот. — Но я, правда, не виновата! Думаете, мне весело из тела в тело прыгать? Сначала в Средиземье эльфийкой, теперь лесной король! Что дальше? Гном? А может, орк? Я была обычной девушкой! Работала в казино… да, не самая лучшая работа, ну и что?! Вела не совсем здоровый образ жизни. И что?! А потом бац! Извращенец-Коля решил, что я, бля*ь, должна ножки перед ним раздвинуть! Да, я даже смирилась… со своей смертью! Так нет, чтобы мне песни с Фредди Меркьюри петь и шампанским заливаться где-нибудь там, наверху, но очнулась тут! А теперь я еще и мужик! Я не знаю, как вернуть ваше тело, ясно?! Не знаю! В своем я хотя бы могла в случае чего снова попытаться сдохнуть! А теперь что?! Умру, так убью Владыку лесных эльфов! Совесть не позволит… И вообще… Устала, домой хочу. Да лучше помереть, чем так жить! — словарный поток прекращается, и по лицу «Трандуила» целым потоком начинают течь слезы. «Мирослава» ошарашено встает напротив, наблюдая как по лицу «короля» текут слезы. Ороферион размышляет, как давно он мог позволить себе слезами очистить душу? Давно… иначе решимость пошатнется, уверенность спадет, и он сломается. А тут. «Трандуил» роняет лицо в ладони, ревет навзрыд, всхлипывая и почти заикаясь. Он бы не смог. А она так открыта и проста. Не боится выглядеть перед ним слабой, даже в чужом теле. Девичья рука опускается на вздрагивающие мужские плечи, гладит по голове. Робко, не осязаемо. Как в тот раз… в обеденном зале, в полной тишине Трандуил успокаивал хрупкое женское сердце. Она права, это кара Эру. Знать бы, за что… Трандуил не мог знать. Снова слать за Гендальфом? Они уже почти уплыли в Валинор. Не успеет. У кого просить ответа? И что теперь делать? «Трандуил» перестает всхлипывать и поднимает заплаканное лицо на «Мирославу». — Что делать-то? Леголас скоро приедет, — хриплым шепотом спрашивает Мира. Леголас… сын… И правда, что делать? Король не отвечает, ибо сам не знает ответ.