Красивым кажется все, на что смотришь с любовью. © Кристиан Моргенштерн
Время близится к закату. Фонари освещают дорогу к дворцу, а сердца множества эльфов наполнены радостным ожиданием. Мирослава стоит перед зеркалом. Сердце колотится как сумасшедшее. Эльфийке страшно. Сейчас ей придется спуститься туда, вниз к эльфийскому народу. Как она должна себя вести? Мира смотрела фильмы про Средиземье, иногда арты и видео в интернете. Отношение короля к своему сыну ей предельно понятно, только вот одно — знать это из историй, а другое — участвовать в этом лично. Леголас не ее сын, она ничего к нему не чувствует, а сейчас бессовестно ворует такое долгожданное воссоединение семьи. В груди больно сжимается ком. У нее никогда такого не было. Рожденная в семье алкоголиков, Мира никогда не испытывала на себе ни материнской любви, ни отцовской заботы. Нет, это давно уже не заботит девушку. Родители просто сгорели от постоянного употребления палёного спирта. Когда-то Мира пыталась кодировать родных, определяла в центр. Но все было бесполезно. Ничего не помогало. Как только отец и мать возвращались домой, все начиналось заново. Как постоянно снова и снова проходить одни и те же круги ада? Мире ничего не оставалось, кроме как махнуть на это рукой и заняться собственной жизнью. Единственная благодарность была от них лишь однажды, когда наивная Мирослава отдала накопленные на свою квартиру деньги в руки мамы, которая со слезами на глазах уверяла, что нашла санаторий, где им помогут. Мира без сожаления вручила деньги и понадеялась, что теперь — то все будет прекрасно. «Спасибо, доченька, вот увидишь, мы справимся!» Эти слова навсегда застряли в голове Миры острой иголкой. Мать крепко обняла дочь, и Мира не слышала о них ровно месяц. Пока ей не позвонили из полиции и не сообщили, что родители мертвы. Маму и папу нашли в каком-то полуразвалившемся доме в окружении пьяных собутыльников, которые даже не заметили, что их «друзья» давно уже не дышат. Слез не было. Не было и траура. Лишь тупая боль. А ещё сожаление, что доверилась и отдала триста тысяч рублей, которые убили родителей. А сейчас она «король» и будет встречать «своего» сына. Мира смотрит на «Мирославу», задумчиво повернувшую голову в сторону окна. Снова отворачивается к отражению. Девушка не может не признать, что даже если бы на тело Трандуила напялили мешок из-под картошки, король бы все равно выглядел безупречно. «Эльф» прикладывает руку к лицу, до сих пор не смирившись со своим новым телом. — Пора, — извещает «Мирослава», складывая руки за спиной и расправляя плечи. У нее действительно такой жуткий взгляд или это из-за чувств короля глаза кажутся демоническими? — Простите, — тихо шепчет «Владыка». — За что ты извиняешься? — голос «девы» холодный, отстраненный. Мира собирает все свое мужество и смотрит ровно, не куксясь. — За то, что отбираю у вас долгожданную встречу с сыном. Глаза «эльфийки» расширяются, изящные брови изгибаются. Но потом лицо расслабляется, и «Мирослава» улыбается. А улыбка красивая. — Твоей вины тут нет. Думаю, обнять сына, как хотел бы, я не смогу. Прошу, сделай это за меня, — «эльфийка» подходит ближе. Тело «Трандуила» сковано. Сам король просит. Да даже если ей за это отрубят руки, она во что бы то ни стало выполнит эту просьбу и передаст через себя всю любовь отца к сыну.***
Конь мчится галопом. Чем быстрее приближается дворец, тем сильнее Леголас гонит лошадь. Родной лес, знакомые деревья. Дом. Как ему не хватало запаха драгоценных земель. Аромата густой листвы и хвои, лесных цветов и ягод, перегнивших листьев и мха. Вот уже показался мост ко дворцу, и фонари, заботливо развешенные верными подданными. Эльф чувствует, как его здесь заждались. Ощущает любовь лесных эльфов. Конь переходит на медленный шаг. Народ на площади счастливо свистит и кричит. — Принц вернулся! — Принц Леголас вернулся! Принц спешивается, передавая поводья конюху, обращает взор на дворец. Леголас не может не признаться себе, что ужасно скучал. Голубые, как яркое безоблачное небо, глаза тут же вылавливают в конце толпы фигуру отца, рядом с которым неизменно стоит Синголо, а с другой стороны совершенно ему незнакомая эльфийка. Принц направляется в сторону Орофериона медленно, с почтением и благородством. «Трандуил» стоит почти у самых дверей в замок, все тело напряжено, спина каменна, а в глазах ужас. «Мира» стоит по левую руку от «короля» и тело «эльфийки» вздрагивает от каждого нового шага Леголаса в их сторону. Синголо бросает удивленный и недоверчивый взгляд то на златовласую эльфийку, то на своего друга. Если Мирославу он не знал хорошо, то поведение Владыки откровенно смущает советника. «Король» поворачивает голову к «Мире», и в сердце снова больно колет от взгляда желтых глаз, наполненных счастьем, радостью, отчаянием и болью. Дева видит, как Владыке хочется сорваться с места и побежать навстречу. Может быть, он так и поступил бы, а может, и нет. «Не волнуйтесь, Трандуил, я постараюсь, очень сильно постараюсь. Как там Трандуил Леголаса в фильме назвал? Вспоминай, глупая башка!» Льдинки снова направляют взор на приближающегося принца. Он почти рядом, в нескольких шагах. Руки «Орофериона» подрагивают. «Мирослава» хватает себя за предплечье и с силой закусывает губу. «Эльф» замечает побелевшие костяшки пальцев и блестящие глаза. «Ой, да насрать!» «Король» срывается с места, преодолевая это небольшое расстояние, и бросается в объятия принца. Леголаса чуть не сносит с ног. Принц даже слегка ахает на такое неожиданное проявление чувств. — Лаэголас, — шепчет «Владыка», а по щеке стекает слеза. Мира слишком глубоко чувствует вину перед королем и боль Владыки в данный момент. «Златовласая эльфийка» стоит на своем месте, ногти с силой цепляются в руку. Лицо же выражает предельное удивление. «Откуда она знает его имя на синдарине, ведь я при ней так не называл сына?» Король всегда был слишком горд, чтобы обнять так чувственно сына на глазах у всего народа. А эта девушка могла вообще ничего не делать. Но он ведь сам попросил обнять сына вместо него и, даже зная, что эльфийка еще немного злится на Владыку за то, что он кинул ее в темницу, она все равно выполнила его просьбу. А ведь могла сделать все, что захочет. Их переселение душ не темные деяния, эльф чувствует это. И народ вокруг ничего не подозревает. Словно феа на своем месте. Хоть как зови их — не услышат. Значит, Эру решил наказать Трандуила? Но за что? В чем он провинился? Синголо выгибает бровь, снова бросая недоверчивый взгляд на эльфийку. Слишком знакомое ему поведение. Голова поворачивается в сторону обнимающихся отца и сына. — Ada(отец), я тоже рад тебя видеть. Я так устал с дороги, — жалуется Леголас, отстраняя от себя «отца». — В лесу все хорошо? «Владыка» отходит, выпрямляется. — Да, конечно, все хорошо. Точно, ты с дороги. Ты хотел бы сначала прилечь или смыть с себя пыль? Или может, ты голоден… — словесный поток прерывают. «Ороферион» смотрит вниз, замечая, как «Мира» готова прожечь в нем дыру. — Ах, да. Это Мирослава, она… — Мира мнется, не зная, кем сейчас приходится во дворце. — Я новый секретарь Его Величества. Приятно познакомиться с Вами, Ваше Высочество, — с гордостью произносит «Мира», кланяясь. Глаза «Владыки» чуть не выкатываются из орбит. — Женщина-секретарь? Должно быть, ты невероятно способная. Рад с тобой познакомиться, — Леголас лучезарно улыбается. Синголо почти задыхается воздухом. Когда Владыка успел нанять ее в секретари? Только утром девушка сидела в темнице, без перспектив выйти оттуда, а уже секретарь? Что произошло с Трандуилом за эту ночь? Слова друга не могут возыметь такого кардинального эффекта. Советник прочищает горло и подходит к троице. — Приветствую вас, принц. Надеюсь, дорога была легкой, — Синголо все же рассматривает внимательнее Орофериона, желая понять, что же произошло. Но все вроде в порядке. — Достаточно, в пути проблем не было, и то хорошо, — Леголас крутит головой, разминая шею. — Думаю, не стоит более тут задерживаться, пройдемте во дворец, — подает голос «новый секретарь» короля. — Да, пойдемте, — подхватывает «Владыка».***
Праздник в самом разгаре. Музыканты не устают играть веселые мелодии. Каждый эльф пускается в пляс. Вино льется по кубкам. Одна бочка быстро сменяет другую. Огромная поляна наполнена запахом еды вперемешку с лесным вечерним ароматом. Солнце хорошо прогрело место, и ветерок лишь приносит несказанную радость и наслаждение, одаривая своей прохладой после знойного дня. Все приветствуют принца, кланяются, и уже не первая эллет подходит к Леголасу, чтобы иметь честь станцевать с сыном Трандуила. Леголас смотрит в сторону одинокой фигуры, что подняла глаза к небу и с ужасной тоской наблюдает за звездами. Тауриэль держит в руках кубок, покачивая, даже не притронувшись к вину. Принц давно оставил попытки завоевать сердце королевской стражницы, понимая, что ее сердце уже не здесь. Только из чувства долга рыжеволосая эльфийка остаётся подле короля. Принц чувствует, что его единственная любовь не задержится более в этих землях. Она будет одной из первых лесных эльфов, которые уплывут далеко за горизонт, надеясь обрести душевное равновесие и покой. Как он хочет ее утешить, как хочет сейчас держать за руку, но понимает, дева никогда не ответит ему взаимностью, навсегда отдав сердце гному Кили. Как же тяжело видеть ее, и не иметь возможности помочь. «Мирослава» сидит тихо, ровно держит спину, высоко задрав подбородок и с тоской рассматривая веселящихся эльфов на поляне. «Трандуил» откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники, надеясь, что никто не заговорит с ним, ибо как правильно отвечать, совершенно не знает. Как бы хотелось надеть плащ-невидимку или прикинуться вон тем замечательным деревом. Но и эта неловкая тишина просто разрывает мозг на части. Если сейчас же кто-то не начнет говорить, про «Владыку» вспомнят и придется «жонглировать», а этого Мире не хочется. — Лаэголас, расскажи о своих странствиях, что тебе более запомнилось в твоем походе? — «Трандуил» ласково и с надеждой смотрит на принца лесных эльфов. Сын короля отвлекается от своих дум и поворачивается к собеседнику. Ласковая улыбка скользит по лицу, дымка воспоминаний заманивает в свой омут, и принц начинает свое повествование. Мира не хочет задавать ни дополнительных вопросов, ни прерывать. Она даже не слушает толком. Рассматривая светлое лицо Леголаса. Зачем? И так знает, что они там в походе делали. Голубые ясные глаза цвета неба, четко очерченный рот и острые скулы, брови вразлет, волосы светлее золота похожие на мягкий солнечный свет. Мира призадумывается. «Нет, все-таки сходства с Орландо Блумом немного. Актер красивее. Этот слишком смазливый. Не вижу я той стойкости и силы, что передал англичанин. Даже как-то разочаровывает. Да, и с отцом они мало похожи. Скорее, в мать больше пошел». — Гном? — резкий недовольный голос «Миры» выводит «Орофериона» из размышлений. — Э… да, Мирослава. Он сказал, что прекраснее Галадриэль нет на свете девы. Это меня удивило и обрадовало, — принц тушуется под неожиданной агрессией «секретаря». — Чтобы гном и оценить красоту эльфийки! Никогда не поверю! — брови «иноземки» сходятся на переносице. «Трандуил» понимает, что тут происходит. «Черт, конечно же, папаня так отреагировал. Вот блин, а я-то молчу. А что он там говорил вообще?» — Действительно. Гномы не способны оценить нечто прекрасное. Недоросли! — Мира гордится сейчас собой. «Но ведь там такая дружба… эх, Мира-Мира. Поддакиваешь, как шестерка. И зачем вообще?» «Иноземка» одобрительно улыбается. — Нет, отец, ты не прав. Если бы ты познакомился с ним поближе, то понял, что дружба с гномами возможна, — Леголас хмурится. Трандуил лишь фыркает на эти слова. Снова развернувшись к празднующим эльфам, пьет вино большими глотками. Мира не знает, что делать, поэтому поступает также. Посчитав, что лучше не лезть в это дело, а то может ляпнуть что-нибудь. — Ваше Величество, давайте прогуляемся? — Синголо хлопает по коленям. — Я? — «Трандуил» указывает на себя пальцем. — Вы видите тут другого короля? — Лисьи глаза суживаются. «Мирослава» неодобрительно морщится. Весь этот день король размышлял о ситуации, в которую попал на пару с иноземкой. Если он принародно объявит, что король перед ними — фальшивка. То его просто посчитают сумасшедшим. Если ЛжеТрандуил скажет, что он не король, а Мирослава. То его ждет незавидная участь. Эльфы не чувствуют зла, и все списывают на помешательство от радости по окончанию войны и приезда принца. Свой народ что ли не знает, и что они о нем думают? Нет, стоит бы все сделать тихо, но надеяться на взбалмошную эльфийку Владыка не будет, она слишком непредсказуема. А что, если в любой момент эта особа захочет остаться в его теле и просто бросит в темницу, что тогда? Синголо знает его лучше всех, он заметил неладное. Он сможет помочь. А Гэндальф уже не поможет. Он уплыл с Фродо. Поэтому пока не стоит сеять ужас среди эльфов, а попытаться все вернуть на круги своя без массового помешательства. — Хорошо, — удрученно шепчет «король» и встает с места.***
Сад благоухает ночными цветами. Вон — дрожат маленькие соцветия алиссума. Дальше, пестря яркими бутонами, тянет свои лепесточки к звездам вечерница. О, и мирабилис тут. Дорожки петляют, переплетаются между собой, создавая замысловатые узоры. Две фигуры неспешно, молча идут мимо статуи с благородной девой, тянущей свои руки к Итиль, желая получить ее холодный серебряный свет. — Не собираешься ничего мне объяснить? — голос советника слегка раздраженный и отстраненный. «Блин, блин, блин. Код красный! Код красный!» — Нет, а должен? — такой же холодный тон со стороны «Владыки». — Что с тобой сегодня? Ты сам не свой! То ты говоришь безостановочно. То молчишь, пытаясь спрятаться. Еще и внезапно объявил, что Мирослава твой секретарь! Когда ты стал ей доверять? Немыслимо, Трандуил! Секретарь — женщина! А сегодня служанки вообще обсуждали, как ты стоял перед зеркалом со спущенными штанами! Трандуил, объясни! Я не понимаю тебя, — Синголо останавливается, вглядываясь в лицо своего друга, желая найти ответы на свои вопросы. Но их нет! Он слышит далекий отголосок феа, будто говорит с ним. Он отвечает ему: «Все в порядке, друг». «Прекрасно! Конечно, он все понял. Ну, король? И что нам делать? Рассказывать? Молчать? Я не знаю!» «Владыка» траурно опускает голову. Мира не знает, как решать эту ситуацию. Это королевство не ее. Это тело не ее. Да даже тело той эльфийки, в принципе, было не ее, но намного ближе, чем оболочка прекрасного короля лесных эльфов. Но нужно было выпутываться. И точно не ей. Она не возьмет на себя эту тяжкую ответственность. Осталось понять, как это правильно подать советнику. Меж тем, Синголо терпеливо ждет. Мира даже внутренне усмехается, насколько эльф похож на заботливую мамочку. Нет, все не настолько плохо, чтобы совсем отчаиваться. Ситуация необычная, но не критичная. Бывали у нее деньки и хуже. Например, когда девушку местные гопники затащили в тачку и решили, что она богатенькая, подумали обокрасть. Только вот кроме старой Motorola и пары тысяч рублей у нее с собой не было. Хулиганов это расстроило, и в наказание девушка получила в подарок сломанную ногу, пару треснувших ребер, разбитый нос, кучу синяков и кровоточащую губу. Напоследок заставили хорошенько развлечь группу парней своим ртом, ибо на тот день были месячные, и гопники побрезговали. Спасибо на том, что живая. И даже тогда Мира нашла в себе силы. Ох, эти судебные разбирательства… А тут. Всего лишь такая мелочь в виде волшебно приобретенного мужского достоинства. — Синголо, я все обязательно тебе расскажу, но позже. Сегодня вернулся мой сын, позволь мне побыть рядом с ним, — «Трандуил» поднимает умоляющий взгляд на советника, и тот как-то даже робеет. — Ох да, прости. Ты прав, Трандуил. Но прошу, не тяни слишком долго. Я беспокоюсь за тебя, мой друг, — широкая ладонь ложится на плечо «короля». — Не сомневайся, — «Ороферион» улыбается, и они идут обратно к празднующим эльфам. Когда двое возвращаются на свои места, Леголаса уже нет. — Принц ушел в свои покои, он сильно устал, ему нужен сон, — тихо говорит «Мира», спокойно глядя на вернувшихся. — Понятно. Пускай отдыхает, — «Трандуил» улыбается. Синголо зевает. Праздник был очень пышным и выматывающим. Поэтому советник, более не желающий тревожить своего друга, решает тоже уйти. Если Трандуил сказал, что все объяснит, значит так и будет, и нет смысла допытывать. А усталость берет свое, глаза сами собой закрываются. Попрощавшись, Синголо удаляется во дворец. Не успевает советник уйти, как янтарные глаза тут же ловят взгляд сапфиров. — О чем вы беседовали? — «Мирослава» наливает вина в бокал и протягивает «королю». — Он подозревает что-то. Просил объяснить, почему я… то есть ты… короче, почему мы так странно себя ведем, — «Трандуил» хватает кубок и быстро выпивает содержимое. — Ты пьешь, даже не наслаждаясь вкусом! — «эльфийка» качает головой. — Ясно, этого стоило ожидать. Завтра мы с ним поговорим и все объясним. Но только ему. Все не так просто. Народ хоть мне и доверяет. Но боюсь, что поднимется паника, — «Мира» массирует переносицу. — Ты прав, — новую порцию вина «Владыка» старается пить маленькими глоточками, ощущая терпкий и в то же время мягкий сладкий привкус винограда. После долгой паузы, «Мирослава» запрокидывает голову, прикрывая глаза и наслаждаясь прохладой вечера. — Спасибо, — почти неслышно звучит с «девичьих» уст. Удивление тут же отображается на прекрасном лице «Владыки». — За что?! — Мира готова выронить кубок на землю. Король все больше удивляет. — За сына. Я рад, что по возвращении домой он почувствовал себя тут долгожданным и нужным. За то, что произнесла его имя на синдарине. И спасибо за поддержку. Не знаю, действительно ли ты тоже думаешь о гномах, как я, но все же не осталась в стороне, — медовые глаза отражают уважение, умилительность и ласку — все одновременно можно прочесть сейчас в этих омутах, а уголки губ подняты. Мира смотрит на лицо своего тела и удивляется, ведь когда она улыбается, то правда очень красива. Или же это опять так преображают ее внешний вид чувства короля. Приятное тепло расцветает где-то внутри. И эти слова похвалы так милы сердцу. Ведь по сути, какие у нее варианты в этом мире? А так, благодаря обстоятельствам, она теперь секретарь. Точнее король. Точнее, король в ее теле теперь секретарь. Не важно. Важно то, что теперь Мира не сомневается в своих действиях, она очень рада, что поступила правильно. Девушка чувствует себя важной и нужной. — Пожалуйста, Ваше Величество. На будущее, когда мы обратно поменяемся телами. Надеюсь, Вы больше не бросите меня в темницу? — бледно голубые глаза сощуриваются. «Мира» стучит пальцем по своему подбородку, призадумавшись. — Не могу обещать, смотря, что ты сделаешь. — У Вас вообще свод законов есть? В каких случаях можно попасть в темницу, а в каких казнь, например? — «Трандуил» выпячивает губы, складывая руки перед грудью. — Убийство эльфов самое последнее, к чему бы я прибегаю. Все всегда на мое усмотрение, — пожимает плечами «Мирослава», улыбаясь в кубок. — Интересненько, однако. — Если ты меня предашь, тогда до конца дней своих будешь сидеть в темнице. И запомни на всю жизнь, твое тело — это священный сосуд, и так необдуманно раскидываться этим даром направо и налево не делает тебе чести, — янтарные глаза заволакивает какой-то пеленой, и король словно смотрит сквозь собеседника. «Король лесных эльфов» глотает несуществующий ком и натужно улыбается. Даже щеки становятся более румяными. — Я… э-э… хорошо, я поняла, больше не буду.***
Сказать про священный сосуд-то, сказал. Вот только даже король может оказаться любопытным. Трандуилу было стыдно, очень, но Мира притягивает. Это тело сейчас всецело и полностью принадлежит ему — подкупает. Он не знает, как объяснить это чувство. Фэа не приживается, он понимает, что мужчина и не важно, как выглядит сейчас. Та, кто сейчас, отражается в зеркале, пробуждает интерес, и интерес со стороны, а не как что-то свое. Луна наполняет комнату мягким холодным светом, поблескивая на камне, отражаясь от стекла зеркала, путаясь в простынях. Трандуил полностью сбрасывает с себя ночное платье, с интересом рассматривая ту, кто сейчас в отражении. Длинные золотые волосы доходят до ягодиц, впитывая в себя свет звезд, они похожи на жидкий металл, гладкие, блестящие, густые. Глаза сверкают в темноте, готовые соревноваться с блеском ограненного цитрина. Ороферион проводит ладонью по шее, отмечая какая мягкая под пальцами кожа, цвета парного молока. Хрупкая, изящная фигурка, словно кукла. Она никогда не сражалась, не изнуряла свое тело ежедневными тренировками. Не было той жилистости, которая заметна у его эльфийских воительниц. Живот плоский, но мягкий, даже чуточку выпуклый. Владыка проводит рукой по округлостям грудей, слегка вздрагивая всем телом. Мужская грудь не такая чувствительная, в отличие от женского бюста. И это очень приятное чувство. Король снова проводит пальцами по мягким выпуклостям, затронув маленькую горошинку розового соска. Губы приоткрываются, и из самой груди вырывается короткий выдох. Рука скользит ниже. Пальцы дотрагиваются до шелковистого пушка светлых лобковых волос. Король не преследует цели ублажить себя, но это тело само отзывается на совсем легкие прикосновения, будоража и вызывая те чувства, которые он не мог испытать, будучи мужчиной. Его любопытство схоже с детским интересом. Заставляя вновь и вновь прикасаться к коже, проводить рукой, ощущая все новые эмоции. И мысль, что тело ему нравится, все глубже укореняется в мозгу. Ему нравится, что он видит в зеркале. Не как его собственное, а если бы оно принадлежало хозяйке. Трандуил осознает, что хотел бы слышать стон, срывающийся с этих губ, когда руки его родной оболочки прикасались бы к частям тела, по которым он сейчас проводил ладонями ее рук. Ороферион сел на пол, раздвинув ноги и склонив голову набок. Бутон раскрывается, выставляя напоказ розовое лоно. Тонкие пальцы тянутся к мягким складкам. Остается лишь пара сантиметров, и Трандуил тут же отдергивает руку, резко вставая на ноги, и отворачивается от глади зеркала. «Чем я занимаюсь?! Отвратительно!» Но взгляд снова пробегается по плавным изгибам. — Она прекрасна… — еле слышно срывается с мягких губ. «Мирослава» накидывает на себя ночное платье и забирается в постель, натягивая простыню по самый подбородок.