Может, поиграем?

Я не там, где моё тело… я там — где моя душа. ©

      Синголо смотрит на парочку, сидящую перед ним. Взгляд карих лисьих глаз переходит с короля на Миру и обратно. Одна бровь выгнута дугой. Вся поза советника Его Величества показывает недоверие и полную уверенность в сумасшествии этих двоих. Синголо хотел было двигаться к дверям, чтобы сорваться с места и бежать за лекарями. А потом днями и ночами петь песни над телом Владыки, молясь, чтобы Трандуил вернул рассудок на место.       Желтые и бледно голубые глаза смотрят на Синголо как на последнюю искорку в кромешной тьме.       Синголо усмехается, расслабляясь и удобнее устраиваясь в кресле. В его голове все перемешалось, и мужчине требовалось некоторое время, чтобы усвоить информацию, а главное — принять услышанное. В их мире переселение душ вполне реально. Такая практика подвластна далеко не многим, а тем более, он не мог припомнить ни одного случая с добрым умыслом. Если же все, сказанное этими двумя, правда, то все встает на свои места. А конкретно, очень странное поведение его друга можно было бы объяснить таким образом, да. И внезапное спокойствие и несвойственную многоопытную рассудительность их новой знакомой тоже. Но ведь это так абсурдно!       — Так, давайте еще раз. Трандуил, ты утверждаешь, что ты — не ты, а Мирослава, а ты, Мира, утверждаешь, что твоя сущность в теле Владыки. И это все не происки магии Миры, а странное явление, от вас независящее. Все верно? — советник, произнося эти слова, изящно взмахивает рукой в воздухе.       — Именно! Мы каким-то магическим способом поменялись телами. — «Трандуил» роняет голову на руки.       — Ты сомневаешься в моих словах, Синголо. Стал бы я тебя обманывать? Ты думаешь, я способен на такой глупый юмор? — «Мирослава» скрещивает руки на груди.       — Нет, но все же. Я не помню, чтобы это было связано со светлой магией. Подобным могли увлекаться только чёрные волшебники. А я не чувствую даже намека на тьму. — Синголо прикрывает глаза.       — Тогда как мне доказать, чтобы ты не сомневался? — «Мирослава» уже явно начинает злиться.       Синголо злобно хмыкает. Вся эта нелепица раздражает. Раз эта девчонка уверена, что она — Трандуил, пускай тогда и докажет свою правоту, а если хоть раз ошибется, он знатно над ней посмеется. А вот короля поведет к лекарям в ту же минуту.       — Трандуил, что я подарил тебе, когда ты стал королем? — Синголо щурится, вглядывается в янтарные глаза, пытаясь отыскать подвох.       — Самые большие рога во всем лесу, те которые до сих пор украшают мой трон, — без промедлений отвечает «Мира».       «Трандуил» отрывает голову от рук и внимательно вслушивается в разговор.       — Так, что я сказал тебе, когда мы покидали Дориат? — сразу же задает второй вопрос советник.       — Ты сказал: «Никогда не забывай место, в котором мы родились, оставь в памяти его таким, каким оно было на самом пике своего величия!» — король приближает свое лицо к Синголо, хмурясь.       Мира уже складывает молитвенно ладошки, обращаясь ко всем богам, чтобы все ответы были верными. Тогда советник поверит. Тогда у них будет союзник. Тогда они найдут способ поменяться обратно. И, наконец, она перестанет краснеть каждый раз в купальне, от отчаяния не воспринимая это тело своим.       — Последний вопрос. Что ты попросил у меня, когда уходил на битву в Дол Гулдур? — цепкий лисий взгляд ловит каждую морщинку на лице «Миры», поджатые губы и прямой потемневший взгляд.       — Я сказал тебе, что если мне будет суждено погибнуть в этой битве, а Леголасу сесть на трон, ты не посмеешь уплыть в Валинор и оставить моего сына, — радужка «Мирославы» вспыхивает ярким золотым блеском, а голова приподнимается, выражая полную уверенность в сказанных словах.       Лицо Синголо вытягивается, рот приоткрывается, а глаза расширяются. Это невозможно! Никто не знает о сказанных словах, никто не может знать о том, кто преподнес столь шуточный подарок их королю. Синголо тогда был изрядно пьян, а самого крупного оленя убил день назад и Владыке об этом не сказал. Идея преподнести рога пришла незамедлительно после третьего бочонка вина. В ту ночь Трандуил готов был разрубить Синголо пополам. Но советник улыбался так искренне и заразительно, что раздражение отступило, и подарок был принят. С условием, что друг обязан вдогонку подарить королю вино, которое вбило в голову советнику эту безумную идею. После во дворце ходило так много слухов о появлении рогов на троне, что не счесть. Самая нелепая: королева изменила Трандуилу, от того за спиной Владыки появились те самые рога. Смешно, не иначе. Ведь королева никогда в жизни не посмела бы изменить королю.       Синголо молчит, глупо уставившись на двоих перед собой. Молчит очень долго. А потом начинает махать руками.       Мира может наблюдать все стадии принятия информации.       Конечно же, в начале отрицание. Ну, кто поверит в такой бред?       Потом гнев. Ну, не прям, чтобы гнев. Но раздражение отчетливо читается в карих глазах. Почему собственно и последовали вопросы.       Синголо хихикает. Глупо и нелепо. «Мира» кладет ладонь на плечо советника, вглядываясь в лицо эльфа.       — Так, нет, давайте все-таки не будем больше так развлекаться? Мы только что войну окончили. Ваше Величество, друг мой, Трандуил. Просто признайся — ты все рассказал этой деве, да? Не буду я больше увиливать с советов. Только давай закончим этот фарс, хорошо? — Синголо хватает Трандуила за руку и тянет на себя. «Владыка» округляет глаза, сводит брови домиком, размахивает руками, почти вереща, что тот, к кому обращается советник, не является королем.       «Мира» перехватывает руку русоволосого эльфа, обреченно качая головой.       — Синголо, я бы ни за что так с тобой не поступил, — тихо говорит Владыка.       Вот теперь настает фаза депрессии. Синголо снова глупо хихикает, безумным взглядом уставившись на светловолосую эльфийку.       — Трандуил… — шепчет Синголо.       Эльф утыкается лицом в ладони, начиная причитать, несвязно произносить что-то на синдарине. Мира отчетливо видит, что с каждым словом Трандуил хмурится все сильнее.       — Да что ж это такое? Мы же ведь только что победили Саурона! Валар мало, что в Средиземье так долго господствовала тьма? Теперь они решили снова устроить испытание Эрин Ласгалену?! — глаза советника впиваются куда-то в потолок.       Потом лицо кареглазого эльфа снова падает в ладони, и Синголо затихает. Надолго. Лишь редкие вздохи иногда слышатся от несчастного советника.       Мира уже хочет проверить, не улетела ли фэа из тела от такого расстройства, и только рука тянется дернуть за рукав зеленых одежд, как Синголо вскакивает на ноги.       — Нет! Это неспроста! Трандуил, мы найдем способ. После всех бед, что упали на голову эльфам, мы просто обязаны вынести это испытание! Я сию же секунду отправляюсь в библиотеку, искать хоть одно упоминание об этом! Хватит с меня этого кошмара! Я жить нормально хочу! — Синголо порывается к дверям.       Трандуил и Мира смотрят на воинственно настроенную фигуру эльфа. Тот в свою очередь разворачивается у самого выхода, обращая взор на янтарные глаза.       — Как все это закончится, Трандуил, я беру отпуск на сто, нет, на двести лет! Понятно?!       Владыка ласково улыбается и благородно-снисходительно кивает головой.       — Синголо.       — Что?!       — Леголас не должен ничего знать.       Советник выходит в коридор, ничего не ответив.       — Uquetima(дьявольщина)! — доносится из коридора.       Двое остаются в кабинете. «Мирослава» переводит серьезный взгляд на «Орофериона». Король верит, надеется, что все вернется на круги своя, нужно лишь узнать, зачем Боги наслали на него и эту деву такие испытания. Во всем есть причина, даже в таком нелепом колдовстве.       Каждый день Миры наполняется огромным количеством того, чего ей ранее было неведомо. Большую часть проблем берет на себя король, это его обязанности. Документы, разбор всевозможных просьб. Однако Мире приходится ровно держать голову перед эльфами, благородно кивать в случае принятия каких-либо решений, а также выслушивать жалобы и претензии в тронном зале. Девушка все больше удивляется, как один эльф может переносить столько проблем так долго? А ведь отпуска королям не дают. Трандуил всегда находится рядом, подсказывая, помогая, иногда вставляя свое слово. Мира несказанно благодарна такому безмерному терпению Владыки Эрин Ласгалена.       Конечно, неопытная Мира частенько совершает глупости: кланяется слугам с извинениями, если случайно заденет рукой, грызет ноготь большого пальца в особенно нервозных моментах, теряется в замке, что приходится спрашивать у стражников дорогу и многое-многое другое. Отчего эльфийский народ часто беспокоился за своего Владыку, и Пелерин нередко заходила, чтобы передать кружку ароматного травяного настоя для спокойствия.       Мира смотрит на целительницу с особым сожалением, ибо видит, как черноволосая эльфийка не раз вздыхает, обращаясь куда-то внутрь себя.       — Что тебя беспокоит? Слишком часто вздыхаешь, — однажды обращается Мира к голубоглазой врачевательнице.       Пелерин поднимает на Владыку свои глаза, в которых плещется тоска.       — Ох, ничего такого, Ваше Величество, о чем Вам следует беспокоиться, — как-то особенно грустно произносит дева.       «Трандуил» недовольно качает головой. Пододвинувшись на софе, эльф стучит ладонью рядом с собой, предлагая присесть.       — Я не хотел бы, чтобы из-за твоего не очень хорошего настроения, ты случайно перепутала травы и подсыпала мне не успокоительное, а слабительное, — «король» мягко улыбается.       Пелерин вспыхивает румянцем, но все же присаживается на предложенное место.       — Рассказывай, что тебя угнетает.       — Владыка, просто, — целительница вздыхает. — Мирослава. Она… вначале была такой живой, жизнерадостной, наполненной такой прекрасной энергией, а после недолгого заточения, ее словно подменили. Она более не желает со мной говорить, ее огонь, словно потонул под толщей тяжких дум. Я волнуюсь за нее. Я понимаю, ей, наверное, одиноко. Не гневайтесь, мой король, прошу. Я даже пыталась предложить ей поиграть в ее любимые игры, но она так посмотрела на меня. Даже внутри все похолодело. Неужели, все настолько плохо? — снова тяжелый вздох срывается с бледных губ.       «Ороферион» берет в свои ладони руку целительницы и ласково гладит большим пальцем.       — Не сердись на нее. Думаю, Мирослава просто замкнулась в себе, предполагая, что тяжкий груз на сердце ей придется нести одной до самой смерти. Все образуется, не печалься, ангелок, — «владыка» улыбается, обращая взор на яркий огненный закат, что заполняет всю роскошную спальню своим оранжевым светом. А когда бледно голубые глаза снова обращаются к черноволосой целительнице, «повелитель лесных эльфов» замечает удивление на лице Пелерин.       Целительнице кажется, что ее король светится божественным золотым светом. Этот свет согревает, даруя благоговейный покой Валар. Или же это огненное зарево так освещает ее правителя? Пелерин трясет головой, отгоняя минутное наваждение, смахивает слезу со щеки и встает, собрав все свои скляночки на разнос.       — Спасибо, Владыка, вы успокоили мое сердце. Думаю, Ваша бесконечная забота и доброта помогут этой деве. Я надеюсь на это, — Пелерин низко кланяется и покидает покои.       «Он сказал «ангелок»? Он так меня назвал»?       День сменяется ночью. Ночь сменяется днем. Леголас все чаще покидает замок, желая наведаться то к друзьям, то в соседние земли. Мира никак этому не мешает, давая возможность принцу Эрин Ласгалена поступать как должно. А Трандуил углубляется в дела королевства, так как восстановление поселений требует внимания. Но Мира замечает, как король ловит взглядом фигуру сына.       В свободные от дел вечера Трандуил и Мира пробуют много вариантов, чтобы вернуть все на свои места. Один способ нелепее другого. Оба уже отчаялись снова вернуть свой былой облик. Жертвы колдовства ели всевозможные травы, возносили свои молитвы Богам, учили сложные песни, искали магические камни. Ничего не помогало.       Мира даже предлагала способ из сказки.       — Поцелуй? Что за чушь?! — цедит сквозь зубы «светловолосая эльфийка».       — Не, ну а что? Ситуация и так нелепая, значит и метод может быть соответствующим, — пожимает плечами «король».       Синголо сидит в кресле, изучая древний фолиант с заклинаниями. Владыка мерит комнату шагами, громко отстукивая по мраморному полу каблучками. Мира сидит за столом в кресле, наблюдая за Трандуилом. «Мирослава» внезапно останавливается, резко разворачиваясь к «Орофериону». Советник поднимает глаза из-за книги.       — Ты же понимаешь, как это противоестественно?! Целовать свое же тело! — голос «желтоглазой эльфийки» подскакивает на пару тонов выше.       — Понимаю. Я ведь не лесбиянка.       Однако Мира отмечает, что про чувства король ничего не упомянул.       — Ваше Величество, я понимаю, но может, стоит попробовать? — «Трандуил» разворачивается в пол-оборота.       — Если это поможет, то я готов, — «Мира» решительно направляется в сторону «Трандуила», вжавшего голову в плечи.       Синголо откладывает книгу, наблюдает, не решаясь подать голос, чтобы парочка не обращала на него внимания.       «Мирослава» решительно хватает за плечи «Владыку», притягивая к себе, но тут же упирается в препятствие в виде ладони, выставленной вперед.       — Что вы делаете?! — неестественно высоко вопит «король».       — Целую, что же еще?!       — Но не так же быстро! — щеки «Владыки» покрываются румянцем.       «Мира», заметив смущение, фыркает с особым отвращением и пренебрежением.       Трандуил все больше раздражается. Этот гнев исходит из самых глубин души. Запертый, словно дикий зверь в клетке. Неизвестное, огромное, разрушительное чувство поднимается из груди.       Эльф все чаще засматривался в свое отражение, проводя ладонями по гладкой коже, и бесился от этого только сильнее. Однажды даже разбив зеркало. Не понимал, что чувствует. Когда эльф смотрел на Мирославу в своем теле, то не мог отвести взгляд. Это свечение, золотой блеск притягивали и отвращали. Хотелось притянуть к себе, раствориться в этом божественном сиянии, но кулаки так и чесались со всей силы ударить по лицу, которое он видел, вместо того, которое должно быть — то, что приходилось видеть в отражении.       И сейчас то же самое. Ее эмоции, его черты лица. Ее свет, его глаза. Ее золото, его оболочка.       «Мира» отходит на пару шагов, отворачиваясь.       — Хорошо, делай сама.       Одежды шуршат, Трандуил слышит, как сзади подходят. Теплое дыхание проносится около самого уха. Сильные руки разворачивают «эльфийку». Желтые очи обращаются к тому, кто стоит перед «Мирой».       — Закройте глаза, Ваше Величество, представьте того, кого бы хотели поцеловать. Не думайте, что это Ваше тело, я тоже не буду так думать, — «Трандуил» произносит это хрипловатым шепотом.       Синголо уже не может оторвать глаз от развернувшейся перед лицом картины.       «Мира» послушно закрывает глаза. Брови сведены, морщинка пролегает на лбу. «Трандуил» склоняется над лицом «светловолосой эльфийки». Но потом встает на колени, от чего иллюзия разницы в росте создает более выгодные условия для фантазии. И когда между губ остается всего пара сантиметров, веки «Владыки» закрываются. Бледные «мужские» губы прикасаются к мягким устам «девы».       Мира целует нежно, ласково. Как если бы ей сказали поцеловать лепестки хрупкого цветка. В голове девушка воображает лицо, которое слишком часто видела и не хотела видеть. Но этот образ уже отпечатался на обратной стороне век.       Трандуил отвечает. Из-за того, что Мирослава встала на колени, он чувствует себя выше, от того представить желанное проще. Пальцы обоих путаются в шелке волос, губы сминают чужие уста. Трандуил притягивает лицо ближе, впиваясь глубже. Сильнее. В голове обоих вспыхивают яркие вспышки.       Мира не понимает, что это за непередаваемое блаженство. Как будто не губами сейчас они целовались и не телами соприкасались. Что-то изнутри тянется наружу, рвется сквозь ребра, пытаясь пробиться вперед. Сильнее, глубже. Слиться в одно, перемешаться в непонятную массу, чтобы ни одни силы в мире не могли бы их разделить более никогда. Хриплый стон срывается с уст «короля». «Мира» тут же распахивает глаза, отталкивая от себя «Владыку».       Волна отвращения и горести разносится по нервам, ножом разрывая внутренности, выворачивая наизнанку. Противно, до слез скверно и гадко.       «Мирослава» вытирает губы тыльной стороной ладони, прожигая взглядом дыру во лбу стоящего все так же на коленях «Трандуила». Лицо «Владыки» передает целую бурю эмоций: блаженство, нежность, удивление, отчаяние, раскаяние, жалость. И это выводит из равновесия. Приводит в бешенство все нутро.       — Пошла вон! — восклицает «Мира» не своим голосом.       Лицо «короля» выражает непонимание.       — Оглохла?! Я сказал, пошла вон! — еще громче кричит «эльфийка», указывая на дверь.       «Владыка» подскакивает на ноги и бегом вылетает из помещения. Лишь двери с жутким грохотом хлопают, боясь слететь с петель. «Мира» прикладывает руку ко лбу, тяжело вздыхая, прикрывая глаза и облокачиваясь о стол.       — Это ужасно! — вырывается из самых легких «блондинки».       — А вот я так не считаю, — раздается над самым ухом довольный шепот.       Трандуил даже вздрагивает всем телом.       — Что ты сейчас сказал?! — раздраженно шипит король.       — Вы сияли, оба. Готов поклясться, такой магии я раньше не видел. Силы перетекали от одного к другой и обратно. Скажи мне, правда, о ком ты думал? — Синголо прикрывает ладонью губы, хихикнув, будто он кисейная барышня.       Щеки «девушки» тут же алеют. Румянец даже окрашивает кончики острых ушей.       — О своей жене, — бросает Владыка, отворачиваясь.       Почему-то советник лишь шире улыбается, роняя саркастичное «хо-хо-хо».       — Как скажешь, Трандуил, как скажешь. Однако знай, метод, ею предложенный, хоть и не сработал, но это правильное направление, — русоволосый эльф довольно проводит по волосам, возвращаясь на прежнее место. Советник поднимает книгу.       — Могу предположить, ни один из методов, описанных в книгах, тут не поможет, мой друг. Думаю, я оставлю тебя с этими мыслями наедине.       Комната пустеет. Мысли из головы Владыки также выветриваются, образуя полнейший вакуум. Неужели то, что он почувствовал, ему не почудилось? Эта девушка. Король закрывает глаза.       Снова золотой свет наполняет разум, как единственная звезда на небе. Теплое мерцание отгоняет тьму, поселившуюся в сердце, заставляет улыбнуться лишний раз, наблюдая, как дева старательно вчитывалась в доселе неизвестные ей фолианты. Как в глазах блистали искры, стоило эльфам искренне поблагодарить за решение проблемы, когда Трандуил не успевал подсказать, занятый другим делом. А как она волновалась, прикусывая ноготь большого пальца, умиляло. А словарный поток, который порой прорывался, уже не раздражал.       В сознании всплывает имя почившей супруги, как отголосок. Тихий шепот, скользнувший между яркими вспышками чудных картинок.       Этот голос снова и снова повторяет имя «Трандуил» все громче, заполняя собой голову. Золото сменяется серебром, тепло холодом.       Снова на лице пролегает тень. Лицо становится серьезнее, губы сжимаются в тонкую линию.       — Должен быть иной способ, — говорит «Мира» в пустоту.