Может, поиграем?

Человек умирает столько раз, сколько раз он теряет дорогих ему людей.

      Леголас держит свой путь в казармы, но по дороге заскакивает на королевскую кухню, чтобы захватить с собой пару яблок, чтобы побаловать лошадь, похвалив за хорошую службу. Остановившись у самого порога, он замечает силуэт Тауриэль. Девушка идет в сторону тронного зала с высоко поднятой головой, напряженная, как обычно. А взгляд пустой, ничего не выражающий. Принц хочет подойти, расспросить как дела, но уже заранее знает ответы на любые вопросы: «Все в порядке».       Принц выдыхает и уже собирается зайти в кухню как вдруг слышит громкий смех. Да, подслушивать, о чем говорит прислуга нехорошо, не подобает королевской чете. Но порой самое интересное можно узнать только таким образом. Леголас видит изменения во дворце. Особенно его беспокоит отец. Он изменился, на устах все чаще светилась улыбка, глаза блестели, да и сам король излучал приятное сердцу тепло. И с каждым днем это сияние словно становилось ярче, насыщеннее. Будто Владыка разом сбросил все оковы боли и тоски, увидел, что мир наполнен красками. Это не могло не радовать, но однозначно не походило на привычного холодного правителя.       Леголас даже был несказанно удивлен и счастлив, когда его отец, пусть и заговорщеским шепотом, но разрешил Гимли посетить Эрин Ласгален. Это было неописуемо странно, особенно зная отношение Трандуила к гномам.       В свою очередь Мира — эта незнакомая эльфийка — была особенно неразговорчива, и всегда отвечала только по делу. А в медовых глазах, когда те обращали свой взор на Леголаса, прослеживалось море чувств и эмоций, начиная от нежности, заканчивая колющей сердце грустью. Это настораживало. Леголас подумывал, что секретарь короля попросту влюбилась в наследника трона, но девушка не проявляла ничего связанного с влюбленностью. Никаких румяных щёк, томных взглядов из полуопущенных век.       Однако не раз Мира могла одарить принца осуждающим взглядом, если Леголас горбил спину при разговоре с высшими чинами. Случилось даже, что дева еле различимым шепотом упрекнула, что принц посмел засмотреться в сторону, когда конюх вел с королевичем важную беседу о поставке лошадей из Рохана.       Ровная несгибаемая спина, руки скрещены в замок, высоко поднятый подбородок. Короны не хватает, в самом деле. У неё в роду были короли?       И дворец шептался. Причем постоянно. Леголас часто слышал слухи о странном повелительном тоне со стороны секретаря, но говорила дева действительно по делу, отмечая те детали, которые порой простые эльфы моментально могли упустить из виду. А король стал более беспечным, веселым и светлым.       Леголас спрашивал о незнакомке, и все как один рассказывали, что дева не из этих земель, и когда появилась во дворце, то очень быстро завоевала расположение местных жителей своим веселым и располагающим к общению характером. А сейчас. Складывалось ощущение, что король и Мирослава попросту поменялись местами.       Принц прячется за косяком, вслушиваясь в новые сплетни о его отце. Что на этот раз вытворил Трандуил?       — Ох, я не знаю, что и думать о нашем Владыке! — кухарка оглядывается, и шепотом продолжает. — Я знаю, что говорить о Его Величестве не стоит, тем более это его личное дело. Но я и не думала, что нашему Владыке нравятся мужчины! Бедный наш король, после смерти королевы теперь на женщин даже смотреть не может! — эльфийка хватается за щеку, а второй рукой начинает обмахивать раскрасневшееся лицо.       Леголас только сильнее напрягает слух. Вот что-что, а короля никогда не обвиняли в мужеложстве. Принц знает, как больно отцу после смерти мамы, тот всегда холоден к другим эльфийкам, хотя много эллет пытались завоевать сердце короля. Трандуил больше не хотел кого-либо впускать в свою и так израненную временем и потерями душу, отдавая всю свою любовь и заботу лесу, а также своему сыну.       Принц понимал это. Тоже произошло с Тауриэль. Королевская стражница найдет покой в ближайшие пару месяцев, в отличие от короля лесных эльфов, давно пустившего корни в этих землях. И это сильно печалило принца, не сумевшего пробиться сквозь стену тоски и боли. Отец любил сына, заботился о нем, но чувство вины всегда останется непреодолимой преградой. Трандуил винил только себя, что не сумел уберечь мать Леголаса.       Другая служанка быстро подбегает к рассказчице, хватая кухарку за руку.       — Дура, ты что такое болтаешь?! В темницу захотела?       — Я сама слышала, — кухарка надула губы. — Он плакал! Представляете?! Впервые вижу слезы Владыки, наверное, это правда так больно, — сильная фигурка эльфийской поварихи удобно устраивается на стуле, собирая двух служанок слушать занимательную историю, — он выбежал из дворца, закрывая лицо руками, я слышала, как он плакал навзрыд. Я не хотела расстраивать короля еще больше своим присутствием. Да и боялась, что накажет, за то, что застала его в таком состоянии. Так вот. Уйти у меня не получилось, потому что Его Величество устроился на лавочке прямо на выходе из сада, а если бы я пошла другим путем, точно бы зацепилась за кусты. Пришлось ждать, когда он сам уйдет. Сидела себе на земле и слышала всхлипывания, да такие горькие, что самой плохо стало. А потом он начал причитать. Никогда не слышала, чтобы король так говорил, — эльфийка набрала больше воздуха в легкие, готовясь подражать речи короля, — «вот, сволочь! Сам ведь первый полез целоваться! Как будто я в восторге! Все мужики одинаковые! А как за волосы-то схватил! Прямо интересно, кого там представил, пока языком чуть в глотку мою не залез?! За что он так со мной?! Я же так стараюсь! Глупый! Глупый! Да что со мной? Неужели, мне понравилось? Быть такого не может! Он же индюк с завышенным самомнением! А! Верните меня обратно. Я так больше не могу!» — эльфийка заканчивает цитату, уставляясь на служанок.       Те только удивленно лупят глазами, хлопают ресничками, совсем не веря в происходящее.       А у Леголаса отвисает челюсть. Сплетням верить не стоит, умом понимает, но новость все равно сильно задевает принца.       — Ты все врешь! — машет рукой одна из служанок.       — Не веришь? Сама ведь рассказывала, как король, сидя в комнате, томно вздыхает и смотрит в окно. Может быть, наш Владыка правда влюбился?! — ахает кухарка.       Нет, тут точно творится что-то странное. И Леголас мигом направляется искать отца.       «Трандуил» сидит в парке, стараясь спрятаться от «Миры». После случая с поцелуем Владыка словно взбесился. Он заставлял Миру с удвоенной силой принимать разные противные зелья, валяться в ледяной воде с маслами и делать прочую ересь, которая никак не способствовала выходу из ситуации.       Мире это надоело, и теперь девушке хотелось как можно меньше пересекаться с этим «монстром». Ей казалось, что если эти травки не помогут, то Трандуил попросту спустит с эльфийки кожу и нацепит на себя, сказав, что так и было!       Только вот вечно прятаться от свирепой «Миры» было невозможно. Рано или поздно, она все равно найдет свою жертву. И тогда можно писать завещание.       Вот тут Мира усмехается. Ведь она-то — король, и завещать есть что.       — И сколько ты от меня прятаться надумала?! Вставай немедленно! Не забывай, в чьем ты облике! — «Мира» хватает «Владыку» за руку и тащит за собой. Со стороны это выглядит очень даже нелепо.       Миниатюрная эльфийка тянет высокого Трандуила, шипя от злости и ворча, как старый дед. Король же упирается ногами в землю, пытаясь отцепиться от цепкой хватки девичьих ручек, при этом не забывая громко ныть, что устал и хочет отдохнуть.       — Вэрийамо, видел когда-нибудь такое? — рыжий садовник тыкает в бок своего коллегу.       Блондин качает головой, удивленно разглядывая нелепую картину перед собой.       — Я всякое ожидал от нее, но чтобы строить самого Владыку? Эй, Вэрийамо, ты меня вообще слушаешь? — Ондо трогает друга за плечо, и тот, помахав из стороны в сторону головой, наконец замечает того, кто его окликнул.       — Ондо, она такая невероятная, — серые глаза сверкают восторгом.       — Оставь, друг, думаю, тут дело личное, — рыжий эльф хватает Вэрийамо за руку и тащит в сторону, чтобы не попасться на глаза парочке.       «Трандуил» в итоге все же выдергивает свою руку из пальцев «Миры» и злобно сверкает глазами.       — Да, хватит! Ты меня так в могилу сведешь! — «Ороферион» упирает руки в бока, смотря на «Мирославу» сверху вниз.       — О, Эру, за что ты мне на голову упала?! Там сейчас начнется совет! Понимаешь?! Поставка камня должна быть одобрена до зимы, а осталось мало времени! Ты разве не заметила, что настала осень?! — «Мира» демонстративно обводит рукой сад, указывая на пожелтевшие листья. — Леголас договорился обо всем с Арагорном. А еще, надо опробовать два способа вернуть тела обратно! Так что прекрати показывать это выражение лица! Ты в моем теле! — «Мира» пытается схватить руку «короля», но «Трандуил» уворачивается.       — Твою мать! Я знаю, в чьем теле нахожусь! А если бы и забыла, ты поторопишься мне напомнить! Я устала, понятно?! Мне нужен отдых, хоть немного! Я не была королем несколько тысяч лет! Я вообще не была королем! Никуда твои камни не денутся. Я и так старалась все это время. Я больше не могу! — «Трандуил» начинает светиться, сияние словно пробивается через кожу, — я тоже хочу все вернуть, в конце-то концов, — из глаз бегут слезы. Мира источает уже не просто блеск. «Ороферион» сейчас походит на солнце.       «Мира» поджимает губы. С каждым днем становится все труднее. Смотреть в глаза своего тела уже просто невозможно. Вместо голоса своего тела Трандуил слышит ее голос, которым приходится говорить ему.       О, а как же больно видеть эту ласковую улыбку поддержки, когда очередная попытка вернуться в свои тела не удается. Мира берет короля за руку, вглядывается в самую душу и не произносит ни слова. Да и слова не нужны, эта безмолвная поддержка искреннее всяких изречений.       Как колет сердце, когда Трандуил видит, что Мира что-то шепчет Леголасу, а тот так счастливо улыбается. Девушка категорически отказывается говорить, о чем она секретничает с его сыном. Но это и не важно.       Как страшно просыпаться в постели и видеть не свое тело, но ощущать странный ком внутри, достаточно лишь подумать о Мире.       И как же тошно видеть сейчас эти слезы на своем лице, осознавая, что плачет ее душа.       — А еще! — «Трандуил» всхлипывает. — Твой утренний стояк уже надоел! Как вы с этим живете?! Возбуждаться на саму себя?! Что за бред?! — «Ороферион» падает на колени, уткнув лицо в ладони. — Боже, я веду себя как дура! Во что я превратилась?! Верните все назад! Верните мои сиськи! Я на месячные согласна, но хватит!       «Мира» выгибает брови дугой. Посмотрев по сторонам «эльфийка» опускается на одно колено, протягивает руку, но так и не дотрагивается до вздрагивающих плеч, не решаясь утешить.       — Я… Такого рода вещи у эльфов редкость. Я имею ввиду бессознательное желание плоти. Это должна быть сильная тяга к кому-то. Когда я был влюблен в свою супругу, а до свадьбы считал дни, то усмирял свой пыл холодной водой, — «Мира» опускает глаза.       — Оу, — «Трандуил» поднимает зареванные глаза на собеседника.       «И что, самостоятельно ни-ни?»       «Мирослава» лишь качает головой.       — Ой, сумел все-таки прочитать мысли? Слабеет моя защита, — наигранный смешок слетает с губ «Владыки».       Снова кивок.       «Мира» встает на ноги, заводит руки за спину и отворачивается.       — Иди, я постараюсь самостоятельно провести совет, Синголо мне в этом поможет. Только прошу, уходи недалеко. Не забывай, — эльф запинается, не договорив.        «Светловолосая эльфийка» решительным шагом направляется в сторону входа во дворец.       «Владыка» так и остается сидеть на траве, уставившись на отдаляющуюся фигуру, даже не зная, как сейчас полыхают щеки «Миры».       Мира пробирается через кусты и заросли. Сама не понимая, зачем это делает. Но идея просто не оставляет в покое.       «Где-то тут. Блин, в фильме лес был мрачнее! Сейчас фиг что разберешь! Где-то по тропинке!»       Одежда длинного мужского камзола путается в жухлой траве, а светлые платиновые волосы цепляются за ветки.       «Ороферион» чертыхается, спотыкается о корягу и валится вперед.       «Вот и надо было мне сюда топать?! А еще еле как от стражников отмазалась. Сопровождать они меня хотели. Ага, разбежались».       Мирослава тяжело вздыхает, откинувшись головой о какой-то высокий камень.       «И где же эта статуя?»       «Владыка» поднимает глаза вверх, встречаясь с холодным каменным взглядом.       «Вот она!»       Мира сразу поднимается на ноги, разглядывая заросшую травой и мхом потрескавшуюся статую.       Каменные глаза грустно смотрят на того, кто перед ней, длинные одежды балахоном окутывают тело. Диадема, очень похожая на корону, выглядывает из-под капюшона. Мира цепляется пальцами за ветки, отодвигая их в сторону, желая детальнее разглядеть каменное изваяние.       — Красивая, — взгляд пробегается по высокой фигуре, снова останавливаясь на лице покойной королевы Эрин Ласгалена.       Рука сама тянется к искусно вылепленному лицу.       — Отец? — голос отвлекает Миру, заставляя оглянуться.       Внутри все холодеет. Ну да, конечно. Как по закону жанра, именно Леголасу нужно было появиться тут.       «Соберись, Мира!»       — Да? — холодным тоном произносит «Владыка».       — Почему ты тут? Сейчас идет совет.       — Они справятся и без меня, — Мира старается незаметно улизнуть, углубляясь в чащу леса.       — Зачем ты пришел к ней? — Леголас смотрит прямо, наблюдая за взглядом бледно голубых глаз. — Что с тобой происходит, Ada(отец)? — принц подходит на пару шагов.       Внутри Мира паникует, в голове даже гудит, а по спине предательски побегает холодная капля пота. Хотя внешне «Трандуил» сохраняет непревзойденное спокойствие.       — Лаэголас, я имею право гулять по своему лесу там, где мне вздумается. И со мной все в порядке, — Мира выжидающе смотрит на принца, молясь, чтобы тот отстал от нее с расспросами.       Леголас кривится, как от кислого лимона, вздыхает. Взгляд небесно-голубых глаз направляется на статую, а потом эльф сам подходит к изваянию и проводит рукой по каменной поверхности.       — Отец, я знаю, как ты мучаешь себя. И так же я понимаю, что не смею тебя просить оставить вину перед мамой. Я первый раз вижу, чтобы ты пришел сюда, неужели твое сердце, правда, что-то затронуло, что ты решил взглянуть на нее? — глаза Зеленолиста наполнены надеждой, когда тот смотрит на своего отца.       Мире стыдно. Очень. Она признает, что приревновала. После слов Трандуила о любви к своей погибшей супруге, эльфийке до боли в животе захотелось посмотреть на ту статую, которую девушка помнила из фильма. Дева не могла объяснить, какого черта она поперлась по всем этим зарослям в поисках этого произведения искусства, давно забытого, между прочим.       Но вот внутри все кричало, что хоть камень зарос и потрескался, а блики давно потускнели. Этот образ величественной королевы навсегда будет в сердце Трандуила.       А от этого больно. Почему больно?       В голове всплывает образ ее оболочки. Мира не раз, стоя в комнате перед зеркалом, пыталась копировать повадки Орофериона, выпрямляла спину до хруста суставов, задирала подбородок, сцепляла руки сзади. Садилась на кресло, вальяжно покручивая бокал с вином пальцами, закидывала ногу на ногу.       И в сердце кололо.       «Трандуил» поднимает взгляд к вершинам деревьев. Снова теплое золотое свечение окутывает тело «Владыки». Леголас наблюдает за отцом, и улыбка скользит по лицу Зеленолиста.       — Неважно, кто она или он. Я вижу, что твоя фэа трепещет.       Мира непонимающе смотрит на принца.       — Отец, я уезжаю. Я собираюсь в Итилиэн, кто захочет, тот отправится со мной, я хочу восстановить благоговейный край, — принц опускает взгляд, ожидая, что скажет отец. Мира все так же продолжает пялиться на Леголаса, не понимая его слов. И только спустя пару минут до девушки доходит смысл сказанных слов.       — Итилиэн?! Но… — Мира не договаривает. Это должно произойти. Это произойдет. Да, а после смерти Арагорна, Леголас и вовсе покинет отца, отправившись в Валинор.       В мыслях тут же возникают янтарные глаза, которые будут до краев наполнены болью. Сердце сжимается в комочек. Ох, а если до отъезда принца Трандуил и Мира так и не поменяются местами, король ведь даже не успеет нормально попрощаться с сыном! И все это время будет безмолвно наблюдать. Нет!        — Когда? — холодным голосом произносит «Владыка».       — Когда сойдет снег, — твердо отвечает принц.       — Я знаю, что отговорить тебя не сумею, но до этого времени ты должен научиться руководить, как подобает.       — Но отец, я умею…       — Не спорь! Ты будешь теперь всегда находиться подле меня до своего отъезда. Если возникнут вопросы, обращайся к Мирославе, — легкий взмах рукой, означающий, что «Трандуил» не потерпит возражений.       — Да, отец.       Зеленолист прикладывает руку к груди, прощаясь, и тонкая мужская фигура скрывается меж деревьев. Лес шумит, шевелится, пропуская холодный осенний воздух между стволов. Осень начинает вступать в свои силы, окутывая яркими красками владения короля лесных эльфов.       Дни сменяются ночами. Проходят недели. Осень полностью завладевает лесом, почти передав эстафету холодной зиме.       Мира старается изо всех сил. Ей очень хочется, чтобы принц как можно чаще проводил время с отцом, поэтому если Зеленолист появлялся на пороге с каким-либо вопросом, то «Владыка» тут же отсылал Леголаса к секретарю.       Возлагать все обязанности на Трандуила Мира не хотела, далеко не все возможно сделать, находясь в тени Псевдоправителя. Поэтому, Мира соглашалась на поездки в соседние земли. Благодаря Гимли отношения, хоть и скрипя зубами «Миры», с гномами наладились. Друг Леголаса даже похвалил отца Зеленолиста. Искренне удивляясь, почему эльф рассказывал, что правитель Эрин Ласгалена просто на дух не переносит гномов. Хотя вот, секретарь выжигала дыру в каждом маленьком бородатом человечке, стоило лишь тому подойти ближе, чем на три метра. А если бы гном посмел к деве прикоснуться, Гимли не сомневался, Мирослава или отрубила бы руку, или не постеснялась плюнуть в лицо.       Также был совершен обмен формальными поклонами с Арагорном. Король и королева Арнора и Гондора были учтивы и уважительны к гостям. Арагорн восхищался аурой отца Леголаса, ведь помнил он Трандуила совсем другим. Также король не оставил без внимания несравненно опытные размышления и замечания по поводу архитектуры от Мирославы.       С каждым днем «Владыка» ощущал все большую слабость в теле, по началу списывая все на перенапряжение. Но позже все становилось только хуже. Просыпаясь утром, конечности немели и не слушались, в голове был туман и будто бы вакуум. Беседы утомляли.       Зима уже подходила к концу. Средства вернуться в свои тела, пострадавшие от магии, не нашлись. Но Трандуил все равно был счастлив, что за это время он провел с сыном гораздо больше времени, чем за многие столетия. Он был безмерно благодарен Мире за эти возможности, за смирение, покладистость и старание. Но король неоднократно замечал опущенные плечи, учащенное дыхание. «Ороферион» не раз тяжело вздыхал, придерживая голову рукой, словно та сейчас отвалится. И этот свет, что источал «Владыка». Он больше не походил на то золотое сияние, как раньше. Теперь, это было странное мигание. Трандуила это не просто волновало и беспокоило. Ужасало.       Они решили навестить сына в его землях, проверить, как идут дела. Вдоволь наговорившись, Мира поняла, что очень устала. Мягко улыбнувшись, «Трандуил» удалился в свои покои.       «Мирослава» заходит к «Трандуилу» вечером, застав «Владыку» на полу.       Мира ощущает, как тело горит, перед глазами пелена, сердце так быстро стучит, что кажется готово вырваться из тела.       Трандуил напуган. Он как мог, тащит на себе тяжелое тело. Закидывает на постель. Выглядывая из покоев, бросает какой-то служанке, чтобы та немедленно привела лекаря.       Меж тем, «король» мечется по постели в каком-то лихорадочном бреду. Трандуил стягивает тяжелые сапоги, срывает удушливый камзол. Осторожно укрывает мягким покрывалом тело, беспокойно наблюдая, как душа внутри его оболочки становится слабее. Мира будто бы гаснет.       Мира предпочла бы сейчас умереть. Она не понимает, что с ней, ей страшно, больно и темно. А еще холодно, очень холодно. Хочется тепла. Хотя бы немного. Перед глазами сияет звезда, она улыбается так добро, умиротворенно, хочется к ней прикоснуться. Мира протягивает руку вперед и ее тут же перехватывает теплая ладонь Трандуила.       «Мира» хотела бы сейчас поделиться теплом, ибо рука «Владыки» ледяная. С уст срываются рваные молитвы на синдарине, а потом и вовсе пение. Мелодичная песня окутывает помещение, наполняя своим целебным эффектом.       Сердце внутри «короля» начинает стучать медленнее, дыхание выравнивается.       В комнату врываются двое слуг, лекари и сам Леголас. «Мира» поднимает полный отчаяния взгляд.       — Что случилось?! — Леголас падает на колени рядом с кроватью, перехватывая отпущенную «Мирой» руку.       Лекари тут же окружают кровать.       — Жар, лихорадка, она слабеет, — шепчет «Мирослава» куда-то в сторону.       Спустя минут пятнадцать, когда Трандуила раздели чуть ли не догола, лекари выходят в смежную с покоями комнату к Леголасу и «секретарю» с такими мрачными лицами, что можно бы уже сейчас петь похоронный марш.       — Что с ним?! — Леголас хватает одного из лекарей за рукав.       Темноволосый эльф качает головой.       — Мы никак это объяснить не можем. Фэа словно бы испаряется, мы пытались поговорить с королем по осанве. Но он не отвечает, словно бы не слышит нас. Такое ощущение, что его тело будто бы отторгает душу, и та сама по себе сгорает.       Лекари, поклонившись, удаляются, а Леголас тотчас же бросает в комнату к отцу. «Мира» тихой поступью идет следом.       Тело побледнело, с губ слетают редкие вздохи, тени пролегают под глазами, волосы спутались.       Трандуил не может в это поверить. Что происходит? Мира умирает? Его тело умирает? Она просто не может умереть. Почему? Эльф просто не может сдвинуться с места, наблюдая за тем, как Леголас берет за руку «Трандуила», шепча слова поддержки на синдарине и молитвы, просьбы вернуться.       — Ты не можешь умереть. Ты ведь была под опекой моей руки, как ты можешь умереть? — с «девичьих» губ слетает отчаянный шепот, но такой тихий, что принц и не вслушивается. — Неужели, стоило ее и вовсе не выпускать из леса? Да, забирай мое тело, хоть навсегда, мне уже все равно. Живи, Мирослава, прошу, останься.       «Мира» не может больше находиться в комнате и просто выходит.       Мандос вздыхает, разочарованно пробегает взглядом по изображению в полу и отворачивается.       Улмо оказывается за спиной, но Мандос уже знает, что у него гость, вот только, встречать Бога морей, нет никакого настроения.       — Доигрался? — Ульмо склоняется над ухом Мандоса, который ковыряет пальцем белоснежный пол.       — Зачем ты пришел?       — Я говорил, что твои игры до добра не доведут, кара настигнет рано или поздно. Эру прознал о твоих шуточках, — Улмо разводит руки в стороны.       Мандос поджимает колени к груди, надувает губы.       — И вовсе это были не шуточки, — обиженно произносит владыка загробного мира.       Улмо сочувственно смотрит на светлую фигуру божества и вздыхает.       — И что, Мандос, думаешь, они смогут? Ведь, если сейчас она умрет, ты останешься в выигрыше. Ты слишком много дал им возможностей.       — Это не интересно, когда выигрываешь, имея на руках козыри с самого начала игры. Интересно, как же они поступят в итоге? — Мандос снова проводит рукой по полу, и вглядывается в изображение ниже. Туда, где душа короля лесных эльфов нежно гладит по голове побледневшую душу Миры.       Владыка загробного мира и так понимает, как они поступят, точнее, как поступит Трандуил. Но успеет ли повелитель Эрин Ласгалена? Мандос сильно сомневается, ведь девушка почти потеряла все крупицы своего света.